316_p384_B5_2616

50

1550 гг., обсуждавшие важнейшие государственные реформы, были посуществу церковно-земскими.

Земские соборы созывались по воле царя, официально их возглавлявшего. Практика созыва и хода заседаний соборов оставалась нерегламентированной: они созывались в особых обстоятельствах и для обсуждения проектов реформ. В XVI в. обязательным считался, видимо, только избирательный собор — таким был собор 1598 г., избравший царем Бориса Годунова.

Первым собором обычно считается совещание, созванное царем Иваном 27 февраля 1549 года. Вначале он выступил перед боярами, окольничими, дворецкими и казначеями в присутствии церковного "освященного собора", и в тот же день он говорил перед воеводами, княжатами и дворянами. Видимо, этот же Земский собор, на который также "велел князь великий собрати от городов добрых людей по человеку", принял решение о создании нового правового кодекса - Судебника. По подсчетам С.А. Кислицина, с 1549 г. и до конца следующего века, созвано около 60 законосовещательных органов для обсуждения важнейших вопросов внешней и внутренней политики, принятия законодательства.

По определению Г.В. Вернадского, Собор состоял из двух палат. В верхнюю - входила Боярская дума, совет епископов и высшие чиновники государства. В нижней палате заседали представители дворянства и купечества.

5.2.1.Функции земских соборов

После пресечения династии Рюриковичей в связи со смертью Федора Ивановича и гибелью царевича Дмитрия произошло, как пишет С.А. Кислицин, восстановление сословно-представительной монархии, и более того — возросло значение земских соборов, получивших право избрания монархов. Так были избраны в 1598 г. — Борис Годунов, в 1606 г. — князь Василий Шуйский, наконец, в 1613 г. — Михаил Романов.

Период Великой Смуты начала XVII в. характеризуется в известном смысле торжеством сословного представительства, так как соборы обрели прерогативы законодателя и верховной исполнительной власти и даже высшей судебной инстанции. На местах также возникли общесословные органы регионального и уездного уровней — городовые советы, которые не прижились на практике. Расширение традициональной соборной компетенции было связано с острой необходимостью восстановления социального порядка и государственного устройства. Земские соборы с честью выполнили эту миссию и вывели страну из страшнейшего государственно-политического кризиса. С укреплением самодержавной власти и стабилизацией общества деятельность соборов замирает и оживляется только в отдельные периоды острых социальных конфликтов. Соборы были созваны в 1632 и 1634 гг. в связи со Смоленской войной. В 1642 г. собор разбирал вопрос об Азове, не ко времени взятом донскими казаками.

В 1648-1650 гг. соборы разбирали ситуацию в связи с мятежами в Москве и Пскове, а в 1651-1653 гг. обсуждали вопрос о взаимоотношениях с Польшей и воссоединении с Украиной. Далее созывались неполные совещания представителей сословий, заменившие соборы. Поводом к созыву соборов в середине XVII в., как и в середине XVI в. были народные восстания.

51

Как пишет С.М. Каштанов, иногда возникали и заранее не предусмотренные вопросы: еще на соборе 1566 г., созванном в связи с Ливонской войной, предлагали отменить опричнину; собор в 1642 г., созванный для обсуждения вопроса об Азове, рассматривал положение московских и городовых дворян.

Земские соборы принципиально отличались от подобных учреждений на Западе, где они были местом поиска правового компромисса между субъектами власти — королем, дворянством и буржуазией. В России Земские соборы были связаны клятвой верности и имущественной ответственностью. Цари учитывали пожелания и рекомендации соборов, выраженные в форме челобитных посланий, до тех пор, пока сами не обрели достаточной силы для подчинения всего общества государственному аппарату.

Анализ деятельности сословно-представительных учреждений в XVI-XVII вв. дает возможность выделить две важнейших особенности, не позволивших им превратиться в орган государственного управления, с точки зрения демократических стандартов. Прежде всего, это отсутствие реальной и независимой процедуры выборов и регламента их обязательного периодичного созыва.

