учебный год 2023 / Жуков. Философия права (текст распознан)

му вперед, потому что поистине в философии истории раскрывает­ ся не объективная данность, не воспринятие фактичности истори­ ческого процесса, а пророческое проникновение в прошлое, которое есть также и проникновение в будущее, потому что метафизическая история прошлого раскрывается как будущее, а будущее раскрыва­ ется как прошлое. Разрыв между ними повергает нас в тьму, делает для нас недоступным восприятие исторического процесса. Этот раз­ рыв совершается всеми теми, которые чувствуют себя оторванными от великого исторического прошлого и не ведают великого исто­ рического будущего, которые чувствуют это великое историческое прошлое как им навязанное и чувствуют историческое будущее как для них страшное в своей неведомости, непостижимости и непозна­ ваемости, потому что будущее - непознаваемо»*. Русский философ прав в том, что мыслящая личность не может ограничиться изуче­ нием истории, ей нужна историческая правда во многом для того, чтобы понять логику исторического процесса и будущее человече­ ства. Оставаясь в границах исторической науки, ничего подобного сделать невозможно, но внеся в исторический материал метафизику (неважно, идеалистическую или материалистическую), уже можно оперировать в некотором роде правдоподобными концепциями. Напомним, что особенность философии состоит, в частности, в том, что она, стремясь преодолеть недостаточность научных данных, как правило, восполняет их метафизикой и религией. Личность требует полноты картины социально-исторического бытия, ей необходи­ мо внести смысл в исторический процесс, и она это делает, допол­ няя науку верой. Примерно тот же механизм присущ социальной (исторической) мифологии: народ, имеющий историю, нуждается

внравственном оправдании своего бытия и находит это оправдание

влогике исторического процесса. В своей истории народ отыскива­ ет те духовные основы, которые, как ему кажется, обеспечили ему физическое выживание и достойное место среди других народов. Собственная история, объясняя народу исторические пути и со­ циальные формы его существования и развития, представляет со­ бой своеобразный компас, указывающий на его судьбу в будущем. Народ, опираясь на свою историческую мифологию, верит в свою особую миссию и именно в этом аспекте пытается прогнозировать свое будущее. И философия истории, и историческая мифология опираются не столько на исторические факты, сколько на смысло­ вые модели и веру.

*Бердяев НА. Смысл истории // Бердяев Н.А. Смысл истории. Новое средневековье. М., 2002. С. 43-44.

60

7. Социология как метод

Социологическая наука возникает примерно в середине XIX в. (к этому времени опубликованы главные труды О. Конта - основате­ ля позитивизма и социологии) и уже к началу XX столетия приобре­ тает огромную популярность. Социология появилась на междисци­ плинарном пограничье, ее создавали представители разных отраслей обществознания: историки, философы, экономисты, этнографы, ан­ тропологи, археологи, юристы, психологи. Богатый обществоведче­ ский материал, накопленный к тому времени, требовал некоей уни­ версальной систематизации, ощущалась потребность в новой науке, которая была бы способной подвести под все многообразие социаль­ ных фактов общий знаменатель и сформулировать законы человече­ ской истории. Такую задачу взяла на себя социология, которая как раз и претендовала на статус строгой, точной науки, подобной математи­ ке и естествознанию. Возникновение социологии - это реализация потребности подвести под обществоведение прочный методологиче­ ский фундамент естественных наук и отыскать в хаосе социальных явлений какие-либо законы. Главными особенностями социологии стали метод структурно-функционального анализа (рассмотрение социальных явлений или общества в целом в качестве системных объектов, элементы которого функционально взаимосвязаны) и опо­ ра на социальные факты. Социологический подход берут на вооруже­ ние практически все социальные науки, стремясь обрести точность и строгость. Безбрежное расширение материала, включаемого в соци­ ологическое знание, привело к тому, что социология сформировалась в качестве достаточно рыхлого и аморфного образования. Один из показателей такого ее состояния - наличие разных социологических школ. Во второй половине XIX - первой трети XX в. наиболее круп­ ных было три: позитивизм, неокантианство, марксизм.

