272_p2098_D19_10483

социальной психологии, вплоть до моды и сплетен. Однако непосредственно она переживается скорее как болезненное чувство дезорганизованности: взаимная борьба и эгоистиче- ское самоутверждение царят в общественности. Поэтому ис- кание организованной общественности есть всегдашняя за- бота и труд для всего человечества, причем оно делается тем напряженнее, чем сложнее становится само разрастающееся общественное тело человечества, чем ощутительнее социали-

зируется жизнь. Человечество ищет такой общественной организации, при которой торжествовала бы солидар- ность и был бы нейтрализован эгоизм: такова мечта всех социальных утопий (выделено нами. – О. К., М. З.). Отыски-

вая причины социального зла в несовершенствах той или иной социальной функции, социологи обычно совсем не ви- дят его общих и глубоких корней, страдают в понимании проблемы зла социологическим дальтонизмом и ограничен- ностью. В этих мечтаниях о нормальной общественности об- наруживается одна общая черта, – надежда как-нибудь об- мануть личный и групповой эгоизм, обойти, перехитрить его солидарностью, насытить, не посягая ни на чьи интересы. Задача организованной общественности имеет две стороны: не только свободу, но и подчинение, не только равенство, но и различие, не только братство, но и принудительную орга- низацию. Иначе говоря, общественный идеал стремится к осуществлению не одной всеобщей свободы и равенства, но и истинного иерархизма, вне которого нет общественной спло- ченности. На чем же должен утверждаться такой иерархизм? На это не может быть ответа в порядке социологическом»39.

Этот преисполненный глубокого недоверия, если не пре- зрения к социологии пассаж как нельзя лучше характеризует позицию Булгакова – нет, и не может быть какого-либо науч- ного объяснения проблем солидарности, как нет и не может быть солидарности как таковой в обществе. «Иерархизм» же должен утверждаться, естественно, через погружение в себя, «к своим собственным мистическим корням во всеорганиз- ме», где и возможно только, согласно Булгакову, ощутить свою соборность, и познать «себя как не-себя». «В атмосфере

39 Булгаков С. Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. М., 1994. C. 344–345.

31

любви церковной, в переживании таинств церковных совер- шается это преодоление нашей обособленности, а коллекти- визм уже не закрывает соборности. Здесь становится ясна вся относительность социального неравенства перед фактом духовного равенства людей, вот почему даже рабство в век первохристианства не являлось к тому препятствием»40.

Этот гимн единению в Теле Христовом, Булгаков дово- дит до прямого призыва к отрицанию всего мирского на- сколько это возможно. Не нужно, утверждает философ, «до конца предаваться заботам и интересам мира сего, каковы бы они ни были, нужно соблюдать по отношению к ним из- вестную внутреннюю дистанцию, сохранять духовную свобо- ду. Общественность должна быть внутренне, аскетически регулируема, дабы не мог человек принять ее “в измену за душу свою”. Поэтому, хотя и можно, а для большинства (т. е. немонахов) и должно принимать участие в делах мира сего, однако без страсти, без энтузиазма, лучше всего во имя “свя- того послушания”. Можно любить, как профессиональное дело, то, к чему чувствуется природное призвание, – ибо и общественности присущ известный элемент искусства, и она знает своих артистов и виртуозов, свои дарования и таланты, – однако любить лишь условно, а не как “единое на потребу”, единственно заслуживающее любви. Иначе говоря, нужно постоянно беречься того, чтобы не соблазниться обществен- ностью. И до известной степени все мирское “прогоркло” или безвкушено для того, чье сердце пронзено стрелою христиан- ства и ноет его сладкою болью, кто обожжен его огнем»41.

Очевидно, что при такого рода отрицании как научных методов в исследовании общественных отношений в целом и социальной солидарности в частности, и фактическом пори- цании всякого интереса к устройству и обустройству соци- ального образования, проблематика солидарности не может не остаться на тех же, «воцерковленных» приоритетных на- чалах, в которых нет места ни «социологизму», ни реальным общественным проблемам и поиску путей их решения.

