blokhina_n_a_metafizika_v_analiticheskoy_filosofii_ocherki_i

Метафизика в аналитической философии

утверждая тем самым, что о(бо)снование рационализирует действие 74.

В статье «Действия, [разумные] основания и причины» (1963) Дэвидсон поставил перед собой цель защитить древнейшую, разделяемую здравым смыслом точку зрения, в соответствии с которой рационализация действий является разновидностью каузального взаимодействия ментального и физического 75. Каузальное истолкование взаимосвязи обоснования и поступка получило особое звучание ещё и потому, что в 30—60-е годы прошлого столетия большой популярностью пользовалась идея позднего Витгенштейна: о(бо)снование не может быть причиной. Дэвидсон писал по этому поводу, что «действия, [разумные] основания и причины» были реакцией на широко распространённую доктрину: объяснение интенциональных действий в терминах их мотивов или разумных оснований не связывает основания и действия так же, как связаны причина со следствием. Если каузальные отношения по своей сути носят номологический (законосообразный) характер и выводятся из индуктивных умозаключений, то наше знание того, почему тот или иной человек, руководствуясь теми или иными основаниями, поступает именно так, а не иначе, не всегда является следствием индукции или действия строгих законов. Этот аргумент, изложенный в «Голубой» и «Коричневой» книгах Витгенштейна, ходивших в рукописях с середины 30-х годов и опубликованных в 1958 году, оказался очень веским и стал главным доводом в пользу витгенштейновской позиции.

Дэвидсон в противоположность Витгенштейну считал, что телеологическое объяснение действий человека отличается от объяснения естественных наук и законы естествознания не всегда применимы в телеологическом объяснении. В то же время Дэвидсон полагал, что как телеологическое, так и естественнонаучное объяснения поведения человека могут, а часто и должны, ссылаться на каузальные связи 76.

Критикуя аргумент Витгенштейна, Дэвидсон, тем не менее, пользовался, как отмечает Джеф Мальпас, некоторыми понятиями философского словаря австрийского мыслителя. Такими понятиями являются: первооснова (primary reason) и действие, подпадающее под то или иное описание (action under a description). Сама фраза «действие, подпадающее под то или иное описание» была заимствована Дэвидсоном у Гертруды Энском 77.

По Дэвидсону о(бо)снование рационализирует действие при наличии двух условий. Первым условием является указание на своеобразную пред-установку, раскрывающую какую-либо черту, или следствие, или аспект определённого действия, которые являются желательными, одобряемыми, воспринимаемыми другими, мыслимыми как должное, несущее пользу, обязывающее или

221

Метафизика Дональда Дэвидсона

ведущее к согласию. Вторым условием является то, что его действие, если индивид убеждён (осознаёт, воспринимает, замечает, помнит), именно таковым и является.

Под обоснованием часто понимается указание или на предустановку, или на связанное с ней убеждение, или на предустановку и убеждение в одно и то же время. Мыслимые в единстве, как пара, предустановка (в самом широком смысле — «желание») и убеждение Дэвидсон называет первоосновой. Понимание и детальное описание действий человека (их рационализация) и представляет собой, по мнению Дэвидсона, каузальное объяснение.

Впонимании первоосновы 78 у Дэвидсона содержатся два

тезиса:

1. Для уяснения того, каким образом какая-либо основа рационализирует действие, важно и необходимо, чтобы мы видели хотя бы суть того, как создать первооснову.

2. Первооснова действия и является его причиной 79.

Для пояснения своей точки зрения Дэвидсон часто использует следующий пример действия, подпадающего под то или иное описание. «Я щёлкаю выключателем, зажигаю свет, освещаю комнату. Не осознавая, я отпугиваю грабителя фактом своего пребывания дома. В данном случае у меня не было необходимости совершать четыре вещи, [была необходимость совершить] только одну, посредством которой описаны все четыре» 80. В данном примере человек хотел включить свет и поэтому щёлкнул выключателем. Говоря, что он хотел включить свет, человек рационализирует тем самым такое действие, как щёлкнуть выключателем, поскольку указывает для этого рациональное основание. Однако фразой «Я хотел включить свет» он ни в коем случае не рационализирует тот факт, что тем самым он насторожил грабителя или осветил комнату. Таким образом, о(бо)снование рационализирует действие, если оно описано одним способом, и не рационализирует его, если это действие описано другим способом. Рационализация делает действие интенциональным, а отсутствие о(бо)снования делает действие неинтенциональным.