Наиболее аутентичные формы мы находим в позитивистской социологии, особенно в органицизме. В органической социологии, уподоблявшей общество и его институты биологическим организ­ мам, метод структурно-функционального анализа был особенно плодотворен. Позитивистская методология контовского типа бли­ же всего стояла к естествознанию, используя его главные методы (наблюдение, описание, систематизация). Поскольку позитивизм исходил из необходимости синтезировать данные естественных и социальных наук, позитивистская социология являла собой при­ мер подлинно научной социальной теории. Вместе с тем довольно быстро, уже к концу XIX в., стало ясно, что отождествление соци­ альных институтов с биологическими организмами не только уво­ дит от истины, но из-за курьезных и нелепых выводов угрожает мо­ лодой науке дискредитацией.

61

Крайность другого рода демонстрировала неокантианская соци­ ология, сформировавшаяся на почве немецкого идеализма. Отличи­ тельная черта данного направления - анализ сферы общественного сознания, идеальных фактов человеческого бытия. Здесь получила развитие субъективно-идеалистическая установка Канта об апри­ орных формам разума: объективный мир представлен нам не не­ посредственно, а опосредованно, через понятия, сформированные разумом; познающий субъект имеет дело не с реальностью, а с ее от­ ражением в собственном сознании, он оперирует категориями, вы­ ражающими не столько свойства вещей, сколько специфику самого человеческого сознания. В данном случае, казалось бы, нарушалось главное условие существования социологии - опора на эмпириче­ ские, объективно представленные факты. Поскольку сфера созна­ ния закрыта для внешнего наблюдателя, сама постановка вопроса об изучении сознания могла выглядеть сомнительной. Вместе с тем неокантианцы были правы в том, что эмпирические факты действи­ тельности находят свое отражение в сознании и именно там фикси­ руются, группируются и анализируются. Как известно, социология, поставив себе целью выявить социальные законы, избрала основ­ ным предметом анализа историю, что вполне понятно, ибо социаль­ ные факты можно найти только там. Однако вся история (включая вчерашний день) - это сфера памяти, сфера сознания. История оставляет, конечно, материальные следы, т.е. некоторые собственно эмпирические данные, но они требуют интеллектуальной обработ­ ки, что отсылает к сознанию как основному резервуару хранения этих данных. Эмпирические факты истории - это в конечном счете факты сознания, так или иначе сгруппированные и получившие ту или иную оценку, а сама история - сфера не столько эмпирической, сколько идеальной реальности. Такое объяснение, хотя и верное во многом, размывало границу между материей и сознанием, фактами и их идеальным отражением, что потенциально могло вести к раз­ рушению фундамента социологии - социальной эмпирики. Одно дело - искать законы в реально функционирующих социальных институтах, совсем другое - поиск закономерностей общественного сознания. Очевидно, что в этом случае происходила известная под­ мена предмета исследования.

С марксистской социологией также не все было просто и оче­ видно. Марксизм есть прежде всего социалистическая доктрина, обоснование которой велось с опорой на философию, историю, экономическую и политическую теорию. Ни Маркс, ни Энгельс не предпринимали попыток представить свое учение как социологиче­ скую науку или, как минимум, как-то связать их. Марксизм получает статус социологической науки в среде позитивистских социологов, поскольку их привлекала его нацеленность на поиск социальных

62

законов, на установление функциональной связи между социаль­ ной структурой, экономикой и политикой. Введенная Марксом категория общественно-экономической формации как нельзя луч­ ше демонстрировала преимущества структурно-функционального анализа, показывая связь способа производства со всеми надстро­ ечными явлениями (государством, правом, религией, культурой, искусством). Многим казалось, что в целом марксизм обнаруживал главные качества социологической науки, а именно - рассмотре­ ние социальных явлений в качестве системных объектов на основе анализа фактов материальной жизни. Вместе с тем основополож­ ники марксизма изначально провозгласили партийность в качестве системообразующего принципа своего учения, согласно которому критерием истины избирались интересы пролетариата. Утверж­ далось, что «научный социализм» потому и является наукой, что соотносит свои выводы с интересами рабочего класса: если теоре­ тические положения обосновывали историческую миссию проле­ тариата (совершение социалистической революции, установление им диктатуры и строительство коммунизма), то теория считалась научной, если нет - о научности не могло быть речи. В конечном счете оказывалось, что в основе марксистской доктрины лежит не логика научного познания, не бесстрастный анализ фактов, а иде­ ологическая установка и политическая цель. Очевидно, что в этом случае марксизм скорее подрывал позиции социологической науки, чем усиливал ее авторитет.