В полной мере разделяет такие подходы и Е. Н. Трубец- кой, согласно которому, «Богопознание становится доступ-

40Там же. C. 345.

41Булгаков С. Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. C. 347.

32

ным человеку лишь постольку, поскольку в нем самом осу- ществляется внутренний, метафизический процесс обóжения человеческого естества. Этот процесс совершается не в обо- собленном и изолированном от других человеческом инди-

виде, ибо божественное есть всеединство. Его осуществле-

ние в мире выражается в восстановлении всеобщего единст- ва и целостности. Соответственно с этим и исцеление от- дельного человеческого индивида возможно не иначе, как через исцеление человеческого рода как органически единой совокупности. Обóжение есть общее призвание всех; и от- дельному человеку оно становится доступным не иначе, как через жизненное общение с другими людьми в Боге. Поэтому

исовершенное Богопознание дается не изолированному ин- дивиду. Оно возможно лишь через приобщение отдельного человека к коллективному духовному опыту человечества, собранного в Боге. Богочеловечество, первоначально явив- шееся в Личности Христа, – в жизни человеческого рода проявляется как собирающее или соборное начало. Соответ- ственно с этим и тот духовный опыт, который должен лежать

воснове истинного Богопознания, не есть только индивиду- альный, а коллективный, соборный опыт»42. Органический иерархизм Трубецкого также не приемлет всякое рассмотре- ние солидарности мирского характера, само единение долж- но быть не для этих «узких» житейских целей, а для чего-то неизмеримо большего, что и переживаться должно со всей возможной страстью, уверен русский философ: «Нет сомне- ния, этот соборный опыт является необходимым условием полноты Богопознания. И однако было бы величайшею ошибкою представлять себе соборный опыт как некоторый внешний авторитет, который требует от нас пассивного под- чинения. Из того, что все мы в церкви – члены тела Христо- ва, вытекает отнюдь не пассивное, а активное отношение ума

исовести к откровению. Все мы должны быть деятельными участниками соборного разума Христова: иначе, несмотря на принадлежность нашу к Церкви, мы останемся неприча- стными ее откровению»43.

42Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. М., 1994. C. 179.

43Там же. C. 185.

33

Несколько особняком в ряду русских мыслителей – ие- рархических персоналистов стоит С. А. Левицкий, автор концепции «российского солидаризма», которого относят как к философам, так и к социологам. Эта концепция опирается на христианскую мораль любви к ближнему, идеи некоторых французских социалистов (Л. Буржуа), экономистов (Ш. Жид), социологов (Э. Дюркгейм). Известное новаторство Левицкого в подходе к разработке концепции солидаризма состояло в том, что он, во-первых, активно использовал достижения отечественной мысли, прежде всего, идеи славянофильства о соборности, а также русских религиозных философов, осо- бенно Вл. Соловьева44; а во-вторых, в попытке придания со- лидаризму характера планетарного учения, способного, по его мнению, успешно конкурировать с такими идеологиями, как марксизм и либерализм. Коренную черту своего «орга- нического мировоззрения» русский мыслитель усматривает в том, что оно представляет мир как органическое целое, не сводимое к сумме элементов, которые находятся во взаимо- действии. Уже в строении органического целого, по мнению Левицкого, заложен принцип солидарности, ибо без нее це- лое распалось бы. Одновременно, в каждом целом существу- ет солидарная основа и аспект борьбы. Причем, связующая, объединяющая сила солидарности первичнее разъединяю- щей силы борьбы45. Необходимо отметить, что конечный смысл как органического мировоззрения, так и солидаризма, по убеждению исследователя, раскрывается для него именно на религиозной (христианской) основе46. Можно сказать, что религиозный персонализм составляет «живую душу» его сис- темы взглядов на проблемы солидаризма.

Если как философ-персоналист Левицкий рассматрива- ет мир через призму отношений человека и Бога, то как со- циолог он стремится анализировать социальную действи- тельность с позиций взаимоотношений общества и личности. Последнее занимает важнейшее место в концепции солида- ризма. Согласно Левицкому, общество – не простая сумма

44См.: Левицкий С. А. Свобода и ответственность: «основы органического мировоззрения» и статьи о солидаризме. М., 2003. С. 294–299.