Врезультате такого пояснения мы получаем более точное описание первоосновы: «R является первоосновой того, почему человек совершает данное действие a, описанное способом d, только при условии, что R содержит пред-установку индивида к действию, характеризующееся определённым свойством, и убеждение этого индивида в том, что описанное способом d действие a обладает этим свойством» 81.

Дэвидсон задаётся вопросом: каким образом, не обладая свойством всеобщности, моё желание зажечь свет превращается

впервооснову моего действия? Для начала сравним два высказывания «Я включил свет» и «Я хотел включить свет». Первое высказывание явно соотносится с конкретным событием, отсюда

222

Метафизика в аналитической философии

можно предположить, что и второе высказывание имеет своим объектом то же самое событие. Однако это не так. Легко показать, что истинность первого высказывания не влечёт за собой истинности второго. Дело в том, что если бы, оба высказывания имели один и тот же референт (одно и то же событие), тогда первое высказывание вытекало бы из второго. У этих же высказываний референты разные, поскольку включение света является совершенно конкретным событием, фиксированным в пространстве и времени, и такое конкретное событие не может быть референтом высказывания «Я хотел включить свет». Высказывание «Я хотел включить свет» делает истинным не одно конкретное событие, а все те включения света, когда человек хотел включить свет. Таким образом, различие референтов у высказываний «Я включил свет» и «Я хотел включить свет» делает эти высказывания логически независимыми. Из этого следует, что «желание включить свет» будет отдельным событием и может служить обоснованием истинности конкретного случая включения света. Обоснование такого рода даёт минимальную информацию: подразумевается, что действие было интенциональным и что «желание» подразумевает, что свет был включен не из чувства долга или некоего обязательства. И теперь, если действие было совершено и оно было итенциональным, очень легко ответить на вопрос «Почему ты это сделал?», произнеся «Без всякого основания», имея в виду, что иного основания, кроме как желания сделать это, у меня не было.

Знание первоосновы позволяет знать интенцию того или иного действия. Например, если при поездке на автомобиле я сворачиваю налево на развилке потому, что хочу попасть в Катманду, то моей интенцией для поворота налево будет стремление попасть в Катманду. Однако знание интенции не обязательно предполагает детальное знание первоосновы. Возьмём следующий пример. Если Джеймс идёт в церковь, желая угодить своей матери, он, очевидно, руководствуется какими-то основаниями. Для их знания нам необходимо обладать дополнительной информацией, чтобы сказать, что основанием его поступка является или радость от осознания, что он делает приятное своей матери, или потому, что он считает свой поступок правильным, или потому, что так должно поступить, или же по принуждению.

По мнению Дэвидсона, категория первоосновы, позволяющая увидеть согласованность действия с характеристиками индивида, совершающего действие, позволяет доказать, что человек является рациональным животным 82. При соответствии убеждения или установки действию мы всегда можем сконструировать силлогизм, из посылок которого будет следовать, что

223

Метафизика Дональда Дэвидсона

действие имеет, по словам Энском, «характеристику желательности» 83.

Дэвидсон убеждён, что не интенциональность, а именно первооснова поступка (единство желания и убеждения) является причиной этого поступка, потому что первооснова позволяет ответить на вопрос «Почему?». Он пишет: «…человек может иметь основание для действия и осуществить это действие, и всё же это основание не будет именно тем основанием, почему он это сделал. Центральным для отношения между основанием и действием, которое оно объясняет, является мысль, что человек совершил это действие, потому что он имел определённое основание» 84. «Когда мы задаёмся вопросом, почему кто-то поступил так, как он поступил, мы хотим, чтобы нас снабдили интерпретацией. Его поведение кажется странным, чуждым, переходящим границы, бессмысленным, несообразным, несвязным, или, возможно, мы даже не в состоянии различить в нём действие. Когда же мы узнаём основание [поведения], мы получаем интерпретацию, новое описание того, что он совершил, вписывающее [поведение] в хорошо известную картину. Эта картина включает какие-то убеждения и установки человека…» 85. Из этого вытекает, что связь между действием и основанием носит рациональный характер, поскольку опосредуется убеждением и желанием.

