Иванюк Б.П. Избранные статьи

Если понимать романтическое художественное сознание как такое, что обречено на символическую форму выражения, или, иначе говоря, на семантическое молчание, проявляемое его образом-носителем, то модернистское художественное сознание содержит в себе установку на предельную выговариваемость, и в этом плане представляет собой завершающую градацию исторического развития постклассицистической литературной эпохи. Эта установка реализуется во множестве модернистских течений, каждое из которых может быть осмыслено как «языковая» ипостась романтического молчания.

Центробежный распад романтического молчания, произведенный модернизмом, объясним изменениями, происшедшими в содержании персоналистического сознания. Если романтическое молчание было связано с экзистенциальным пониманием исторической несостоятельности глобального проекта персоналистического сознания – неомифа, аксиологически противопоставленного современной романтизму действительности, и было, по сути, предельным выражением этого сознания, сохраняющим целостность и достоинство содержащегося в нем антропоцентрического идеала, то «языковая» акцентуированность модернизма оказалась окончательным следствием девальвации этого идеала как вероятной возможности истории. «Языковая» игра становится пограничной формой креативной деятельности персоналистического сознания, она призвана не только концептуализировать модернистское самочувствие, но и компенсировать семантическую пустоту вселенского хаоса и бессмысленность человеческого существования, она приобретает значение новой религии, способной преодолеть отчужденность «несчастного сознания» (Гегель) от природы и истории и удержать остаточную причастность бытию, она, наконец, создает инореальность, освобожденную от миметических условностей и вполне самодостаточную, чтобы произвести мифологический эффект.

Конечно, было бы некорректным не только противопоставление модернизма романтизму, но и непонимание их типологического сходства как двух исторических модификаций персоналистического сознания. Но с другой стороны, при всей теоретической условности этого противопоставления нельзя не признавать модернистского языкоцентризма, в сравнении с которым романтическое молчание воспринимается исторически исходным периодом эволюции персоналистического сознания.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Аверинцев С.С. Древнегреческая поэтика и мировая литература //Поэтика древнегреческой литературы М.: Наука, 1981

2. Бердяев Н.А. Самопознание: Опыт философской автобиографии. М.: Книга, 1991.

3. Гаспаров М.Л. Три типа русской романтической элегии: Индивидуальный стиль в жанровом стиле //Контекст-1988.- М.: Наука, 1989.

4. Гегель Г.В.Ф. Лекции по эстетике: В 4 т.- Т.2.- М.: Искусство, 1969.

5. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли.- М.: Гидрометеоиздат, 1990.

6. Делез Жиль. Логика смысла.- М.:Academia, 1995.

7. Новалис. Фрагменты //Литературные манифесты западноевропейских романтиков.- М.: Изд-во Москов. Ун-та, 1980.

8. Поульсен Б. Башня из слоновой кости //Называть вещи своими именами: Программные выступления мастеров западноевропейской литературы ХХ века.- М.:Прогресс, 1986.

9. Шарден Т. де. Феномен человека.- М.: Наука, 1987.

10. Шлегель А.Б. Из «Берлинского курса» //Литературные манифесты западноевропейских романтиков.- М.: Изд-во Москов. ун-та. 1980.

11. Шлегель Ф. Идеи// Литературные манифесты западноевропейских романтиков.- М.: Изд-во Москов. ун-та, 1980.

12. Шлегель Ф. Речь о мифологии //Литературные манифесты западноевро-пейских романтиков.- М.: Изд-во Москов. ун-та, 1980.