Как видим, все три направления социологической науки из­ начально имели серьезные теоретико-методологические изъяны. Г. Риккерт, отнеся социологию к номотетическим (генерализирую­ щим) наукам, дал ей аванс, на который она не вправе рассчитывать. Социология, хотя и ставила перед собою цель - поиск законов на основе анализа фактов истории, в методологическом отношении недалеко от нее ушла. Поиск так называемых социальных зако­ нов в основном так и остался благим пожеланием, недостижимой целью, в известном смысле миражом. Генерализирующий метод всегда применяется только к уникальному событию (или группе уникальных событий), зависимости, им найденные, как правило, возможно было приложить только к нему. Это означает, что преоб­ ладающим методом социологического исследования является иде­ ография, описание индивидуального объекта, генерализирующий метод, выдаваемый за основной, фактически выступает в роли вспо­ могательного. Так называемые социологические законы есть не что иное, как дымовая завеса, за которой кроется хаос социальной жиз­ ни, который можно только попытаться описать без всякой надежды подвести под нее общий знаменатель. Сомнительный характер ста­ туса социологии как «строгой и точной науки» хорошо понимали

63

наши религиозные философы первой половины XX в., например С.Н. Булгаков: «Есть два способа изучения действительности: в од­ ном случае внимание устремляется на общее, в другом на особенное. Согласно Риккерту (развивающему здесь идеи Виндельбанда) в од­ ном случае мы имеем естествознание, науку, оперирующую с общи­ ми понятиями, в другом - историю, имеющую задачей возможно точное установление действительности с ее индивидуальными особенностями. В применении к социальной науке мы различаем историю в собственном смысле и социологию, науку о законах со­ существования и развития социальных явлений. Относительно спо­ собности истории как таковой делать предсказания не может быть, да и не было речи. Все упования в этом отношении возлагались на социологию. В социологии мы имеем систему понятий, абстраги­ рованных от определенной исторической действительности и име­ ющих целью сделать ее понятной, т.е. выразимой в связной сети логических понятий, различные соотношения которых являются социологическими законами. Таким образом, все индивидуальные события, т.е. события в пространстве и времени, погашаются в аб­ страктных понятиях; социология в этом смысле совсем не имеет дела с событиями, относительно которых можно делать предска­ зания. При этом нужно еще заметить следующую особенность об­ разования понятий в социологии, в отличие от некоторых отделов естествознания. Общие понятия естествознания получаются вы­ делением известной суммы свойств предмета путем абстракции; по эти свойства сами по себе представляют самостоятельную реаль­ ность; наука может пользоваться поэтому своими выводами для практических целей, подвергая эти выводы, конечно, некоторому практическому учету; в этих пределах естествознание становится способно и к предсказанию. Социологические понятия, напротив, не представляют такого выделения общего и повторяющегося во всех индивидуальных случаях, получаются путем слияния целого ряда различных, но между собой связанных событий в понятие, ко­ торое и получает до известной степени значение символа, условного обозначения этого ряда явлений (напр., феодальный строй, капита­ листическое производство, свобода торговли и т.д.). Первый способ образования понятий может быть уподоблен механическому выде­ лению, второй - химическому соединению, ибо в последнем случае элементы-события теряют свое самостоятельное бытие и соединя­ ются в новом, отличном от каждого из них синтезе.

