6o9tzmwvf9

УДК 141

Р.М. Вабалайте

Понятие самости в позднем мышлении Мартина Хайдеггера

Аннотация. В статье исследуется развитие понимания самости в теории Хайдеггера после издания книги «Бытие и время». Обсуждаются значения понятия самости в контекстах обсуждения экстатической экзистенции человека, тождества, вопроса, события, языка. Самость автор интерпретирует не как данность, а как творческий процесс, осознание человеческой ограниченности, принадлежности к окружающему миру, бытие открытым тому, что еще не достигло определенности.

Ключевые слова: самость, Dasein, человек, эк-зистенция человека, позднее мышление Мартина Хайдеггера, собственное (eigene), несобственное

(uneigene).

Актуальность темы исследования в контексте проблематики настоящего сборника статей определена двумя обстоятельствами. Первое это то, что осмысление истинной самости тесно связано с проблемами понимания современной человеческой повседневности и обретения подлинной личной идентичности. Второе обстоятельство – одна из современных тенденций исследований наследия Хайдеггера. В части исследований последних десятилетий возобновляются поиски этического смысла в хайдеггеровской теории о способах существования Dasein1. В контексте вопросов о человеческой самости как особо значимая выделяется концепция американского философа Стивена Кроуэлла, в которой автор предлагает прочтение хайдеггеровских характеристик подлинного и неподлинного существования с точки зрения оснований следования нормам морального поведения. В повседневности наши разнообразные практические идентичности определяют наше поведение согласно нормам соответствующих социальных практик, мы просто «подчиняемся нормам»2, но не обосновываем эти нормы. Наше подлинное бытие самими собой значит способность обосновывать нормы, «ответственность перед нормами как нормами»3. Несомненно, обладание возможностью самому себе предписать правила поведения является отличительной чертой человеческой

1Так как в русской традиции еще нет устоявшегося перевода хайдеггеровского термина Dasein, в статье будем использовать его немецкий вариант.

2Crowell S. Normativity and Phenomenology in Husserl and Heidegger. N.Y., 2013. С. 187

3Там же. С. 280.

21

сущности, но мы можем усомниться в том, что хайдеггеровские поиски подлинной человеческой самости ограничиваются этой проблемой.

Недостаточность этической интерпретации понятия самости особо проявляется при изучении поворота хайдеггеровской мысли после издания его фундаментального труда «Бытие и время». Далее мы и попытаемся охарактеризовать развитие понимания самости в теории Хайдеггера позднего периода.

В«Письме о гуманизме» сам автор предупреждает, что ««люди» не оз-

начают и этически-экзистенциально понятого образа, противопоставленного самостной личности»1 и что «предварительные рубрики «подлинности» и «неподлинности» знаменуют не нравственно-экзистенциальное, не «антропологическое» различие, а впервые только еще подлежащее осмыслению, ибо

от философии прежде таившееся, «экстатическое» отношение человеческого существа к истине бытия»2. Это осмысление охватывает принадлежность проявлений человеческой самости к истории самого бытия.

ВIV части лекций о философии Ницше под названием «Европейский нигилизм», записанных около 1940 года, автор исследует основные вопросы метафизики, начиная с их постановки во времена Древней Греции и модификаций в средние века, кончая их поворотом в Новое время, продолжающимся

ив современную эпоху. Из этого исследования можно выделить историю изменений понимания человеческой самости. В досократическое время самость выявляется в человеческом осознании своих границ. По словам Хайдеггера: «самость человека становиться здесь тем или иным «Я» через свое ограниче-

ние окружающей сферой несокрытого. Ограниченная принадлежность к кругу несокрытого, помимо прочего, образует человеческую самость»3. Именно этот круг несокрытого сущего является надежной основой для бытия самости, человек знает себя, выделяет себя как сущее среди сущего, каким он не является, и принимает это знание как меру своего бытия. Такое понимание философ выводит из знаменитого изречения Протагора, опираясь на собственное его толкование и необычный его перевод: «для всех «вещей» (то есть для всего того, что человек имеет в пользовании, употреблении и постоянном обиходе – χρήματα χρήθαι) человек (тот или иной) является мерой, для присутст-

вующих – что они присутствуют так, как они присутствуют, для тех же, которым отказано в присутствии, – что они не присутствуют»4. Интересно то, что в 1964 году в беседе с Медардом Боссом Хайдеггер почти дословно повторяет эти мысли уже не как интерпретацию Протагора, а как истинное объ-

1Хайдеггер М. Письмо о гуманизме /М. Хайдеггер // Время и бытие: Статьи и выступления.

