скловский_избр
.doc1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М-, 1998. С. 228.
259
По соображениям исторического плана изложенный подход мог бы, кажется, вызвать возражения, основанные «а том, что происходит смешение разных видов владения: posseSsio ad interdicta (владение, имеющее интердиктную защиту, но не позволяющее приобретение по давности) и possessio ad usuca-pionem (защищенное не только интердиктами, но и петнтор-ным иском и ведущее к приобретению по давности). Однако случаи possessio ad interdicta известны и ограничены перечнем:
это наследственное владение арендованным участком, прекар-ное владение до востребования, владение залогового кредитора и владение секвестром спорной вещью ду разрешения спора о ней'. При казуистическом характере выведения этого понятия очевидно, что оно может быть определено и как такой вид владения, который лишен признаков possessio ad usucapionem.
Теперь, учитывая, что нашей системе права из указанных видов possessio ad interdicta прекарное владение неизвестно, а прочие виды, являясь титульным владением, снабжены вин-дикационной защитой, мы можем не только утверждать, что противопоставление possessio ad usucapionem и ad interdicta в нашем праве лишено смысла, но и, напротив, найти здесь дополнительные аргументы в пользу предлагаемой нами конструкции, если обратить внимание на очевидную тенденцию снабжения ординарной виндикационной защитой любого законного (титульного) владения, которое не может рассматриваться как владение для давности.
Для определения сферы применения приобретательной давности мы должны учесть состояние нашего законодательства в сфере регулирования владения.
Во-первых, закон, как известно, исключает посессорную защиту, во-вторых^ несмотря на воспринятую доктриной в предшествующий период идею приобретения собственности добросовестным приобретателем, эта норма не нашла места в Гражданском кодексе РФ, а здесь возможно только нормативное решение, в-третьих, введение регистрационного порядка возникновения прав на недвижимость не приобрело и пока, видимо, не может приобрести свойств исключительности, позволяющих полностью упразднить юридическое значение передачи (традиции) и владения этим имуществом2. Пока эти
' Дождев Д.В. Основание зашиты владения в римском праве- С. 4, 2 Сохранение юридического значения традиции и владения вытекает как из известных условий ст. 556 и 551 ГК. РФ, так и из — и это еще важнее --возможности приобретения по давности (а значит, и возможности добросовестного приобретения) недвижимости.
260
обстоятельства сохраняются, приобретательная давность в силу необходимости;.будет 'охватывать боле^широкую сферу отношений, чем это;ей предпясаном чем она имеет в-других право-вых системах. •".•- 1; ' ••:'•; •..-'-'.-гч ^-..'-..'г,
Оставаясь на почве такого расширенного применения ин-ститута, вернемся к основным чертам приобретательной давности.
Одной из таких черт является'добросовестность владения. Известное классическому праву требование наличия титула владения — романисты, с трудом преодолевая казуистический характер учения о титуле usucapio, обобщййи еговвиде "внешнего события, которое придает"нашему господству над вещью видимость правомерности"1, — прямо не указано & ст. 234 fK РФ и поэтому должно обсуждаться применительно к добросо-вестности (а также влиять на обсуждение факта, имелось ли владение "для себя"). ! 1 '!'
Наиболее строгое понимание добросовестности сводится к требованию непременного наличия у владельца основательной уверенности, что вещь принадлежит ему на праве собственности. Существует и более умеренное толкование добросовестности как убеждение приобретателя,, что вещь получена им "бе;з неправды"2, пусть и не в собственность, но таким образом, что позволяет осуществлять владение "как своим собственным".
Учитывая слабое развитие отношений.собственности в предыдущий период (самым убедительным подтверждением этого является тот общеизвестный факт, что законодательство опри-ватизации, вынужденное в силу своей прагматической направленности ориентироваться не на официальные титулы, а на реальное положение, исходит только из фактической принадлежности имущества, понимая его в наиболее грубом, неразвитом смысле, как то, что подлежит инвентаризации) и ретроспективное действие приобретательной давности, мы должны признать уместность более мягкого толкования добросовестности, не заставляющего владельца углубляться в те достаточно смутные очертания собственности, которые она совсем недавно имела, не достигнув, впрочем, необходимой определенности до сих пор.