Из такого характера социологических понятий следует, по мо­ ему мнению, что они всецело зависят от того конкретного истори­ ческого материала, от которого они абстрагированы. Изменяется этот материал, изменяются и понятия. Их может быть бесчислен­ ное количество, вследствие разнообразия материала, создаваемого

64

неисчерпаемым творчеством истории, а также и вследствие раз­ личных специальных целей, которые в каждом отдельном случае преследуются исследователем. Социологические понятия отлича­ ются поэтому, так сказать, пассивным, производным характером, они являются лишь более или менее точным логическим зеркалом действительности. Их ценность как инструмента познания никоим образом не может поэтому сравниться с естественнонаучными по­ нятиями. Исторические понятия ничем не увеличивают наших зна­ ний, а лишь наше понимание связи событий. Из этого видно, что социология вовсе не способна расширить наш исторический круго­ зор и раскрыть для нас будущее, раз к этому неспособна история, в прямой зависимости от которой она находится»*.

С.Н. Булгаков прав, говоря об относительности новизны в со­ циальных науках, в частности социологии. В естественных и техни­ ческих науках связь с предшествующими эпохами более тесная, ее видно любому профессионалу (математику, физику, химику, био­ логу, физиологу). Невозможно изучать естествознание и технику, отрываясь от истории данных наук, поскольку и то и другое постро­ ено на принципе кумулятивного накопления. В обществоведении такой жесткой зависимости между историей и современностью нет, современные труды из области социальных наук существуют впол­ не автономно и могут читаться как бы вне контекста мировой куль­ туры. Современный философ, культуролог, социолог, юрист-тео­ ретик, создавая свои работы, субъективно настроен на выявление социальных констант, универсалий, однако фактически и по пре­ имуществу он отражает в своем творчестве специфику современ­ ного общественного бытия. Новизна в социальных науках зачастую определяется не открытием новых универсалий, законов и законо­ мерностей, а отражением особенностей текущей исторической эпо­ хи, отражением господствующего мировоззрения. Меняются исто­ рические эпохи, меняется содержание работ. Поскольку история человечества и любого конкретного общества уникальна, дважды не повторяется, новизна исторического момента вносит что-то новое

всоциальные исследования.

Вусловиях такой культурной автономности (если можно так выразиться) социологическая наука может развиваться не только прогрессивно, но и регрессивно, т.е. иметь тенденцию к деграда­ ции. В естествознании и технике данная метаморфоза исключена, поскольку прогресс этих наук мотивируется интересами людей, их стремлением к комфорту и независимости от неблагоприятных условий природы. Социологическая наука - это по большей части

*Булгаков С.Н. Основные проблемы теории прогресса // Проблемы идеализма. Сборник статей. М., 2002. С. 250-252.

65

сфера ценностей и идеологии, она есть средство закрепления ду­ ховной культуры конкретного исторического этапа. Социологиче­ ское знание во многом относительно и условно, в нем нет твердого стержня, оно способно хиреть и деградировать. Вторая половина XX в. (или последняя его треть) как раз такой процесс и демон­ стрирует. Создается впечатление, что, например, социологическая мысль на Западе после взятых вершин XIX - первой трети XX в. не способна идти дальше, все больше работая на холостых обо­ ротах. Вершины взяты, подниматься выше некуда, можно только спускаться вниз. Крупные авторы второй половины XX в. зани­ маются по большей части тем, что обсуждают идеи прежних эпох, прилагая их к современности. Такой подход оправдан и разумен: вместо того чтобы еще раз изобретать колесо, лучше вспомнить и переосмыслить ранее написанное классиками. В таких услови­ ях многократно возрастает исследовательская деятельность, наце­ ленная на разработку культурных пластов прошлого, на актуали­ зацию идей, выдвинутых ранее.

