- •П. Основные элементы обязательства
- •2. Классификация оснований возникновения обязательств в буржуазном праве
- •4. Возникновение обязательств, непосредственно направленных
- •IV. Примечания
- •1.Ведение
- •1. Определение обязательства
- •4. Санкция в обязательстве
- •5. Структура обязательства
- •6. Цель в обязательстве
- •III. Основания возникновения обязательств
- •1. Понятие основания возникновения обязательства
- •3. Постановка вопроса о системе оснований возникновения обязательств по советскому праву
- •4. Возникновение обязательств, непосредственно направленных на выполнение .Плана и на удовлетворение материальных и культурных потребностей граждан
- •6. Возникновение обязательств, непосредственно направленных на социалистическое распределение
Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. – М., 1940
ВВЕДЕНИЕ
В отчетном докладе на XVIII съезде партии товарищ Сталин образом охарактеризовал функции нашего социалистического государства во второй фазе его развития.
«Отпала — отмерла функция военного подавления внутри страны, ибо экс-уничтожена, эксплуататоров нет больше и подавлять некого. Вместо подавления появилась у государства функция охраны социалисти-собственности от воров и расхитителей народного добра. Сохранилась полностью функция военной защиты страны от нападений извне, стало быть, сохранились также Красная армия, Военно-Морской флот, равно как карательные органы и разведка, необходимые для вылавливания и наказания убийц, вредителей, засылаемых в нашу страну иностранной разведкой. Сохранилась и получила полное развитие функция хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной работы государственных органов. Теперь основная нашего государства внутри страны состоит в мирной хозяйственно-организаторской культурно-воспитательной работе. Что касается нашей армии, органов и разведки, то они своим острием обращены уже не во внутрь страны, а во вне ее, против внешних врагов.
Как видите, мы имеем теперь совершенно новое, социалистическое государство, не виданное еще в истории и значительно отличающееся по своей форме и функциям от социалистического государства первой фазы.
Но развитие не может остановиться на этом. Мы идем дальше, вперед, к коммунизму»1..
Охарактеризованные товарищем Сталиным функции нашего государства в настоящее время и указанная им линия развития определяют собой те задачи, которые стоят перед работниками советской юридической науки, в частности перед советскими цивилистами. Охрана социалистической собственности, хозяйственно-организаторская и культурно-воспитательная работа требуют от советских цивилистов исследования и разработки богатого материала советского гражданского права. Изучение советского гражданского права необходимо для надлежащей постановки охраны собственности. Оно необходимо также для надлежащей постановки хозяйственно-организаторской работы, для которой право имеет большое значение. Наконец, оно нужно работы по подготовке квалифицированных кадров работников суда, прокуратуры и адвокатуры, а также для распостра-
5
нения знания советского права среди всех граждан, призванных Сталинской Конституцией избирать судей, оценивать их работу и самим непосредственно участвовать в отправлении социалистического правосудия в качестве народных заседателей.
Первой задачей советских цивилистов является изучение содержания и советского гражданского права.
Буржуазная наука права, обслуживая господствующие классы буржуа в течение долгого времени детально .разрабатывала буржуазное гражданское право. Она делала это, применяя методы формальной логики к изучению обильного материала различных, сменявших друг друга в истории и существующих в настоящее время систем буржуазного гражданского права.
В собирании и детальной систематизации этого материала
Буржуазная цивилизация сделала очень много, но крайне ограничивал ее «горизонт. Классовые интересы, которым служит буржуазная цивилистика, приводят к тому, что ее представители сознательно или бессознательно искажают действительность. Непонимание буржуазными цивилистами законов исторического развития искажает перспективу, в которой они изучают жизнь права, и превращает для них исторически обусловленное в вечные и неизмененные категории.
Значительная часть буржуазных цивилистов не стремилась обосновать те методологические приемы, которыми буржуазная цивилистика пользовалась по прочно установившейся традиции. Лишь время от времени появлялись работы, которые систематизировали эти приемы 2.
В тех случаях, когда буржуазные цивилисты пытались обосновать свою методологию, они обычно стремились создать особую «юридическую логику». «Юридическая логика», как показывает история буржуазных правовых учений XIX и XX веков, так или иначе связывалась « философией Канта 3. Если в буржуазной науке «юридическая логика» и критиковалась, то с весьма плоских позиций философского позитивизма4.
В противоположность буржуазной науке, советская цивилистика, изучая содержание и форму советского гражданского права, пользуется марксистским диалектическим методом. Этот метод, разработанный в трудах Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, дает советскому юристу такое орудие «...отыскивания новых результатов...» и «...перехода от известного к неизвестному...», которое : по выражению Энгельса. «... прорывает тесный горизонт формальной логики» 5.
Маркс, работая над созданием «Капитала», писал Энгельсу, что для метода обработки материала ему очень помогло то, что он снова перелистал «Логику» Гегеля. Маркс добавляет в этому: «Если бы когда-нибудь снова нашлось время для таких работ, я охотно изложил бы на двух или трех печатных листах доступной здравому человеческому разуму форме то разумное, что есть в методе, который открыл Гегель, но которому он придал мистическую форму»6: После Маркса и Энгельса марксистская философия была обогащеназамечательными работами Ленина и Сталина. Она была развита и поднята на высшую ступень победоносным применением метода марксистской диалектики к руководству движением рабочего класса и построению социалистического обще-
6
ства. Обогащенная всем этим, марксистская философия получила свое гениальное выражение в произведении товарища Сталина «О диалектическом и историческом материализме».
Советская наука, в частности советская наука права, имеет в этом произведении свою твердую методологическую основу.
При изучении содержания и формы советского гражданского права исследователь находит в марксистской методологии руководящую нить, которая ведет его от наиболее общих до наиболее специальных вопросов его науки.
В науке права, в частности в гражданском праве, приходится постоянно иметь дело с более или менее общими понятиями, которые содержатся в законе, которыми оперирует судебная практика и которые должны быть исследованы наукой советского права.
К числу таких общих понятий принадлежит и понятие обязательства. Обязательству по советскому гражданскому праву посвящена настоящая работа. Чтобы методологически правильно подойти к разрешению проблемы обязательств советском гражданском праве, необходимо дать себе ясный отчет о общего, абстрактного, и отдельного, конкретного, о роли общего в научной работе. По этому вопросу мы имеем богатые и глубокие указания в работах Ленина и Сталина. Ленин не раз возвращался к этой проблеме, главным образом в своих замечаниях на «Науку логики» Гегеля. Ясные и отточенные формулировки, без которых мы не можем обойтись, даны товарищем Сталиным.
Проблема общего и отдельного ставится и разрешается следующим образом. Ленин по поводу обожествления Гегелем «логической идеи» говорит: «Логика есть учение о познании. Есть теория познания. Познание есть отражение природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное отражение, .а процесс ряда абстракций, формулирования, образования понятий, законов etc., каковые понятия, законы еtс. (мышление, наука — «логическая идея») и охватывают условно, приблизительно универсальную закономерность вечно движущейся я развивающейся природы». Далее он продолжает: «Человек не может охватить = отразить = отобразить природы всей, полностью, ее «непосредственной цельности», он может лишь вечно приближаться к этому, создавая абстракции, понятия, законы, научную картину мира и т. д. и т. л.» 7.
Абстракции, понятия не могут никогда дать полного знания, но они — необходимый путь ко все более и более полному знанию. Ленин это еще несколько раз подчеркивает, каждый раз давая замечательные по содержательности формулировки. «Значение общего противоречиво, .оно мертво, оно нечисто, неполно еtс. еtc., но оно только и есть ступень к познанию конкретного, ибо мы никогда не познаем конкретного полностью. Бесконечная сумма общих понятий, законов еtс. дает конкретное в его полноте»8. «Гегель вполне прав по существу против Канта. Мышление, восходя от конкретного к абстрактному, не отходит—если оно правильное (а Кант, как и все философы, говорит о правильном мышлении) —от истины, а подходит к ней. Абстракция материи, закона природы, абстракция стоимости и т. д., одним словом все научные (правильные,
7
серьезные, не вздорные) абстракции отражают природу глубже, вернее, полнее. От живого созерцания в абстрактному мышлению и от теории к практике— таков диалектический путь познания истин ы, познания объективной реальности» 9.
«Абстракциями», «понятиями», «общим» оперирует также и формальная логика. Но для материалистической диалектики «абстракции», «понятие», «общее» — нечто совсем другое, чем для формальной логики. Как известно, формальная логика учит, что содержание понятия обратно пропорционально его объему. Чем понятие является более общим, чем больший круг объектов, явлений оно охватывает, тем оно беднее содержанием, тем меньше признаков оно в себе содержит. Критика теории понятия в формальной логике была дана Гегелем в его «Науке логики». По поводу слов Гегеля в введении к «Науке логики» «такое общее, которое не только отвлеченно, но включает в себя богатство частностей» — Ленин пишет следующим образом: «Прекрасная формула: «Не только абстрактно всеобщее», но всеобщее такое, которое воплощает в себе богатство особенного, индивидуального, отдельного (все богатство особого и отдельного?)!! Великолешно!» 10.
Таким образом, нельзя считать, что общее понятие является тем менее содержательным, чем оно более общее. Общее включает в себе все богатство отдельного, особенного, индивидуального. Чем больший круг объектов, явлении охватывает общее, тем богаче его содержание, так как все отдельное, особенное, которое входит в общее, составляет его содержащие. Содержание общего понятия — не только те общие признаки, которые содержатся в каждом объекте, явлении, которые охватываются понятием, но и все богатство особенного, отдельного, индивидуального, которое подходит под это общее понятие. Для формальной логика оно «только абстрактно всеобщее», для марксистского диалектического метода оно «воплощает в себе богатство особенного, индивидуального, отдельного».
