Учебный год 22-23 / Кашанин - О каузе сделки (кто-то)

Кашанин о каузе сделки

Франция

Обзор учения о cause во французской цивилистике отражает полемику между каузальной и антикаузальной теорией. При этом изложению указанных теорий предшествует рассмотрение истории появления понятия cause во французской доктрине (концепции Дома и Потье) и его закрепления в нормах французского законодательства (ст. 1108, 1131, 1133 ФГК) в качестве одного из существенных элементов договора, отсутствие, недозволенный либо ложный характер которого лишает последний юридической силы.

Сторонники каузальной теории признают основанием договора непосредственную, ближайшую цель (causa proxima), которую стороны имели в виду при заключении договора, которую следует отличать от более или менее отдаленных соображений (causa remotae), которые могли влиять на волю обязанного лица. И если последние, являясь мотивами, разнообразны и юридического значения не имеют, то основание обязательства одной из сторон, определяясь природой договора, будет всегда одним и тем же.

В синаллагматических договорах обязательство одной стороны служит основанием обязательства другой стороны. В односторонних возмездных договорах имеется только одно обязательство, основание которого состоит в предоставлении, ранее совершенном кредитором. В безвозмездных договорах основанием признается намерение проявить щедрость со стороны обязанного лица, намерение обогатить одаренного, не получая ничего взамен этого.

Аргументы сторонников антикаузальной теории заключаются в указании на невозможность при помощи предлагаемых критериев ("непосредственная цель", известность цели контрагенту) четко разграничить понятия основания договора и мотива, на логические противоречия и бесполезность понятия cause при регулировании динамики имущественных отношений.

Наконец, сторонники промежуточных, компромиссных теорий предлагают признать юридическое значение cause лишь отдельных видов договоров (синаллагматических и односторонних возмездных) (Годэмэ Е.).

Германия

В германской цивилистике с самого начала сформировалось два течения, в рамках которых до сих пор развивается немецкая теория каузы сделки: субъективное и объективное. Сторонники субъективной концепции (Windscheid, Bahr, Unger, Lotmar, Brinz и др.), обосновывая юридическое значение каузы сделки волей сторон, в основу рассматриваемого понятия кладут понятие распознаваемого существенного предположения стороны о неких обстоятельствах как о таких, которые обязательно должны иметь место, под воздействием которых сторона совершает сделку, но которые не выражены в качестве условия. Таким предположением, как правило, является предположение стороны о встречном предоставлении, однако вполне возможны и предположения с иным содержанием. Юридическая сила сделки, таким образом, связывается с реальной волей сторон.

Сторонники объективной концепции (Lenel, Pfersche, Dernburg, Stampe, Oertmann) исходят из того, что основанием юридического значения целей (кауз) сделок является объективное право. Совокупность сделок, составляющих гражданский оборот, можно подразделить на различные типы, критерием выделения которых являются типичные цели сторон, признаваемые правопорядком, т.е. каузы сделок. Соответственно, кауза - это "основная сделка" (grundgeschaft), представляющая собой соглашение о хозяйственной цели общей сделки, совершенной сторонами. Это воля сторон, за которой только правопорядок закрепляет юридическое значение: все правовые последствия совершения сделки с той или иной целью определяются правопорядком. Таким образом, каузы договоров превращаются в типичные правовые цели договоров как основание квалификации отношений сторон с точки зрения правопорядка. Для наступления правового результата недостаточно одной воли, направленной на порождение такого результата, она должна, кроме того, найти свое выражение в одном из признанных правопорядком типе сделок.

Смешанная, субъективно-объективная концепция, господствующая сегодня в немецкой юридической литературе, распространяет субъективное понятие каузы на непоименованные, а объективное - на поименованные сделки.

Кашашин объясняет Кривцова

Основанием для вывода о необходимости обеспечения правом возмездности отношений является анализ соответствующих типичных интересов и потребностей оборота, представлений о справедливости в имущественных отношениях, а также условий, при которых принудительная защита возмездности могла бы стать излишней. Так, преобладание в обороте таких сделок с предоставлением, которые лицо совершает в расчете на встречное предоставление, могло бы не сопровождаться закреплением в праве гарантий возмездности лишь при абсолютной деловой порядочности участников оборота. При ее отсутствии типичный интерес заключается в обеспечении правом взаимной зависимости предоставлений сторон возмездных отношений.

История права показывает, что данная регулятивная потребность может быть реализована в различных формах. Во-первых, возможно предоставить стороне, не получившей эквивалента, возможность взыскать переданное по договору как неосновательное обогащение. Однако, данная возможность появляется у лица лишь после того, как нарушение его права имело место, а сама по себе схема первоначального удовлетворения безосновательного требования кредитора и последующее взыскание неосновательного обогащения является бессмысленным усложнением оборота. Наконец, у недобросовестного кредитора оставалась бы возможность в период между удовлетворением его требования и взысканием неосновательного обогащения, скрыв свое имущество, вывести его из-под взыскания.