В то же время, говорит философ, эта связь носит каузальный характер, поскольку именно первооснова вызывает к жизни действие. Первооснова является причиной действия потому, что без указания этого конкретного основания мы не сможем правильно описать причину действия. Только сам человек может объяснить свой поступок, указав на его истинные, а не выдуманные посторонним наблюдателем причины. Таким образом, понимание первоосновы дополняется вторым тезисом: «Первооснова действия является его причиной» 86.

О(бо)снование является разновидностью каузального объяснения. Как отмечает философ, многие мыслители отвергают саму возможность использования категории причины при истолковании связи рационального обоснования и действия, потому что нетелеологическое каузальное объяснение не обладает таким важным для о(бо)снования поведения свойством, как оправдание 87. На это Дэвидсон замечает: «Однако давайте сделаем допущение и предположим, что только рациональные основания служат оправданием действий в процессе их объяснения; из этого не следует, что само объяснение не является также — и необходимо — каузальным» 88. Таким образом, по мнению Дэвидсона, отличительной особенностью каузального объяснения связи рационального основания и действия является его оправдание.

Ответы на критику

224

Метафизика в аналитической философии

рационального характера ментальной каузальности

Мысль Дэвидсона, что рационализация причины действия и является самой этой причиной, породила множество критических замечаний 89. И поскольку самому Дэвидсону каузальный характер о(бо)снования казался очевидным, в заключительной четвёртой части статьи «Действия, [разумные] основания и причины» он защищал указанное выше положение 1 (для уяснения того, каким образом какая-либо основа рационализирует действие, важно и необходимо, чтобы мы видели хотя бы суть того, как создать первооснову) от нападок своих оппонентов. Он выделил основные линии критики положения 1 и дал им оценку. Аргументы критиков Дэвидсона и его ответы на эту критику позволят нам глубже понять его точку зрения.

Возражение А.

Первооснова — это установки и убеждения, которые являются состояниями или предрасположенностями, но не событиями. Из этого следует, что основания не могут быть причинами.

На это замечание в свой адрес Дэвидсон поясняет, что именно состояния, предрасположенность или обстоятельства часто называют причинами событий. Например: мост разрушился из-за конструкторских дефектов; самолёт потерпел аварию на взлёте из-за непривычно высокой температуры воздуха; тарелка разбилась из-за трещины. Обстоятельства выступают причиной событий только при условии существования предшествующего события.

Во многих случаях несложно отыскать события, которые непосредственно ассоциируются с рациональными основаниями. Состояние или предрасположенность сами по себе не являются событиями, но таковыми будут моменты их наступления. Так, желание уязвить может появиться у меня в тот самый момент, когда ты меня рассердишь; я могу захотеть полакомиться дыней только тогда, когда одна из дынь попадётся на глаза; убедиться в чём-то мы можем тогда, когда мы что-то заметим, почувствуем, узнаем или вспомним. Среди ментальных событий есть такие, которые подобны внезапному прозрению, приступу тошноты или дрожи, уколу, укору совести или напряжению воли.

Отвечая на критику, почему интенциональность носит каузальный характер, Дэвидсон воспользовался примером, приводимым А. Мелденом: человек, находящийся за рулём едущего автомобиля, поднимает руку, чтобы подать сигнал поворота. По Дэвидсону наступление момента, когда водитель заметил (или подумал, что заметил) приближающийся поворот, и есть момент, когда он просигналил поднятием руки. Ментальное событие как причина налицо.