' Дернбург Г. Указ. соч. С. 133. 3 Хвостов B.Af. Система римского права. С. 253.
Простое сомнение не вредит правомерности владения: по ГГУ требуется, чтобы "владелец узнал положительным образом, что он не собственник"
(Дернбург Г. Указ. соч. С. 136). , ,
261
Практически важным обстоятельством является вопрос, достаточно ли добросовестности только в момент завладения' либо она должна сопровождать весь срок владения. Например, предъявление импликационного иска к добросовестному владельцу хотя и влечет отказ в выдаче возмездие приобретенной вещи, но в тоже время означает, что собственником является истец. Следовательно, ответчик, сохраняя владение, уже не может считать себя собственником. Ульпиан считал, что "после litis contestalio все начинают быть недобросовестными владельцами, скорее даже после возбуждения спора"',
Но означает ли это, что добросовестность утрачена? Д;И. Мейер по этому поводу замечает, [Что "есля добросовестный владелец чужого имущества извещен о предъявленном к нему собственником иске,'то он с этого момента" не утрачивает добросовестности, хотя "со стороны ответственности становится в положение, близкое к положению" недобросовестного владельца3.
Мы также склонны считать, что в этом случае добросовестность, поскольку речь идет о приобретении по давности4, не утрачивается и продолжается течение сроков приобретатель-ной давности хотя бы потому, что ст. 234 ГК не вводит в этом случае перерыва течения срока. Вывод из этих рассуждений:
если владение начато добросовестно, последующие изменения не влекут утраты прав. возникающих из приобретательной давности. В том же плане излагает условия приобретения по давности В.М- Хвостов: "Наличность bona fides требуется в момент приобретения владения; при приобретении вещи на основании купли-продажи она требуется и в момент заключения купли-продажи, и в момент traditio вещи. Потеря bona fides в по-
! Учитывая, что при возможности виндикации срок приобретательной давности начинается после истечения исковой давности по виндикации (п. 4 ст. 234 ГК), момент завладсния на несколько лет опережает момент начала течения приобретательной давности. Возникающий в связи с этим вопрос, не следует ли определять добросовестность на момент начала течения приобретательной давности, разрешается, па наш взгляд, в пользу все же момента завладения.
^Дигссты. Указ. изд. С. 122.
- Л. Пстражицкий замечал, что "мнение римских юристов, согласно которому всякий добросовестный владелец превращается с момента litis contesta-tio в malae lidei possessor... общеизвестно", чтобы его особо доказывать. Но male fides нельзя трактовать в нравственном смысле как что-то предосудительное (Петражицкий Л.И. Права добросовестного владельца на доходы с точки зрения догмы и политики гражданского права. СПб., 1902. С. 122 и ел.).
3 МейерД.И. Русское гражданское право. 4.1- С, 268.
* В прочих отношениях, например в части права на плоды и доходы, добросовестности, конечно, уже нет.
262
следующее время не вредит приобретению по давности"'. В основе такого суждения- лежит известное правило, сформулированное средневековыми юристами, опиравшимися на широко разделяемое мнение Сабина: "Последующая недобросовестность не вредит правильно начатой usucapio"2. '
Противоположное решение будет означать, что резко расширится сфера незаконного владения без перелепив его легализации, потому что, во-первых, труднее будет обосновать непрерывную добросовестность в течение ряда лет и, во-вторых, последующая утрата убеждения в правильности приобретения означает, что вещь тем самым навесила выбывает из оборота. Однако если владелец убедился, что приобрел вещь без оснований, то определенные последствия, кажется, все же должны наступить. Прежде всего имеются в виду права на получаемые от вещи плоды и доходы3.
* * * •. • . :
Определенная специфика передачи прав по ценным бумагам требует затронуть и этот вопрос.
Не претендуя на окончательное решение проблем, вызванных введением в закон такого достаточно спорного объекта, как бездокументарная ценная бумага, мы можем лишь заметить, что дальнейшее изложение затрагивает их постольку, поскольку признается распространение на них режима ценной бумаги. Если же согласиться с достаточно обоснованным мнением Е.А. Суханова о том, что бездокументарных акций как ценных бумаг не существует, а их оборот подчиняется правилам о цессии4, то соответственно и вся проблема перемещается из сферы вещного права в обязательственное.