5.2.2.Состав земских соборов

Чтобы понять роль земских соборов в политической структуре Русского государства, необходимо выяснить в первую очередь состав этих собраний, характер представительства на них различных сословно-чиновных групп. В конце XVI в. происходит дальнейшее развитие соборной практики, что ярко проявилось в деятельности избирательного земского собора 1598 г., по мнению А.П. Павлова, одного из крупнейших соборов XVI-XVII веков. Вопрос о характере представительства на соборе 1598 г. еще не вполне разрешен в литературе, несмотря на наличие ряда специальных серьезных исследований. В.О. Ключевский, впервые произведший всесторонний анализ перечня и подписей утвержденной грамоты об избрании Бориса Годунова, сопоставивший их с подписями на соборном акте 1566 г., пришел к выводу о «правильности» и традиционности состава собора 1598 года. Он первый обратил внимание на то, что лица, записанные в утвержденной грамоте как дворяне выборные из городов, являлись носителями определенного чина государева двора, что, впрочем, не помешало ему рассматривать их и как выборных представителей на соборе от уездного дворянства.

С.П. Мордовина, автор специального исследования о земском соборе 1598 г., произвела детальное сравнение утвержденной грамоты с современными ей источниками, в том числе с близким по времени к собору «московским» боярским списком 1598/99 года. Благодаря этому ей удалось довольно точно охарактеризовать состав лиц, перечисленных в грамоте. Выяснилось, что верхушка двора (члены Думы и столичное дворянство) была призвана к подписанию утвержденной грамоты по принципу поголовной мобилизации. Что же касается выборных дворян из городов, подписавших грамоту, то, как установила С. II. Мордовина, они не были в прямом смысле выборными от местных дворянских сообществ, а являлись представителями своего чина, несшими в то время обычную (очередную) службу в столице. Анализ перечня и подписей утвер-

52

жденной грамоты привел С.П. Мордовину к общему выводу об отсутствии выборного начала в соборной практике 1598 года. Правда, среди подписавших

утвержденную грамоту мы встречаем	и четырех подлинных	представите-
лей местных дворянских обществ.	Но возникает недоумение — почему,
составляя собор из нескольких сотен	человек по принципу	должностного

представительства, предоставили право быть выборными представителями только этим четырем лицам?

Изучение состава земского собора 1598 г. осложняется тем обстоятельством, что, как показал Р.Г. Скрынников, перечень и подписи утвержденной грамоты, датированной 1 августом 1598 г., относятся на самом деле ко времени более позднему — к январю, февралю 1599 г., когда собор уже выполнил свои задачи, и значительная часть его делегатов разъехалась по своим местам. Это не дает оснований усомниться в самом факте созыва и деятельности земского собора в феврале—августе 1598 г. (дело объясняется сложностью процесса составления утвержденной грамоты — основного соборного документа), однако заставляет заново рассмотреть вопрос о характере представительства на соборе 1598 года. Возникает вопрос: если поздние перечень и подписи утвержденной грамоты и не являются точными списками участников избирательного собора 1598 г., то, может быть, они отражают саму структуру собора, соотношение различных сословно-чиновных групп, принимавших участие в избрании Бориса Годунова? Ведь исследователями отмечено большое сходство состава лиц, подписавших утвержденную грамоту и грамоту земского собора 1566 г. (последняя в отличие от грамоты об избрании Бориса сохранилась в подлиннике, и подписи на ней современны самому собору), — в обеих грамотах представлена преимущественно лишь верхушка феодалов и горожан, и следов выборов делегатов с мест практически не обнаруживается. Однако мы не можем удовлетвориться лишь формальным сравнением документов. Как справедливо отметил В.Д. Назаров, характер представительства на земских соборах не мог оставаться неизменным на протяжении XVI в., поскольку существенную эволюцию прошли сами сословия и чины, из которых составлялись эти высшие сословные собрания страны; значительное влияние на изменение представлений о представительстве оказали перемены в структуре государева двора. Действительно, если дворяне, подписавшие соборную грамоту 1566 г., в силу господствовавшей тогда территориальной структуры двора и могли (пусть не прямо, но косвенно) рассматриваться представителями «городов», из которых они служили (по данным А.А. Зимина, они представляли 42 города, т.е. основные земли государства), то московские дворяне конца XVI в. (они решительно преобладали среди массы служилых людей, подписавших утвержденную грамоту), будучи полностью оторванными от уездных дворянских корпораций, представителями уездов считаться уже никак не могли. Небольшая же сравнительно группа городовых выборных дворян, призванных подписать утвержденную грамоту (45 человек), представляла всего 21 город, что составляло менее половины городов, где существовал институт выбора, и незначительную часть всех городов страны. Вряд ли можно рассматривать как представителей от уез-