В самом широком смысле обществоведческое (социологиче­ ское) знание есть всегда фрагмент исторической эпохи, ограничен­ ный ее рамками. Историю иногда сравнивают с «великим кладби­ щем», «царством теней», что во многом верно. Культура любого общества - это органическая совокупность пластов, слоев, образу­ ющихся в результате жизнедеятельности поколений. Последую­ щий пласт закрывает собой предыдущий, устанавливая тем самым как бы естественный барьер между поколениями. Это почти как на кладбище: захоронения, произведенные десятилетия назад, забы­ тые и неухаживаемые, используются под новые захоронения. Дети еще ухаживают за могилами своих родителей, внуков на это уже не хватает, могилы забываются, зарастают. Так и в истории культуры: последующее поколение создает свою культурную среду, иногда на­ прочь забывая прежде существовавшую. Каждое новое поколение людей создает свой быт, свою архитектуру, свой стиль одежды, свою музыку, свою литературу, свою систему образования, свою систе­ му власти и т.д. Среди наших современников мало найдешь лю­ бителей древнегреческого эпоса, французской литературной клас­ сики XVIII в. или немого кино 20-х годов. В сфере гуманитарного образования и науки дело обстоит примерно также: каждое новое поколение ученых создает свои труды, пишет свои учебники, соз­ дает свой понятийный аппарат, свою традицию. Часто бывает так, что и научные труды, и учебники последующих поколений слабее предыдущих (во второй половине XX в. в Европе и в нашей стране это обычное дело), но это не может отменить данного факта жизни: каждое новое поколение ученых создает свою научную среду, свою культуру, свое обществоведческое знание.

66

Социологу всегда трудно оставаться в рамках структурно-функ­ ционального анализа. Сильной стороной классического социолога (вторая половина XIX - первая треть XX в.) было умение работать с эмпирическим материалом. Для социолога второй половины XX - начала XXI в., напротив, характерен отказ от детального анализа фактов, он предпочитает прибегать к схоластическим схемам и ими оперировать. В обоих случаях социолог ощущает недостаточность структурно-функционального подхода, что заставляет его перехо­ дить в сферу метафизики и религии. В результате логической об­ работки эмпирического материала социолог получает знание о ста­ тике и динамике социального явления, структуре и взаимосвязи его элементов, механизме его возникновения, изменения и развития. Но социологу, как правило, этого мало, ему необходимо сделать тео­ ретические обобщения, претендующие на универсальный характер. Ему надо не просто открыть социальный закон, но показать условия его действия, а это уже требует либо метафизических, либо религи­ озных оснований. Поскольку социология (как любая обществовед­ ческая наука) способна работать только, так сказать, назад, путем обобщения уже известного материала, поскольку она располагает знанием лишь о фактах прошлого и современности, поскольку она претендует на установление законов, определяющих будущее, о ко­ тором достоверно ничего не известно, постольку социология с не­ избежностью дополняет свою доктрину метафизикой и религией. Недостаток знания компенсируется умозрительными установками и верой, после чего социологическая наука перерастает в социаль­ ную утопию.

8. Психология как метод

Если переводить с греческого дословно, то термин «психология» означает учение о душе. До появления в XIX в. профессиональной психологии понятие души трактовалось крайне широко и, как пра­ вило, отождествлялось со сферой человеческого сознания. В этом смысле психология - дисциплина, возникшая в глубокой древно­ сти, поскольку на всем протяжении своего существования человек стремился понять феномен сознания и благодаря этому раскрыть тайну возможного личного бессмертия. Как представляется, имен­ но эта мотивация лежала в основе стойкого интереса к психологиче­ ским темам на протяжении многих тысяч лет вплоть до настоящего времени. Профессиональная психология XIX-XX вв. значительно сузила предмет своего исследования до понятия психики, под ко­ торой обычно понимают сферу внутренней жизни человека, рас­ положенной между его сознанием и физиологией. Психика - это эмоциональная жизнь индивида, обусловленная спецификой его

67

сознания, физиологии и воздействием со стороны окружающей сре­ ды. Психика человека - феномен объективный в том смысле, что он фактически существует как самоочевидный факт, но это также феномен крайне субъективный, поскольку психика у людей всегда единична и индивидуализирована, нет двух людей с одинаковой психикой. Профессиональные психологи за последние 150-200 лет пытались выработать объективные методы исследования психики

ина этой основе представить психологию в качестве строгой нау­ ки. Особых успехов в этом отношении достигли эксперименталь­ ная психология и психиатрия, результаты которых используются в медицине, работе правоохранительных органов и других областях практической жизнедеятельности. Вместе с тем одним из главных в психологии продолжает оставаться метод интроспекции (самона­ блюдения), суть которого в том, чтобы на основании собственного эмоционального опыта описать и объяснить психическое состояние наблюдаемого индивида. Информацию о сознании и эмоциональ­ ном состоянии человека внешний наблюдатель может получать но двум каналам: физиологические реакции организма и поведение ин­ дивида. Если физиология человека поддается объективному наблю­ дению, то сознание и эмоции по большей части продолжают оста­ ваться «вещью в себе». Поведение индивида многое, конечно, может говорить о его мотивации, целях, степени адекватности сознания

