Белгородский диалог. Сборник статей

ВМОУ «Октябрьская СОШ» протоколы оформляются на общем бланке и содержат следующие реквизиты: наименование учреждения; наименование вида документа; дата (дата проведения совещания); регистрационный номер; место издания; заголовок к тексту; текст; подпись.

При анализе оформления протоколов в МОУ «Октябрьская СОШ» были обнаружены следующие ошибки: неправильное оформление и расположение реквизитов.

Вкниге регистрации приказов оформляются указания и распоряжения директора школы по вопросам образовательного процесса учреждения.

Приказы по основной деятельности регистрируются секретарем в «Книге приказов по основной деятельности»; приказы по личному составу – в «Книге приказов директора школы о личном составе и документов к ним»; в отдельной книге регистрируются приказы о командировках, отпусках, поощрениях.

Форма книги во всех трех случаях одинакова, в ней фиксируется номер приказа, его дата и заголовок.

Приказы в МОУ «Октябрьская СОШ» оформляются на общем бланке образовательного учреждения и содержат следующие реквизиты: наименование учреждения; наименование вида документа; дата (дата проведения совещания); регистрационный номер; место составления или издания документа; заголовок

к тексту; текст; подпись; визы согласования; отметка об исполнителе.

Анализ приказа по основной деятельности позволил выявить следующие недостатки в оформлении:

-неправильное расположение реквизитов;

-в реквизите «Подпись» при ее расшифровке инициалы указываются после фамилии.

Журнал учета пропущенных и замещенных уроков ведется заме-

стителем директора по учебной работе и содержит следующие разделы: дата, ФИО учителя, пропустившего урок, предмет, класс, причина пропуска урока, ФИО учителя, заменившего урок, предмет, роспись учителя замещающего урок.

Записи в журнал производятся только на основании правильно оформленных документов: приказов директора школы; больничных листов, записей в классных журналах.

Учитель, проводивший урок в порядке замещения, расписывается об этом в журнале.

Записи в журнале должны соответствовать записям в Табеле учета использования рабочего времени и расчета заработной платы, подаваемом в бухгалтерию для начисления заработной платы.

Проанализировав оформление журнала учета пропущенных и замещенных уроков в МОУ «Октябрьская СОШ», мною были выявлены частичные несоответствия его данных с записями классных журналов.

Таким образом, можно сделать вывод, что видовой состав учебнопедагогической документации и правила её оформления регламентированы Инструкцией о ведении школьной документации. В настоящее время положения отдельных нормативно-правовых актов и методических документов устарели и их необходимо пересмотреть. В МОУ «Октябрьская СОШ» представлен весь видовой состав учебно-педагогической документации, правила оформления данной документации в основном соответствует установленным требования, но допускаются отдельные ошибки.

Примечания:

1. Инструкция о ведении школьной документации (утв. приказом Министерства просвещения СССР от 27.12.1974 № 167). - Доступ из справочноправовой системы «КонсультантПлюс»

191

2.Методические рекомендации по внедрению систем ведения журналов успеваемости в электронном виде (письмо Минобразования России от 15.02.2012 № АП-147/07). - Доступ из справочно-правовой системы «КонсультантПлюс»

3.Инструкция о ведении школьной документации (утв. приказом Министерства просвещения СССР от 27.12.1974 № 167). - Доступ из справочноправовой системы «КонсультантПлюс».

4.Методические рекомендации по работе с документами в образовательных учреждениях (письмо Минобразования России от 20.12.2000 № 03-51/64). - Доступ из справочно-правовой системы «КонсультантПлюс».

5.Приказ Министерства просвещения СССР от 29 мая 1972 г. № 67 «Об утверждении документации для средней общеобразовательной школы». - Доступ из справочно-правовой системы «КонсультантПлюс».

6.Методические рекомендации по работе с документами в образовательных учреждениях (письмо Минобразования России от 20.12.2000 № 03-51/64). - Доступ из справочно-правовой системы «КонсультантПлюс».

192

СТРАНИЦЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ФИЛОЛОГИИ

ЯЗЫКОВАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ КОНЦЕПТОВ «РАЙ» И «АД» В «БОЖЕСТВЕННОЙ КОМЕДИИ» ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ В ПЕРЕВОДЕ М.Л. ЛОЗИНСКОГО

А.О. Лавриненко Белгородский государственный национальный исследовательский университет

В статье рассматривается проблема вербализации бинарных концептов «Рай» и «Ад» в «Божественной комедии» Данте Алигьери в переводе М.Л. Лозинского.