53

дов поименованных в утвержденной грамоте настоятелей провинциальных монастырей. Перечень духовенства данной редакции грамоты полностью совпадает с перечнем духовных лиц в так называемой «Лествице о соборных властех» 7107 (1598/99) года. Последний документ, легший, очевидно, в основу перечня духовенства утвержденной грамоты, представляет собой полный список Освященного собора в его традиционном составе.

Члены Освященного собора созывались в Москву для совещаний царя с его Думой регулярно и именно по чиновно-должностному, а не выборному принципу. Из горожан утвержденную грамоту подписали лишь представители привилегированных столичных купеческих корпораций — гостей, гостиной и суконной сотен — и московского посада. Таким образом, если исходить из материалов утвержденной грамоты, мы неизбежно придем к выводу об отсутствии на соборе 1598 г. какого-либо представительства от «земли».

Показательно, что в источниках различного происхождения избрание Бориса Годунова «всей землей» противопоставляется воцарению Василия Шуйского «по избранию немногих городов». Идея представительства «всей земли» довольно прочно вошла в сознание людей конца XVI в. Делом «всей земли», «всего христианства» безусловно, было и царское избрание. Но кто же считался представителями «земли», если верхушка духовенства (Освященный собор), верхушка двора (Дума и дворяне столичных чинов), а также гости и торговые люди гостиной и суконной сотен (интересы которых и интересы остальной массы горожан не совпадали) таковыми являться не могли?

Получается, что верхушка духовенства и служилых людей, призванная на собор по принципу должностного представительства и поголовной мобилизации, как бы противостояла общей массе выборных от уездов. Таким образом, можно наблюдать сосуществование двух принципов представительства на соборе 1613 г. — чиновно-должностного и территориально-выборного. По всей видимости, подобный порядок характерен уже и для соборной практики 1598 года. Мнение населения провинции было небезразлично власть имущим в Москве. Иное сказание сообщает о посылке Борисом Годуновым своих «злосоветников» и «рачителей» «по всем градом Российские области ко всем людям», «чтобы на государство всем миром просили Бориса». Предвыборные страсти бушевали в 1598 г. не только в столице, но и в провинции. Можно с большой долей уверенности говорить о том, что призыв делегатов на собор 1598 г. осуществлялся (как и в 1613 г.) не только по должностному, но и по территориальному принципу. Появление новых форм представительства (на земском соборе 1566 г. не было выборов, или вызовов делегатов от уездных обществ, не противопоставлялись должностное и территориальное представительства) явилось закономерным следствием эволюции сословий во второй половине XVI в. — выделения из общей массы уездного дворянства и горожан привилегированных групп столичного дворянства и купечества, с одной стороны, и роста политической активности городовых дворянских корпораций и посадских людей — с другой. Земский собор 1598 г. был первым собором, на котором проявился но-

54

вый принцип территориального представительства. И в этом его значение в развитии сословно-представительных учреждений в России.

Но главную роль на соборе 1598 г. в деле царского избрания играли, очевидно, не представители с мест, а привилегированные верхи общества — члены Освященного собора, верхушка двора и верхушка купечества, составлявшие (как и в 1613 г.) ядро собора, его верхнюю часть. О значении, которое придавалось мнению этих групп, говорит то обстоятельство, что именно им было предоставлено преимущественное (по принципу поголовной мобилизации) право скрепить «рукописанием» последний вариант утвержденной грамоты в начале 1599 года. Именно эта привилегированная и в то же время зависимая от государя верхушка сословий (в первую очередь верхушка служилого сословия — служилая московская знать) и составляла в рассматриваемое время главную политическую опору самодержавия. С другой стороны, отсутствие прочного союза уездного дворянства и горожан, достаточно развитых форм самоуправления на местах (серьезный урон системе сословного самоуправления нанесла опричнина) обусловливали относительную слабость земских соборов как сословнопредставительных учреждений. Недостаточная консолидированность сословий, разделение их на «служилые» чины делали по существу невозможным ограничение власти самодержца со стороны общества и земских соборов.