М., 1993. С. 195.

2Там же. C. 203.

3Хайдеггер М. Ницше. Т.II. СПб., 2007. С. 119. 4Там же. С. 117.

22

яснение человеческой самости. Хайдеггер пишет, что «ограниченная принадлежность кругу несокрытого составляет бытие человеческой самости. Человек превращается в эго посредством этого ограничения»1, и как последнее доказательство приводит утверждение, что в древнегреческом понимании человек является сам для себя самого самостью только покоряясь ограничению несокрытым.

Хорошо известно, что радикальное изменение понятия самости осуществляется в философии Декарта. Здесь «человек как самость определяется проекцией мира на человеческое представление»2. Таким образом, самость приобретает первоначальный смысл субъекта, как «лежащего-в-основе». Такой субъект осознает себя как основу всех представлений, центр всего сущего, которое превращается в простую сумму человеческих представлений. Мерой сущего становится человек, определяющий, что сущим является, а что не является. Вследствие этого изменения постоянность самости мыслится как заключающаяся «в надежном упрочении пред-ставления, в той достоверности, с какой самость преподносится самой себе»3. Когда современное европейское сознание забывает свою зависимость от круга присутствующего, оно стремится себя упрочить посредством превращения всего окружающего в объекты и «постав», в средства для прогресса во имя самого прогресса. Данный процесс невольно приводит и к совершенно такому же превращению самого человечества. Обратим внимание только на мысли об изменениях в сфере духовной культуры, которые можно выделить из масштабной хайдеггеровской критики современности. В докладе «Путь к языку» философ замечает, что наш язык становится по заказу формализованным и превращается в «тот способ информирования, в силу которого человек униформируется, т.е. конформируется в технически исчисляющее существо»4. В статье «Преодоление метафизики» обсуждая техническую эксплуатацию сущего, автор упоминает, что она включает и планируемое «производство» культуры и искусства5. В той же статье философ констатирует, что человек уже превратился в важнейшее сырье6, в важнейший «материал для производства»7, а в докладе «Вопрос

1Хайдеггер М. Цолликоновские семинары: Протоколы – Беседы – Письма. Вильнюс, 2012.

С. 262-263.

2Хайдеггер М. Ницше. Т.II.СПб., 2007. С. 151. 3Там же. С. 142.

4Хайдеггер М. Путь к языку/М. Хайдеггер // Время и бытие: Статьи и выступления. М.,

1993. С. 271.

5Хайдеггер М. Преодоление метафизики /М. Хайдеггер // Время и бытие: Статьи и выступ-

ления. М., 1993. С. 188-190.

6Там же. С. 189.

7Там же. С. 188.

23

прос о технике» высказывает опасение, что в ближайшее время человек «сам себя будет воспринимать уже просто как нечто состоящее в наличности»1.

Возможно ли другое понимание человеческой самости, и каковы условия его осуществления? В статье «Закон тождества» автор приглашает отказаться мыслить самость в свете новоевропейской идеи тождества. Философ объясняет, что это традиционное понимание тождества нужно дополнить осознанием в нем содержащегося момента отношения всякого сущего к самому себе и его обращения на самого себя. В тождественности содержащееся отношение можно себе представить как некоторую вставку, различение составляющих частей, позволяющие мыслить тождественность как процесс. Хайдеггер пишет, что «в самости содержится отношение «с», и таким образом мы имеем опосредование, связь, синтез: единение в единстве»2. Значит, самость не является статичным образованием, она существует только в процессе внутренних и внешних связей, приводящих к изменениям.