Культура народов мира немыслима без религиозных мотивов. Самым ярким подтверждением этому является «Божественная комедия» Данте Алигьери

— философская поэма, представляющая обзор всей европейской культурной традиции. В основу этого произведений легла бинарная оппозиция концептов «Рай» и «Ад».

Ключевые слова: Данте Алигьери, Божественная комедия, когнитивная лингвистика, лингвокультурология.

LANGUAGE REPRESENTATION OF THE CONCEPTS "PARADISE" AND "HELL" IN THE "DIVINE COMEDY" BY DANTE ALIGHIERI (TRANSLATED BY M. LOZINSKI)

A.O. Lavrinenko

Belgorod National Research University

The paper considers the language representation of the concepts “Paradise” and “Hell” in the “Divine Comedy” by Dante Alighieri translated by M. Lozinski. Culture of the peoples of the world is inconceivable without religious motives. "The Divine Comedy" is a survey of Western European culture. The basis of this product is the binary opposition of concepts "Paradise" and "Hell."

Key words: Dante Alighieri, The Divine Comedy, cognitive linguistics, cultural linguistics.

В связи с тем, что религия играет важную роль в жизни многих людей ещё с древних времён, культура народов мира немыслима без религиозных мотивов. Так, например, большая часть призведений античного искусства так или иначе связана с религиозными верованиями древних греков и римлян, древнерусская литература включает в себя в основном агиографии и поучения, а произведения западноевропейской литературы, как правило, были основаны на библейских сюжетах. Самым ярким подтверждением этому является «Божественная комедия» Данте Алигьери — философская поэма, представляющая обзор всей европейской культурной традиции.

Концепт — сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. С другой стороны, концепт — то, посредством чего человек — не «творец культурных ценностей» — сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее.

Концепт включает в себя две составляющие – смысл и значение. Значение есть ядро концепта; когнитивная модель, концентрирующая в себе общезначимую информацию о том или ином событии, феномене. Значение всегда объективно и надындивидуально, в то время как смысл проявляется лишь в контексте и напрямую зависит от него. Смысл предельно субъективен и не может существовать вне человеческого сознания, тогда как схематичное и аб-

193

страктное значение есть возможность смысла, своеобразная точка отсчёта для его развития.

Таким образом, концепт можно истолковать как ментальный акт и его результат одновременно.

Основателем учения о концепте считается французский философ-схоласт Пьер Абеляр. Он рассматривал концепт как единичный и многообразный акт познания, связанный с особенностями человеческой души и предельно субъективный. Именно субъективность отделяет абеляровское видение концепта от современного восприятия его как логической категории. Тем не менее, параллельно с определением концепта Абеляром было разработано и определение понятия. Согласно работам Абеляра, «понятие есть объективное идеальное единство различных моментов предмета и связано со знаковыми и значимыми структурами языка, выполняющего функции становления мысли, независимо от общения». Иными словами, концепт, по Абеляру – статичная квинтэссенция различных свойств той или иной материи, субъективно воспринимаемая тем или иным человеком в зависимости от особенностей его души. Данная трактовка термина отчасти совпадает с культурологическим подходом к изучению концепта в современной науке о языке. Однако отметим, что, несмотря на свою ценность, определение, данное Абеляром, всё же не вполне применимо для филологии и может служить только одним из аспектов учения о концепте, так как такая интерпретация не позволяет воспринимать концепт ни как логическую категорию, ни как категорию языка.

Вфилологию же термин «концепт» был введён С. А. АскольдовымАлексеевым только в 1928 году. Аскольдов считает, что концепт есть «общее понятие как содержание акта сознания, которое остается… весьма загадочной величиной, почти неуловимым мельканием чего-то в умственном кругозоре, происходящем при быстром произнесении и понимании… слов; мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода». То есть, опираясь на определение, видим подобие подходов Абеляра и Аскольдова к изучению концепта. Однако, согласно трудам Аскольдова, концепт – не свернувшееся понятие, не обобщённый образ слова, как принято считать в настоящее время, а своего рода эмбрион, из которого разворачиваются в понятие заложенные в самый концепт идеи и смыслы, некая точка отсчёта, которая позволяет некоему мысленному образованию развиваться.