5.2.3.Причины ликвидации сословного представительства

Хотя власть московских государей не была абсолютной, так как они, не располагая достаточно разветвленным бюрократическим аппаратом, должны были опираться на верхи служилого сословия и считаться с их специфическими сословными интересами (в частности с местнической традицией), слабость сословий (в т.ч. и самой боярской знати, находившейся на положении служилой аристократии) и крепостное состояние основной части населения страны, позволили им значительно возвыситься над обществом. В этом состояла главная особенность сословно-представительной монархии в России, процесса ее перехода в абсолютизм. Важной вехой на пути эволюции российской государственности явилось время правления и царствования Бориса Годунова, ознаменованное существенными переменами в социальной и политической жизни страны.

Последняя четверть XVI-начало XVII в., с точки зрения А.П. Павлова, представляет собой качественно новый этап в развитии форм государственного управления, характеризовавшийся упадком системы сословного самоуправления и усилением роли центральных органов власти. Главным проводником внутренней политики становятся верхи служилого сословия, стоявшие над местными интересами и прочими сословными группами. Приказнобюрократическая и воеводская система управления с Боярской думой во главе, при которой доминирующее значение принадлежало служилой московской знати и дьячеству, явилась характерной чертой русской государственности изучаемого периода. И в дальнейшем, на протяжении XVII в., эта группа служилых людей оставалась правящей элитой государства, политической опорой монархии. Не вытеснение «боярства» «дворянством», как традиционно считается в литературе, а внутренняя эволюция самой боярской элиты, ее трансформация

55

из старинной вотчинной аристократии в аристократию служилую, приспособление ее к новым условиям политического развития были основным содержанием процессов, протекавших внутри правящей верхушки допетровской Руси. Разобщенное по городовым корпорациям уездное дворянство, а также горожане, основная масса которых составляла бесправное тяглое сословие, не могли составить серьезного политического противовеса московской знати и приказной бюрократии. Все это препятствовало развитию сословного представительства и земских соборов, так и не превратившихся в регулярный институт, ограничивавший власть монарха.

В середине XVII в. еще существовали такие государственные органы как Земские соборы и Боярская дума, являвшиеся по своей сути органами сослов- но-представительной монархии. Сохранение подобных структур на начальной стадии развития абсолютизма, по мнению Г.В. Талиной, было вполне закономерно, поскольку формирование абсолютизма представляет собой длительный процесс, начало которого следует рассматривать не только с точки зрения появления и нарастания факторов, непосредственно его определяющих, но и с точки зрения исчезновения, отмирания тех признаков, что были свойственны предшествующей системе, но противоречили новой.

Вступая на престол в феврале 1613 г., Михаил Федорович, судя по всему, дал обязательство не принимать решений без совета с Боярской думой и Земским собором. Однако все последующее развитие страны в XVII столетии характеризовалось постепенным усилением централизации и самодержавия. В XVII в. новые веяния затронули и верховную власть. В России формировался абсолютизм. Но в отличие от Западной Европы, как пишет С.В. Леонов, этот процесс происходил всецело на базе феодальной системы, что не могло не наложить отпечаток на тип складывающегося абсолютизма. Формирование абсолютизма проявилось, в частности, в падении роли Земских соборов. Если в конце XVI - начале XVII в. пошатнувшаяся власть пыталась опереться на их авторитет, то с 20-х гг. XVII в. их стали собирать все реже, от случая к случаю. Земский собор 1653 г., принявший решение о воссоединении Украины с Россией, стал последним Собором полного состава. В 80-е гг. XVII в. остатки Земских соборов (в виде разного рода совещаний) окончательно исчезли.