Во-вторых, возможно предоставить стороне, не получившей эквивалента, право выдвигать возражения против иска кредитора. Однако, такой способ возлагают на должника ряд обязанностей по доказыванию существования встречной обязанности кредитора, принадлежности сделки к определенному виду, отсутствия предоставления со стороны кредитора и т.п.

Поэтому, как отмечается в литературе, типичные представления о справедливости и состояние гражданского оборота обуславливают необходимость защиты взаимной обусловленности предоставлений в такой форме, что условием принудительного осуществления права является разъяснение истцом вопроса о предоставлении с его стороны, либо указание на особые соображения (желание одарить), которые заставили должника принять на себя обязательство, т.е. закрепление в праве свойства каузальности сделок.

Кривцов объясняет всех

Общей для учений о каузе сделки также является взгляд на суть свойства каузальности сделки, которое заключается в закреплении взаимозависимости встречных предоставлений сторон договора (либо связанных односторонних сделок или односторонних договоров) в такой форме, что кредитор основывает свое требование не на вырванном из реальной хозяйственной операции (обмена благ либо безвозмездного предоставлении блага) обещании должника, а на своих отношениях с должником в целом; принудительное осуществление права кредитора ставится в зависимость от обоснования им вопроса о предоставлении с его стороны.

Субъективная теория каузы сделки основывает разрешение вопросов, связанных с взаимной обусловленностью предоставлений сторон возмездных отношений с фактической направленностью воли сторон. Кауза сделки в таком случае в самом общем виде определяется как направленность воли сторон сделки на взаимообусловленные предоставления. Соответственно, юридическая сила сделки ставится в зависимость от определенных предположений сторон, совершивших сделку.

Однако, субъективная концепция сталкивается со сложной проблемой определения, какие из соображений сторон о предоставлениях являются юридически значимыми, а какие - юридически ирреллевантными. Основанием для оценки является соответствие указанных критериев принципам автономии воли и свободы договора, а также характеру функций, выполняемых каузой сделки.

Так, признаются не соответствующими указанным принципам такие критерии, которые носят объективный характер, т.е. отсылают не к индивидуальной воле сторон, а к объективному праву, судебной практике, обычной практике и т.п. Такими критериями, в частности, являются признак повторяемости целей сторон в однородных сделках, критерий ближайшей, непосредственной, "первой" цели, правовой цели и др. Иное, не объективное толкование указанных признаков в значительной степени лишено смысла, поскольку является лишь постановкой в другой форме того вопроса о юридически значимой воле, который предполагалось разрешить.

Юридическое значение должно признаваться за фактическими соображениями сторон сделки о предоставлении. При этом, однако, остается открытым вопрос о критерии отделения юридически значимой воли от юридически иррелевантной.

Основанием для разрешения указанной проблемы, по мнению автора, являются те функции и правовые последствия, которые связываются с каузой сделки, а также типичные представления о справедливости применения указанных последствий в тех или иных случаях. Так, лишение кредитора возможности принудительно осуществить свое право будет справедливым лишь при серьезных недостатках предоставления с его стороны: его отсутствии либо таких недостатках, которые лишают его всякой ценности для контрагента. Поэтому автор соглашается с высказанным в литературе мнением, что в понятие каузы сделки следует включать не всякое предположение стороны сделки об эквиваленте, а только такое, которое носит существенный характер, при неосуществлении которого сделка теряет для стороны всякий смысл. При этом нетипичный интерес будет защищен только в том случае, если существенность предположения стороны в каждом конкретном случае будет определяться исходя из фактического содержания ее воли. То, что для стороны, совершающей сделку, представляется существенным, это и должно при определенных условиях включаться в понятие каузы сделки и иметь юридическое значения для разрешения ситуаций, связанных с взаимообусловленностью предоставлений сторон возмездных отношений.

Вопрос о том, что следует включать в содержание каузы сделки - только ли волю артикулированную и выраженную явным образом, либо также и виндшейдовское предположение в собственном смысле слова - не может быть разрешен лишь исходя из соображений справедливости и общих закономерностей частного права. С одной стороны, необходимо признать, что выраженное вовне предположение в собственном смысле слова является частью воли стороны, а само по себе отсутствие его четкой артикуляции не мешает контрагенту воспринять его и согласиться с ним. Соответственно, если учесть, что учет предположений возможен только тогда, когда они носят существенный характер, выражены как ограничение воли и восприняты другой стороной, оказывается, что большой разницы между условием сделки и предположением не существует, а отделение артикулированной воли от предположений, которые ее сопровождают, является искусственным и несправедливым для должника.

С другой стороны, меньшая определенность предположения в собственном смысле не позволяют кредитору прямо его акцепировать. В данной ситуации наиболее полное удовлетворение интересов должника возможно лишь за счет интересов кредитора и наоборот. Защита должника означает более последовательное осуществление взаимообусловленности предоставлений сторон, но за счет стабильности гражданского оборота. Поэтому признание юридического значения предположений в собственном смысле слова в конечном итоге зависит от конкретного правопорядка: от того, какое место в нем занимают интересы защиты оборота, есть ли необходимые правовые основания для учета предположений, и, соответственно, обязательно ли прямое согласие с предположениями стороны сделки, либо достаточно его восприятия и отсутствия возражений.