Относительно ясное определение постоянства и изменений самости мы находим в «Цолликоновских семинарах». Философ утверждает, что ««самость» – это то, что постоянно удерживается как то же самое на протяжении всего исторического хода моего Dasein и что есть способом бытия-в-мире, способом умения-быть-в-мире. Самость никогда не налична как некая субстанция. Постоянность (Ständigkeit) самости является собственной (eigene) постоянностью, в том смысле, что самость всегда может возвращаться к самой себе и в своём пребывании всегда находит себя той же самой»3. Возникает вопрос, почему же самость нельзя мыслить как субстанцию, если она, несмотря на изменения, удерживается как то же самое? Следовательно, мы должны обратить внимание на принципиальную временность Dasein и осознать, что самость в действительности существует только в момент ее осмысления. Автор указывает на то, что «вся самость никогда не может быть исполнена в некоем моменте»4. В каждый момент представляется только определенная часть возможностей человека и его способов умения быть.

Человеческая самость неотрывно связана не только с осмыслением самого себя, но и пониманием всего сущего, осознанием своей принадлежности к окружающему миру. Во «Введении в метафизику» Хайдеггер утверждает, что «человечество впервые становится собою и является самостью только как

1Хайдеггер М. Вопрос о технике/М. Хайдеггер // Время и бытие: Статьи и выступления.

М., 1993. С. 233.

2Хайдеггер М. Закон тождества /М. Хайдеггер // Разговор на проселочной дороге. М., 1991.

С. 70.

3Хайдеггер М. Цолликоновские семинары: Протоколы – Беседы – Письма. Вильнюс, 2012.

С. 249.

4Там же. С. 250.

24

задающее вопросы – историческое. Человеческая самость значит, что она должна превратить в историю бытие, которое само себя раскрывает, и так установить свое положение»1. Самость возникает, когда человек задает вопрос о своей сущности и таким образом и отделяется от других сущих, и остается существовать только среди них. Состояние, в котором человек становится самим собою, философ называет выступлением в истину бытия, пребыванием при бытии, существованием вблизи бытия. В нашем понимании это значит, что человек обретает свою истинную самость в те мгновения, когда почти непостижимым образом для него открывается само бытие. Такие мгновения Хайдеггер пытается мыслить при помощи одного из важнейших своих понятий – события. Попытаемся прояснить, как связано событие и осмысление человеческой самости.

Американский философ и переводчик Ричард Полт в исследовании аспектов значения хайдеггеровского «события» выделает связь события с проявлением человеческой самости как один из семи основных. Он пишет, что «только в событии мы действительно становимся самими собой, это не значит возвращения к какой-то определенной природе, а значит принятие своей роли как такого сущего, для которого наше бытие и все бытие вообще является важным. Событие это путь, по которому данность данного сущего – включая нас самих, – приходит к нам в форме вопроса»2. Человек нужен для того, чтобы отозваться на бытие, и именно в событии он является самим собой, как сущее, отдающееся осуществлению того, что выходит в непотаенность, и скрытию того, что остается не явленным. Как же происходит это присвоение собственной сущности?

Хайдеггер объясняет событие, в котором человек находит свою самость, как «внутреннее мерцающую область, в которой соприкасаются человек и бытие в своей сущности и достигают своей сущностной природы»3. Для того, чтобы понять, что значит эта область, мы должны думать о её парящем строении, используя материал языка. Философ в данном случае язык называет вибрированием в этом парящем строении того, что сбывается, и пишет, что в событии язык составляет возможность обрести это неопределимое мерцание. Можно заметить, что здесь осмысляется исключительное – и намечающееся, и ускользающее – строение. По необычному способу существования

1Heidegger M. Introduction to Metaphysics. New Haven, London, 2000. C. 153.

2Polt R. Ereignis / A Companion to Heidegger / edited by H.L. Dreyfus and M.A. Wrathall. Malden, Oxford, 2005. С. 383.