«Общее» формальной логики «только абстрактно всеобщее», потому что формальная логика рассматривает это общее само по себе, изолированно. Метод марксистской диалектики рассматривает общее не как самодовлеющую сущность, не изолированно, а в соотношении с отдельным. «Образование (абстрактных) понятий и операции с ними уже включают в себе представление, убеждение, сознание закономерности объективной связи мира. Выделять каузальность из этой связи нелепо. Отрицать объективность понятий, объективность общего в отдельном и в особом, невозможно» 11. Противоположность отдельного и общего рассматривается в их неразрывной связи и единстве. На это прямо указывает Ленин в своей записи «К вопросу о диалектике». Он говорит: «Значит, противоположности (отдельное противоположно общему) тождественны: отдельное не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть (частичка или сторона или сущность) отдельного. Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее и т. д. и т. д. Всякое отдельное тысячами переходов связано с другого рода отдельными (вещами, явлениями, процессами)» 12. Рассмотрение предметов, явлений
8
в органической связи друг с другом составляет первую основную черту марксистского диалектического метода. «Поэтому,— говорит товарищ Сталин,— диалектический метод считает, что ни одно явление в природе не может быть понято, если взять его в изолированном виде, вне связи с окружающими явлениями, ибо любое явление в любой области природы может быть превращено в бессмыслицу, если его рассматривать вне связи с окружающими в отрыве от них, и, наоборот, любое явление может быть понято и если оно рассматривается в его неразрывной связи с окружающими в его обусловленности от окружающих его явлений» 13.
Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина о диалектическом методе, в учение о соотношении общего и отдельного, имеет исключительное и, решающее значение при разработке советского права. Приведенные выше положения Ленина и Сталина в избранной нами специальной теме направляют нас по следующему пути.
1. Понятие обязательства обладает почтенным возрастом. Оно было сформулировано еще римскими юристами. На изучение этого понятия в течение веков истрачено много сил. При этом изучении в центре внимания было определение этого понятия и разграничение его с другими столь же общими понятиями гражданского права. Как показывает история гражданского права, определение обязательства по сравнению с определениями других цивилистических понятий отличается относительной стабильностью. Такой же сравнительной стабильностью отличаются и многие другие определения различных понятий, которыми пользуются при изложении и анализе обязательственных правоотношений. С точки зрения формальной логики, признаки понятия, указанные в его определении, составляют содержание. Естественно поэтому, что в буржуазной науке права очень многие и притом до самого последнего времени, полагали, что в составе гражданского права обязательства являются неизменной областью. Неизменной, конечно, при этом считается и частная собственность. В работе, вышедшей в 1937 г. (вскоре после смерти ее автора), французский цивилист Е. Годеме (E. Gaudemet) констатирует, что всего несколько лет назад во Франции было общим местом рассматривать обязательственное право как право неизменное, как построение чистой логики14. И действительно, целый ряд французских авторов от издания французского гражданского кодекса и до наших дней высказывал эту точку зрения 15. Правда, она встречала и противников. Однако ее противники не шли далее общих мест и ссылок на преимущественно технический характер обязательственного права, который объясняет, по их мнению, стабильность этой отрасли16. Ссылки на технический характер обязательственного права показывают, что буржуазным сторонникам идеи обязательственного права нечего сказать по существу вопроса, характер в том смысле, как они об этом говорят, имеют и некоторые другие области буржуазного гражданского права, как, например, система установления и укрепления вещных прав на недвижимости (ипотечное право). Дело не в техническом характере обязательственного права, а в бессилии буржуазной науки, пользующейся формально-логическим методом, справиться с этим вопросом.
9
Мы думаем, что разрешение этого вопроса можно найти только на совершенно другом пути. С точки зрения марксистской диалектики, содержание определения обязательства отнюдь не исчерпывает собой содержания общего понятия обязательства. Определение обязательства так же, как и определения других понятий, которыми пользуются в обязательственном праве, совершенно необходимо и для практики и для теории, но оно собой лишь первый шаг на пути установления содержания понятия обязательства. Содержание понятия обязательства образуется не только из тех признаков, которые указывают в определении, давая в нем ближайший родовой признак и видовое отличие, но и из признаков, характеризующих все правоотношения, которые объемлет понятие обязательства. Содержание понятия обязательства дается также соотношением институтов права с другими институтами гражданского права и права вообще, содержание понятия обязательства по советскому гражданскому праву ее исчерпывается содержанием того определения, которое дано в ст. 107 ГК Установить содержание понятия обязательства по советскому праву — значит исследовать все советское обязательственное право во всех его деталях, а также в его взаимоотношениях с другими областями советского права, с советской экономикой и т. д. При таком исследовании неизбежно пользоваться общими понятиями, из которых каждое, как указывал Ленин, лишь ступенью к познанию конкретного и которые в совокупности все больше и больше приближать нас к полноте конкретного знания. При таком понимании задачи исследователя не приходится даже ставить вопроса о неизменности обязательственного права. Метод марксистской диалектики, примененный к исследованию обязательственного права, не неизменность, а непрерывное движение, непрерывное изменение его содержания и форм.
Нашей задачей является рассмотрение обязательства по советскому гражданскому праву. Естественно, мы не можем в настоящей работе исследовать все правоотношения, которые относятся к числу обязательственных. Мы предприняли лишь скромную попытку сделать несколько первых шагов в том направлении, которое указывает нам марксистский диалектический метод. Пусть извиняющим обстоятельством для тех дефектов, которых мы не сумеем избегнуть, послужит полная неразработанность нашей специальной темы с точки зрения марксистско-ленинской науки права.
2. Советское обязательственное право как составная часть советского права вообще, как раздел социалистического права противостоит буржуазному обязательственному праву как по содержанию, так и по форме. Противоположность советского права как права социалистического общества, идущего к коммунизму праву капиталистического общества, построенного на эксплуатации человеком, очевидна сама по себе. При рассмотрении советского права, и в частности нашей темы, эта противоположность должна быть
*) «ГК» здесь, как и в дальнейшем, означает гражданский кодекс РСФСР во всех случаях, когда гражданские кодексы других союзных республик от него не отступают.
10
лена с полной четкостью не только в виде общей характеристики, но и в деталях интересующих нас институтов. Лишь марксистский диалектический метод может привести к правильной постановке и разрешению этой задачи.
Ленин и Сталин в своих работах о государстве и праве дали твердую основу для правильного понимания советского права17. Замечательным образцом применения марксистского диалектического метода к вопросу о отдельных институтов социалистического строя соответствующим институтам капиталистического строя дал товарищ Сталин в отчетном докладе XVII съезду партии. Остановившись на левацкой болтовне о том, что советские деньги превратились якобы в простые расчетные знаки, он говорит о тех, кто высказывал этот взгляд, следующим образом: «Эти люди, которые так же далеки от марксизма, как небо от земли, очевидно, не понимают, что деньги останутся у нас еще долго, вплоть до завершения первой стадии коммунизма, — социалистической стадии развития. Они не понимают, что деньги являются тем инструментом буржуазной экономики, который взяла в свои руки Советская власть и приспособила к интересам социализма для того, чтобы развернуть вовсю советскую торговлю и подготовить тем самым условия для прямого продуктообмена»18. Деньги — инструмент буржуазной экономики, взятый в свои руки советской властью и приспособленный к интересам социализма, — стали социалистическими деньгами, которые останутся вплоть до завершения социалистической стадии развития. Нельзя ставить вопрос о деньгах, руководствуясь методом формальной логики, вне связи с тем строем, о деньгах которого идет речь, и которым определяется их сущность и их функции 19.
Мастерское применение марксистской диалектики дано в речи товарища Молотова на VII съезде советов СССР. Товарищ Молотов в своем докладе «Об изменениях в советской Конституции» говорит: «Если буржуазии в странах приходится теперь оплевывать то, что записано в качестве высших буржуазного государства в ее же учебниках, в ее же литературе и науке, то советская власть берет все лучшее в развитии современных государств и смело воплощает в жизнь в интересах трудящихся и против эксплуататоров, в интересах строительства социализма»20. Избирательная система — всеобщие, прямые, равные при тайном голосовании выборы — берется В. М. Молотовым не изолированно от других институтов советского права, не как определенная формально-логическим методом, сама по себе система, а как составная часть советского строя, как тем содержанием, которое она приобретает в социалистическом государстве рабочих и крестьян.
Марксистский диалектический метод требует, чтобы при противопоставлении советского права, в частности интересующего нас в настоящей работе советского обязательственного права, буржуазному праву, мы брали содержание понятий не так, как это делает буржуазная наука права, не формально-логически, а диалектически, исходя из учения Ленина о соотношении общего и отдельного. Для нас содержание общего должно быть таково, чтобы оно воплощало в себе «богатство особенного, индивидуального, отдельного», а «не только абстрактно всеобщее».
11
Поэтому было бы методологически неправильно ограничиваться лишь сравнением или противопоставлением определения обязательства, которое содержится в ст. 107 ГК, с определением обязательства в каком-либо буржуазном кодексе.
Надо идти другим путем. Посредством все большей и большей понятия обязательства по советскому праву и рассмотрения его в связи с другими институтами и понятиями, необходимо выявлять конкретное богатство содержания этого понятия. Тогда противопоставление советского и буржуазного понятия обязательства даст нам целый ряд содержательных выводов, которые наглядно покажут противоположность между ними по форме и содержанию. Уже анализ основных элементов обязательства дает для этого большой материал. Переход от анализа элементов к непосредственно связанному с ним, вопросу о системе оснований возникновения обязательств по советскому праву всю глубину различий, разделяющих социалистический мир от буржуазного также и в этом частном вопросе гражданского права.
П. Основные элементы обязательства
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА
Приступая к рассмотрению понятия обязательства, необходимо дать ему определение. Задача этого определения не в том, чтобы перечислить все признаки обязательства, а лишь в том, чтобы указать те характерные и существенные его элементы, которые позволяют разграничить его с другими гражданскими правоотношениями. Более полное перечисление существенных признаков обязательства могло бы быть дано лишь в результате полного и исчерпывающего исследования всего обязательственного права, притом как общего учения об обязательстве, так и отдельных обязательств. Полное перечисление всех обязательства означает полную конкретизацию этого понятия, исчерпывающее указание всех отдельных видов обязательственных отношений, которые им охватываются, — всех возможных существенных особенностей таких отношений. Такая задача указывает путь советской цивилистической науки в целом. Настоящая работа может преследовать лишь цель несколько продвинуться по этому пути.
