Karl_Mangeim

После уяснения проблемы социального причисления можно перейти к историко-социальной дифференциации утопии и к анализу под этим углом зрения исторического про¬шлого. Действенная утопия в значении данного нами опре¬деления уже потому не может быть продолжительное время делом одного человека, что отдельный человек не в состоя¬нии своими силами взорвать данное историко-социальное бытие. Лишь в том случае, если утопическое сознание от¬дельного человека поглощает уже имеющиеся в социальном бытии тенденции и выражает их, если затем эти тенденции в приданной им новой форме возвращаются в сознание целых социальных слоев и преобразуются в действия, лишь тогда наряду с существующим социальным порядком может возник¬нуть противодействующий ему социальный порядок. Можно пойти и дальше и с достаточным основанием утверждать, что существенной чертой самой структурной формы современного становления является то, что постепенно активизирующиеся со¬циальные слои лишь потому могли совершать действия, преоб¬разующие историческую реальность, что они в каждом данном случае связывали их с соответствующей формой утопии.

И только вследствие этой тесной корреляции между различными формами утопии и преобразующими бытие соци¬альными слоями трансформация современной утопии и явля¬ется темой социологического исследования. Если, следова¬тельно, в рамках подобного понимания можно говорить о со¬циальной и исторической дифференциации утопии, то прежде всего необходимо задать себе вопрос, не следует ли в пони¬мании ее формы и субстанции в каждый данный момент исхо¬дить из конкретного анализа историко-социальной среды, из которой она возникла, из структурной ситуации того слоя, который являлся ее носителем.

Отдельные формы последовательно выступающих утопий могут быть наилучшим образом поняты в своем свое¬образии, если рассматривать их не только в рамках единого процесса развития, но принимать во внимание и то, что они выступают как борющиеся друг с другом «контрутопии» и ут¬верждают себя в качестве таковых.

Различные формы действенных утопий выступали в своей исторической последовательности в связи с опреде¬ленными поднимающимися социальными слоями и в целом (невзирая на многообразные отклонения) сохраняли эту связь и в дальнейшем; поэтому со временем можно со все большим основанием говорить о сосуществовании различных форм утопий, сначала последовательно появлявшихся друг за дру¬гом. Тот факт, что они существуют в союзе с отдельными со¬циальными слоями, находящимися то в скрытой, то в явной борьбе, оказывает обратное воздействие на их форму: судьбы социальных групп, являющихся их носителями, всегда нахо¬дят свое отражение в конкретных изменениях форм утопий. То структурное положение, которое заставляет их ориентироваться в этой борьбе друг на друга (даже если они выступают в оппо¬зиции друг другу), накладывает на них определенный отпеча¬ток. Только в качестве феноменов и частей некоей постоянно сдвигающейся тотальной констелляции они могут быть постигнуты социологом.

Если бы в ходе социального и духовного развития на¬ходил свое выражение только тот отмеченный нами факт, что каждая социально обусловленная форма утопии подверже¬на изменению, то можно было бы говорить о проблеме соци¬ально обусловленного преобразования «утопии», но не о про¬блеме преобразования «утопического сознания».

Об утопическом сознании можно с достаточным осно¬ванием говорить только в том случае, если каждая данная форма утопии является не только живым «содержанием» со¬ответствующего сознания, но по своей тенденции, по крайней мере, проникает во все его пласты. Лишь тогда, когда утопи¬ческий элемент таким образом заполняет сознание, над кото¬рым он господствует, когда в соответствии с ним организуется форма переживания, действия и наблюдения (видения), мож¬но cum fundamento in re говорить не только о различных фор¬мах утопии, но и о различных формах и ступенях утопического сознания.

Доказательство того, что подобная неразрывная связь существует, и составляет кульминацию нашей постановки вопроса.

Главный формирующий принцип конкретного сознания всегда заключен в его утопических пластах. В утопическом центре сознания соприкасаются специфические по своей структуре воля к действию и видение; они обусловливают друг друга и придают известное своеобразие каждой форме вос¬приятия исторического времени, вследствие чего мы в самом деле вправе утверждать, что важнейшим симптомом структу¬ры сознания является в конечном итоге имманентная ему форма восприятия исторического времени.