45Левицкий С. А. Указ. соч. C. 152, 156.

46Там же. C. 176.

34

или равнодействующая поведений отдельных личностей, а результат взаимодействия (функциональной и причинной связи) индивидов, целостная система, солидаристичная по своей природе47, в чем он, безусловно, перекликается с под- ходом Бергсона. Инстинктивная, природная солидарность, семейная или племенная, национальная или государствен- ная, наконец, общечеловеческая – таковы, по его мнению, основные формы солидарности, которая в мире носит созна- тельный характер, то есть относится, как мы можем сказать, к рефлексивному состоянию общественных отношений. В ци- тируемом здесь труде мыслителя, в разделе «Аксиология» он, основываясь на философском анализе и социологических данных, пытается доказать, что солидаризация людей про- исходит не спонтанно, а через разделяемые ими ценности, особенно нравственные, посредством поведения, в основе ко- торого – любовь к ближнему, стремление к его благу и слу- жение высшим, «абсолютным» ценностям – Добру, Истине, Красоте. Именно эти высшие сверхличные ценности опреде- ляют, по убеждению Левицкого, гармонию отношений свобо- ды и ответственности. Аксиологическая же сторона солидар- ности интересует, на наш взгляд, отечественного мыслителя гораздо больше, нежели её онтологические, экзистенциаль- ные корреляты. Соответственно, и достижение определенно- го уровня солидарности определяется, по Левицкому, степе- нью проявленности стремления к служению высшим идеа- лам. Именно в данной точке «социологизм» (выражаясь тер- мином Булгакова) его солидарности вновь уступает место идее соборности, как она воплощена в трудах его единомыш- ленников – философов, представителей органического пер- сонализма.

1.2.2. Антииерархический персонализм

47 Там же. C. 152–156.

35

Со всем присущим ему пафосом философской риторики Н. А. Бердяев буквально обрушивается на иерархический персонализм своих современников и соотечественников. По его убеждению, человек – всегда есть порождение мира и происходящих в мире процессов. Однако личность не есть дитя мира, она иного происхождения, она является загадкой, прорывом, всегда чем-то новым. Личность не имеет, по мне- нию Бердяева, к природе никакого отношения, она не при- надлежит к объективной, природной иерархии, как соподчи- ненная её часть. Именно поэтому иерархический персона- лизм ложен, по мнению русского мыслителя. «Личность, – говорит Бердяев, – есть микрокосм, целый универсум. Толь- ко личность и может вмещать универсальное содержание, быть потенциальной вселенной в индивидуальной форме. Это универсальное содержание не доступно никаким другим реальностям природного или исторического мира, всегда ха-

рактеризуемым, как часть. Личность не есть часть и не может быть частью в отношении к какому-либо целому, хотя бы к огромному целому, всему миру. Это есть сущест-

венный принцип личности, её тайна»48.

Иерархический персонализм заключает в себе внутрен- нее противоречие, – доказывает Бердяев, – которое делает его антиперсонализмом. «Общности, коллективы, целости признаются личностями, всякое реальное единство может оказаться личностью. Последовательный персонализм дол- жен признать это противоречащим самому существу лично- сти. Иерархическая концепция принуждена признать чело- веческую личность частью в отношении к иерархическому целому, она оказывается ценностью лишь в отношении к этому целому и от этого целого получает свою ценность. Но подлинный персонализм не может признать личностью це- лость, коллективное единство, в котором нет экзистенциаль- ного центра, нет чувствилища к радости и страданию, нет личной судьбы. Космос, человечество, нация и пр. находятся в человеческой личности, как в индивидуализированном универсуме или микрокосме, и выпадение, выбрасывание их во внешние реальности, в объекты, есть результат падшести

48 Бердяев Н. А. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии // Царство Духа и царство Кесаря. М., 1995. С. 12.

