5 курс / Психиатрия детская (доп.) / Нейропсихология / Хрестоматия_по_нейропсихологии_Хомская_Е_Д_

Высшие психические функции человека и проблема их локализации 121

циями. Если на ранних этапах ребенок мыслил так, как он воспринимал и запоми# нал, то на последующих этапах он воспринимает и запоминает так, как он мыслит. Нет сомнения в том, что эти работы, основы которых были заложены одновремен# но с ранними исследованиями Пиаже, уже вошли в основной фонд психологиче# ской науки как существенный вклад в создание нового этапа психологии — науки о меняющейся по ходу развития структуре межфункциональных отношений.

Если первый этап развития учения Выготского был в значительной мере посвя# щен исследованиям, которые прослеживали процессы формирования сознания под влиянием смысловой структуры речи, то в последующий длительный период его сотрудники и ученики были заняты работами, ставившими задачу изучения струк# туры исторически сложившейся психической деятельности человека и формиро# вания регулирующей роли речевых процессов.

В ходе этих исследований, проведенных Леонтьевым и его сотрудниками, были детально изучены основные составные элементы структуры психической деятель# ности и было показано, какую роль в этой структуре играют мотивы и задачи, как из целой деятельности выделяются отдельные операции и как меняется строение деятельности на отдельных этапах психологического развития. Именно эти иссле# дования и позволили гораздо шире и глубже подойти к проблемам программиро# ванного усвоения знаний и формирования личности человека на основе оправдав# ших себя теоретических положений.

Много лет заняли и исследования, проведенные сотрудниками автора, в процес# се которых удалось проследить, как формируется регулирующая функция речи, как складывается произвольное действие в онтогенезе и как оно нарушается при локальных поражениях мозга. Большое значение имеют исследования Запорож# ца, проследившего ранние этапы формирования произвольного движения и осмыс# ленного восприятия ребенка, работы Гальперина и Эльконина, которым удалось сформулировать важные психологические положения об основных этапах усвое# ния знаний и формирования психических процессов в школьном возрасте, работы Л. И. Божович, прослеживающие с этих же позиций основные этапы формирова# ния личности в зависимости от конкретных видов деятельности.

Эти исследования раскрыли ряд новых фактов и показали, насколько продук# тивным может быть тот исторический подход к объективному анализу психиче# ских процессов, основы которого были заложены Выготским.

Подход к психической жизни человека с этих позиций повлек за собой корен# ную перестройку всех основных разделов психологической науки. Восприятие и память, представление и мышление, эмоциональное переживание и волевое дей# ствие перестали рассматриваться как естественные функции нервной ткани или как простые свойства психической жизни. Стало очевидным, что они имеют слож# нейшее строение, что это сложное строение имеет свой общественно#исторический генез и приобрело новые, специфические для человека функциональные особен# ности. Речевая деятельность перестала рассматриваться как частный процесс, не имеющий прямого отношения к восприятию и вниманию, памяти и мышлению. Возникла реальная возможность научно объяснить те процессы отвлеченного мышления и волевого действия, которые в течение веков оставались необъясни# мыми. То, что рассматривалось прежде как изолированные функции или даже

122 Мозг и психика. Проблема локализации высших психических функций

неразложимые свойства, выступило теперь как сложнейшие функциональные систе$ мы, сформированные в истории и меняющиеся в процессе прижизненного разви# тия. Формируясь в общении со взрослым, перестраивая свое поведение на основе предметной деятельности и речи, усваивая знания, ребенок не только приобретает новые формы отношения к внешнему миру, но и вырабатывает новые виды регу# ляции своего поведения, формирует новые функциональные системы, позволяю# щие ему овладеть новыми формами восприятия и запоминания, новыми видами мышления, новыми способами организации произвольных действий.

Легко видеть, какую революцию внесли представления Выготского в веками устоявшиеся психологические понятия. Устойчивые и неподвижные психиче# ские функции превратились в сложные и подвижные функциональные системы, меняющиеся в процессе развития; психология, вышедшая за узконатуралистиче# ские границы, впервые стала наукой о социальном формировании природных яв# лений.

Один, пожалуй, наиболее существенный вопрос оставался, однако, открытым. Если представления Выготского, на много десятилетий определившие дальнейшее развитие советской психологической науки, коренным образом перестроили наши взгляды на природу и строение психических процессов, то как же следует пони# мать материальный субстрат этих процессов? Какие представления о работе мозга следует положить в основу взглядов на материальные основы психической дея# тельности?