На структуре данного восприятия исторического вре¬мени можно с наибольшей ясностью показать, что это вос¬приятие теснейшим образом связано с утопическим центром, что оно является непосредственным излучением каждой дан¬ной формы утопического элемента. То, как данная конкретная группа или социальный слой расчленяет историческое время, зависит от их утопии. То, что в своем спонтанном созерцании происходящего субъект привносит во временной поток как форму членения событий, как бессознательно ощущаемый им ритм, становится в утопии непосредственно зримой картиной или, во всяком случае, духовно непосредственно постигаемым содержанием.

Глубокая внутренняя структура сознания может быть наи¬лучшим образом понята, если мы попытаемся вникнуть в прису¬щее этому сознанию представление о времени, отправляясь от надежд, чаяний и целей данного субъекта. Ибо эти цели и чаяния лежат в основе расчленения не только будущих дей¬ствий, но и прошлого времени. События, представляющиеся сначала как простое скопление хронологических фактов, при¬нимают под этим углом зрения облик судьбы: факты дистанцируются друг от друга, и отдельные события различным об¬разом акцентируются в зависимости от основного направле¬ния душевных стремлений субъекта. И не в чем-либо ином, а именно в этом смысловом расчленении состоит далеко выхо¬дящий за простой хронологический порядок структурный принцип исторического времени. Однако надо сделать еще один шаг в этом направлении. Упомянутое смысловое рас¬членение является по существу самым важным моментом в постижении и интерпретации событий. Совершенно так же, как в современной психологии стало очевидным, что наше восприятие целостного образа (Gestalt) предшествует восприя¬тию его элементов и что, лишь отправляясь от целого, мы, соб¬ственно говоря, и постигаем элементы, это происходит и в исто¬рии. И здесь восприятие исторического времени в качестве рас¬членяющей события смысловой целостности «предшествует» постижению отдельных элементов, и лишь в рамках этого це¬лого мы по существу и понимаем весь ход исторического раз¬вития и определяем наше место в нем.

Исходя из этого центрального значения, которое имеет восприятие исторического времени, мы будем в каждом дан¬ном случае подчеркивать связь между утопией и видением исторического времени.

Если мы говорим здесь об определенных формах и ста¬диях утопического сознания, то мы имеем в виду конкретные структуры сознания, которые можно обнаружить такими, как они «жили» в отдельных людях. Мы имеем в виду не конструирован¬ное единство (подобно кантовскому «сознанию вообще») и не метафизическую сущность, находящуюся как бы вне сферы конк¬ретного сознания индивида (подобно гегелевскому «духу»), но конкретные структуры сознания, которые можно обнаружить в каждом отдельном человеке. Поэтому мы постоянно имеем в виду конкретное мышление, действия и чувства и их взаимосвязь у конкретного типа людей. Конструкциями эти чистые типы и ста¬дии утопического сознания являются лишь постольку, поскольку они выступают как идеальные типы. Имеющиеся типы историко-социального сознания никогда не воплощались в чистом виде в каком-либо одном человеке, но в каждом конкретном индивиде действовали - часто в соединении с элементами других типов - определенные элементы определенной структуры сознания.

Намеченные нами ниже идеальные типы утопического сознания в последовательности их историко-социального развития следует понимать как чисто методические, а не как гносеологические или метафизические конструкции. Конкретное сознание отдельного человека никогда полностью не соответ¬ствовало ни тем отдельным типам, которые будут в дальней¬шем описаны, ни их структурным связям; но каждое индиви¬дуальное сознание в своей конкретности всегда стремилось (несмотря на все имеющиеся «смешения») приблизиться к структуре одного из этих исторически меняющихся типов.

Конструкции, подобные идеальным типам Макса Вебера, являются лишь средством для преодоления многообразия в прошлом и настоящем, а в нашем исследовании они на¬правлены также и на то, чтобы постигнуть не только психоло¬гические данности, но и раскрывающиеся в них и действую¬щие в них «структуры» во всей их «чистоте».