36

человека, подчинения его безличной реальности, экстерио- ризации, отчуждению. Личности коллективные, личности сверхличные в отношении к личности человеческой суть лишь иллюзии, порождения экстериоризации и объективи- зации. Объективных личностей нет, есть лишь субъективные личности. Таков антииерархический персонализм, который и есть единственный последовательный персонализм. Ника- кой целостности, тоталитарности, универсальности вне лич- ности нет, есть лишь в личности, вне её есть лишь частич- ный, объективированный мир»49.

По убеждению Бердяева, из всех форм рабства человека наибольшее значение имеет рабство человека у общества, а то, что есть реального в обществе, определяется тем, что личность вступает в отношения не только к личности, но и к соединению личностей в обществе. Порабощающая власть общества над человеческой личностью есть, убежден русский философ, порождение иллюзии объективации. Реальное «мы», т. е. общность людей, общение в свободе, в любви и ми- лосердии, никогда, по его мнению, не могло поработить че- ловека и, наоборот, есть реализация полноты жизни лично- сти, её трансцендирования к другому. «Рабство человека у общества, – говорит Бердяев, – находит себе выражение в органических теориях общества. …Социологи, которые ут- верждают примат общества над личностью и учат о форми- ровке личности обществом, в сущности реакционеры»50.

Таким образом, Бердяев в своём отвержении иерархиче- ского персонализма с попутной критикой социологического подхода (вполне в духе своего «оппонента» Булгакова) дохо- дит, на наш взгляд, до противоположной крайности – едва ли не абсолютного отрицания роли общества в формирова- нии личности. В этом смысле позиция представителя «про- тивоположного лагеря» Лосского представляется более реа- листичной и, несомненно, более социально-научной – он рас- сматривает личность в качестве сущности, последовательно включенной в различного уровня социальные образования –

49Бердяев Н. А. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии. C. 24–25.

50Бердяев Н. А. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии. C. 62–63.

37

от первичных (примордиальных) социальных групп до общ- ностей макросоциального порядка, что давно уже является априорным фактом как в социологии, так и в социальной философии. Другое дело, что Лосский оказывается неспособ- ным остаться на том уровне анализа, который сам же и зада- ёт, всё время срываясь в христианскую апологетику Царства Божия, как единственно возможного варианта гармонично- сти общественных отношений.

Свою критику иерархического персонализма Бердяев продолжает и в работе «Царство Духа и Царство Кесаря», где, помимо прочего, излагает своё видение «соборности», обоснованное через вводимое им понятие «коммюнотарно- сти», противопоставляемое понятию «коллективизма».

Коллективизм, доказывает Бердяев, всегда значит, что нет настоящей «коммюнотарности», общности, что для орга- низации общества нужно создать фиктивную реальность коллектива, от которого исходят руководства и приказы. Ко- гда падают старые авторитеты, когда не верят больше в су- веренитет монархий или демократий, то создается авторитет и суверенность коллектива, но это всегда означает, по мне- нию философа, внутреннюю неосвобожденность человека и некоммюнотарность людей. В чем же принципиальное раз- личие между коммюнотарностью и коллективизмом? Кол- лективизм в понимании Бердяева, означает отношение че- ловека к человеку через его отношение к коллективной ре- альности или псевдореальности, к объективированному об- ществу, стоящему над человеком. Коммюнотарность же оз- начает непосредственное отношение человека к человеку через Бога, как внутреннее начало жизни. «Коллективизм не хочет знать живого отношения человека к человеку, он знает лишь отношение человека к обществу, к коллективу, кото- рый уже определяет отношение человека к человеку. Кол- лективизм не знает ближнего в евангельском смысле слова, он есть соединение дальних. Коллективизм носит антипер- соналистический характер, он не знает ценности личности. Коммюнотарность же персоналистична, есть общность и об- щинность личностей»51.

51 Бердяев Н.А. Царство Духа и царство Кесаря. М., 1995. С. 331–332.