Всвязи с тем, что материал нашей работы достаточно специфичен, следует говорить о тесной связи концепта, символа и метафоры. Некоторые мифы (религиозные мотивы, связанные с загробной жизнью) трансформируются в символ, который, в свою очередь, является знаком, значительно отдалённым от действительности. Этот знак, в свою очередь, становится смыслом, обобщением

иструктурой действительности.

При этом важно отметить, что концепт не статичен, то есть его бытование есть развитие путём приращения значений и вычленения смысла в той или иной речевой ситуации. Поэтому следует говорить о том, что любая репрезентация концепта, в сущности, есть лишь отражение конкретной картины мира – одной из бесконечного множества.

Специфика данной работы такова, что требует рассматривать концепт с точки зрения лингвокультурологического подхода, то есть как нечто, объединяющее на разных уровнях людей с точки зрения их отношения к действительности и способов общения в ней, как нечто виртуальное и реальное одновременно. Однако оговоримся, что в связи с определёнными особенностями материала исследования невозможно полное применение данной теории на практике. Согласно мнению А. Вежбицкой, лингвист должен задаваться вопросом:

194

«В какой мере может переводиться смысл?». Ответ очевиден: перевод смысла в полной мере невозможен. Именно поэтому нашей целью является не воспроизведение или реконструкция языковой картины, характерной для временипространства создания «Божественной комедии» Данте Алигьери, а языковая репрезентация отдельных концептов в контексте её, учитывающая и всеобщую, и национально-культурную детерминацию.

Несмотря на невозможность полного перевода смысла, мы не отрицаем вслед за представителями лингвистического постмодернизма возможность языковой картины мира вообще: если французский философпостструктуралист Жак Деррида пишет, что «смысл слов заключён не в них самих, а между ними. Слово-ключ не существует, как и центр», то есть знак не соотносится с какой-либо вещью и сам не существует, то мы считаем, что существование «центральной комнаты» (в данное случае – концепта, лежащего в основе текста) возможно.

Отметим, однако, что нельзя воспринимать утверждения поструктуралистов буквально: к примеру, симуляция – не отрицание существования чеголибо, а порождение моделей реального без оригинала, то есть гиперреальности. Следовательно, философия постструктурализма не отрицает существование концепта, а заменяет этот термин понятием генетической миниатюры (или матрицы). Матрица – средство измерения симулякризации, и понятие её отчасти совпадает с понятием концепта в сугубо лингвистическом понимании. Бытование так называемых генетических миниатюр позволяет подменять реальное знаками реального, то есть даёт возможность стереть все грани между реальностью и воображаемым, сознанием и бессознательным, ставит под сомнение возможность противопоставления истинности и ложности.

Всвоей работе мы опираемся лишь на некоторые постулаты, изложенные

вработах представителей лингвистического постмодернизма, и поэтому готовы согласиться лишь с тем, что наличие грани между реальным и бессознательным весьма сомнительно. Ж. Бодрийяр считает, что возможно симулировать (то есть, в данном случае, подделывать) «работу» бессознательного, но приводит в пример только грёзы и сновидения. Наша работа отчасти основана на ассоциативном эксперименте, поэтому мы позволяем себе считать, что ассоциации как область бессознательного не подлежит подмене – даже ради спасения принципа истинности. По Бодрийяру, носители западноевропейского рационализма пытаются искусственным путём сохранить принцип истинности, так как на нём зиждется метафизика, лежащая в основе европейской философской мысли. На наш взгляд, здесь прослеживается связь с определением концепта, данным Пьером Абеляром, однако говорить о связи между постулатом о смерти истины как объективной причины и сугубо лингвистическим толкованием концепта не представляется возможным. Изучение концепта в науке о языке, как было сказано выше, предполагает наличие первопричины, априорной истины, которая является моментом развития знака в концепт. Впрочем, справедливости ради заметим, что Бодрийяр всё же рассматривает возможность репрезентации (в том числе языковой) как диалектической силы, позволяющей очевидно и отчётливо опосредовать реальность. Репрезентация, согласно работам Бодрийяра, есть эквивалентность знака и реального, возможность знака обмениваться на смысл. Данное определение позволяет прийти к выводу, что бытование концепта как развития знака путём приращения значений и вычленения смысла в той или иной речевой ситуации есть его непрерывная репрезентация в действительности – в сознании, в бессознательном и в языке.