Буржуазные кодификации по-разному относятся к вопросу об уместности обязательства в законе. Некоторые из них дают такое определение (например, германское гражданское уложение, § 241). Другие, следуя старому совету omnis definito periculosa est, воздерживаются от этого (например, швейцарское обязательственное право, китайский гражданский кодекс). Советское гражданское право является правом социалистического общества. Оно поступает правильно, давая определение понятию обязательства, право не может полагаться на традицию и своим молчанием отсылать к ней судью. Советская юридическая наука еще молода. Советский закон, используя обязательства для целей социалистического строительства, дает для руководства судам необходимое им определение. Определение обязательства содержится в ст. 107 ГК: «В силу обязательства одно лицо (кредитор) имеет право требовать от другого (должника) определенного действия, в частности передачи вещей или уплаты денег, либо воздержание от действия». Уточняя несколько этот текст и ставя в нем теоретически существенные ударения, мы можем определить обязательство как гражданское правоотношение, в силу которого одно лицо (или несколько лиц) имеет право требовать от другого лица (или нескольких других лиц) совершения определенного действия либо воздержания от совершения какого-либо действия.
13
В этом определении в качестве признака, характеризующего взято право требования кредитора. Так как праву требования кредитора неизбежно соответствует обязанность должника, то такое определение по существу содержит указание как на активную, так и на пассивную стороны обязательства. 1. Такой же прием для определения обязательства мы находим и в некоторых буржуазных законодательствах (§ 241 германского гражданского уложения). Напротив, некоторые другие современные буржуазные (кодексы берут не активную, а пассивную сторону. По существу, этот способ определения становится равнозначным первому. Данное выше определение, если этим способам, приняло бы примерно следующий вид: обязательством называется гражданское правоотношение, в силу которого одно лицо (или несколько лиц) обязано перед другим лицом (или несколькими другими лицами) к определенного действия либо к, воздержанию от какого-либо действия. Однако, такое определение, не прибавляя ничего нового по сравнению с первым, несколько менее ясно. Если праву требования необходимо соответствует обязанность, то обратное утверждение (обязанности всегда соответствует право) не обладает такой же наглядной достоверностью и требует обоснования. Нередко утверждают, что существуют обязанности, и даже обязанности перед определенным лицом, которым не соответствуют права требования. Анализируя понятие обязательства, нам придется ниже, специально коснуться этого вопроса.
Наконец, жертвуя простотой и краткостью определения ради ненужной по существу полноты, можно было бы соединить в одной формуле указание как на активную, так и на пассивную стороны. Такой прием не дал бы ничего нового.
Ст. 107 ГК, подчеркнув активную сторону в обязательственном правоотношении, дала, как нам кажется, вполне пригодную для практики законодательную формулу.
В литературе советского гражданского права было высказано сомнение в целесообразности определения, которое содержится в ст. 107. А. Г. Гойхбарг считает, что «это определение, как и всякое определение, вряд ли уместно в законе, ибо другие постановления закона позволяют дать иное определение обязательства». Он указывает далее, что по нашему закону кредитор может не только требовать от должника исполнения обязательства и возмещения убытков в случае неисполнения, но и отобрания вещи в натуре, «т. е. фактического, получения того, что должно бы получиться при исполнении должником обязательства». Поэтому он предлагает определить обязательство «как правоотношение, в силу которого кредитор имеет право на получение от должника определенного ценного в обороте блага, которое является результатом должника (или выполняющего вместо него органа) или воздержания от действий» 1.
Мы указали выше, почему уместно дать в законе определение обязательства. Отметим попутно, что хотя и трудно порой дать определение того или иного, юридического понятия, все же ни одно законодательство обойтись совсем без этого не может. Тем более не может уклониться от этого советский закон. Что же касается содержания ст. 107, то дальнейший анализ, как нам кажется, по-
14
кажет, что оно вполне пригодно для той цели, для которой оно дано, а именно для того, чтобы отграничить обязательство от других правоотношений. Определение, которое предлагает А. Г. Гойхбарг, стремится углубить вопрос о содержании обязательства. Мы вернемся к нему, когда остановимся на этой теме.
В том определении, которое дано выше, термин «обязательство» обозначает определенный вид гражданских {правоотношений, т. е. некоторую совокупность гражданских прав и соответствующих им обязанностей. Но термину «обязательство» придают иногда другие значения. Нередко обязательством навивают лишь один из элементов обязательственного правоотношения, а именно — обязанность должника. Так, например, говорят об обязательстве заемщика, вернуть деньги заимодавцу. Иногда словом «обязательство» обозначают также документ, в .котором выражена обязанность совершить то или иное действие или воздержаться от определенного действия. В этом смысле заемным обязательством называют, например, заемную расписку. В дальнейшем, анализируя понятие обязательства, мы будем иметь в виду обязательство как гражданское правоотношение.
Данное выше определение обязательства содержит в себе следующие элементы:
обязательство является отношением между двумя сторонами, из которых: на одной стороне находится право требовать, на другой — соответствующая обязанность; каждая сторона может состоять из одного или нескольких лиц;
2)право требования одной стороны и соответствующая ей обязанность другой стороны направлены на то, чтобы должник (или должники) совершил определенное действие либо воздержался от какого-либо действия ;
3) обязательственное отношение между сторонами является гражданским правоотношением, т. е. отношением, санкционированным гражданским законом.
Для анализа понятия обязательства вам придется поэтому прежде всего рассмотреть вопросы: а) об обязательстве как относительном правоотношении (в противоположность абсолютным правоотношениям); б) о содержании обязательств; в) о санкции в обязательстве.
Заслуга выявления общего понятия обязательства принадлежит римским юристам. Источники показывают нам, что у римских юристов образовалось вполне понятие обязательства. Склонный ж точным юридическим формулировкам, юрист эпохи Северов Павел следующим образом определил обязательство: Obligationum substantia non in eo consistit, ut aliquod corpus nostrum, aut servitutem nostram faciat, sed ut alium nobis obstringat ad dandum aliquid, vel faciendum, vel praestandum (D. 44.7.3 pr.).
Термином «obligatio» римское право обозначало как правоотношение, так и его активную и пассивную стороны, строго различая, однако, эти понятия. Такое словоупотребление и вместе с тем отчетливость разграничения различныхных значений термина «obligatio» явствуют из сопоставления следующих источников: «Obligatio» как правоотношение — «obligatio est juris vinculum, quo necessitate adstringimur alicuius solvendae rei secundum nostrae civitatis jura» (1. 3. 13 рг.), «Obligatio» как активный элемент в обязательственном правоотношении – «Nuda pactio obligationem non parit, sed parit exceptionem (D. 2.14.7).
«Obligatio» как пассивный элемент в обязательственном правоотношении - «In utraque tamen obligatione una res vertitur, et vel alter debitum accipiendo, vel alter solvendo, omnium permit obligationem, et omnes liberat (1.3.16.1).2
Создание римскими юристами общего понятия обязательства имело настолько значительное влияние на систему буржуазного права, что германский юрист XIX века Кунце (Kuntze) заявил, что эта заслуга римлян была самым великим из того, что дал римский народ, так же, как самым великим у греков была их скульптура3. Преувеличенность и односторонность этой оценки интересны для характеристики того значения, которое имело для буржуазного права римское понятие обязательства, а также и все римское обязательственное право. К римскому обязательственному праву прежде всего относится характеристика, данная Энгельсом римскому праву вообще, как почти совершенному выражению «...юридических отношений, вытекающих из той ступени экономического развития, которую Маркс называет «товарным производством»...»4.
Французский гражданский -кодекс, этот «...образцовый свод законов буржуазного общества-..»5, исходит из римского понятия обязательства, когда в ст. 1101 дает определение договора как соглашения, по которому одно или несколько лиц принимают на себя обязательство в отношении другого лица или нескольких других лиц что-либо дать, делать или не делать («Le contral est une convention par laauelle une ou plusieurs personnes s’obligent ; envers une on plusieurs aurets, à donner, à faire ou à ne pas faire quelque chose»).
Это определение соответствует тем объяснениям, которые давал по поводу обязательства Потье (Роthiег), т. е. тот из старых французских юристов, который оказал наибольшее влияние на обязательственное право франзуского гражданского кодекса. Один из авторов этого кодекса — Биго-Преаменё (Вigot - Preameneu), излагая мотивы титула III книги III, посвященного обязательствам, ссылался на римлян, которые, как он указывает в этой области дали учение, обессмертившее их право7.
На римском определении обязательства основываются и другие буржуазные кодексы.Так, германское гражданское уложение, являясь преемником пандектного права, указывает, что в силу обязательства кредитор имеет право требовать от должника определенное предоставление, которое может заключаться также и в воздержании от действия (§ 241, «Кгaft des Schudverhältnisses ist der Gläubiger berechtigt, von dem Schuldner eine Leistung yu fordern. Die Leistung kann auch in einem Unterlassen bestehen»).
Те буржуазные кодификации, которые не дают общего определения обязательства, как например, швейцарское обязательственное право, все же строят свое обязательственное право на римском понятии обязательства. Общее понятие обязательства необходимо для обособления обязательственного права в составе гражданского права в качестве специальной его части. В этом отношении весьма характерным является английское право, в меньшей степени испытавшее влияние римского права. Несмотря на то, что иск из договора в английском праве сравнительно поздно развивается из деликтных исков8. что, таким образом, исторически .между двумя основными видами обязательств
16
и деликтнкгаи, существует тесная связь, традиционная система английского права не знает единого общего учения об обязательствах, а их в двух разных разделах, посвященных договорам и (1аw of contract и law of torts). Некоторые вопросы также в курсах, посвященных реrsonal ргорertу, в связи с так называемыми choses in action, к которым относятся и долговые требования9. Лишь в настоящее время под влиянием континентальной науки права английские юристы прибегают к выделению обязательственного права в целом и в составе его — общей части обязательственного права. Интересно отметить, что в XVIII веке, в то время как Потье развивал во Франции свою общую теорию в Англии Блэкстон (В1асkston) совершенно не пользовался общим понятием обязательства 10.