' Хвостов В.М, Указ. соч. С. 254. lДoждeвД.B. Римское частное право- С- 369-
3 Этому вопросу посвящена отдельная глава книги.
4 Суханов Е.А. Акционерные общества и другие юридические лииа в новом гражданском законодательстве // Хозяйство и право. 1997. № 1. С. 94—95.
Этот взгляд может быть поддержан с позиций теории владения, как его понимал Г.Ф. Шершеневич: "Объектом владения не могут быть именные акции, потому что это не веши, а наше законодательство не знает владения правами (possessio juris)" {Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права- С. 156).
А. Трофименко также замечает, что "бездокументарные ценные бумаги не могут являться объектами права собственности", причем это суждение представлено, им как вывод кз анализа судебной практики (Трофименко А. Споры о ценных бумагах // Рос. юстиция- 1998. № 6. С. 27). Судебная практика, однако, как видно из дальнейшего изложения, не всегда дает основания для такого вывода.
263
В практике все чаще возникают случаи, когда акции, полученные по сделке, признанной впоследствии недействительной, уже проданы третьим лицам, выступающим как добросовестные приобретатели. Чисто техническое обстоятельство, увязывающее право на акцию с записью в реестре, может создать впечатление, что аннулирование этой записи, совершенное одновременно с признанием сделки недействительной, автоматически возвращает истцу не только собственность, но и владение. Мы не затрагиваем достаточно сложного вопроса о возможности оспариваиия записи в реестре по тем же основаниям, что и сделки распоряжения акциями — а это отнюдь не очевидно, — но должны заметить, что допущенное отклонение от нормальной, бумажной формы акции в любом случае не может толковаться в том смысле, что акции, пока они считаются ценными бумагами, давали бы их владельцам — а утрата вещественной формы затрагивает прежде всего именно владение как вещественную сторону любого имущественного права — меньше прав, чем они имели бы при другой законной форме существования акции. Такой подход в принципе отвергает возможность обсуждения вопроса об утрате и соответственно о возврате владения посредством аннулирования записи в реестре или любым иным образом, без применения установленных законом средств защиты владения — прежде всего виндикации. Если же признать, что беэдокументарные акции не относятся к вещам, то естественным следствием станет, как уже говорилось, выведение всей проблемы за пределы вещного права, а это, в частности, означает, что "заявление винди-
Интересно сравнить с ситуацией по Общему закону штата Делавэр о корпорациях, тем более что сама конструкция бездокументарной акции имеет некоторые предпосылки, восходящие именно к этой системе права: «Суд отменил теорию Общего права о нематериальном характере акций, который исключает возможности их идентифицировать. По законодательству Делавэ-ра, акции корпорации являются не только "личным имуществом, но и таким имуществом, которое может быть идентифицировано, арестовано и реализовано для оплаты долгов собственника", причем Единый Торговый кодекс предусматривает, что "передача документарных ценных бумаг происходит тогда, когда приобретатель бумаги становится обладателем акции; бездокументарные акции должны признаваться переданными с момента их регистрации"» (Ботлер У.Э. Основные черты российского открытого акционерного общества и американской корпорации // Государство и право. 1998. № 7. С. 80—81). Можно напомнить, что американское право допускает собственность на нематериальные объекты, в том числе обязательства. У. Батлер обращает внимание на то, что акции отнесены к числу материальных объектов, причем природа акции не ставится в зависимость от формы, а "сертификат акции не является акцией как таковой; это лишь доказательство существования акции", которая приобретается посредством купли-продажи (там же).
264
кационного иска в отношении бездокументарных ценных бумаг является ошибочным"1.
