33057

41

трудовой жизни видится даже нравственное преимущество низших слоев общества перед высшими праздными сословиями: «Когда Адам пахал, а Ева пряла — кто был джентельменом?». Трудящийся человек является сотрудником Создателя, он усовершенствует мир, его деятельность угодна Богу, а поэтому нравственная и почетна.

Многие исследователи, в том числе и богословы, отмечают, что именно христианство способствовало ценностной «реабилитации» труда в средневековой Европе и лежало в основе специфической западной хозяйственной культуры задолго до возникновения здесь капитализма. Сначала христианство возводит труд в ранг нравственной добродетели и возвышает его по сравнению с античным миром, а также и с нехристианскими обществами Востока. Затем труд приобретает характер систематической аскезы, служащей накоплению добродетели и спасению души.

2.4. Собственность и богатство в традиционных обществах.

Богатство в традиционном обществе также тесно связано с системой межличностных отношений и необходимо для ее поддержания. Как уже сказано выше, материальное благосостояние служило подтверждению социального статуса и реализации сопутствующих ему обязанностей.

«Богатство для феодала — орудие поддержания общественного влияния, утверждения своей чести. Само по себе обладание богатством не дает никакого уважения, наоборот, купец, хранящий несметные ценности и выпускающий из своих рук деньги только для того, чтобы приумножить их в результате коммерческих или ростовщических операций, внушает в среде феодалов какие угодно эмоции - зависть, ненависть, презрение, страх, — но только не уважение. Сеньор же, без счета растрачивающий добычу и доходы, даже если он живет не по средствам, но устраивает пиры и раздает подарки, заслуживает всяческого почитания и славы. Богатство мыслится феодалом как средство для достижения целей, находящихся далеко за пределами экономики. Богатство — знак, свидетельствующий о доблести, щедрости, широте натуры сеньора. Этот знак может быть реализован лишь при демонстрации им указанных качеств. Таким

42

образом, высший момент наслаждения богатством - его расточение в присутствии максимального числа людей, участвующих в его поглощении, получающих долю от щедрот сеньора»11. Сходные явления наблюдаются в традиционных обществах, относящихся к различным духовным, религиознокультурным системам. В индийской «Жизни Викрамы» говориться: «Если есть деньги, дари их или трать на наслаждения, но не нужно их копить» (Жизнь Викрамы. М., 1960, с. 68).

Таким образом, богатство, собственность - это своего рода овеществленные отношения, оно воплощает знатность, могущество, мудрость, доблесть и удачу своего владельца и поэтому неотделимо от него, оно всегда «имеет имя». Именно как знак этих качеств владельца оно имело смысл. Особо выраженным такое отношение к богатству было в варварских обществах. Поэтому как свидетельствуют историки, богатые клады викингов и древних германцев часто служили не для временного сокрытия сокровищ от разграбления и врагов, а для того, чтобы сделать их недоступным для людей вообще, то есть неотчуждаемым от владельца даже после его смерти. Подтверждением этому является так называемое "болотное серебро" — североевропейские клады периода раннего средневековья, спрятанные на дне непроходимых болот. Хозяйственного значения эти клады иметь не могли — в тот период север Европы еще не знал товарно-денежных отношений, да и само «болотное серебро» было недосягаемым даже для живого владельца. Оно было ему нужно не для практического использования, а в качестве неотчуждаемого знака его личных качеств — военного могущества и славы, мужества, удачи, силы. Когда предводитель дружины раздавал часть добычи воинам, он не просто расплачивался с ними за службу, он таким образом давал им знак причастности к его собственной славе и доблести, делился своей удачей.

С христианством в европейской культуре появились новые стереотипы в отношении собственности и богатства. Само по себе оно перестало рассматриваться как признак человеческих достоинств. Напротив, в нем стали видеть источник многих грехов и пороков, представляющих серьезную опасность для спасения души: скупости, жадности, праздности.

11 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры М., 1984, с. 258.

43

Общины первых христиан не знали собственности и владели всем сообща. Эта позиция основывалась на представлении о том, что Бог создал землю и все ее плоды и отдал ее во владение человеку вообще, а не каким-то отдельным людям. Собственность появилась после грехопадения и стала неотъемлемым институтом общественного устройства, но для избранных, ищущих особой духовной и нравственной чистоты (например, монахов), обладание ею недопустимо: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут; ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше... Не можете служить Богу и маммоне» (Матф., 6, 19-21). Праведник непременно должен быт бедным или отказаться от собственности ради стяжания богатства духовного. Высшим идеалом был нищий, не обремененный заботами об имуществе и хозяйстве и питающийся подаянием, как птицы небесные, которые «ни сеют, ни жнут, не собирают в житницы, но Господь их питает» (Матф., 6. 26). В средневековом христианском этосе «нищета была не вынужденным состоянием, из которого желательно было бы выбраться, а состоянием самоотречения и отвержения мира, и поэтому нищенский промысел был неотъемлемым элементом средневековой общественной практики. Не богатство, а нищета, прежде всего нищета духа, смирение — идеал средневекового общества»12.