5.2.4.Дискуссия о роли Земских соборов

Вопрос о роли в отечественной истории Земских соборов был, по мнению Г.В. Талиной, впервые дискуссионно поставлен в рамках спора западников и славянофилов. С точки зрения славянофилов Земские соборы являли собой уникальный национально русский феномен, прообразом которого послужило древнерусское вече. Земские соборы сыграли существенную роль для достижения общего блага, поскольку находились с царской властью в отношениях взаимопомощи и гармонии. Именно эта черта существенно отличала русские органы сословного представительства от аналогичных европейских структур. Взаимоотношения царя и Земских соборов строились по формуле “правительству – сила власти, земле – сила мнения”, власть государя стояла рядом с властью общества. Сторонники славянофильских концепций и взглядов на Земские

56

соборы порой были не склонны говорить об изменении сущности Земских соборов на всем протяжении их существования, хотя разные авторы доводили историю Соборов до различного времени: К.С. Аксаков – до царствования Петра, И.Д. Беляев – до Собора 1653 г., считая, что роковым ударом для Земских соборов стало Уложение 1649 г.

Главную оппозицию славянофилам составили историки государственной школы (Б.Н. Чичерин, К.Д. Кавелин и др.). В своей работе “О народном представительстве” Чичерин высказывал мнение о Земских соборах как об органах, не игравших в отечественной истории самостоятельной роли, а, напротив, абсолютно лояльных и подчиненных царской власти. По мнению этого историка, Земские соборы имели чисто совещательный характер и никогда не могли сделаться “существенным элементом общественной жизни”. Период правления Алексея Михайловича Чичерин характеризовал как время упадка Соборов. Говоря об отмирании этого учреждения, автор делал вывод о том, что в России в отличие от Западной Европы “совещательные собрания” никогда не имели настоящих прав, в силу чего их отмирание было менее болезненным. В правление Алексея Михайловича Соборы более не могли дать правительству ни помощи, ни совета и исчезли вследствие своего “внутреннего ничтожества”.

В рамках двух данных полюсов выстраивались концепции и иных ведущих специалистов этого времени. В.И. Сергеевич в отличие от Чичерина не считал Земские Соборы исключительно совещательным органом. Он отмечал, что Московские государи, хотя и признавали за собой право действовать помимо Соборов, все же “признавали и что-то за народом”, в силу чего и обращались иногда к его согласию. Соборы были учреждением, вполне удовлетворявшим требованиям своего времени. Причина же прекращения созывов Соборов крылась, по мнению этого автора, в негативном отношении к Соборам бояр, окольничих, ближних и приказных людей, а так же духовных властей.

В.О. Ключевский полагал, что Земские соборы возникли вследствие чисто административных нужд центральной власти, и действовали до тех пор, пока существовала в них потребность власти, что принципиально отличало их от со- словно-представительных органов Европы. Соборы были полезным орудием в руках царя и выполняли различные узаконивавшие и исполнительные функции. Царская власть использовала Соборы в своих целях, благодаря этим органам царь был осведомлен о настроениях населения, о потенциальных возможностях населения при реализации того или иного нового установления и т.д.

С.Ф. Платонов так же полагал, что Земские соборы выступали на сцену лишь тогда, когда этого требовала царская власть. Особого влияния на процесс управления они, по мнению этого автора, не оказывали. И А.Е. Пресняков склонен видеть в Соборах в период их существования не фактор ущемления, а необходимое условие укрепления царской власти. В целом точка зрения на Земский собор как явление, подчиненное власти и действовавшее в его интересах была распространена более широко. Следовательно, и факт отмирания Земского собора рассматривался как изменение, предпринятое в государственной системе самой властью при ее дальнейшем развитии и усилении.

57

По крайней мере, в исторической литературе никто и никогда, кроме смоленского историка Д.П. Маковского, этот факт под сомнение не ставил. Напротив, такие признанные авторитеты, как К.В. Базилевич, Л.В. Черепнин и А.А. Зимин, убедительно доказали, что Земские Соборы не только не ограничивали власть Ивана IV фактически или юридически, но и главную свою задачу усматривали прежде всего в укреплении режима неограниченной власти царя.