В «Божественной комедии» Данте Алигьери концепт «Ад» представляют такие синтаксемы, как я очутился в сумрачном лесу, правый путь во тьме

долины,

дикий

лес,

дремучий

и

грозящий,

195

чей давний ужас в памяти несу, и долгий страх превозмогла душа, измученная ночью безысходной, в моей ладье готовьтесь переплыть к извечной тьме, и холоду, и зною, унылой и дремучей пущи, в одичалый лес, этот город красный, этот склеп слепой, горший круг, дол бесплодный, низина эта заво-

дью смердящей повсюду облегает скорбный вал, разгневанным отпором нам грозящий а концепт «Рай» - при помощи синтаксем, как тень державы осиянной, я всхожу столь лёгкою средою, врожденное и вечное томленье по Божьем царстве мчало наш полет, я долетел до чудного предела, небо, где светил не сосчитать, мудрый град и здравый, Любви всевечный дом, Всеистинной державы торжество, горний свет, в мире всех величий.

Нами было проанализировано и классифицировано более ста двадцати языковых единиц. Согласно нашей классификации, в переводе «Божественной комедии» М.Л. Лозинского встречается около восьмидесяти лексем и синтаксем, репрезентирующих концепт «Ад» и более сорока – репрезентирующих концепт «Рай». Каждый из этих разрядов в свою очередь можно разделить на

материальные (например, дикий лес, дремучий и грозящий; сходящий во тьму земного недра; озеро, от стужи подобное стеклу, а не волнам; в чертог небесный; в мудрый град и здравый; их Любви всевечный дом) и нематериальные (во тьме, ничем не озаренной; в зияющую тьму; мучительной державы; Вечный Свет; в больший пир чудес; средь блесков мощных и живых).

Актуальна для данных лексем и синтаксем и классификация по цвету: если для языковых единиц, вербализирующих концепт «Ад» характерно соот-

ношение с красным и чёрным цветом (тьма беззвездная, мгла неозаренная,

пустыня вспыхнула, багровым блеском ослепляя; во мгле гнетущей, городом огня идёшь, в город красный заключены, багровый вал гремит, в зияющую тьму), то вербализаторы концепта «Рай» соотносятся с концептом «свет» (Вечный Свет, который лишь собой излит и постижим, свет небесной славы, есть горний свет, в котором божество является очам того творенья, здесь свя-

щенных светов торжество).

Следует заметить, что лексемы, входящие в состав концепта «Ад» имеют такие значения как 'зло', 'гнев', 'тьма', 'огонь', 'вражда' – в отличие от языковых единиц, развивающих значение концепта «Рай», семантика которых такова: 'добро', 'согласие', 'свет', 'эфир', 'мир'. Подобные значения характерны для европейской языковой картины в целом – причём с точки зрения и синхронного, и диахронного подхода в лингвистике. Об этом свидетельствуют данные из различных этимологических, фразеологических и толковых словарей.

Отметим, что нами был проведён ассоциативный эксперимент, в ходе которого выяснилось, что в русской языковой картине мира концепт «ад» соотносится с такими языковыми единицами как «огонь», «наказание», «ночь», «дьявол», «грех», «красный цвет», «бесы», «подземелье», «чёрт», «грешники», «Сатана», «огненные реки», «безысходность», «глубина», «пропасть», «пустота», «напряжение», «глухое молчание», а концепт «рай» - с такими лексемами и синтаксемами, как «спокойствие», «ровный свет», «неспешность», «тишина», «развитие», «небо», «белое перо», «свет», «Бог», «добродетель», «крылья», «облака», «сад», «яблоки», «солнце», «зелень», «изобилие», «покой», «Адам и Ева», «наслаждение», «ангелы», «счастье. Более того, такие единицы языка,

как «по Божьем царстве», «чертог небесный», «вертоград», «чертог Госпо-

день», «город огня», «глубина земная», являются мифологемами, т.е. глобальными образами, получившими распространение в культурах народов мира. Мы считаем, что этих данных достаточно для более или менее полной передачи смысла, вложенного в концепты «Ад» и «Рай».