Богатство же как антитеза нищеты нуждалось в нравственном оправдании, в специальных душеспасительных усилиях его обладателя. Важнейшей частью этой практики служила благотворительность в форме раздачи милостыни нищим и вообще демонстративное выказывание уважения к нищенству:

2.5. Предприимчивость в традиционных обществах

Богатство в традиционных обществах не связано с трудом и хозяйственной предприимчивостью. Предпринимательство тоже, как правило, не связано с хозяйственной деятельностью. Традиционная знать, обладающая

12 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984, с. 252.

44

большими богатствами, считает хозяйство недостойным занятием, несовместимым со своим статусом, и брезгует предпринимательскими занятиями. Крестьянство и ремесленники, мелкие производители в условиях традиционного хозяйства не в состоянии производить настолько много, чтобы разбогатеть и наращивать свою деловую активность, да и не ставят себе такой цели. Это не означает, что в традиционных обществах вообще отсутствует жажда богатства и наживы и предприимчивость - она существует всегда и везде, но в традиционных обществах «всякая страсть к наживе, всякая жажда денег стремится к своему удовлетворению за пределами процесса производства благ, транспорта благ и даже большей частью и торговли благами. Люди бегут в рудники, копают клады, занимаются алхимией и всякими волшебствами, чтобы добыть деньги, потому что их нельзя добыть в рамках обыденного хозяйствования. Аристотель, который наиболее глубоко познал существо докапиталистического хозяйства, совершенно правильно поэтому считает наживу денег за пределами естественной потребности не принадлежащей к хозяйственной деятельности»13.

Традиционные высокие религии — раннее и средневековое христианство, индуизм, буддизм, конфуцианство — считают погруженность в мирские дела не соответствующими и даже противоречащими высокому духовному идеалу, а потому порицают ее. Труд и ведение хозяйства, если они жизненно необходимы для человека, не должны иметь стяжательских, предпринимательских ориентаций.

Социальный статус предпринимательских сословий в традиционных обществах невысок и не соответствует реальному богатству. В Западной Европе XI-XII вв. купечество даже не признается необходимой составной частью общества, столпами которого считаются священнослужители (молящиеся), рыцари (сражающиеся) и земледельцы (пашущие). Купцы, банкиры, ростовщики вызывают недоверие и подозрительность у феодалов и крестьянства и осуждение духовенства за нравственную неполноценность и неизбывную греховность их профессии.

13 Зомбарт В. Указ. соч., с. 15.

45

Особое положение в традиционной хозяйственной культуре занимает ростовщичество. В исламе до сих пор существует норма «риба» — запрет на взимание ссудного процента, а христианство прошло длительный путь легитимизации банковского и ростовщического дела. Средневековое европейское общественное мнение жестоко порицало ростовщичество, не только предсказывая тем, кто дает деньги в рост, вечные муки, но и подвергая их моральному осуждению, а порой и прямому преследованию в этой жизни. Причина этой ненависти, помимо чисто социально-экономической, имела мировоззренческие и этические корни: «Ростовщик гнусен в глазах Бога и человека прежде всего потому, что нет другого греха, который когда-нибудь не отдыхал бы: прелюбодеи, развратники, убийцы, лжесвидетели, богохульники устают от своих грехов, между тем как ростовщик продолжает наживаться непрерывно. Своей деятельностью он отрицает нормальное чередование труда и покоя. Ростовщичество разрушает связь между личностью и ее практикой, ибо даже тогда, когда сам ростовщик ест, спит или слушает проповедь, проценты продолжают нарастать. Господь заповедал человеку добывать хлеб насущный в поте лица, тогда как ростовщик наживается, не трудясь. Торгуя ожиданием денег, т.е. временем, он крадет время — достояние всех творений, а потому тот, кто продает свет дня и покой ночи, не должен обладать тем, что продал, т.е. вечным светом и покоем»14. Маргинальное положение ростовщиков, постоянное моральное преследование со стороны церкви, а иногда и прямые запреты заниматься дачей денег в рост привела к тому, что эта профессиональная ниша стала заполняться иноверцами, в частности, здесь одна из причин столь значительной роли иудеев в становлении европейского банковского дела.