38

Главное зло в образовании коллективного сознания и коллективной совести заключается, по мнению философа, в том, что за этими метафорами скрывается совершенно иная реальность. Через коллективное сознание и коллективную совесть, получающими некий мистический, по Бердяеву, ха- рактер, одна группа людей приобретает власть над другими группами. «Коллективизм – орудие господства, и за ним скрыта воля к могуществу. Коллективизм всегда утвержда- ется через насилие над человеческой личностью. Коммюно- тарность и соборность всегда признают ценность личности и свободу»52. Идею о том, что коммюнотарность неразрывно связана со свободой личности, Бердяев высказывает неодно- кратно, и повторяет едва ли не как заклинание. «Соборность- коммюнотарность не может означать никакого авторитета, она всегда предлагает свободу. Авторитарен всегда лишь коллективизм. И коллективизм всегда означает отчужден- ное сознание», говорит выдающийся русский мыслитель53. Как мы установили выше, связь солидарности и свободы наиболее четко артикулировали Маркс и Дюркгейм, причем и у первого, и у второго она рассматривалась до известной степени сходным образом – свобода представала результатом победоносной борьбы угнетаемого класса, осознавшего свои цели и консолидировавшегося для их достижения (Маркс), либо результатом достигшего высокой рефлексивности уров- ня общественных отношений в обществе органической соли- дарности (Дюркгейм). Какой же смысл вкладывает в этот тандем понятий Бердяев?

«Свобода человека в том, – говорит философ, – что чело- век принадлежит к двум планам – к плану Духа и к плану Кесаря. Коллективизм и возникающая на его почве религия хотят свести человеческую жизнь к одному плану, к плану Кесаря. Это означает монизм в условиях нашего мира, т. е. отрицание свободы и рабство. Коллективизм есть одноплан- ность. Он идет не к преображению этого мира в Царство Бо- жие, а к утверждению в границах этого мира царства Божия без Бога, а значит, и без человека, ибо Бог и человек нераз- рывно связаны. Утверждение одного человеческого плана

52Там же. C. 332–333.

53Там же. C. 333.

39

есть неизбежное отрицание человека»54. В общем, свобода человека обусловлена степенью его соединения с трансцен- дентным, с «Царством Божьим» – тезис, который практиче- ски сразу делает все противоречия Бердяева с иерархиче- ским персонализмом незначительными и несущественными. Оппоненты сходятся в главном – условиях и основаниях со- лидарности (соборности), и характере воздаяния за таковую.

Другой видный представитель отечественной философ- ской мысли, С. Л. Франк, утверждает, что наша эмпириче- ская жизнь есть обрывок: сама для себя, без связи с неким целым, она так же мало может иметь смысл, как обрывок страницы, вырванный из книги. Если она может иметь смысл, то только в связи с общей жизнью человечества и все- го мира. И осмысленная жизнь, по Франку, неизбежно должна быть служением чему-то иному, чем она сама, лишь в исполнении призвания, в осуществлении какой-либо сверхличной и самодовлеющей ценности человек может най- ти самого себя, как разумное существо, требующее разумной, осмысленной жизни. Ближайшим целым, с которым мы свя- заны и часть которого мы составляем, – говорит Франк, – «является жизнь народа или человечества; вне родины и связи с ее судьбою вне культурного творчества, творческого единства с прошлым человечества и его будущим, вне любви к людям и солидарного соучастия в их общей судьбе мы не можем осуществить самих себя, обрести подлинно осмыслен- ную жизнь. Для того чтобы индивидуальная жизнь имела смысл, нужно чтобы имела смысл и жизнь общечеловече- ская, чтобы история человечества была связным и осмыс- ленным процессом, в котором достигается какая-либо вели- кая общая и бесспорно ценная цель»55.

В духе отрицания «общественности» Булгаковым, Франк также говорит о том, что «никогда человек не бывает столь замкнутым, одиноким, покинутым людьми и сам забывшим их, как когда он весь разменивается на внешнее общение, на деловые сношения, на жизнь на виду, «в обществе»; и ни- кто, – по словам философа, – не достигает такого любовного внимания, такого чуткого понимания чужой жизни, такой ши-

54Бердяев Н.А. Царство Духа и царство Кесаря. С. 333.

55Франк С. Л. Смысл жизни // Духовные основы общества. М., 1992. C. 173.

40