Благодаря проведённому анализу, можем сделать вывод, что рассмотренные нами лексемы и синтаксемы, развивающие значение концептов «Ад» и

196

«Рай», практически в полной мере отражают европейскую языковую картину мира, т.е. отражают те ненаблюдаемые факты, которые характерны для мировосприятия европейца, жившего в эпоху Средневековья. Следовательно, значение этих концептов не является пустым, а значит, их можно рассматривать в качестве ключевых для всех европейских языков.

МЕМУАРЫ КАК ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ИСТОЧНИК

Н.А. Гордиенко Белгородский государственный национальный исследовательский университет

В статье рассматривается проблема достоверности жанра мемуаров и степень ценности как документального источника. В качестве примера приводятся мемуары Н.Б. Голицына и А.П. Ермолова, в основе которых лежит реальное историческое событие – Отечественная война 1812 года.

Ключевые слова: жанр мемуаров, документальный источник, достовер-

ность.

MEMOIRS AS A DOCUNENTARY SOURSE

N.A. Gordienko

Belgorod National Research University

The paper considers the problem of authenticity of the genre of memoirs and power values as a documentary source. For example, we are demonstrating the memoirs of N.B. Golitsyn and A.P. Ermolov, based on real historical event - The War of 1812.

Key words: genre of memoirs, documentary sources, authenticity.

Жанр мемуаров универсален. Он позволяет объединить реальные события и художественную составляющую в рамках одного произведения. Благодаря тому, что мемуары несут в себе богатый социально-исторический материал, они могут использоваться в качестве документальных источников при составлении исторических книг. Особенно это прослеживается при исследовании военных мемуаров, основой которых становится история жизни личности на фоне военных событий (Отечественная война 1812 года, Великая Отечественная война, революция и т.п.), в которых он принимал участие. Здесь мы можем увидеть не только богатый иллюстративный материал, который позволяет нам в подробностях разглядеть крупномасштабные события, но и проникнуться состоянием участника этих событий, почувствовать себя буквально свидетелем истории. Помимо фактов здесь появляется образ личности, разворачивается его духовный мир, и мы можем пронаблюдать движение его мыслей. Это усложняет задачу при попытке автора-участника достоверно и объективно передать все ключевые моменты и не упустить важных исторических деталей. В своем стремлении передать не только события, но и их эмоциональный след в памяти, автор может использовать выразительные средства, домысливать некоторые детали, а это, в свое время, создает дополнительное художественное пространство, которое ложится поверх реального, документального. В итоге, мы получаем не только историческую хронику, «сборник фактов», а полноценное художественное произведение, которое становится полноправным объектом литературоведческого исследования. Исходя из этого возникает проблема достоверности мемуаров и степень их использования в качестве документальных источников. Подробный анализ мы проводим на примере военных мемуаров Н.Б. Голицына и А.П. Ермолова, в основе которых лежит отображение событий Отечественной

197

войны 1812 года. Данные примеры для разрешения нашего вопроса были выбраны не случайно, поскольку подобные крупномасштабные исторические события являются непререкаемым примером при выяснении проблемы достоверности военных мемуаров, а также во всем жанре мемуаров. На основе этого нами будет сделан вывод о возможности использования мемуаров как документальных источников.

Мемуары Н.Б. Голицына называются «Офицерские записки или воспоминания о походах 1812, 1813 и 1814 годов». Мемуары А.П. Ермолова называются «Записки генерала Ермолова, начальника Главного штаба 1-й Западной армии, в Отечественную войну 1812 года». Оба мемуарных произведения имеют одно общее событие для освещения – Отечественная война 1812 года, но способы его трактовки значительно отличаются. Данные произведения иллюстрируют особенности жанра «военных записок».