Однако важность банковского дела и коммерческой торговли для существования социума постепенно меняла отношение к профессиям купцов и банкиров. Существовала постоянно расширяющаяся социальная среда, для которой эти занятия были престижны и желанны. По оценкам историков, в Европе XII-XIII вв. стали все яснее обозначаться мировоззренческие сдвиги в

14 Гуревич А.Я. Средневековый купец // Одиссей. Человек в истории. М., 1990, с. 99-

100.

46

направлении признания допустимости и богоугодности хозяйственной и предпринимательской активности.

В трудах и проповедях теологов все чаще появляются мотивы оправдания прибылей купцов и, что самое главное, призывы к мирской активности как выполнению Божественного предназначения. Немецкий теолог

ипроповедник XIII в. Бертольд Регенсбургский в проповеди «О пяти фунтах» предложил новую интерпретацию евангельской притчи о хозяине, оставившем своим рабам несколько талантов (мера веса) серебра и требующем отчета за их использование. Согласно Бертольду Регенсбургскому, Бог для человеку пять «талантов» — личность, обладающую свободной волей; профессию и место в социальной иерархии; время; имущество, собственность; любовь к ближнему. Все эти «таланты» человек обязан правильно использовать (время) и преумножать (богатство). Выполнение профессионального долга, той «службы», которую Господь даровал человеку, является важнейшим его жизненным предназначением, составляющей личности. Верность профессии, цеху и самоотверженное стремление к совершенству мастерства — важнейшая добродетель христианина. Имущество также предстает как дар Божий, и умение правильно им распорядиться, преумножить его, а не растратить в праздной роскоши также является высшим долгом человека. В XIII-XIV вв. постепенно меняется и отношение общества к предпринимателям. Купцов уже признают неотъемлемой частью общества. Теологи в иерархии богоугодности профессий

исословий хотя и относят их к разряду «служащих» (сервантов), но признают прибыль справедливым вознаграждением за труды, за риск и опасности их профессии.

Непосредственно в среде западноевропейских бюргеров престиж предпринимателей возрастал еще быстрее. Во многих городах купечество определяет политику советов, местное законодательство, прибирает к рукам суды. Особенно характерно это было для городов Италии («генуэзец - значит купец»), где богатство и предприимчивость были реабилитированы, а местные проповедники даже уподобляли купцу самого Христа, который дает людям возможность «обменять земные преходящие вещи на вечные». Конечно, каждый предприниматель считал свое богатство результатом благосклонности

47

Бога, но при этом превозносил и свои личные качества — ум, ловкость, смелость, предприимчивость.

В Западной Европе XIII-XIV вв. происходит становление новой хозяйственной этики, в основе которой лежат христианская реабилитация труда и личной мирской активности, предприимчивости, если они не противоречат общим нравственным заповедям. Христианство все более приобретает черты «религии масс», санкционирующую и стимулирующую повседневные занятия людей, их материальные интересы и прагматические устремления. Следующий мощный духовный стимул для хозяйственной активности западная цивилизация получила от Реформации.

2.6. Рынок и торговля в традиционных обществах.

Истории не известны общества — за исключением первобытных, — где бы не существовали в той или иной форме обмен и торговля. Но в традиционных обществах они занимают иное место и имеет иной смысл, нежели в современном капиталистическом. Суть этой специфики состоит в том, что рынок здесь не является самостоятельным и тем более определяющим институтом общества, а погружен в систему межличностных отношений. К. Поланьи, известный социолог, исследователь генезиса современного индустриального общества и его социальной специфики, подчеркивает: «Истории и этнографии известны разные типы экономик, большинство из которых включает в себя институт рынка, но им неведома какая-либо экономика, предшествующая нашей, которая бы, пусть в минимальной степени, управлялась и регулировалась рынком. ...Экономическая деятельность человека, как правило, полностью подчинена общей системе его социальных связей»15. Отношения обмена, как бы интенсивно они не происходили, в традиционных обществах не меняют их социального устройства, поскольку купцы здесь покупают и продают готовые товары.

15 Поланьи К. Великая трансформация. Политические и экономические истоки нашего времени. СПб., 2002, с. 56, 58.

48

Товары не являются просто меновыми стоимостями, а покупатель и продавец — безличными участниками обмена. Товары являются потребительными стоимостями, несущими знак тех социальных отношений, которые в добуржуазных обществах связаны с потреблением материальных благ, и эти отношения, символические и престижные, в первую очередь определяют цены. С другой стороны, положение и личные отношения продавца и покупателя также влияют на цены: товары могут продаваться со значительной скидкой или даже дариться в знак признательности, уважения, покорности, — но цена может и произвольно завышаться, если личные отношения между продавцом и покупателем это допускают. Вообще базар в традиционных обществах — не просто место торговли. Прежде всего это место общения, где не только заключают сделки, но и устанавливают отношения, узнают новости, общаются, рыночная площадь — средоточие общественной и политической жизни, здесь не только торгуют, но и зачитывают указы правителей, выступают артисты, практикуют гадалки и прорицатели.