После сделанных оговорок, касающихся бездокументарных ценных бумаг, мы можем обратиться к вещному' аспекту проблемы и попытаться выяснить, кому до истечения срока приоб-ретательной давности принадлежат права по неправомерно отчужденной акции (тот факт, что подавляющее, число акций обращается в бездокументарной форме, снижает практическую остроту проблемы, но никак не позволяет вовсе обойти ее). С одной стороны, номинальный собственник имеет эти права, но не может их осуществить без владения, так как в силу ст. 142 ГК РФ осуществление прав по ценнойГбумаге возможно только при ее предъявлении. С другой стороны, владелец не приобретает никаких прав в силу факта владения, кроме ограниченной вещной защиты. Практически эта проблема выходит за рамки только добросовестного владения, основанного на отказе в виндикации, так как в силу презумпции добросовестности всякого владения рассматриваемая ситуация возникает каждый раз, когда обнаруживается неправомерность отчуждения акций.
Здесь возможны три решения. Первое состоит в том, что номинальный собственник сохраняет все права и может их реализовать без предъявления акции. Такое решение невозможно без прямого указания закона, которого нет и которое кажется недопустимым потому, что полностью перевернуло бы систему вешных прав и вступило бы в прямое противоречие с понятием добросовестного приобретения имущества и связанными с ним ограничениями виндикации, которые, в свою очередь, вытекают из нужд оборота. Если иметь в виду свойственную современному праву тенденцию защиты оборота, то больше оснований ожидать противоположного решения, т.е. в пользу добросовестного приобретателя.
Второе решение выразилось бы в том, что все незаконно и добросовестно приобретенные акции были бы выведены из оборота, а осуществление по ним всех прав заблокировано до истечения срока приобретательной давности. Этот формально наименее уязвимый путь сопряжен с рядом трудностей. Во-первых, если речь идет о больших пакетах акций, оказывается парализованным общество, а это, конечно, не отвечает общим интересам. Во-вторых, такие акции не могут быть зачислены на баланс общества, поскольку этот случай не предусмотрен
1 Юлдвшбаева Л. Правовая природа бездокументарных ценных бумаг // Хозяйство и право. 1997. № 10. С. 45.
265
законом, а их нахождение у лица, лишенного возможности ими распорядиться, в том числе участвовать в дополнительной эмиссии, предъявлять акции к выкупу, конвертации и т.д., таит в себе опасность оспаривания любых актов общества, затрагивающих распорядительные права акционера, по мотиву их ущемления. Нетрудно найти случаи и других практических осложнений,
Наконец, третье решение передаст все права владельцу с возложением (или без такового) на него обязательств по возмещению некоторых прав (например, дивидендов за срок при-обретательной давности) номинальному, собственнику. Этот вариант, конечно, будет практически наиболее простым и в наибольшей степени отвечать как нуждам оборота, так и интересам акционерного общества. Однако, поскольку речь идет об отношениях с высокой степенью регулирования и формальности, практически исключающих применение презумпций, постольку здесь невозможно избежать нормативного решения. Лучше всего решить проблему в Гражданском кодексе, имея в виду радикальное сокращение приобретательной давности для дви-жимостей в целом или ценных бумаг в частности. Менее удачным кажется изменение иных законов, например, путем введения паллиатива в виде, скажем, возникающего в силу закона доверительного управления акциями на весь срок давности.
Эта тенденция замечается и в формулировке п. 5.5.1 Положения о депозитарной деятельности в Российской Федерации, утвержденного постановлением Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг от 16.10.97 г. № 36, предписывающего депозитарию "принимать все меры, предусмотренные федеральными законами и иными нормативными актами, по защите прав добросовестного приобретателя на принадлежащие ему ценные бумаги и недопущению изъятия ценных бумаг у добросовестного приобретателя"'.
Обращает на себя внимание явно вещноправовая трактовка ситуации2. При том, что, кроме приобретательной давности и
' Экономика и жизнь. 1997. № 50. С. 17.
] Очевидным образом вешноправовой подход продемонстрирован также Высшим Арбитражным Судом в деле о ничтожности договора о продаже акций в процессе приватизации. Судом установлено, что решение о реституции в части возврата акций не может быть исполнено, так как акции уже отчуждены третьим лицам, а "внндикационный иск об истребовании имущества от покупателя, который приобрел имущество у лица, не имевшего права его отчуждать, фондом имущества не заявлялся, в связи с чем условия изъятия имущества по указанному основанию, предусмотренные ст. 302 ГК, судом не исследовались и не оценивались" (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. №3. С-34.).