Необходимо напомнить о том, что «жанр записок в мемуарной литературе представляет собой воспоминания исторического лица о реальных событиях прошлого, очевидцем которых ему довелось быть». Его основные характеристики: строгое соответствие исторической правде, фактографичность, хроникальность повествования (ведение рассказа по вехам реального прошлого), отказ от «игры» сюжетом, сознательных анахронизмов, художественных приемов. В жанре записок внимание уделяется, в первую очередь, личности автора, его жизненному опыту, оценке прошлого. Но подобная разновидность жанра «записок» имеет наличие ярко выраженной темы, преобладание военных событий, которые автор буквально «выхватывает» из контекста собственной жизни, абсолютно не освещая ее в своих мемуарах в полном объеме, внимание уделяется батальным сценам как наиболее ярким событиям, наличие узкоспециальных выражений (военные термины, стратегические обозначения, звания – все слова, относящиеся к данной сфере). «Военные» записки тематически представляют собой мемуарную форму, в которой внимание перемещено на воссоздание военных событий, в которых, как правило, участвовал автор. Делается акцент на достоверность, относительную беспристрастность в описании фрагментов истории, благодаря чему они часто используются в качестве документального источника при воссоздании образа прошлого и формировании исторической картины мира. Однако, существует ряд нюансов, которые ставят под сомнение достоверность, как «военных записок», так и самого жанра, в целом.

Любые мемуары подразумевают под собой повествование личности о своем жизненном пути. Изначально перед автором ставится задача максимально достоверно рассказать обо всем, что с ним происходило. Это определяют законы жанра мемуаров. Однако, тот факт, что минувшие события представляют собой продукт личностного осмысления, проходят через призму авторского восприятия, говорит нам о том, что они не могут достичь читателя в первозданном виде. Человеческая память сама по себе предполагает невозможность досконального сохранения картины происходящих событий в сознании. Исходя из этого, механизм памяти воссоздает картины прошлого, переплетая реальные факты с приближенными, домысленными, за неимением полного, отчетливого, первозданного образа. В дальнейшем, к этому прибавляются средства для более корректного представления на бумаге; чтобы как можно четче донести до читателя все содержание определенного момента прошлого. Можно сказать, что событие в его первозданном виде проходит через некий фильтр: вначале оно происходит на глазах его участника, отражается в его восприятии, приобретает эмоциональный оттенок, фиксируется в памяти, через некоторое время подвергается анализу и закрепляется как отпечаток одного из моментов прошлого человека, после этого, при попытке донести до другого человека (в данном случае, в письменной форме), оно воссоздается в памяти, оставляя уже порядка 80% от

198

увиденного. В попытке наиболее достоверно донести до читателя значение данного события, автор задействует весь свой писательский потенциал для наиболее четкой и правильной обрисовки фрагмента прошлого. И здесь мы хотели бы привести в качестве примера один из основополагающих моментов, который определяет дальнейший характер повествования – авторский замысел. Исходя из идейной концепции автора, мы прослеживанием направление движения мысли и текста. Чаще всего, в начале своих мемуаров авторы сами формулируют цель, расставляют акценты – беспристрастно показать окружающую действительность или же сфокусировать внимание на своей личности, переживаниях, эволюции духовного мира, а окружающий мир показать лишь в качестве фона. В военных мемуарах этот момент особенно важен, т.к. они впоследствии могут стать одним из важных исторических свидетельств, на которых будет основано реальное представление об истории.

Так, в начале своих мемуаров князь Н.Б. Голицын пишет: «Если я берусь за перо, то более дня того, чтобы передать читателям впечатления, возбужденные во мне теми достопамятными событиями, которых был свидетелем (и малой частью коих был).

В моих очерках не должно искать ни ученых стратегических разборов, ни картин общих военных действий. Другие с отличным успехом совершили этот труд; я намерен поместить здесь только те обстоятельства, которые сбылись на моих глазах, обрисовать их физиономию, и дать отчет в чувствах, которые оне во мне возбуждали».

Что показывает нам наличие определенного авторского замысла, на основе которого и выстраивается дальнейшее воссоздание образа прошлого участника Отечественной войны 1812 года – сделать акцент не столько на событиях, сколько на их отражении в восприятии автора, передать их эмоциональное содержание. И для этого Н.Б. Голицын использует изобразительновыразительные средства в попытке как можно ярче представить перед читателем образ своего прошлого: «Здесь мне представилась ужасная картина обоюдного ожесточения, которой впоследствии нигде не встречал. Сражавшиеся батальоны, русские и французские, с растянутым фронтом, разделенные только крупным, но узким оврагом, который не позволил им действовать холодным оружием, подходили на самое близкое расстояние, открывали один по другому беглый огонь и продолжали эту убийственную перестрелку до тех пор, пока смерть не разметала рядов с обоих сторон. Ещё разительнее стало это зрелище под вечер, когда ружейные выстрелы сверкали в темноте, как молнии, сначала очень густо, потом реже и реже, покуда все утихло по недостатку сражающихся»3. Как видим, такая концепция вряд ли может гарантировать правдивое изображение реальности. Здесь степень вымысла или, если выразиться корректнее, домысливания деталей, может оказаться выше допустимого уровня для исторического источника. И в дальнейшем это мемуарное произведение можно будет воспринимать, в большей степени, как художественное.