Получив от римских юристов общее понятие обязательства, буржуазные и законодатели широко воспользовались им для систематики своего права.
Обязательственное право составляет самую значительную и весьма характерную часть буржуазного гражданского права. Обязательственное право буржуазного общества, при наличии существенных в рамках капиталистического строя особенностей каждой отдельной страны, характеризуется
1) обязательственное право капиталистических стран имеет своей основой частную собственность на орудия и средства производства;
обязательственное право буржуазных стран отражает анархию капиталистического хозяйства; эта анархия отражается прежде всего в договорно-обязательственных отношениях, но также и в других отделах буржуазного обязательственного права;
обязательственное право капиталистических стран, не исключая и стран так называемой буржуазной демократии, в которых формально каждый человек рассматривается как равный участник капиталистического оборота, вполне гарантирует буржуазии обладание орудиями и средствами производства, реализацию и присвоение ею прибавочной стоимости; но наряду с этим это обязательственное право фактически лишает рабочий класс и других трудящихся возможности обладать и пользоваться полнотой гражданских прав, обрекает их на постоянную .неуверенность в возможности добыть средства к существованию, на безработицу и голод.
В противоположность буржуазному обязательственному праву, социалистическое обязательственное право санкционировано советским государством, государством рабочих и крестьян в целях охраны, закрепления и развития отношений и порядков, выгодных рабочему классу, и всем трудящимся нашей страны. Советское социалистическое обязательственное право, являясь частью социалистического гражданского права, построено на основаниях выраженных в Конституции СССР. Эти основания следующие.
17
1. Социалистический строй Союза ССР, как социалистического государства рабочих и крестьян, и составляющие политическую основу СССР Советы депутатов трудящихся, выросшие и окрепшие в результате свержения власти помещиков и капиталистов и завоевания диктатуры пролетариата (ст. ст. 1 и 2 Конституции СССР). В силу этого советское обязательственное право является социалистическим правом, установленным в интересах рабочих и крестьян и вообще всех трудящихся города и деревни.
2. Социалистическая система хозяйства и социалистическая собственность на орудия и средства производства, составляющие экономическую основу СССР, утвердившиеся в результате ликвидации капиталистической системы хозяйства, отмены частной собственности на орудия и средства производства и уничтожения эксплуатации человека человеком; государственный народнохозяйственный план, определяющий и направляющий хозяйственную жизнь СССР в интересах увеличения общественного богатства, неуклонного подъема материального и культурного уровня трудящихся, укрепления независимости СССР и усиления его обороноспособности .(ст. ст. 4 и 11 Конституции СССР). В силу этого советское обязательственное право является социалистическим правом и а) не допускает оборота с основными средствами и орудиями производства, землей, ее недрами и другими объектами, указанными в ст. 6 Конституции СССР и составляющими в СССР исключительно государственную собственность (все народное достояние); б) исключает присвоение кем-либо стоимости; в) отражает социалистическую плановость нашего хозяйства г) строит и регулирует обязательственные отношения в интересах культурного роста и благосостояния Советской страны и ее граждан.
3. Социалистическая собственность в форме государственной собственности (всенародного достояния) и кооперативно-колхозной собственности (собственность отдельных колхозов, собственность кооперативных объединений). Охрана законом личной собственности граждан на их трудовые доходы и сбережения, на жилой дом и подсобное домашнее хозяйство, на предметы личного потребления и удобства, равно как права наследования личной собственности граждан (ст. ст. 5 и 10 Конституции СССР). В силу этого советское обязательственное право является социалистическим правом, регулирующим гражданско-правовые отношения государственных между собой, государственных организаций с кооперативно-колхозными и общественными организациями и кооперативно-колхозных и общественных организаций между собой, а также граждан между собой, граждан, с одной стороны,
18
и государственных или кооперативно-колхозных организаций, с другой. Советское социалистическое обязательственное право есть право, регулирующее и охраняющее социалистический оборот, обеспечивающее как интересы социалистического хозяйства в целом, так и действительное обладание гражданами на праве личной собственности предметами личного потребления и удобства.
4. Принципы «кто не работает, тот не ест» и «от каждого по его способностям, каждому — по его ТРУДУ» (ст. 12 Конституции СССР). В силу этого советское обязательственное право является социалистическим правом и как таковое преследует цель охраны и закрепления общественных отношений первой фазы коммунизма и развития их в направлении к высшей фазе коммунизма, построенной по принципу «от каждого по его способностям, каждому — по его потребностям».
Эти основные положения определяют собой содержание и форму советского обязательственного права и противополагают его обязательственному праву капиталистических стран. В силу этих положений в советском обязательственном праве так же, как и в других частях советского гражданского права и советского права вообще, устранены свойственные капитализму непримиримые противоречия между личностью и обществом ". Личность с ее интересами не противопоставляется в советском праве интересам других личностей или общества в целом. Советское обязательственное право охраняет и обеспечивает материальные и культурные интересы как социалистического общества в целом, так и его членов. Оно является правовым выражением того сочетания личных и общественных интересов, которое возможно лишь при социалистическом строе.
Советское обязательственное право объединяет огромный правовой материал. Оно объединяет его определением обязательства, которое дано в ГК (ст. 107). Полный анализ, а следовательно, и конкретизация этого определения по существу явились бы и полным изложением и рассмотрением советскою обязательственного права. Нашей дальнейшей задачей является лишь анализ основных элементов этого определения и рассмотрение вопроса о системе оснований возникновения обязательств по советскому праву. Как при анализе самого определения обязательства, так и при изучении возникновения обязательств мы будем исходить из формулированных выше основных положений.
2. ОБЯЗАТЕЛЬСТВО КАК ОТНОСИТЕЛЬНОЕ ПРАВООТНОШЕНИЕ
Выше было указано, что обязательство является отношением между двумя сторонами, из которых на одной находится право требования, а на другой — соответствующая этому праву обязанность. Каждая сторона может быть представлена одним лицом или несколькими лицами. Обязательство является, таким образом, относительным правоотношением в противоположность абсолютным, в которых активной стороне противостоит неопределенное множество пассивных субъектов (всякий и каждый). Поскольку понятие абсолютного правоотношения шире понятия вещного правоотношения, а понятие относительного правоотношения шире понятия обязательства, вопрос об обязательстве как от-
19
носительном правоотношении перекрывает собой вопрос о вещном и обязательственном праве.
В советской юридической литературе этому вопросу, с одной стороны, посчастливилось, а с другой, наоборот, не посчастливилось. Отнюдь нельзя сказать, чтобы вопрос был забыт. Часто утверждают, что различие между вещными и обязательственными правами не имеет значения для нашего права. Нередко, впрочем, встречается и обратное утверждение. Однако чаще всего эти утверждения не конкретизируются, и остается неясным, почему не надо или, наоборот, надо проводить это различие 1.
Вопрос об абсолютных и относительных правах исторически и по существу связан « вопросом об объектах права. Вопрос об объектах гражданского права принадлежит к числу наименее разработанных в цивилистической науке. В употреблении самого термина «объект права» господствует полная неопределенность. Чаще всего его употребление основано на чисто словесном противопоставлении объекта субъекту. Раз имеется субъект права, то должен быть и объем права, а потому необходимо всюду в правоотношениях, хотя бы посредством искусственных построений, наряду с субъектами искать и объекты. В литературе, посвященной советскому праву, чаще всего берут из буржуазной юридической литературы ту или иную формулировку, как само собой разумеющуюся, не останавливаясь подробно на этом вопросе. Между тем в буржуазной литературе по вопросу об объектах имеется полный разброд. Вопрос никогда не подвергался в ней такому подробному изучению, как, например, вопрос о субъектах права, в частности о юридических лицах. Мнения, высказанные отдельными буржуазными юристами, часто противоречивы и не имеют в основе единой точки зрения, последовательно проводимой. Все же можно выделить два основных подхода к вопросу, которые защищаются отдельными авторами, иногда в чистом виде, иногда же в комбинации друг с другом.
(1) Одни исходят из того, что право, принадлежащее субъекту (субъективное право), является господством субъекта над чем-то, вне его находящимся. То, над чем в -силу нормы объективного права господствует субъект, называют объектом права. Вещные права обеспечивают субъекту господство над вещью. Объектом собственности и других вещных прав является поэтому вещь. Обязательственное право обеспечивает субъекту по наиболее распространенному в буржуазной цивилистике мнению господство над действиями другого субъекта. По мнению других — над самой личностью должника, но лишь в определенных отношениях (в отношении того поведения, на которое направлено данное обязательство). Некоторые полагают, что обязательственное право обеспечивает господство кредитора над имуществом должника. Наконец, существует и промежуточная точка зрения, представители которой считают, что кредитор господствует как над личностью, так и над имуществом должника. В соответствии с этим объектом обязательственного права считают или определенное действие должника, или личность должника, или его имущество, или же личность и имущество вместе 2.
2. Другие, исходя из того, что юридическое отношение является отношением между лицами, считают объектом права всегда только поведение обязанных лиц. В абсолютных правах объектом права является воздержание «всякого
20
и каждого» от посягательства на вещь (вещное право), на продукты духовного творчества (авторское я изобретательское право) и т. д. В относительных правах объектом является поведение обязанного лица3.