Проблема локализации психических функций в больших полушариях головно# го мозга — именно так формулировали вопрос о мозговых основах психической деятельности — переживала в 20#х гг. нашего века состояние глубокого кризиса, во многом отражавшего кризис психологической науки. С одной стороны, в невро# логии еще сохранялись те наивные представления о локализации сложных психи# ческих функций в ограниченных участках коры головного мозга, начало которым было положено великими открытиями 70#х гг. прошлого века. Исходившие из упрощенных представлений о психических функциях неврологи высказывали предположение, что наряду с корковыми центрами чувствительности и движений могут быть найдены аналогичные центры более сложных психических процессов. После работ Лиссауэра, Геншена и Клейста мысль о наличии в коре головного мозга «центров восприятия», «центров счета» и «центров понятий» переставала казаться сколько#нибудь странной.

Естественно, однако, что такие положения «узкого локализационизма» встре# тили и существенные сомнения. Понимая всю сложность высших психических процессов человека и учитывая тот хорошо известный в клинике факт, что их на# рушение может появляться в результате самых различных по локализации пора# жений, многие неврологи высказали предположение, что сложные формы психи# ческих процессов являются результатом деятельности всего мозга как целого. Одни из этих авторов, придерживавшиеся холистической точки зрения (Монаков, Грюнбаум), испытывая на себе заметное влияние вюрцбургской школы в психо# логии, воздерживались от всяких попыток ближе подойти к рассмотрению тех аппаратов головного мозга, которые были связаны с высшими формами психиче# ской деятельности. Другие, примыкавшие к представлениям гештальтпсихологии

Высшие психические функции человека и проблема их локализации 123

(Гольдштейн), пытались создавать представление о структуре возбуждения, рав# номерно распространявшегося по всей коре головного мозга, и видеть в этих без# ликих «структурных» процессах основу сложных форм психической деятельности человека. Признавая узкую локализацию элементарных физиологических процес# сов в ограниченных участках коры головного мозга, они практически отказывались от конкретного анализа тех корковых зон, которые принимали участие в реализа# ции сложных форм психической деятельности человека. «Вращаясь в порочном кругу структурной психологии, — писал Выготский, — учение о локализации спе# цифически человеческих функций колеблется между полюсами крайнего натура# лизма и крайнего спиритуализма» (1960, с. 386).

Те представления о высших психических функциях, социальных по своему происхождению, системных по своему строению, динамических по своему разви# тию, из которых исходил Выготский, естественно, не могли укладываться в только что описанные схемы и нуждались в новых, коренным образом перестроенных подходах к их мозговой локализации.

Тот факт, что ни одна из высших психических функций не могла быть понята как простое свойство психической жизни, заставлял с самого начала отказаться от мысли, что высшие психические процессы представлены в коре головного мозга так же, как и элементарные физиологические функции. Однако конкретные пред# ставления об их сложном, дифференцированном составе заранее отвергали продук# тивность мысли о том, что в основе их лежит мозг как единое недифференциро# ванное целое.

Представления, к которым пришел Выготский, заставили его думать, что лока# лизация высших психических функций не может быть понята иначе, чем хроно# генная, что она есть результат психического развития, что отношения, которые характерны для отдельных частей мозга, осуществляющих высшие психические функции, складываются в процессе развития и что человеческий мозг обладает новыми локализационными принципами по сравнению с мозгом животного (Л. С. Вы# готский, 1960). Однако раскрытие этого положения требовало несравненно более полного и конкретного анализа функциональной организации психических про# цессов человека, без которого всякие попытки решить вопрос об их локализации оставались бы невозможными.

Выготский уже в своих ранних исследованиях (1956, 1960) обратил внимание на тот факт, что психическое развитие ребенка не носит характера простого созре# вания заложенных от природы задатков, что оно происходит в процессе предмет# ной деятельности и общения со взрослыми. Ребенок овладевает орудиями, которые сложились в человеческой истории, и приходит к использованию внешних средств или знаков для организации своего собственного поведения. Если ответные реак# ции животного вызываются стимулами, которые исходят из внешней или внутрен# ней среды, то действия ребенка очень скоро начинают управляться и теми сигна# лами, которые он сам создает. Примерами такой опосредствованной организации его психических процессов может быть тот факт, что ребенок направляет внима# ние в соответствии с собственными речевыми сигналами и организует деятель# ность с помощью регулирующей роли сначала внешней, а затем и внутренней речи. Постепенно развернутая, опирающаяся на внешние средства деятельность сокра#

124 Мозг и психика. Проблема локализации высших психических функций

щается, приобретает свернутый характер и превращается в те внутренние психи# ческие процессы, которые могут показаться простыми и далее неразложимыми психическими функциями, но которые на самом деле являются продуктом слож# нейшего исторического развития.