225

Метафизика Дональда Дэвидсона

По мнению Мелдена, связь рационального основания и действия приобретает каузальный характер только тогда, когда можно указать такое событие, которое будет общим и специфичным для всех тех случаев, когда человек преднамеренно поднимает руку. Однако по Мелдену этого сделать нельзя. Но Дэвидсон считал, что не существует какой-то общей и уникальной причины для обрушивания мостов, катастроф самолётов или разбивания тарелок.

Возражение Б.

А. Мелден утверждает, что причина должна быть логически независимой от предполагаемого следствия. Однако о(бо)снование действия от самого действия логически не отделено, и поэтому рациональное основание не может быть причиной действия.

Дэвидсон признаёт правомерность данного критического замечания, но только в другой форме. Поскольку о(бо)снование делает действие более понятным при его повторном описании, мы имеем в нашем распоряжении не два, а одно событие, но под разными описаниями. А каузальные отношения предполагают существование двух событий. «Где же искать выход?» — спрашивает Дэвидсон.

Его ответ строится на примере с щёлканьем выключателем. Ситуацию, когда, щёлкнув выключателем, я зажигаю свет, есть соблазн истолковать таким образом, что щёлканье выключателем является причиной того, что зажигается свет. Не будет ошибкой сказать, что моё желание включить свет повлекло за собой действие — щёлканье выключателем. Высказывание «Основанием того, что я щёлкнул выключателем, было то, что я хотел включить свет» влечёт в какой-то мере высказывание «Я щёлкнул выключателем, и это действие в дальнейшем становится возможным описать как то, что имело причиной моё желание включить свет». Из чего Дэвидсон делает вывод: «описать событие в терминах его причины не является смешением события с его причиной, как и не является объяснением через повторное описание, исключающим каузальное объяснение» 90.

Этот пример опровергает утверждение, что невозможно описать действие без использования слов, связывающих его с предполагаемой причиной. В примере Дэвидсона действие объясняется описанием «щёлкнув выключателем», а предполагаемая причина — желание включить свет. Можно ли допустить существование подходящей логической связи между этими фразами? Скорее эта связь будет грамматической, а не логической. Более правдоподобным было бы настаивать на логической связи между фразами «включение мной света» и «моё желание включить свет».

В любом случае нелепо утверждать, что каузальные связи преимущественно носят эмпирический, а не логический характер. Не все истинные каузальные высказывания носят эмпирический характер. Возьмём суждение «А является причиной Б» и преобразуем его. Получим суждение «причиной Б является А».

226

Метафизика в аналитической философии

Подставив вместо А его описание, мы получим аналитическое высказывание «Причиной Б является то, что является причиной Б». Истинность каузального высказывания зависит от того, какого рода события в нём описываются. А их статус — являются они аналитическими или синтетическими — зависит от того, как эти события описаны. Можно утверждать, считает Дэвидсон, что основание рационализирует действие только тогда, когда все описания событий соответствующим образом зафиксированы и соответствующие описания не являются логически независимыми 91.

Возражение В.

Давид Юм считал характерной чертой каузальности регулярность следования одного события за другим. Повторяемость следования объектов одного вида за объектами другого вида, привычка видеть эту повторяемость и вера в повторяемость событий служит по Юму доказательством каузальной связи. Он писал: «…От причин, на вид сходных, мы ожидаем сходных же действий…» 92. Г. Харт и А. Оноре утверждают, что высказывание, где один человек сделал что-то потому, что, к примеру, другой ему угрожал, не содержит в себе следствия или скрытого утверждения, что, если бы обстоятельства повторились, последовавшее действие было тем же самым. Давид Юм прав тогда по Харту

иОноре, когда говорит, что обычные единичные каузальные высказывания подразумевают обобщения, но по той же самой причине Юм оказывается не прав, когда допускает, что мотивы

ижелания могут выступать в роли обычных причин действий.

Коротко говоря, когда в обычные каузальные объяснения по сути дела вовлечены законы, однако при рационализации причин наших поступков законы не используются 93.