Противоположную концепцию использует А.П. Ермолов. В своих мемуарах он преследует совсем другую цель: как можно точнее и достовернее описать все, что происходило вокруг него, в большей степени сосредоточить внимание на исторической обстановке. Эта концепция задает тон всему повествованию мемуаров А.П. Ермолова. И здесь мы видим, что военные события в мемуарах могут иметь большую степень достоверности, нежели у Н.Б. Голицына. Следовательно, их дальнейшее использование в качестве документального источника представляется наиболее возможным и погрешность в воссоздании мемуарного образа Отечественной войны 1812 года становится минимальной.

Проблема достоверности мемуаров как документального источника была рассмотрена на материале мемуарных произведений участников Отечественной

199

войны 1812 года, поскольку в их основе лежит одно и то же событие, не вызывающее сомнений. Но, как видим, освещено оно по-разному. Читатель, в итоге, получает разные трактовки благодаря разным способам преподнесения материала. И, если даже такое непререкаемое событие может реализовываться в мемуарах с художественной составляющей и долей вымысла, то достоверность как основная черта жанра ставится под сомнение. Другие авторы также могут использовать изобразительно-выразительные средства в своих мемуарах, своеобразно преподносить читателю факты из своей биографии, по-своему обрисовывать ситуации, перестраивать сюжет своего прошлого в целый художественный мир. На основе всего этого мы можем сделать вывод, что мемуары, в принципе, могут использоваться для формирования документально-исторической базы, но при этом полностью опираться на них нельзя. Прежде всего, перед нами продукт личностного осмысления, мы взираем на историю (в случае военных мемуаров) глазами автора и без субъективности здесь не обойтись. Поэтому мемуары могут быть привлечены только в качестве дополнительного документального источника.

Примечания:

1.Голицын Н.Б. Офицерские записки, или Воспоминания о походах 1812, 1813 и 1814 годов. – СПб: Типография Августа Семена, 1838. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://myshop.ru/_files/product/pdf/88/874515.pdf

2.Записки А. П. Ермолова. 1798–1826 гг. / Сост., подгот. текста, вступ. ст., коммент. В. А. Федорова. – М.: Высш. шк., 1991. – 463 с.

3.Кардин Э.В. Сегодня о вчерашнем. Мемуары и современность. –

М.: Воениздат, 1961. – 191 с.

КОНТРАСТ ПРИЁМОВ СОЗДАНИЯ МЕТАФОР В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ БЕЛГОРОДСКИХ ПОЭТОВ

А.В. Новиков Белгородский государственный национальный исследовательский университет

В статье рассматриваются особенности лингвистической картины белгородской поэзии на примере метафор в творчестве известных поэтовбелгородцев.

Подходы к созданию авторских метафор разнообразны и даже контрастны. Основой контраста стала противопоставленность индустриальных метафор природным. Природные метафоры, в свою очередь, продолжают контрастировать внутри выбранного направления, противопоставляя материальные образы абстрактным временным.

Ключевые слова: лингвокультурология, метафора, белгородская литература, малая родина, языковые средства, внутренняя форма слова.

Анализ языковой ситуации региона — многогранная и в то же время малоизученная проблема, вернее, целый круг проблем. На наш взгляд эти проблемы следует отнести к сфере лингвокультурологии, получающей активное развитие в наши дни. Пути и приёмы создания авторской метафоры одна из подобных проблем, в частности, приёмы создания метафоры поэтамибелгородцами.

Идея того, что язык антропоцентричен (т. е. в понимании художественного текста именно авторское сознание становится отправной точкой, с которой начинается изучение) в настоящее время общепризнана. Идея антропоцентричности лингвокультурологии подразумевает раскрытие внутреннего мира и

200