Естественно, что такой опосредствованный «инструментальный» характер по# ведения, специфический для человека и не имеющий места у животных, заставля# ет предполагать новый принцип локализации высших психических процессов, отличный от тех форм мозговой организации поведения, которые имеют место у животных. Именно это и заставляет Выготского говорить о той роли, которую в локализации функций, связанных со специфически человеческими областями мозга, играют экстрацеребральные связи (1960, с. 391), складывающиеся во внеш# ней деятельности человека, в использовании орудий и внешних знаков, столь важ# ных в формировании высших психических функций. Праксис человека невозмож# но представить без его предметной деятельности, а речевое мышление — без языка и его внешних средств — речевых звуков, букв, логико#грамматических отношений, созданных в процессе общественной истории.

Общественная история завязывает те узлы, которые ставят определенные зоны мозговой коры в новые соотношения друг с другом. И если использование языка с его звуковыми кодами вызывает новые функциональные отношения между ви# сочной (слуховой) и кинестетической (сенсомоторной) областью коры, то это яв# ляется продуктом исторического развития, опирающегося на экстрацеребральные связи и формирующего в коре головного мозга новые функциональные органы (А. Н. Леонтьев, 1959).

Тот факт, что в процессе исторического развития у человека возникают новые функции, не означает, что каждая из них опирается на новую группу нервных кле# ток и что появляются новые «центры» высших психических функций, подобные тем, которые с такой активностью искали неврологи последней трети прошлого века. Тот факт, что история завязывает новые функциональные узлы в коре голов# ного мозга, говорит о том, что развитие новых «функциональных органов» проис# ходит путем формирования новых опосредствованных функциональных систем, которые никогда не имели места у животных, создание которых является новым способом безграничного развития деятельности головного мозга. Кора головного мозга человека становится благодаря этому принципу органом цивилизации, тая# щим в себе безграничные возможности и не требующим создания новых морфоло# гических аппаратов каждый раз, когда в истории создается потребность в новой функции.

Учение о системной локализации высших психических функций в коре голов# ного мозга снимает, таким образом, противоречия между идеями узкого локализа# ционизма и представлениями о мозге как едином целом. Каждая специфическая функция перестает мыслиться как продукт какого#нибудь «центра», с другой сто# роны, функция мозга как целого перестает представляться как работа нерасчленен# ной и однородной массы нервной ткани. На место обоих представлений становит# ся положение о системе совместно работающих высокодифференцированных зон коры, осуществляющих новые задачи путем новых «межцентральных» отношений. Эти представления, заложенные Выготским, и легли в основу учения о системной

Высшие психические функции человека и проблема их локализации 125

или динамической локализации функций, которое теперь — через тридцать лет после смерти автора — прочно укрепилось в современной науке (см. А. Р. Лурия, 1962, 1969).

Существует, однако, еще одна важная сторона учения Выготского о системной локализации психических функций. Она еще до сих пор остается гениальным пред# видением, и воплощение ее в серию конкретных исследований еще представляет# ся делом будущего. Речь идет о динамическом изменении соотношения мозговых центров в процессе развития и распада, раскрывающем новые перспективы для подлинного учения о хроногенной локализации функций в коре головного мозга. В неврологии никогда не ставился вопрос, что одни и те же функции могут на раз# ных этапах развития осуществляться различными участками мозговой коры и что взаимоотношение отдельных корковых зон на разных этапах развития может быть неодинаковым. Тщательное изучение пути развития высших психических функ# ции в онтогенезе привело Выготского именно к такому — совершенно новому для неврологии — положению. Исследуя ранние этапы онтогенеза, Выготский пока# зал, что на начальных шагах формирование высших психических функций зави# сит от наличия более элементарных процессов, служащих их базой. Сложные по# нятия не могут развиваться, если нет достаточно прочных чувственных восприятий и представлений; произвольное запоминание не может сложиться, если в его осно# ве не лежат прочные процессы непосредственной памяти. Однако на позднейших этапах психического развития отношение элементарных и сложных психических процессов меняется. Высшие психические функции, сложившиеся на базе элемен# тарных психических процессов, начинают влиять на их основу, и даже наиболее простые формы психических процессов перестраиваются под влиянием высшей психической деятельности, и достаточно вспомнить ту роль, которую играет кате# гориальное называние цветов в их восприятии, чтобы увидеть всю глубину этого процесса.