Становление в ХХ в. марксистской историографии было связано с принципиально иным подходом к исследованию Земских соборов. Историки этого направления противопоставили себя историкам “буржуазной” школы, считая, что Земские соборы нельзя идеализировать и рассматривать как учреждение, посредствам которого осуществлялось единство власти и народа, как орган, выражавший общественные интересы. Такая трактовка вытекала из марксистского понимания государства как аппарата насилия над народом, осуществлявшегося

винтересах господствующих сословий.

Всередине ХХ в. Земские соборы стали одним из предметов дискуссии о периодизации феодализма. Она выявила два основных подхода. С.В. Юшков считал, что в России Земские соборы как форма сословного представительства выступали в качестве атрибута феодального централизованного государства на его ранней стадии (XVI–XVII вв.), когда власть для выполнения акций внутренней и внешней политики была вынуждена постоянно прибегать к поддержке представителей духовенства, боярства, дворянства, горожан. С его точки зрения, в эпоху сословно-представительной монархии власть царя была ограничена Боярской думой и Земскими соборами, поэтому он не соглашался с определением формы Русского государства XVI-XVII вв. как сословнопредставительной монархии. С точки зрения К.В. Базилевича, в России существовала сословная монархия, при которой сословия не только не ограничивали царскую власть. А Земские соборы собирались, когда это было нужно царю, и не входили в систему государственного строя.

Впоследующие годы появилось значительное количество работ, посвященных Земским соборам. Пожалуй, наиболее серьезной вехой в их исследовании в современной отечественной истории стала работа Л.В. Черепнина “Земские соборы Русского государства в XVI–XVII вв.”. Характеризуя форму государства рассматриваемого периода, Черепнин закрепил использование термина “сословное представительство”. В истории Земских соборов он выделил шесть периодов. Последний (с 1653 г. до 1683–1684) он охарактеризовал как время затухания Соборов. В исторической науке утвердилось мнение, разделяемое и автором, согласно которому в середине XVII в. правительство перешло от “совета” с Соборами к совещаниям с комиссиями сословий.

5.3.Организация системы управления территориями

Объединение русских земель не означало их полного слияния ни в политическом, ни в экономическом отношении, хотя параллельно с формированием центральных органов власти в Москве происходили изменения и в органах власти на местах.

58

5.3.1.Система наместничества

С присоединением к Москве удельных княжеств-земель, одни удельные князья, сохраняя суверенитет, вынуждены были повиноваться, другие перешли на положение великокняжеских слуг и становились наместниками и воеводами. Такие князья назывались служебными князьями. Во владениях удельных князей сохранялась система управления, сложившаяся в XIV-XV веках. Средоточием управления был княжеский дворец, состоявший из хозяйственноадминистративных ведомств. Крупнейшими из них были ведомства дворского, казначея, конюшего и оружейного. Общее название этих управителей - "введенные бояре". Из них же состояла и "княжеская дума", не являвшаяся постоянным органом и созывавшаяся князьями по мере надобности. В ведении удельных князей был суд по "земельным" и "разбойным" делам, а их даньщики собирали в удельную казну пошлины и поборы. Таким образом, как пишет И.Я. Фроянов, удельным князьям предоставлялась довольно большая свобода действий во внутренних делах, чего не скажешь о внешнеполитической сфере, в которой устанавливалось полное их подчинение московскому князю.

Постепенно упорядочивалась и система административно-территориаль- ного деления. Иван III ограничил права удельных князей, а Василий III сократил число уделов. К концу первой трети XVI в. их осталось всего два. Вместо бывших самостоятельных княжеств появились уезды (первые уезды возникли еще при Василии I), управлявшиеся наместниками великого князя (зачастую ими становились прежние князья). Так как границы их восходили к рубежам бывших независимых княжеств, их размеры были разнообразны. Затем уезды стали подразделяться на станы и волости, которые возглавлялись волостелями.