Свой ответ Дэвидсон начинает с замечания, что достаточно распространённым способом реагирования на критику такого рода является предположение, что между рациональными основаниями и действиями существуют пока неясные для нас законы, которые в дальнейшем теория сможет выявить и объяснить. Так, возвращаясь к замечанию Харта и Оноре, им можно ответить, что, хотя те люди, которым угрожают, не всегда реагируют

ипоступают одинаково, мы можем выявить различия как между угрозами, так и между отдельными индивидами, используя при этом категории убеждений и установок.

Однако Дэвидсон не склонен давать такое объяснение, считая мысль о существовании особых законов, объясняющих связь установок и убеждений с действиями, ложной. Те обобщения, в которых фиксируются связи между основаниями и действиями, не являются разновидностью законов, на основе которых могут быть сделаны заслуживающие доверия предсказания, и не могут быть к ним сведены. Дэвидсон считает, что это несложно увидеть, если поразмыш-

227

Метафизика Дональда Дэвидсона

лять, каким образом рациональные основания детерминируют наш выбор (решение или поведение). Часто обоснование человеком своего действия сводится к рассмотрению одного основания в череде многих других. Любая серьёзная теория, занимающаяся проблемами предсказания поведения, обусловленного рациональными основаниями, должна быть в состоянии разработать метод для оценки вероятности принятия тех или иных решений в системе целой совокупности желаний и убеждений.

Незнание конкретных законов для предсказания поступков не исключает истинности каузального объяснения. Дэвидсон приводит следующий пример. Я уверен, что это окно разбилось, потому что в него попал камень — я видел, как это произошло. Но я не располагаю знанием какого-либо закона, который помог бы мне предсказать, какой удар разобьёт окно. Если данный случай обобщить и сказать, что из-за хрупкости вставляемых в окна стёкол оконные стёкла предрасположены к тому, чтобы раскалываться от достаточно сильного удара, это обобщение нельзя будет даже приблизительно назвать законом, имеющим прогностическую функцию. Предсказательный закон, если бы даже он у нас имелся, обладал бы количественными параметрами и формулировался бы в других понятиях. Обобщения, касающиеся поведения, служат для другой цели: они делают очевидным существование каузального закона, относящегося к данному случаю.

Возражение Г.

Полагают, что знание человеком оснований для своих действий не относится к тому знанию, которое объясняет причинноследственные связи между основаниями и поступками: человек без-

ошибочно знает о своих намерениях, не прибегая к индукции или наблюдению; никакие традиционные причинно-следственные связи не могут быть познаны таким способом.

Дэвидсон считает, что наше знание собственных намерений при совершении поступков выявляет много странностей, присущих личностному знанию: ощущениям боли, убеждениям, желаниям и т.п. Единственным вопросом остаётся, доказывают ли эти странности, что основания не могут служить причинами самых обычных действий, которым они дают рациональное объяснение.

Свои доводы Дэвидсон начинает с перечисления некоторых особенностей личностного знания, опровергающих его точку зрения. Так, человек может ошибаться, указывая на основания своего поступка. Но это случается редко. Человек редко прибегает и к индукции, чтобы уяснить для себя основания своих поступков, а там, где присутствует индукция, — там налицо очевидность. Но доказывают ли эти факты то, что наше знание оснований не служит причиной наших поступков? По мнению Дэвидсона, нет, не служит. «Каузальные законы отличаются от истинных,

228

Метафизика в аналитической философии

но не законосообразных обобщений тем, что они подтверждаются примерами, приводимыми в их пользу; вот почему индукция, безусловно, является хорошим способом для того, чтобы выяснить, является ли закон истинным. Из этого, однако, не следует вывод, что это является единственным способом, с помощью которого можно уяснить истинность закона. В любом случае, чтобы выяснить, является ли истинным единичное каузальное утверждение, вовсе не обязательно знать, является ли закон истинным; обязательным условием является только то, если мы знаем о существовании какого-либо закона, под который подпадают описываемые нами события. И совсем не обязательно, что индукция, и только индукция, приводит к знанию того, существует ли каузальный закон, удовлетворяющий определённым условиям. Или, скажем по-другому, одного случая часто вполне достаточно, как признавал Д. Юм, для того, чтобы убедить нас в существовании закона, и это равнозначно признанию, что мы убеждаемся, что существуют каузальные связи без прямой отсылки к свидетельству, полученному методом индукции» 94.