Эти данные заставили Выготского предположить, что отношения отдельных корковых зон меняются в процессе развития и если в его начале формирование «высших» центров зависит от зрелости «низших», то в сложившемся поведении «высшие» центры организуют работу «низших», подчиняют их своему влиянию. Это обратное соотношение участков коры на разных этапах развития ведет, по мысли Выготского, к тому, что поражение одной и той же области коры может привести на разных этапах к возникновению резко отличных синдромов. Если на ранних этапах психического развития поражение элементарных зон коры вторич# но приводит к недоразвитию высших, строящихся на их основе участков, то пора# жение этих же зон коры в зрелом возрасте может вызывать страдания и низших, зависимых от них систем. Эти предположения делают понятным тот факт, что по# ражение гностических зон коры в раннем детстве приводит к общему психическому недоразвитию, в то время как у взрослого человека оно вызывает явления агнозии, которые носят частный характер и могут в известных пределах компенсироваться сохранными высшими системами мозговой коры.

Предположения об изменении межцентральных отношений на последователь# ных этапах онтогенеза раскрывают новые перспективы для учения о динамической локализации психических функций, и можно быть уверенным, что лишь следую#

126 Мозг и психика. Проблема локализации высших психических функций

щее поколение исследователей сможет по достоинству оценить это гениальное предвидение.

Исследования развития высших психических функций, их изменения в усло# виях аномалии и их распада при мозговых поражениях, проведенные Выготским еще в 20#х гг., заложили основу новой области науки — нейропсихологии, которая окончательно сформировалась лишь в наше время.

Этот новый раздел психологической науки, посвященный анализу того, как построены лежащие в их основе функциональные системы коры головного мозга, какую роль играет каждый из разделов головного мозга человека в построении высших психических процессов и как высшие психические функции страдают при локальных поражениях мозга, и стал предметом многочисленных исследований, которые активно развивались в нашей стране за последние три десятилетия.

А. Р. Лурия

ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ ПЕРЕСТРОЙКИ МОЗГОВЫХ СИСТЕМ1

О ФУНКЦИОНАЛЬНЫХ СИСТЕМАХ МОЗГОВОЙ КОРЫ

Различное понимание локализации сложных психофизиологических процессов в коре головного мозга, естественно, приводило к неодинаковым взглядам на воз# можность восстановления нарушенных мозговым ранением функций путем их ком# пенсации.

Узкие локализационисты, считавшие, что определенные участки мозговой коры являются своеобразными органами или «центрами» для сложных психических процессов (классические положения о «центрах письма», «центрах чтения», «цент# рах артикулированной речи» являются иллюстрацией таких взглядов), не могли прийти к иному выводу, как признание того, что радикальные поражения этих «центров» должны вести к некомпенсируемым дефектам; поэтому факты наступа# ющей компенсации оставались для всех, придерживающихся подобных теорий, труднообъяснимыми явлениями.

С принципиально близкими трудностями встретились такие авторы, как Леш# ли, Торндайк или Гольдштейн, исходившие из идей антилокализационизма. Рас# сматривая всю массу коры головного мозга, выходящую за пределы первичных, проекционных зон коры, как однородное «ассоциативное» или «интеграционное» поле, эти исследователи склонны были думать, что поражение этого поля в любом участке ведет к принципиально одинаковым последствиям. По их мнению, эффект такого поражения (тем более выраженный, чем большая масса мозга подвергается удалению) неизбежно ведет к общему нарушению ассоциативной (замыкательной) деятельности коры, общему обеднению навыков. Авторы, стоявшие на иных, струк# туралистических позициях, выражали ту же мысль, говоря о том, что устранение большой массы мозга «снижает поведение на более примитивный уровень», ведет к «распаду высшего, категориального поведения». Возможность компенсации де# фекта в этих случаях чаще всего оценивалась очень скромно, и даже самые круп# ные авторы приходили к мысли, что единственной формой помощи больным с та# кими поражениями мозга является создание для них новой, упрощенной среды, требования которой были бы адекватны их дефектам.

Однако упомянутые концепции не могут считаться правильными. Современная психология знает, что сложные формы психологических процессов (которые лишь

1Лурия А. Р. Восстановление функций мозга после военной травмы. М.: Изд#во АМН СССР, 1948.

С.50–56, 67–70.