266
ограничения виндикации, иной защиты добросовестного приобретателя^ ценных бумаг пока нет, эти продиктованные практическими нуждами формулировки можно, видимо, понимать в смысле объявления практической нужды в иных, более отвечающих оперативности фондового рынка инструментах по защите добросовестного приобретателя.
* * *
Вопрос о том, является ли позиция владельца для давности до истечения срока субъективным правом, приобретает непосредственное значение при решении проблемы передачи и преемства владения. Конечно, этот вопрос лишь часть более общей дискуссии о понятии владения, которое рассматривается и как право, и как факт. Хотя сама оценка владения не связана прямо с наличием или отсутствием посес-сорной защиты, полное ее отсутствие никак не усиливает доводы тех, кто признает владение правом. В этом отношении, кажется, владение для давности, обладая исковой защитой, может дать определенные аргументы для признания его правом, если считать обратимым правило: каждое право имеет иск. Но если учесть, что защита сама по себе не превращает владение в право и что владение для давности имеет те же основные черты, что и вообще владение без основания, то вопрос должен решаться все же в рамках теории владения в целом.
Владение для давности непередаваемо по сделке, а при передаче вещи начинается у нового приобретателя снова, "всякий сингулярный правопреемник может только начать новую давность"'. Соответственно добросовестность, основание за-владения обсуждаются по личности приобретателя и не могут передаваться. Возможно лишь присоединение срока при правопреемстве (п. 3 ст. 234 ГК)^
В обзоре практики разрешения споров по сделкам, связанным с размещением и обращением акций, вешнолравовая суть, ratio этого дела была подчеркнута: "Требование собственника о возврате акций, предъявленное к добросовестному приобретателю, носит виндикачионный характер" (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. № 6. С. 86).
При рассмотрении другого спора, связанного с залогом акций, при оценке ключевого для судьбы иска вопроса об объеме переданных прав также применялись нормы о собственности, а не о цессии (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. № I. С. 58—60).
' Хвостов B.hf. Указ. соч. С- 257.
267
Завершить эту главу кажется уместным судебным делом, которое, непосредственно касаясь приобретательной-?йвности» в то же время подводит и к тем вопросам, которым посвящена следующая глава, о природе владения.
Суть спора такова. Собственница домовладения, приобретенного до вступления в брак, завещала его в равных частях мужу и дочери.
После ее смерти оба наследника — и муж, и дочь — обратились с заявлениями о вступлении в наследство. Однако муж умершей собственницы оспорил права дочери на половину домовладения, ссылаясь на то, что он приобрел имущество по приобретательной давности, начавшейся еще в период брака и продолженной после смерти наследодателя.
При очевидной сомнительности заявленных требований дело имеет определенный интерес уже хотя бы потому, что стало предметом судебного спора, причем в ходе его рассмотрения обозначились затруднения с точной квалификацией ситуации.
Во-первых, поставлен вопрос, может ли начать владение для давности один из супругов относительно имущества другого супруга. Очевидно, что владение для давности исключено, если супруг рассматривает имеющееся домовладение как принадлежащее другому супругу — здесь не может быть владения как своим. Точно так же исключено владение для давности, если супруг полагает имущество только своим по закону — здесь налицо заблуждение не в факте, а в праве, а оно не ведет к добросовестности. Значит, остается лишь вопрос о владении в качестве сособственника^ Нетрудно заметить, что ситуация равно применима к общей собственности во всех ее видах.
В основе приобретательной давности, в том числе затрагивая и добросовестность, лежит, как известно, основание установления владения. Таким основанием, если вспомнить, что приобретательная давность происходит из оборота, является волевой акт владельца, направленный на приобретение вещи. Между тем отношения общей собственности не приводят к созданию юридического лица, позволяющего вырабатывать общую волю через свои органы, и соответственно акт приобретения может быть совершен только кем-либо одним из сособст-венников. Следовательно, только По его воле и можно обсуждать наличие добросовестности. Значит, тот субъект общей собственности, в том числе и супруг, который своей волей и свои-
268
ми действиями не приобретал вещи, не может'ссылаться на свок>гго©р®еовестноспь1< .