3Хайдеггер М. Закон тождества /М. Хайдеггер // Разговор на проселочной дороге. М., 1991.

С. 77.

25

это строение напоминает широко известные «неприметные борозды»1, которые мысль прокладывает в языке.

Подлинный язык связан с событием и тем, что оба они являются таинственной средой проявления человеческой самости. В докладе «Путь к языку» автор утверждает, что «событие, в своем явлении осуществляющее человеческое существо, дает смертным быть самим собой тем, что препоручает их тому, что отовсюду говорит человеку в сказе, отсылая к потаенному. Препоручение сказу человека как слышащего отмечено той исключительной чертой, что отпускает человеческое существо в его собственную суть, но лишь с тем, чтобы человек, как говорящий, т. е. показывающий, шел навстречу сказу, и именно из собственного в нем.»2

Что значит здесь несколько раз упомянутый сказ? Это понятие вводится в поисках ответа, в чем состоит единство языка, связывающее отдельные названные сущие. Сказ скрепляет всякую явь, он является «собранностью многосложного в себе показывания»3. Человек не является творцом сказа, он отдается сказу, когда послушно допускает явление или скрытие того, что показывает само себя. Согласно интерпретации канадского философа Чарльза Тейлора, в этом особом понимании назначения языка «он должен быть предварительным контекстом для любого нашего действия и творчества. Он это основа всего смысла нашей жизни и всего смысла как такового»4. Объясняя существование языка, Хайдеггер создает целый ряд новых понятий, среди которых можно выделить названия действий: «разметить», «разомкнуть», «обособить», создающие специфику его учения о необходимых условиях артикуляции сущего. Язык создает условия существования сущих, определяя их пределы, места, связи, обнаруживая то, что в них явно, а что остается потаенным, и в то же время сохраняет подвижность и создающихся, и ускользающих «строений». Основой понимания окружающего мира является не застывшее распределение вещей и явлений по видам, родам, категориям, а творческое, поэтическое (в древнем смысле этого слова) выделение, понимание, называние. То, что философ обращает наше внимание на постоянные изменения, становится очевидным в его характеристике понятия «обособленье»: «оно приводит присутствующее и отсутствующее каждый раз к его собственному, откуда последнее кажет себя в себе самом и своим способом пре-

1Хайдеггер М. Письмо о гуманизме /М. Хайдеггер // Время и бытие: Статьи и выступления.

М., 1993. С. 220.

2Хайдеггер М. Путь к языку /М. Хайдеггер // Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993. С. 269.

3Там же. С. 268.

4Taylor Ch. Heidegger on Language / A Companion to Heidegger / edited by H. L. Dreyfus and M. A. Wrathall. Malden, Oxford, 2005. С. 449.

26

бывает»1. Человеческая самость возникает в процессе противостояния с остальным сущим и стремления осуществить его бытие, по словам Хайдеггера, «это значит создает пределы и формы сущих, проектирует что-то новое (что еще не присутствует), оригинально поэтизирует, основывает поэтически»2.

Обобщая можно признать, что после «Бытия и времени» философ мыслит о самости в контекстах экстатической эк-зистенции человека, вопроса, события, языка. Самость в концепции Хайдеггера не является данностью, для того чтобы ее обрести, сначала необходимо осознать свою ограниченность, освободится от «истин» повседневности и своих привычных убеждений, творчески мыслить о сущем, сохранить открытость тому, что не достигло определенности. Подлинную самость можно обрести в те неповторимые мгновения, когда перед нами раскрываются особые направления и пути в жизненном мире. Тем не менее, обладание истинно человеческой сущностью подвластно не только личным усилиям. В этом смысле осуществление самости остается редким, неожиданным Событием.

Библиография

1.Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. / М. Хайдеггер; пер. с нем. В.В. Бибихина. – М.: Республика, 1993. – 447 с.

2.Хайдеггер М. Ницше. Т.II / М. Хайдеггер; пер. с нем. А.П. Шурбелёва. – СПб. : «Владимир Даль», 2007. – 464 с.