ит.д., но, тем не менее, дистанция между поведением и внутренней жизнью человека весьма приличная. На поведение человека влияет большое число факторов (часто даже не установленных), устано­ вить между ними четкую зависимость крайне затруднительно. По­ этому психология была, есть и будет набором гипотез, допущений, которые но большей части принимаются на веру. Так, психоанализ, ставший общепризнанной платформой психологии и психиатрии на Западе, в своей основе - не более, чем набор умозрительных те­ зисов, которые либо принимаются, либо нет. Экспериментально доказать, например, факт Эдипова комплекса или комплекса Элек­ тры, механизм вытеснения или сублимации не представляется воз­ можным, но, опираясь на данные гипотезы, можно предложить до­ статочно убедительный анализ психической жизни индивида. При этом, конечно, не избежать двусмысленности в толкованиях и оши­ бок в диагнозе. В данном случае говорить о психологии как о стро­

гой науке не приходится.

Несмотря на огромную популярность психологии в общество­ ведении, ее научный статус всегда ставился под сомнение, напри­ мер, со стороны социологии и социологии права. Показателен здесь подход М. Вебера и Э. Дюркгейма, для которых психология - лишь дополнительный инструмент в социологическом исследовании. С точки зрения первого, к пониманию общественных институтов

68

следует идти не от анализа психологических свойств человека, а путем изучения институтов, их структуры и взаимосвязи элемен­ тов: «Только тогда психологический анализ может в определенном конкретном случае оказаться очень ценным, углубляя наше знание исторической культурной обусловленности и культурного значения общественных институтов»*. «Социальные факты, - поддерживает данную мысль Э. Дюркгейм, - не только качественно отличаются от фактов психических; у них другой субстрат, они развиваются в дру­ гой среде и зависят от других условий»**. Ни индивидуальную, ни даже массовую психологию нельзя свести к социальным институ­ там, представляющим собой качественно иную реальность. Психо­ логия есть лишь бесформенное вещество, которое благодаря объек­ тивным социальным условиям способно обрести форму, структуру

истать институтом. От религиозного чувства, инстинкта власти

ипола до становления соответствующих институтов церкви, госу­ дарства и семьи лежит пропасть. Социологу следует «отказался де­ лать из психологии в некотором роде центр своих операций, пункт, из которого должны исходить и к которому должны возвращаться его отдельные вторжения в мир социальных явлений. Нужно, чтобы он проник в сокровенную глубь социальных фактов, наблюдал их прямо и без посредников» (т.е. без психологии)***.

Вместе с тем во второй половине XIX - начале XX в. психоло­ гическое направление - одно из крупнейших в социологии Запада. Трудно назвать социально-политического мыслителя и тем более социолога, который не использовал бы данные психологии. Поми­ мо позитивизма (для того времени - главная методологическая база психологии) психологическая наука играла немалую роль в социо­ логии марксизма, кантианства, социал-дарвинизма. В России общая картина была примерно такая же, как на Западе: происходило бур­

ное развитие позитивизма, психологии и социологии. Философия позитивизма, социология и психология взаимно дополняли и сти­ мулировали развитие друг друга. Такое положение дел выразилось в том, что одни и те же авторы были и философами, и социологами,

ипсихологами. Появление огромного вала литературы (переводной

иоригинальной) по позитивистской философии и социологии сти­ мулировало психологическую мысль, формировало соответствую­ щую научную среду. Психологическое направление в русской со­ циологической и социолого-правовой мысли было одним из самых

*Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-поли­ тического познания // Вебер М. Избр. произв. М., 1990. С. 388.

** Дюркгейм Э. Метод социологии // Дюркгейм Э. О разделении обще ственного труда. Метод социологии. М., 1990. С. 399.

*** См. там же. С. 500.

09