Возражение Д.

И, наконец, Дэвидсон комментирует мнения тех философов, которые испытывают беспокойство, рассуждая о причинах поступков вообще. А. Мелден, например, утверждает, что действия очень часто отождествляются с телесными движениями

иименно телесные движения обусловлены причинами. Вслед за этим он отвергает мысль о том, что причины телесных движений одновременно являются причинами действий.

Дэвидсон видит в этом рассуждении Мелдена противоречие, поскольку «тщетно пытаться объяснить поведение ссылкой на каузальную силу желания — всё, что можно объяснить, это дальнейшие случаи, а не действия, которые совершаются индивидами. Действующий индивид, столкнувшийся с причинноследственной связью, имеющей место в ряду таких случаев, является беспомощной жертвой всего того, что происходит в нём

ис ним» 95.

Дэвидсон убеждён, что такого рода рассуждения, будь они верными, доказывали бы, что действия вообще не имеют причин. Если вывести действия из-под юрисдикции причинности вообще, мы столкнёмся с ещё бóльшими трудностями. Выходит, что человек из действующего индивида превращается в беспомощную жертву случая.

По Дэвидсону суть затруднения стоит поискать в следующей постановке вопроса. Если мы признаём, говоря о действии, что причина нуждается в виновнике причины, а деятельность нуждается в том, кто действует, то понимание деятельности становится невозможным. Заострим постановку вопроса: если моё действие имеет причину, то что служит причиной этой причи-

229

Метафизика Дональда Дэвидсона

ны? Если причина лежит во мне, то мы имеем парадокс бесконечного регресса; если причина лежит вне меня, то я оказываюсь жертвой случая. Конечно, эти ответы не являются исчерпывающими и требуют дальнейших размышлений.

Отстаивая идею, что рационализация человеком своих поступков, носит рационалистический характер, Дэвидсон, тем не менее, утверждает, что связь между основанием и поступком не может быть описана в терминах какого-либо строгого закона. Но поскольку данная связь всё-таки является каузальной, должна существовать какая-то законоподобная повторяемость, которая вместе с тем не может быть описана языком того вида рациональности, в поле которого попадают изучаемые события. Таким образом, заявляет Дэвидсон, объяснение поведения человека может быть каузальным, хотя и без указания строгого закона. «Более того, — замечает Джеф Мальпас, — поскольку Дэвидсон не соглашается с идеей, что рациональные объяснения могут быть сформулированы в терминах предсказывающей науки, повидимому, он склонен отрицать, что возможна редукция рационального объяснения к нерациональному» 96.

Таким образом, Дэвидсоном была предпринята рационали-

стическая попытка путём использования объяснительной схемы

большего масштаба без отсылок к законам и без ссылок на внешнюю для сознания причину дать объяснение поведения человека.

3		Аномальный монизм
		(к решению психосоматической проблемы)

Более подробно свою версию разрешения психофизической проблемы, концепцию о несводимости ментального к физическому Дэвидсон излагает в работе 1970 года «Ментальные события». Своему пониманию психофизической проблемы философ даёт название аномального монизма. Теория аномального монизма является одной из версий теории тождества, касающейся связи психического и физического.

Дэвидсон так обозначает основную проблему, поставленную в работе «Ментальные события»: ментальные события, такие, как восприятия, припоминания, решения и действия, сопротивляются тому, чтобы быть пойманными в закономерные сети физической теории. Как этот факт можно примирить с тем, что ментальные события выступают в роли причин и/или следствий в физическом мире? Если мы полагаем, что каузальный детерминизм предполагает включённость в номологическую сеть, а свобода требует избавиться от неё, то перед нами встаёт проблема: как примирить свободу и каузальный детерминизм? И если даже автономность [воли] может и не вступать в конфликт с детерми-

230