Наибольшим распространением в буржуазной юридической литературе до настоящего времени пользуется первая из изложенных теорий. В ней прежде всего неправильно утверждение, что право (в субъективном смысле) означает господство над объектом. Гражданское правоотношение, как и всякое правоотношение, является общественным отношением, в котором правам одних лиц соответствуют обязанности других. Обязанность может заключаться в совершении или несовершении чего-либо. Соответственно этому и право в качестве элемента правоотношения заключается в требовании от обязанного лица совершения либо несовершения каких-либо действий. Поведение лица, составляющее его обязанность, может быть самое разнообразное. Сложность общественных отношений находит свое отражение в многообразии содержания обязанностей (и прав). В случае вещного (или иного абсолютного) правоотношения сущностью его является не господство над объектом, а соотношение между правом и обязанностями, имеющими определенное содержание. Господство над вещью есть явление чисто фактического порядка, к тому же само по себе оно лишено свойств общественного, а следовательно, и правового отношения. Равным образом нельзя считать объектом господства (а следовательно, в смысле критикуемой теорий, ж объектом права) поведение человека. Поведение человека неотделимо от самого человека. Невозможно считать объектом господства поведение человека, не считая объектом господства и самого человека.4 Взгдяд. на. поведение обязанного лица как на объект господства (и права) в буржуазной науке права является не чем иным, как отзвуком тех времен, когда человек действительно был, как раб или nехus, объектом чужого господства. Применительно к этой эпохе можно противопоставлять человека человеку как объект господства и тем самым как объект права. Раб и nexus находились в таком положении в отношении хозяина и кредитора, что их нельзя было считать субъектами права 5.
Характерно для идеологии буржуазного общества, что человека (или, что то же, человеческое поведение) продолжают рассматривать как объект чужого права, хотя буржуазное право в классическом его выражении (например, французский гражданский кодекс) формальна и считает каждого человека субъектом права. В буржуазной науке раздавались голоса против теории, считающей человека либо его поведение за объект права. Но в целом буржуазная наука все же стоит на этой точке зрения. Буржуазная правовая идеология отражает в этом вопросе фактическое положение дела в странах капитализма, эксплуатацию человека человеком, характерную для всех классово-антагонистических общественных систем.
В советском гражданском праве, праве победившего социализма, было бы совершенно неуместно считать обязанное лицо (или его поведение) объектом права, принадлежащего другому лицу. Лицо, обязанное к чему-нибудь в силу веления закона, остается субъектом. Оно является субъектом права не только формально,—потому, что его так называет закон, но и то существу,—потому, что возлагаемые на него социалистическим правом обязанности предполагают
21
наличие у него прав, которые он имеет не только юридически, но и фактически возможность осуществить. Исследуя советское гражданское право, в частности обязательственное право, мы не можем считать лицо (а следовательно, и его поведение) объектом чужого права.
Но рассматриваемая теория страдает еще одним крупным недостатком, на который в свое время обратил внимание Бирлинг (Вierling). Бирлингу принадлежит наиболее интересное в буржуазной литературе исследование по вопросу об объектах права, содержащееся в первом томе его труда «Juristische Prinzipienlehre». Бирлинг обратил внимание на двойственность, которая господствует при употреблении термина «объект права». Двойственность эта является искривленным отражением действительно имеющихся в юридическом отношении элементов. Правоотношение прежде всего требует определенного поведения от обязанного лица. Так, должник по обязательству должен совершить или воздержаться от какого-либо действия. Поведение должника называют объектом права кредитора (Бирлинг говорит в этом случае об объектах первого рода). Однако об объекте говорят и в другом смысле. Объектом называют то, на что направлено поведение пассивного субъекта, к которому его обязывает правоотношение. Например, в случае права собственности всякий и каждый должен воздерживаться от посягательства на вещь. В случае договора продажи продавец должен передать должнику проданную вещь. Поведение пассивного субъекта в том и другом случае направлено на вещь. Вещь также называют объектом права (Бирлинг говорит в этом случае об объектах второго рода)6.
Нельзя не отметить, что рассматриваемая теория, говоря о вещных (и других абсолютных) правах, называет объектом вещь, т. е. то, что Бирлинг считает объектом второго .рода, а говоря об обязательственных правах, называет объектом поведение должника, т. е. то, что Бирлинг называет объектом первого рода. Эта теория допускает, таким образом, ничем не оправданное смешение. Одним термином она обозначает два разных понятия, не различая их и не понимая условности своей терминологии.
В вещных (и других абсолютных) правоотношениях мы (всегда имеем объекты того и другого рода. Всегда есть пассивные субъекты (всякий и каждый), обязанные воздерживаться от воздействия (объект первого рода) на вещь (объект второго рода). Но и в обязательственных правоотношениях мы также можем найти и объект первого рода и объект второго рода. Продавец должен совершить в отношении покупателя определенное действие (объект первого рода), а именно — передать вещь (объект второго рода).
Обычно в учебниках и курсах гражданского права в общей части в главе об объектах права подробно излагается учение о вещах. Господствующее мнение считает вещь объектом вещных прав, но не обязательственных. Между тем легко убедиться, что учение о вещах имеет не меньшее значение в обязательственном праве, чем в вещном. Для этого достаточно сослаться на учение о вещах, определенных родовыми признаками, и вещая, индивидуально определенных. Это и понятно, так как вещи являются объектами (второго рода) и в обязательственных правоотношениях.
Во избежание путаницы лучше было бы рационализировать терминологию и считать объектом права только то, что направлено поведение обязанного лица,
22
прежде всего вещь (по Бирлингу, объект втором рада) : доведение же обязанного лица характеризуется теми или иными признаками (передача вещи, уплата денег, производство определенной работы, воздержание от посягательства на вещь, воздержание от издания чужого литературного произведения и т. д.), называть с о д е р ж а н и е м п р а в о о т н о ш е н и я. При этом необходимо обратить внимание на то. что содержание п р а в оот ношения характеризует не только то, что должен (или не должен делать пассивный субъект, но и то, что может требовать активный субъект.
Изложенные соображения заставляют отвергнуть первую из указанных выше теорий.
Вторая теория совершенно правильно видит различие между абсолютными (в частности, вещными) и относительными (в частности, обязательственными) правоотношениями в том, что в абсолютных правоотношениях праву активного субъекта (например, собственника) соответствует обязанность неопределенного множества пассивных субъектов (всякого и каждого) воздерживаться от определенных действий, тогда как в относительных правоотношениях праву активного субъекта (например, кредитора) соответствует обязанность определенного лица или нескольких определенных лиц совершить какое-либо действие либо воздержаться от совершения определенного действия. Но по указанным выше соображениям неправильно считать поведение пассивного субъекта объектом права.
Для правильного применения этой теории к различию между абсолютными и относительными правами, в частности к имеющему наибольшее значение различию между вещными и обязательственными правами, необходимо предостеречь от двух неправильных ее истолкований.
Во-первых, не надо думать, что различие между абсолютными и относительными правами имеет чисто количественный характер: в случае абсолютных прав — неопределенное множество пассивных субъектов, в случае относительных —одно или определенное число обязанных лиц. С такой точки зрения абсолютные права, как, например, собственность, можно было бы рассматривать как обязательство с неопределенным множеством должников. Понятие обязательства охватило бы собой и вещные права. Вещные правоотношения оказались бы частным случаем обязательственных. Такой взгляд, нашедший сторонников в буржуазной цивилистической литературе, неправилен.7 Различие между абсолютными и относительными правами имеет не только количественное, но и качественное значение. Можно сказать, что в этом вопросе количество переходит в качество.
Во-вторых, отвергая взгляд да вещное право (как на господство над вещью и на обязательственное как на господство над доведением дол-жника (или над самим должником), неправильно упускать из виду : вопрос о том, какое значение объект (в предложенном выше значении слова), в частности вещь имеет как в вещных, так и в обязательственных отношениях. Останавливаясь на этих двух вопросах, мы для удобства изложения будем рассматривать преимущественно наиболее существенную и для нашей темы наиболее интересную часть вопроса, а именно различие между вещными и обязательственными правами.
23
Качественное различие между вещными и обязательственными правами имеет существенное значение. Это видно из следующего.
1. Качественное различие прежде всего сказывается в том, каким образом индивидуализируются вещные и обязательственные правоотношения, т. е. каким образом мы различаем два вещных или два обязательственных правоотношения друг от друга. Вещные права индивидуализируются вполне указанием, во-первых, на существо права (собственность, залог и т. д.), во-вторых, на определенное лицо как на активного субъекта — собственника, залогодержателя и т. д., в, в-третьих, на индивидуально определенный объект. Пассивная сторона (всякий и каждый) не имеет значения для индивидуализации вещных прав. Зная эти три элемента, мы можем полностью индивидуализировать любое вещное право. Сложнее обстоит дело с обязательствами. Обязательство индивидуализируется как активной стороной (кредитором), так и пассивной (должником). Так как между данными лицами может существовать не одно, а несколько обязательств, то для индивидуализации каждого данного отношения надо знать содержание требования кредитора {и соответствующей ему обязанности должника). Но так как между одними и теми же лицами может быть несколько однородных по содержанию обязательств (например, несколько обязательств уплатить одну и ту же сумму денег), то для полной индивидуализации обязательственного отношения надо (привлечь еще основание возникновения обязательства, т. е. тот конкретный фактический состав, из которого обязательство возникло, например, договор, заключенный между сторонами в такой-то день, причинение такого-то определенного вреда и т. д. Основание возникновения обязательства является необходимым индивидуализирующим моментом каждого данного обязательства. Вопросы, возникающие в связи с каждым данным обязательственным отношением, всегда самым тесным образом связаны с основанием возникновения обязательства. Основание возникновения обязательства определяет его характер. Между тем в отношении вещного права вопрос об основании его возникновения очень часто не имеет значения и не нужен для индивидуализации данного конкретного права. Так, например, для защиты права личной собственности на какую-либо вещь вопрос о том, как возникло это право — из договора ли продажи, дарения, другим ли способом — может не иметь никакого значения. Таким образом, вопрос об основании возникновения обязательства является одним из важнейших вопросов теории обязательств.