128 Мозг и психика. Проблема локализации высших психических функций

условно назывались «психическими функциями») не являются непосредственным отправлением того или иного участка ткани, но представляют собою сложные формы деятельности, радикально меняющие свою структуру по мере развития, и уже по одному этому их центральные механизмы не могут быть соединены с по# стоянными, узко ограниченными «центрами» мозгового аппарата. Как мы покажем ниже, они представляют собою сложные функциональные системы, и мысль о невоз# можности перестройки этих систем уже с первого взгляда кажется плодом недора# зумения.

В то же время клинике хорошо известно, что вся масса непроекционных зон коры большого мозга, которая составляет подавляющую часть его поверхности, отнюдь не является однородной и поражения его передних и задних разделов, правого и левого полушария вызывают совершенно разные симптомы. Именно

всилу этого локальные поражения, расположенные в различных участках коры большого мозга (архитектоника которой сейчас хорошо известна), ведут к функ# циональным выпадениям, тяжесть которых совершенно не пропорциональна мас# се пораженного вещества. Маленький очаг в зоне Брока или в нижней теменной области левого полушария может привести к неизмеримо большим изменениям

вфункциях, чем большой очаг, расположенный в правой височной области. Изве# стно, наконец, что чисто количественные определения вообще не могут отражать последствия локальных мозговых поражений. Как мы покажем ниже, каждый очаг непосредственно выводит из работы ту или иную предпосылку функциональной системы, иначе говоря, имеет «функциональную топику», от которой зависят его последствия, и если одни очаги действительно ведут к нарушению сложных «абст# рактных» мотивов, то другие оставляют эти высшие формы поведения совершен# но незатронутыми, хотя и приводят к отчетливому разрушению ряда специальных операций.

Все эти факты свидетельствуют о том, что вопрос о «локализации функций»

вкоре головного мозга и о возможных путях компенсации дефекта чрезвычайно сложен, что и заставляет искать новые пути для его разрешения.

Головной мозг человека является аппаратом, позволяющим осуществлять го# раздо более сложные функциональные связи, чем это имеет место у животных. Часть из них возникла еще на ранних этапах филогенеза, другая часть (например, предметная деятельность, речь) сложилась в процессе общественно#историческо# го развития. Субстратом их являются иерархически организованные нейрональ# ные структуры, каждая из которых особым образом участвует в осуществлении той или иной деятельности.

Работы по сравнительной неврологии разных уровней нервной системы, с од# ной стороны, и цитоархитектонические и клинические исследования последних десятилетий — с другой, показали всю сложность построения этих систем мозго# вой коры человека и дали возможность сформулировать некоторые общие прин# ципы их работы.

Мы знаем, что проекционные зоны коры головного мозга составляют лишь очень небольшую часть всех функциональных систем мозговой коры. Своеобразие этих аппаратов заключается в высокой специфичности их нейронных структур, которые служат проекцией в мозговой коре той или иной рецепторной или эффек#

Общие принципы перестройки мозговых систем 129

торной системы. Поэтому поражение той или иной проекционной зоны мозговой коры ведет к необратимому выпадению определенной, четко ограниченной функ# ции в узком смысле этого слова (например, функции зрения, кожной чувствитель# ности, двигательных импульсов и т. п.); обычно эта функция после разрушения соответствующего участка коры уже не восстанавливается, и ее компенсация воз# можна лишь в очень узких пределах.

Эти первичные образования мозговой коры входят как обязательные компо# ненты в построение сложных функциональных систем, составляя их рецепторное или эффекторное звено. Поэтому совершенно очевидно, что при разрушении этих первичных зон выпадает собственная функция того или иного органа, но все те сложные афферентные синтезы, которые направляли работу этого органа, еще не исчезают. Соответствующие высшие кортикальные аппараты остаются неповреж# денными, и больной может легко осуществить данное действие, перенося его с по# врежденного органа на здоровый. Вот почему больной с парезом руки может отно# сительно легко переключиться на выполнение действия другой рукой, больной с частичным выпадением поля зрения начинает пользоваться оставшимся полем зрения и т. п.

Проекционными зонами мозговой коры не заканчивается, а только начинается организация афферентных и эффекторных процессов, которые участвуют в регу# ляции сложных функциональных систем человеческой деятельности. Существен# ная роль в этой регуляции принадлежит ряду более сложных вторичных и третич# ных корковых зон, выходящих за пределы проекционных зон.