3.Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Сборник /М. Хайдеггер; пер. с нем. А.Л. Доброхотова. – М.: Высш. шк., 1991. – 192 с.

4.Хайдеггер М. Цолликоновские семинары: Протоколы – Беседы – Письма / М. Хайдеггер; пер. с нем. яз. И.Г. Глуховой – Вильнюс: ЕГУ. 2012.

– 406 с.

5.A Companion to Heidegger / Ed. by H. L. Dreyfus and M.A. Wrathall. Malden, Oxford: Blackwell Publishing, 2005. – 544 p.

6.Crowell S. Normativity and Phenomenology in Husserl and Heidegger / S. Crowell. N. Y.: Cambridge University Press, 2013. – 321 p.

7.Heidegger M. Introduction to Metaphysics / M. Heidegger; tr. by G. Fried and R. Polt. New Haven, London: Yale University Press, 2000 – 255 p.

1Хайдеггер М. Путь к языку / М. Хайдеггер // Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993. С. 268.

2Heidegger M. Introduction to Metaphysics. New Haven, London, 2000. C. 154.

27

УДК 141 + 171

Дж.Н. МакГирк

Хайдеггер читает “Этику” Аристотеля: освоение, преобразование и призрак Кьеркегора

Ключевые слова: Хайдеггер, Аристотель, этика, герменевтика, социальные условия, подлинность, φρόνησις (благоразумие, рассудительность).

Тезисы

При объяснении разницы между феноменологическими подходами Эдмунда Гуссерли и Мартина Хайдеггера, комментаторы часто делают это опосредованно, путем обращения к философии Платона и Аристотеля. Хайдеггер – это философ праксиса, который следует Аристотелю, отвергая традицию платонического интеллектуализма, утверждающую, что только размышление может сделать доступной благую (хорошую) жизнь. Гуссерль, напротив, часто изображается как платоник, для которого цель жизни человека в бескорыстном наблюдении, т.е. во взгляде философа, который переводит жизненный мир в объекты для созерцания. Идея (платонизма) заключается в том, что необходимо знать мир, чтобы жить в нем хорошо. Сейчас, когда это мнение устарело с учетом интерпретации Гуссерля и Платона, связь между Хайдеггером и Аристотелем остается более или менее беспроблемной, в том смысле, что оба настаивают на том, что именно практическая сфера является основной ареной для основания и ощущения значимого.

Для Хайдеггера основная философская проблема заключается в донаучной жизни, ведь он утверждает, что именно в нашей укорененности в сетях значимости смысл впервые даётся (конституируется) и что вопрос о смысле собственного бытия разрешим. Его фундаментальная онтология стремится артикулировать это бытие-в-мире, и это показывает, что он (Хайдеггер), как и Аристотель, стремится к раскрытию логики практики, которая является исключительным местом основания и движения осмысленного. Таким образом, он видит себя идущим на шаг дальше, чем Гуссерль, в вопросе преодоления дуализма между субъектом и объектом, от которого в течение нескольких поколений страдает западная философия. Гуссерль настаивал на том, что субъективность всегда и неразрывно обращена к миру – так что нет онтологической раны между самостью и миром, которую (рану) надо лечить – его философский подход коренится в обосновании

28

гносеологической точки зрения с нацеленностью на акты сознания (noeses) и их объекты (noemata) в качестве первичного принятия значимого. Хайдеггер находит в Никомаховой Этике Арситотеля философские ресурсы для другого вида мышления, поскольку он (Аристотель) начинает не с теоретизированного взгляда, а с живого человека.

Моя цель рассмотреть некоторые ключевые аспекты хайдеггровского прочтения Аристотеля, как с точки зрения важности для философского развития самого Хайдеггера, так и с точки зрения вклада в интерпретацию текстов Аристотеля. Внимание в первую очередь будет направленно на серию лекционных курсов Хайдеггера, с которыми он выступил в 1920-е годы, и в которых Никомахова Этика подробно истолковывается. Хотя Аристотель никогда не упоминается в Sein und Zeit, я также буду утверждать, что путь вопросов, поднятых в лекционных курсах, находит выражение в этом фундаментальном труде.