2. При переходе имущества от одного лица к другому, например, при прекращении юридических лип, посредством слияния либо присоединения, а также при наследовании в составе актива к правопреемнику переходят как вещные, так и обязательственные права предшественника. В составе же пассива переходят лишь долги. В отношении обязанностей предшественника, вытекающих из вещных (и других абсолютных) прав третьих лиц, было бы нелепо говорить об их переходе к преемнику, — ведь преемник и сам связан (так же, как всякий и каждый) в отношении этих прав. Поэтому такие обязанности вообще не (включают в пассив имущества. Но
24
в пассиве фигурируют долги, т. е. обязанности по обязательственным; отношениям.
3. Вещные (и другие абсолютные) права направлены против всякого и каждого и поэтому могут быть нарушены всяким и каждым (неопределенным кругом лиц). Обязательственное отношение существует между определенными лицами, и поэтому права кредитора (или кредиторов) могут быть нарушены лишь должником (или должниками). В связи с этим необходимо остановиться на двух вопросах, ответ на которые позволит уточнить формулированное выше положение.
В силу ст. 59 ГК, собственнику для защиты принадлежащего ему права собственности принадлежат виндикационный и негаторный иски. Собственник вещи может истребовать ее из чужого незаконного владения (виндикация). Собственник может также требовать устранения нарушения права собственности, не связанного с лишением его владения (негаторный иск). Ст. 59 рассматривает виндикационный и негаторный иски как правомочия, принадлежащие собственнику как таковому, как элементы входящие в состав права собственности. Эти требования собственника направлены против определенного лица (нарушителя права собственности). Спрашивается, почему закон не рассматривает их как обязательственные отношения. Допустим, что кто-либо повредил чужую вещь. Ведь проистекающее из этого нарушения требование возмещения убытков будет обязательственным требованием (обязательство из причинение вреда—ст. 403 ГК).
Основанием для иска в силу ст. 59 является наличие у истца права собственности в тот момент, когда он осуществляет принадлежащее ему в силу этой статьи требование. Недостаточно наличия у него права собственности в момент нарушения. Если вещь была незаконно отобрана у собственника, который после этого тем или иным способом утратил право собственности, то иски по ст. 59 не смогут быть им предъявлены. Например, вещь, после того как она была отобрана у собственника, погибла. Право собственности на нее прекратилось и вместе с ним отпали и иски по ст. 59. Другой пример. После того как индивидуально определенная вещь была незаконно отобрана у собственника, последний отчудил ее третьему лицу. Иск к незаконному владельцу вещи в таком случае переходит вместе с правом собственности к приобретателю. Так же обстоит дело и с негаторным иском. Легко привести примеры, показывающие, что этот иск также принадлежит лишь тому, кто является собственником в тот момент, когда он осуществляет принадлежащее ему требование. Иначе обстоит дело в случае иска об убытках, причиненных повреждением вещи. При наличии убытков этот иск всегда принадлежит тому, кто был собственником в момент нарушения права. Если после повреждения вещь была отчуждена собственником третьему лицу, иск об убытках не переходит вместе с правом собственности, — право иска по-прежнему принадлежит тому, кто был собственником в момент нарушения. Для перехода к новому собственнику права на иск об убытках необходимо, чтобы прежний собственник особо передал также и принадлежащее ему обязательственное требование об убытках. Такая передача отнюдь не является обязательной. Прежний собственник может сохранить требование об убытках за собой. Он может также
25
передать одному лицу право собственности на вещь, а другому — свое обязательственное требование об убытках.
Таким образом, виндикационный и негагорный иски следуют за правом собственности, неразрывно с ним связаны. Требование же возмещения вреда, раз возникнув, хотя бы из нарушения права собственности, в дальнейшем существует самостоятельно, независимо от права собственности на вещь. Закон поэтому рассматривает его как самостоятельное отношение, как особый вид обязательств.
Однако, если виндикационный иск ввиду неразрывной связи с правом собственности я рассматривается как входящий в состав этого права, то его направленность к определенному лицу позволяет по аналогии применять к нему некоторые положения обязательственного права. Так, к передаче виндикационного иска собственником третьему лицу можно применять ст. 124 ч. 2 ГК («Должник должен быть уведомлен об уступке требования и до уведомления вправе чинить исполнение прежнему кредитору»). Это показывает, что вещные и обязательственные права нередко сближаются.
Такое же сближение мы находим и в другом вопросе. Обязательство может быть нарушено только должником (или должниками), но не третьим лицом. Однако третье лицо может своими действиями вызвать прекращение обязательства, невозможность его осуществления или нарушение его должником. Например, А. убил Б., в результате чего кредитор гр-на Б., гр. В., не получил платежа, так как после Б. не осталось достаточно имущества, чтобы покрыть долг: если Б. был бы жив, то долг был бы погашен, так как Б. много зарабатывал. Спрашивается, может ли кредитор требовать убытки с третьего лица, сделавшего невозможным осуществление обязательственного требования? Вопрос в полном объеме относится к учению об обязательствах из причинения вреда. Здесь отметим лишь то, что необходимо для различения обязательственных и абсолютных прав.
Если даже признать, что наличие обязательства создает для всякого и каждого в отношении кредитора обязанность воздерживаться от посягательств, могущих лишить кредитора возможности осуществить его право требования против должника, то все же надо будет строго различать два разных правоотношения: а) отношение между кредитором и должником (нарушение возможно лишь со стороны должника) и б) отношение между кредитором и всяким и каждым (нарушение возможно со стороны всякого и каждого). В первом случае мы будем иметь обязательственное правоотношение, во втором — особое абсолютное право. Отметим здесь, что советское гражданское право такого абсолютного права не знает, хотя в отдельных случаях иск об убытках к третьему лицу и допускается. Так, в силу ст. 409. лицо, имеющее право на алименты, может предъявить иск как к тому, причинил смерть должнику по алиментам. Однако ст. 409 допускает такой иск и со стороны того, кто лишь фактически находился на иждивении и не имел к убитому права требования. Таким образом, на ст. 409 нельзя обосновать абсолютную защиту обязательственных отношений по советскому праву8. Содержание абсолютных и обязательственных отношений раз-
26
лично. Сближение между ними в этом вопросе не учитывает наличия весьма существенных особенностей.
То обстоятельство, что обязательственное право всегда является требованием, направленным к определенному должнику или определенным должникам, не означает, что обязательственное право не имеет никакого действия в отношении третьих лиц (помимо вопроса об ответственности третьего лица перед кредитором). По общему правилу, всякое обязательственное правоотношение имеет действие в отношении третьих лиц, являющихся кредиторами того же должника. В случае недостаточности имущества должника для удовлетворения требования всех его кредиторов наличие каждого обязательства оказывает действие в отношении других обязательств, уменьшая возможность их погашения. Неточно поэтому говорить, что абсолютное (в частности, вещное) право действует в отношении всякого и каждого, а обязательственное — действует лишь в отношении должника. Термин действует недостаточно точен. Дело идет не о действии вообще, а о том, как определяется пассивная сторона в абсолютных правах, с одной стороны, и в обязательственных — с другой.
4. Для вещного права в отличии от обязательственного считают характерным так называемое право следования, т. е. право активного субъекта истребовать вещь от всякого, кто незаконно владеет ею. Например, право собственности и право залога действуют в отношении всякого, к кому попала вещь, не отчужденная собственником или по уполномочию собственника («ubi meam rem invenio, ibi eam vindico»). Однако это правило терпит исключение в отношении добросовестного приобретателя (ст. ст. 60 и 98 ГК). Право следования не имеет места в обязательственных правах. Ст. 169 ГК, на которую иногда ссылаются, свидетельствует не о праве следования применительно к обязательственному праву, а о вещно-правовом характере прав арендатора.
Нередко указывают, что в случае коллизии между вещными и обязательственными правами первые имеют преимущество перед вторыми. Так, в силу ст. 86 ГК, залогодержатель имеет право в случае неисполнения должником обеспеченного залогом требования получить преимущественно перед другими кредиторами удовлетворение из стоимости заложенного имущества. Однако, как видно из ст. 101 ГК (ст. 26,6 ГПК), залоговое право все же становится в очередь претензий и подлежит удовлетворению лишь после целого ряда привилегированных обязательственных требований.
Содержанием вещного (и вообщее абсолютного) права является требование от пассивных субъектов (от всякого и каждого) воздержания от того иди иного действия. Требование положительных действий никогда не является основным содержанием абсолютного права. „Требование положительных действий может появиться у субъекта абсолютного права лишь в результате нарушения абсолютного права кем-либо из обязанных лиц. Наоборот, содержание обязательственного правоотношения может заключаться так в праве требовать от должника совершения какого-либо действия, так и в праве требовать воздержания от совершения определенного действия. Чаще всего обязательственное правоотношение имеет содержанием именно действие, а не воздержание от действия. Обязательства с положительным содержанием имеют по
27
сравнению с обязательствами с отрицательным содержанием гораздо большее значение.
Как было указано выше, было бы неправильно игнорировать вопрос о значении объекта (в предложенном выше значении этого термина) при рассмотрении обязательственных отношений. Между тем взгляд, что объектом в обязательственных правоотношениях является действие должника, приводит именно к этому результату. Иногда, чтобы обойти создающиеся трудности при изложении обязательственного права, говорят о предмете обязательства. Например, проданная вещь — предмет обязательственного правоотношения между продавцом и покупателем. Производится, таким образом, искусственное удвоение одного и того же понятия (предмет - объект). Вместо этого следует просто поставить вопрос о различии в том значении, который объект имеет в вещных (и вообще абсолютных) правоотношениях, с одной стороны, и в обязательственных — с другой.
В случае вещного права, например права собственности, пассивные субъекты «всякий и каждый» обязаны воздерживаться от воздействия на соответствующую вещь (завладение ею без разрешения собственника, препятствие владению собственника и др.). Таким образом, содержание обязанности пассивных субъектов характеризуется указанием на вещь, в отношении которой обязанное лицо должно воздерживаться от определенных действий. Управомоченное лицо (например, собственник) может требовать от обязанных лиц воздержания от действий, направленных на определенную вещь. Мы, таким образом, можем противопоставить вещь, как объект, субъектам правоотношения (как активному, так и пассивному). Пассивный субъект должен воздерживаться от воздействия на вещь, активный субъект не обязан воздерживаться от такого воздействия я может требовать вещь от других.