Обмен в традиционных обществах распространяется не только на товары. Важнейшим элементом традиционных межличностных отношений является услуга. Вступая в отношения купли-продажи или найма, люди, носители конкретных социальных ролей и статусов, воспринимают свои взаимоотношения не как чисто экономические, а как личные. Раб и хозяин, землевладелец и крестьянин-арендатор, хозяин и наемный работник связаны прежде всего отношениями типа патрон-клиент, предполагающими покровительство, личное участие с одной стороны, и благодарность, готовность отплатить за оказанное благодеяние разного рода услугами — с другой. Такие отношения обеспечивают лояльность низших вышестоящим и поддержку, чувство защищенности — социальным низам.

§ 3. Хозяйственная жизнь в обществах с доминированием безличных («вещных») типов социальных связей.

49

Обществами с доминированием «вещных» отношений, или капиталистическими, философы и социологи называют общества, сложившиеся в Западной Европе и США на рубеже нового времени — около XVII — XVIII веков. С их возникновением связывают начало эпохи модерна (современности), хотя рынок капиталистическое товарное производство не исчерпывают ее сути, а являются лишь одой из базовых характеристик. Другую составляет идеология Просвещения, основанная на ценностях прогресса, гуманизма, рационального освоения законов природы и общества и их использования в интересах человечества. Социальным и культурным фоном развития «вещных» отношений являются становление национальных государств, гражданского общества, развитие массового образования, науки и техники и их превращение в фактор производства, урбанизация, возникновение массовой культуры.

«Вещные», безличные отношения даже в тех обществах, где они оказываются доминирующими и определяющими, не исчерпывают всех социальных связей, и межличностные отношения в большем или меньшем объеме сохраняются в отдельных субкультурах, социальных нишах и областях деятельности: в семье и домашнем хозяйстве, в трудовых и корпоративных отношениях, милосердной и благотворительной социальной деятельности и т.п. Сохранение межличностных связей там, где должны доминировать безличные юридические обусловливает существование коррупции, мафиозных группировок. В то же время, сохраняющиеся межличностные связи обеспечивают индивиду социальную защищенность, солидаристскую и патерналистскую поддержку, смягчают социальную напряженность и отчуждение.

3.1. Производство и труд.

Общества с доминированием вещных отношений принято называть капиталистическими, подчеркивая, таким образом, преобладающий характер общественного производства. Суть этих отношений состоит, по Марксу, в том, что здесь связи между людьми облекаются в форму «отношений вещей».

50

Возникает так называемый «товарный фетишизм»16, суть которого состоит в том, что обмениваемые товары и деньги опосредуют отношения между людьми и благодаря этому приобретают особое значение, становятся овеществленной формой общественных отношений. Люди взаимодействуют уже не через всю полноту их социальных, культурных, личностных характеристик, а как персонификации социально-экономических функций, исполнители неких социальных ролей, носители «экономических масок». Фетишизация общественных отношений закрепляется и углубляется в деньгах, которые подменяют качественную определенность и своеобразие конкретных вещей— товаров абстрактной знаковой величиной (подробнее см. Гл. 11). Обращение капитала, приносящего прибавочную стоимость, завершает овеществление и фетишизацию производственных отношений. В капитале происходит полное отчуждение содержательного начала отношений между людьми, вступающими во взаимодействие в обществе, и социальное начало предстает как обезличивающее, уравнивающее качественно неоднородные и специфические элементы.

Одним из самых значимых последствий фетишизации товарноденежного обмена, по Марксу, является то, что фетишистское сознание, принимая овеществленные формы социальности за ее подлинную сущность, начинает рассматривать социальную жизнь как форму экономической жизни, формируя вульгарно экономический подход в социальном знании.

Основой развития товарного фетишизма Маркс считал частную собственность на средства производства, социальным последствием которой было разделение людей и отчуждение от природы, друг от друга, от общества, от средств производства и предпосылок собственного труда, от результатов труда и в конце концов — от себя самих. Человек, не имеющий ничего, кроме способности работать и возможности продавать эту свою способность, свою рабочую силу, не един органически с природным и социальным окружением, но оно противостоит ему, воплощая те производственные отношения, в контексте которых он и оказался нищим и обездоленным. Увеличивая своим трудом капитал собственника, работник усиливает и противостоящую ему систему

16 См.: Огурцов А. Фетишизм // Философская энциклопедия. Т. 5. М., 1970.