Я буду утверждать, что хайдеггеровское прочтение Никомаховой Этики включает в себя ряд преобразований или герменевтических переориентаций текста и, что некоторые из них вполне разумны, но некоторые из них проблематичны. В положительном аспекте, я утверждаю, что хайдеггеровское прочтение аристотелевской традиции в контексте его собственной фундаментальной онтологии изначально перспективно, поскольку оно сводит на нет тенденцию думать об этике в качестве регионального или частичного понятия в бытии человека. Этика, по Хайдеггеру, – это не этика в современном смысле этого слова, но приближена к феноменологии практической жизни и раскрывает смысловой горизонт человеческого бытия. Этот положительный результат, однако, перевешивают дальнейшие преобразования, которые являются насилием над текстом Аристотеля. Главными среди них являются: (1) явное неприятие Хайдеггером конститутивной роли других в формировании благой (хорошей) жизни и; (2) его радикальное разделение оснований φρόνησις (благоразумия, рассудительности) от его эксплуатации в том смысле, что φρόνησις как понимание конечной цели жизни настолько важен, что фактическое согласование в различных жизненных ситуациях маргинализируется. В этом последнем пункте, я утверждаю, что Хайдеггер использует кьеркегоровскую чувственность в своём прочтении Аристотеля.

В общем, моя позиция состоит в том, что, хотя хайдеггеровское прочтение Никомаховой Этики по-новому открывает текст, поместив этическое ближе к онтологическому вопросу, Хайдеггер в конце концов совершает герменевтическое насилие над текстом, удалив из него подлинно этический смысл и подавляя обыкновенную житейскую мудрость, которая имела фундаментальное значение для этического чувства Аристотеля.

29

УДК 13+101.1:316

С.В. Шачин

Идеи Мартина Хайдеггера в контексте поисков Северной идентичности

Аннотация. Предлагаемая статья посвящена анализу основных признаков северной идентичности на базе методологического подхода Мартина Хайдеггера. При этом характеристики идентичности выводятся в процессе исследования, а не предпосылаются ему, что создаёт опасность порочного круга в рассуждениях. В результате северная идентичность выступает как фундаментальная характеристика социальной онтологии и антропологии, на базе которой формируется самосознание жителей Севера.

Ключевые слова: северная идентичность, опыт ничто, негативный и позитивный нигилизм, Постав, зов бытия северному человеку.

В последние годы Россия возвращается в Арктику: в мае 2014 г. принята программа «Социально-экономическое развитие Арктической зоны Российской Федерации на период до 2020 года», найдены перспективнейшие месторождения углеводородов в Карском море, проводятся полярные исследования и исследования морского дна с целью доказать в ООН права России на нейтральные воды Ледовитого океана, усиливается военное присутствие… Однако при этом существует опасность утилитарного отношения к Северу – как к территории сказочных богатств, которые надо добыть в погоне за сверхприбылями в пользу государства или ещё хуже – частных хозяев (которым будет дано право самостоятельно решать, поделиться ли этими прибылями в интересах всего общества или нет…). В результате возникает «перспектива» техногенных катастроф, которые на долгое время разрушат хрупкое равновесие арктической природы. И даже при оптимистическом сценарии успешных превентивных мероприятий против таких катастроф всё равно существует опасность того, что будет резко увеличено постоянное давление на природу, на что та отреагирует, например, глобальным потеплением. Кроме того, коренные арктические народы будут всё больше терять привычную среду обитания и свою идентичность, в силу чего они во всё меньшей степени смогут передать осваивающим Арктику людям европейского типа свой уникальный опыт гармоничной жизни, предполагающий осознание меры во взаимоотношениях с северной природой. И ещё одна социальная опасность – что в Арктику поедут люди с установкой сознания временщика, стремящиеся за короткое время «урвать хороший куш» – они будут оставлять после себя мусор в природе и развязные

30