Анализ тонких нейронных структур мозговой коры показал, что около каждой проекционной зоны расположены участки, которые по своему строению напоми# нают проекционные, отличаясь от них только значительно более развитым комп# лексом не проекционных, а связующих, интеграционных элементов (их обычно принято называть «ассоциационными»). Преобладание последних возрастает по мере удаления от проекционных полей, и сходство с этими полями постепенно ослабевает.

Клинико#психологические исследования показали, что роль более сложных полей мозговой коры заключается прежде всего в интеграции процессов, происхо# дящих в первичных зонах. Примером могут служить вторичные зоны мозговой коры, расположенные около первичных проекционных зрительных областей. Их раздражение, как показали многочисленные исследования, не вызывает бесфор# менных зрительных ощущений, но ведет к возникновению сложных и оформлен# ных зрительных установок; их разрушение сказывается не в выпадении того или иного участка зрительного поля и не в общем ухудшении зрения, а в дезинтеграции зрительного восприятия; больной перестает дифференцированно воспринимать и, следовательно, узнавать осмысленные зрительные образы. Таким же точно при# мером может служить работа премоторной зоны коры головного мозга. Ее раздраже# ние также не вызывает одиночных двигательных сокращений, но ведет к появлению комплекса движений; ее разрушение не вызывает паралича какой#либо группы мышц, но приводит к дезинтеграции сложных и плавных двигательных навыков.

Таким образом, прямая роль вторичных зон мозговой коры состоит в том, что# бы придавать возбуждениям, возникающим в первичных зонах, известную функ$

130 Мозг и психика. Проблема локализации высших психических функций

циональную организацию, которая обобщала бы эти возбуждения и делала бы их готовыми к участию в соответствующих функциональных системах. Этот переход, лишающий процессы их первичной специфичности, не превращает, однако, про# цессы, происходящие во вторичных полях, в «неспецифичные» и одинаково проте# кающие во всех участках мозга.

Наши наблюдения над патологией этих областей показывают, что типичным для них всегда остается обобщенный характер работы; так, теменно#затылочные участки коры, переставая быть зрительными, остаются участками, обеспечивающи$ ми пространственную и симультанную организацию опыта, в то время как височ# ные становятся преимущественно аппаратами организации сукцессивных сенсорных следов, а премоторные — аппаратами регуляции сукцессивно текущих двигатель$ ных импульсов.

При посредстве именно этих специфических компонентов определенные участ# ки мозговой коры включаются в целые функциональные системы, обеспечивая нужное для этих систем синтетическое афферентное поле.

Все сказанное дает возможность сделать ряд выводов относительно той роли, которую играет тот или иной выпавший участок в судьбе определенной функцио# нальной системы, с одной стороны, и в возможности компенсации возникшего де# фекта — с другой.

Из изложенных положений вытекает, что поражение того или другого сложно# го, не проекционного участка мозговой коры (эти участки часто называли «ассо# циативными полями мозговой коры») никогда не приведет к однородным резуль# татам, но вызовет совершенно неодинаковую структуру распада функциональной системы в зависимости от того, какое место занимал нарушенный участок в ее ин$ теграции. Если пораженный участок размещался в одной из афферентных зон мозговой коры (эти зоны расположены в пределах задних отделов больших полу# шарий), то с его поражением неизбежно выпадает та или другая предпосылка для создания афферентных синтезов и функциональная система распадается. Но функ# циональный эффект будет неодинаков, если поражение заденет непосредственно участки, основная функция которых сводится к пространственной или симультан# ной интеграции восприятий (поля затылочной и теменно#височно#затылочной области), или же если оно будет расположено в пределах вторичных височных обла# стей коры, которые участвуют в интеграции сложных слуховых восприятий. В пер# вом случае поражение, устранив предпосылку симультанной организации гности# ческих (и мнестических) процессов, поведет к распаду тех функциональных систем, которые не могут существовать без такой симультанной организации опыта (а та# кими системами являются системы пространственного гнозиса и праксиса, счета, грамматических категорий и т. п.); наоборот, оно пощадит те системы, в которых решающей является сукцессивная организация процессов (такой является, напри# мер, звучащая речь, музыкальный слух, отчасти фонетическое письмо и т. п.). При страдании второй из упомянутых групп коры отношения будут, естественно, об# ратными. Однако в обоих случаях распад коснется лишь исполнительной, техни# ческой (или, как принято выражаться в психологии, «операционной») стороны деятельности; ее целенаправленность (ее мотивационная сторона) будет в обоих случаях сохранена.