И^&тя'б вашемдеде ситуация, по-аидимому, значительно проще — истец едва ли сможет привести какие-либо фтоы, позволяющие допустить даже предположение об общей собственности, нельзя исключить развертывание иного спора по тому пути, который приведет к обозначенной проблеме.
Во-вторых, поставлен вопрос о владении наследственным имуществом после смерти наследодатоля как владении для давности. Очевидно, что положительный ответ приведет к абсурдным следствиям — окажется, что при получении наследства его владелец получит преимущества перед всемипрочими наследниками. Но тем не менее проблема должна получить свою квалификацию.
Понятно, что приобретательная Давность возникает из незаконного владения — ведь если вещь получена в законное владение, т.е. по общему правилу от собственника, то получатель всегда знает собственника и всякое заблуждение насчет своего права собственности тем самым исключено. Значит, Нужно определить природу владения наследственным имуществом. Здесь прежде всего обращает на себя внимание to, что оно' не получено по воле собственника. Но Значит ли это, что такое владение незаконное?.
Римскому праву известно владение наследственным имуществом до приобретения наследства по праву — Ьопоштп pos-sessio, пользовавшееся преторской защитой. При этом наследник, бывший в доме наследодателя в момент его смерти, тем самым уже оказывался во владении наследством и без получения bonorum possessio имел обычную владельческую защиту против внешних посягательств'.
Впрочем, в древнем праве, когда наследственное имущество рассматривалось как лишенное хозяина, бесхозяйное, считалось возможным захватить имущество и приобрести его спустя год по давности (usucapio pro herede). В Этом случае, однако, приобретатель (узукапиент) считался получившим все личные качества наследника, в том числе обязанность
' Покровский И.А. История римского права. С. 382. ' Одно из объяснений природы этого владения — в качестве провизорного ввода во владение на время спора о наследстве между двумя претендентами — сближает его с другой формой законного владения, получаемого также не от собственника, — секвестром. •:•••••
269
выполнения'-семейных культов и'обязательства по выплате наследственных долгов. Во времена Аариана.тдкоешриобре-тение утратило силу и наследнику был дан иск о возврате имущества-от узукапиента1. Вероятно, имеет смысл:.иметь в виду эту архаичную конструкцию с такими ее характерными чертами, как представления о бесхозности имущества умершего и включение приобретателя в состав familia, как материал для сопоставления со всеми иными попытками использования usucapio а наследовании. Тогда, во всяком случае, становится очевидной невозможность применения приобре-тательной давности в системе права, исключающей возникновение бесхозяйности имущества вследствие смерти собственника.
Если принять это во внимание, то, думаю, нет препятствий полагать, что владение наследственным имуществом, полученное без пороков (насилие, обман и пр.), является законным, поскольку его владелец рассматривает имущество именно в качестве такового, т.е. имущества, известный собственник которого скончался, а наследники не вступили в свои права2-Любые заблуждения владельца, касающиеся законов о наследстве, никак не могут изменить характер его владения. Такое владение, конечно, не может привести к приобретению по давности, потому что оно объективно является не владением для себя, а владением для других — наследников даже и в том случае, если наследником вещи станет сам владелец. Именно в этом последнем случае наиболее явственно заметна неприменимость к такому владению приобретательной давности — невозможно считать своим то, что намерен приобрести как наследство, т.е. как чужое, ведь нельзя наследовать собственное имущество.
Теперь мы можем предложить решение нашего казуса-Во время совместной жизни истец в любом случае не мог начать владение для давности относительно имущества, принадлежавшего супруге, так как он не получал ни от нее, ни тем более от третьих лиц это имущество во владение по како-
' Покровский И.А. Указ. соч. С. 377, 405.
' Понятно, что титул законного владения позволяет иметь исковую защиту против любых посягательств третьих лиц (ст. 305 ГК РФ), Тем самым обеспечивается всесторонняя частноправовая зашита наследственного имущества — обстоятельство весьма важное, но все же само по себе недостаточное для объяснения сути явления. Охрана наследственного имущества, осуществляемая нотариусом, является публично правовым средством (см. гл. 19).
270
му-либо основанию, которое он мог бы, даже допустив извинительные фактические ошибки, считать влекущим у него собственность «а это имущество.