Незавершенность формирования централизованного государственного управления, по мнению С.В. Леонова, ярче всего проявилась в архаичной системе содержания наместников и волостей, получившей название кормления. В уездах (обычно бывших княжествах или самостоятельных землях) назначались на небольшой срок наместники. Наместники и волостели присылались из Москвы. Наместники собирали налоги и разбирали дела о преступлениях. В выполнении их функций в волостях им помогали волостели. Подвластное, а, следовательно, и подсудное наместникам и волостелям население обязано было платить в их пользу «корм» — натуральные и денежные сборы, пошлины (судебные, таможенные и др.). Не было строгой системы ни в самих назначениях кормленщиков, ни в размерах пошлин и налогов. Кормление было вознаграждением не за административные и судебные обязанности, а за прежнюю военную службу. Поэтому наместники и волостели не утруждали себя работой, перекладывая ее на своих холопов — тиунов.

Московские великие князья, посылая наместников, иногда давали им особые уставные грамоты, в которых фиксировались пределы прав кормленщиков, их обязанности по отношению к населению. Еще более широко регламентировала взаимоотношения между органами центральной власти (наместники) и местным населением Белозерская уставная грамота 1488 года. В ней не только повторялась, но расширялась норма, обеспечивавшая право белозерцев жаловать-

59

ся великому князю на наместников и их помощников. По ней также устанавливалось совместное судебное разбирательство: наместничий суд был правомочен только при присутствии общинных представителей. Специальная статья лишала возможности наместников вторгаться во внутреннюю жизнь общины.

Дошедшие до нас Двинская и Белозерская уставные грамоты демонстрируют стремление центральной власти ограничить самовластие наместников - с одной стороны, а с другой - признание центром большой значимости в местном управлении общинных организаций. Ю.Г. Алексеев отмечает: "Хотя уставная грамота непосредственно обращена к населению только одного уезда, перед нами документ принципиального значения. Грамоту можно рассматривать как типовую... Видимо, предполагалось подобные грамоты дать и другим уездам Русского государства". Некоторые нормы и положения грамот вошли в первый общерусский свод законов Московской Руси - Судебник 1497 года.

Система кормлений не могла обеспечить ни подавления сопротивления классовых низов феодальному гнету, ни обороны от внешних врагов. Местные феодалы были недовольны тем, что главную роль в местном управлении играли присланные из центра кормленщики, забиравшие себе основную долю доходов. В процессе реформирования государственного устройства произошла ликвидация в 1551-1552 гг. наместничьего управления в отдельных областях. А в 15551556 гг. приговором царя "о кормлениях" наместничье управление было отменено в общегосударственном масштабе. Его место заняло местное управление.

Однако местничество ушло не навсегда. Характерной чертой местного управления послеопричного периода было оживление наместничества, системы кормлений. Особенно оно усиливается в первые годы царствования Федора Ивановича. Богатейшие кормления получили в этот период, как пишет А.П. Павлов, влиятельнейшие при дворе бояре — Годуновы, Шуйские и другие. Но к середине 1690-х гг. правительство перестает отдавать города в кормление наместникам. Последние упоминания о наместниках относятся к 1593/94 гг., но фактически упадок кормленой практики относится уже к концу 1580-х годов.

5.3.2.Земское самоуправление

С конца XV в. появились и первые органы местного управления, формировавшегося по сословному принципу. С конца 1530-х гг. некоторые уголовные дела передаются «выборным» лицам из местных дворян, а в районах, где не было светского феодального землевладения,— из посадских людей или государственных крестьян. А в середине 1550-х гг. земская реформа уничтожила систему кормлений и ввела земское самоуправление. Дворяне, купцы, зажиточные крестьяне получили возможность использовать в своих интересах новую земскую организацию, при этом закреплялся ее сословный характер, но и усиливалось вмешательство органов центральной власти (приказов и присылавшихся из столицы воевод и дьяков).

В результате губной реформы (начатой еще в 1530-е гг.) дела о «разбоях» были изъяты из ведения наместников и волостей и переданы губным старостам, которых избирали дворяне уезда. После 1556 г. губные старосты стали главами уездных администраций. Земская реформа, проведенная в основном в черно-