Возьмем теперь обязательственное правоотношение. Например, наймодатель должен предоставить арендатору вещь в пользование, а арендатор может требовать такого предоставления. Действие, которое обязан совершить должник, направлено на определенную вещь. Содержание обязанности (и соответственного права требования другой стороны) характеризуется указанием на вещь, на которую направлено действие должника. Другой пример. Продавец обязан поставить покупателю 5 м3 березовых дров. Содержание обязанности также характеризуется указанием на определенные (в данном примере родовыми признаками) вещи, на которые должно быть направлено действие должника. Таким образом, в этом случае так же, как и в случае вещного правоотношения, мы можем противопоставить субъектам (активному и пассивному) в качестве объекта вещь, на которую направлено действие, составляющее обязанность должника.
Вещь мы можем противопоставить в качестве объекта субъектам правоотношения -потому, что на нее должно быть направлено поведение обязанного лица (действие или воздержание от действия).
Легко убедиться в том, что сказанное выше о вещах применимо также и к другим объектам абсолютных прав (литературные и другие произведения, являющиеся объектом авторского права, промышленные изобретения и др.).
28.
В случае обязательств, возникающих по их поводу, они также могут служить для характеристики и определения содержания соответствующих прав требований и обязанностей.
Таким образом объекты прав в определенном отношении имеют одинаковое значение как для вещного, так и для обязательственного права.
Но в других отношениях значение объектов для этих двух областей является различным.
1. Мы имеем numerus clausus абсолютных прав. Субъекты гражданских правоотношений (граждане и юридические лица) не могут создавать новые виды абсолютных (в частности, вещных) прав сверх тех, которые установлены законом. Абсолютные права мы классифицируем по объектам (вещные права и др.).
Numerus clausus обязательственных прав не имеет места. Советское гражданское право допускает между гражданами всякие обязательственные договоры, не противные закону (ст. ст. 30 и 106 ГК РСФСР). Равным образом между организациями, а также между организациями и гражданами возможны всякие договоры, не противные закону, но только рамки, определяемые законом, в этом случае значительно уже. В силу закона договоры между организациями социалистического хозяйства не должны противоречить актам государственного планирования народного хозяйства.
Так как в громадном большинстве случаев содержанием обязательственных правоотношений является передача права на вещь, например права собственности, права застройки (продажа, дарение, мена, заем), предоставление пользования вещью (имущественный наем, ссуда) либо совершение .каких-либо действий в отношении уже существующей вещи (подряд, перевозка, поклажа), либо действий, направленных на создание новой вещи (подряд), то чаще всего и в обязательственных правоотношениях в качестве объекта фигурирует вещь. Действия, которые во всех этих случаях обязан совершить должник, определяются так или иначе направленностью на вещь (передача вещи, предоставление вещи в пользование и т. д.). Но в качестве объекта в обязательственных правоотношениях могут фигурировать также и объекты других абсолютных прав. Например, автор по договору с издательством обязан написать определенное договором литературное произведение (договор литературного заказа); изобретатель, имеющий патент на свое изобретение, (предоставляет кому-либо лицензию, т. е. обязуется не препятствовать эксплуатации изобретения контрагентом.
Но в обязательственных правоотношениях действие (или воздержание от действия), составляющее содержание обязанности должника, может и не быть направлено на объекты тех или иных абсолютных прав (вещи, произведения духовного творчества). Например, обязанность домоуправления заключить договор найма жилплощади с данным съемщиком (ст. 26 постановления ЦИК и СНК СССР от 17 октября 1937 г.) не характеризуется направленностью действия, которое должно совершить домоуправление (заключение договора) на вещь (жилое помещение). Предоставить жилое помещение в пользование домоуправление должно по договору найма. Пока договора найма еще нет, домоуправление обязано лишь заключить договор. Другой пример. Адвокат по договору с
29
клиентом обязан выступить в суде. Содержание обязанности адвоката также не характеризуется направленностью его действия на тот или иной объект какого-либо абсолютного права (вещь и т. п.). Во всех этих случаях действия, составляющие содержание обязательства, характеризуются другим способом. В целом ряде случаев эти действия также направлены на что-либо, что может быть обозначено как объект. Так, например, в случае договора продажи права застройки объектом является право застройки, в случае продажи долгового требования объектом является долговое требование. Права, таким образом, могут быть объектом в правоотношении. Характерная особенность этого рода объектов в обязательственном правоотношении заключается в том, что они являются так же, как и вещи, объектом не только обязательственного правоотношения, но и объектом распоряжения со стороны участников обязательства. Должник, продавая дом, право застройки, право требования, сдавая дом в аренду, вместе с тем совершает и акт распоряжения. Об объектах, в отношении которых могут иметь место акты распоряжения, может быть построена теория, которая имела бы более общее значение, тем существующая теория вещей как объектов гражданского права. Но нередко то, на что направлено действие, составляющее содержание обязанности должника, не имеет общего значения в области гражданского права. Соответствующие указания служат лишь для характеристики и определения содержания обязанности должника в данном обязательстве (или в данном виде обязательств). Например, артист балета обязался исполнить в концерте танец чечётку. Этот танец определяет содержание данной обязанности должника, но он не имеет никакого общего значения в гражданских правоотношениях и не может дать материала для построения о нем общей теории.
Может быть, было бы правильно считать объектами в гражданском праве лишь то, в отношении чего возможны акты распоряжения. Рассмотрение этого вопроса выходит за пределы нашей темы. Вопрос об объектах права нам пришлось затронуть лишь постольку, поскольку это нужно для анализа понятия обязательства.
2. Объект абсолютного права всегда является индивидуально-определенным. В частности, это относится к вещным правам, в том числе и к праву собственности. Нельзя быть собственником десяти литров бензина вообще, т. е. десяти литров бензина, определенных лишь родовыми признаками. Объектом собственности всегда будут индивидуально определенные десять литров. Индивидуализация может быть достигнута различными способами. Например, индивидуализация достигается тем, что данные десять литров (находятся в квартире собственника, в его кладовой, на хранении у определенного лица, налиты в определенную тару и т. д. Лишь в отношении индивидуально определенной вещи можно говорить о нарушении прав собственника, т. е. о лишении его владения, о порче вещи и т. д. Сказанное относится, в частности, к праву собственности на денежные знаки, которые фигурируют в гражданских правоотношениях в качестве вещей, определенных родовыми признаками. В отношении денежных знаков эта особенность доведена до высшей степени. Денежные знаки фигурируют как носители определенного количества денежных единиц. В обороте имеет значение не количество самих знаков, а лишь количе-
30
ство выраженных в них единиц. Однако собственность на сто рублей есть всегда собственность на определенные, вполне индивидуализированные денежные знаки, например, на те, которые лежат в бумажнике собственника. Если вещь не может быть индивидуализирована, то в связи с ней возможно лишь обязательственное, но не вещественное отношение. Поэтому, если собственник лошади по ошибке передал ее другому лицу во исполнение по несуществующему обязательству, то, поскольку лошадь может быть индивидуально определена, собственник может ее виндицировать. Если по ошибке уплачено сто рублей, то в виду того, что индивидуализация переданных знаков часто невозможна, а если возможна (№ банковых билетов), то совершенно несущественна, уплативший имеет лишь обязательственное требование из неосновательного обогащения.
Сказанное в отношении вещей имеет применение и к другим объектам абсолютных прав. Нельзя иметь авторское право на роман либо на поэму вообще. Можно иметь авторское право лишь на вполне индивидуализированный роман. Нельзя иметь авторское право на научное исследование по вопросу о «Русской Правде» вообще. Можно иметь это право лишь на вполне индивидуализированное, существующее во внешне объективированном виде исследование на эту тему.
В тех случаях, когда действие (либо воздержание от действия), составляющее содержание обязательственного правоотношения, направлено на вещь, вещь может и не быть индивидуализирована. Она может быть определена лишь родовыми признаками. Нельзя быть собственником каких-то десяти литров бензина (вещное правоотношение), можно быть собственником лишь так, или иначе индивидуализированного бензина. Но можно быть кредитором или должником десяти литров бензина. Обязательственное отношение может быть в этом случае вполне индивидуализировано (объектом, определенными родовыми признаками, сторонами, основанием возникновения и т. д.), хотя объект и не индивидуализирован, а определен лишь родовыми признаками.
Изложенное по вопросу об объектах права и об их значении в абсолютных и относительных правоотношениях показывает, что терминологически правильнее было бы говорить не об объектах права, а об объектах правоотношения. Заметим кстати, что аналогичное изменение терминологии было бы правильно и в отношении понятия субъекта права. Так как субъект права является также и субъектом обязанности, то было бы правильнее говорить, о субъекте правоотношения.
Взгляд на объект как на то, на что направлено поведение должника, позволил бы создать единую юридическую теорию объектов. Напомним, что в уголовном праве объектом преступления называется то, на что направлено преступное деяние.
Различие абсолютных и относительных правоотношений является различием именно правоотношений, а не институтов. В пределах одного и того же института могут быть правоотношения как абсолютные, так и относительные. Так, например, институт мущественного найма охватывает как вещные правомочия (право арендатора на пользование арендованной вещью — ст. ст. 169 и 170 ГК), так и чисто обязательственные (право наймодателя).
31
на арендную плату). Аналогичный пример можно привести из области права застройки. Право застройщика на пользование участком под строением и его право на строение являются вещными. Право местного совета требовать от застройщика возведения строения к определенному сроку является обязательственным правом. Вопрос о месте такого смешанного института в системе гражданского права (и в ГК) является вопросом удобства изложения.
Являясь относительным правоотношением, обязательство отличается от других относительных правоотношений своим содержанием. К рассмотрению вопроса о содержании обязательств мы и переходим.
3. СОДЕРЖАНИЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА
Ст. 107 ГЕ указывает, что содержанием обязательства может быть как требование совершить какое-либо действие (fасеге), так, и требование: воздержаться от совершения определенного действия (nоn fасеге). В некоторых случаях обязательство может быть направлено на такое поведение лица, которое состоит из целого комплекса действий и воздержания от действий. Например, в силу ст. 20 постановления ЦИК и СНК СССР от 17 октября 1937 г. «О сохранении жилищного фонда и улучшении жилищного хозяйства в городах» съемщики жилых помещений и члены их семей обязаны «содержать помещение в полной исправности, бережно обращаться со всеми устройствами общего пользования и соблюдать чистоту в помещениях и местах общего пользования».
В юридической литературе как буржуазной, так и советской ставился вопрос, не следует ли наряду с описанными выше формами обязанностей (fасеге, nоn fасеге), в частности обязанностей по обязательственным правоотношениям, поставить еще одну, а именно претерпевание (рай)1. Сторонники положительного ответа на этот вопрос указывают на различие между простым воздержанием от действия (например, автор, заключивший издательский договор, должен воздержаться от издания своего произведения) и обязанностью претерпевать определенное поведение другого лица (например, наймодатель должен терпеть определенные воздействия на вещь со стороны арендатора).
Советское гражданское право не проводит различия «между поп Гасеге и рай. Позиция советского закона является правильной. За нее говорят следующие соображения. Во-первых, критерий для разграничения поп Гасеге и рай является произвольным и страдает неопределенностью. Всякую обязанность «рай» можно рассматривать как обязанность «поп Гасеге». Например, указанная выше обязанность наймодателя претерпевать определенное пользование вещью со стороны арендатора, является по существу обязанностью собственника не препятствовать пользованию вещью арендатором. Во-вторых, нельзя обнаружить каких-либо юридических последствий, связанных с различием поп Гасеге и рай. Во всех случаях, когда различают воздержание от претерпевания, управомоченное лицо может требовать прекращения противоправных действий и при наличии указанных в законе условий возмещения убытков. Основное значение в обязательственном праве в качестве содержания обя-
32
зательств имеет Гасеге. Едва ли возможно дать исчерпывающую классификацию всех тех действий, которые могут быть содержанием обязательств. Дать такую классификацию означало бы описать все то многообразие человеческой деятельности, из которого складывается гражданский оборот. Но можно выделить те основные действия, для которых закон устанавливает те или иные специальные нормы.
Следующие виды действий можно рассматривать как наиболее частое а практически существенное содержание обязательств.
1. Обязательство может быть направлено на передачу должником в собственность кредитору какой-либо вещи, индивидуально определенной либо определенной родовыми признаками, в частности, на уплату определенной денежной суммы. Для различных случаев таких обязательств закон устанавливает различные правила (см., например, ст.ст. 108 и 110 ГК). Выделение отдельных видов таких обязательств имеет место по разным основаниям: иногда за кон устанавливает определенные правила, принимая во внимание характер объекта, подлежащего передаче (например, денежное обязательство — ст. 110 ГК), иногда же в виду основания возникновения соответствующего обязательства (например, в случае алиментного обязательства).
2. Обязательство может быть направлено на предоставление должником в пользование кредитору индивидуально-определенной вещи (ст. 120 ГК).
3. Обязательство может быть направлено на передачу должником кредитору какого-либо другого вещного права, кроме права собственности (например, права застройки), либо на передачу обязательственного права требования.
4. Обязательство может быть направлено на совершение какой-либо работы либо на оказание той или иной услуги, в частности услуги, заключающейся в совершении сделки за счет другой стороны (от ее имени либо от своего имени).
5. Обязательство может быть направлено на совершение должником какой-либо сделки в отношении кредитора. Так, в силу постановления ЦИК и СНЕ СССР от 17 октября 1937 г. об управлении жилищным фондом домоуправление обязано заключить договор найма жилого помещения с нанимателем, имеющим преимущественное право на заключение такого договора. В силу ст. 182-а ГК, допускается так называемая запродажа, т. е. предварительный договор о заключении в будущем договора продажи строения.
Мы ограничиваемся здесь этими примерами. Из дальнейшего будет видно, что обязательства, направленные на совершение должником какой-либо сделки ё отношении кредитора, имеют в советском праве очень большое значение. Гражданское право вырабатывает в этой области новые, еще полностью не выкристаллизовавшиеся формы.
Если принять во внимание всякого рода другое поведение, в частности воздержание от действий, то естественно задаться вопросом, всякое ли поведение (действие либо бездействие) может быть предметом обязательств или же есть некоторые границы, за пределами которых не может быть обязательственных отношений. Прежде всего такой границей являются закон и правила социалистического общежития. Совершенно ясно, что действия и воздержания от действий, нарушающие закон либо правила социалистического общежития,
33
не могут составлять содержание какого бы то ни было охраняемого законом отношения, следовательно, не могут быть и содержанием обязательства. Но и в пределах допущенного законом и правилами социалистического общежития возможно поставить вопрос, не следует ли ограничить круг тех отношений, которые могут регулироваться обязательственным правом. Об обязательственном праве существует представление как о части имущественного права. И в буржуазной юридической литературе нередко встречается отнесение обязательственного права вместе с вещным к имущественному праву2. Спрашивается, в какой мере правильно это представление об обязательственном праве. Отражает ли оно только преимущественное, наиболее частое и практически важное содержание обязательственных отношений, или же обязательственное право действительно является лишь частью имущественного права?
Академик А. Я. Вышинский, рассматривая вопрос о системе социалистического права, предложил следующую точку зрения по вопросу о предмете советского гражданского права: «Советское социалистическое гражданское право мы определяем как систему правил поведения (норм), установленных государственной властью в целях регулирования тех имущественных отношений граждан между собой, граждан с государственными и общественными учреждениями, предприятиями и организациями и этих последних (учреждений, предприятий и организаций) между собой, которые не регулируются в порядке административного управления» 3. С этой точки зрения все советское гражданское право, а следовательно, и обязательственное право является имущественным правом. Для обязательственных правоотношений, как и для всех гражданских правоотношений, характерен предмет регулирования. Предметом регулирования являются имущественные отношения (за исключением тех, которые регулируются в порядке административном). Мы не можем здесь касаться вопроса об отнесении или исключении из гражданского права таких институтов, которые не входят в обязательственное право (личные права, в частности личные права авторов и изобретателей, семейно-личные правоотношения). Мы рассмотрим поэтому вопрос лишь в рамках обязательственного права.
Вопрос об имущественном характере обязательственных правоотношений до настоящего времени обсуждался главным образом как вопрос об имущественном интересе в обязательстве. Одни авторы считали, что обязательство должно иметь имущественный интерес и что при отсутствии такого интереса соответствующее отношение не защищается нормами обязательственного права. Другие, наоборот, считали, что всякий, в частности неимущественный, интерес является достаточным4.
Спор перешел в советскую правовую литературу. А. Г. Гойхбарг утверждал, что у нас «всякое обязательство при его неисполнении может повлечь за собой замену его обязательством возмещения убытков, т. е. денежным обязательством». В примечании к этой фразе он писал следующее: «Вопрос о том, допустимы ли у нас обязательства, которые не могут быть сведены к денежным, т. е. обязательства неимущественного характера, должен, по-моему, быть решен отрицательно. Наш кодекс явился заданием, выполненным в осуществление общих норм, намеченных Положением ВЦИК об основных имущественных правах. Права по кодексу даются в целях развития производительных
34
сил. Эту же мысль подтверждает и ст. 1 кодекса, говорящая о социально-хозяйственном назначении гражданских прав. Если при уменьшении судом неустойки допускается учет не только имущественного, но и всякого иного, заслуживающего уважения, интереса кредитора, то это говорит только за возможность учета неимущественного интереса в имущественных обязательствах»5.
Таким образом, А. Г. Гойхбарг считает имущественным обязательством всякое обязательство, которое при его неисполнении может повлечь за собой замену его обязательством возмещения убытков, т. е. денежным обязательством. Только такое обязательство является, с его точки зрения, обязательством в смысле советского гражданского права. Иной ответ дает на поставленный вопрос другой автор — Ж. Б. Новицкий, следующим образом формулирующий границы обязательственного права: «Ее составляют действительного обязательства такие отношения, которые лишены всякого хозяйственного значения (например, отношения дружбы, любезность и т. п.). Вообще же интересы неимущественного характера могут, несомненно, составить содержание обязательства: например, нет оснований сомневаться в действительности договора, по которому наниматель жилого помещения обязуется под страхом неустойки воздерживаться от игры на музыкальных инструментах и т. п., хотя бы никакие имущественные интересы других жильцов ни прямо ни косвенно не страдали от музыки». Далее он пишет: «Хозяйственная цель обязательственного отношения сводится к достижению того или иного блага (телесных вещей, человеческого труда, эстетических ценностей и т. д.)» 6. Нельзя не заметить, что автор не дает достаточно отчетливого представления о том, что он считает хозяйственным значением обязательства, а также имущественным или неимущественным интересом, в нем.
Недавно вопрос о неимущественном интересе в обязательстве был специально рассмотрен В. А. Рясенцевым, который пришел к выводу, допускающему в советском праве неимущественный интерес в обязательстве. Однако автор дает неточное определение имущественного (а следовательно, и неимущественного) интереса: «В отличие от неимущественного интереса имущественный интерес имеет своим объектом право на материальную ценность (вещи, деньги), а потому может быть выражен с той или иной степенью точности в деньгах или сведен к вещи, обладающей определенной стоимостью»7. В этом определении неясно, какое содержание автор вкладывает в понятие «ценность» и «стоимость», неясно также, почему и как объектом имущественного интереса является всегда лишь право на материальные ценности. Все же, невидимому, если в обязательстве дело идет не о вещах и не о деньгах, та автор считает, что такое обязательство не имеет имущественного интереса и что обязательство будет неимущественным3.
Сделанный нами краткий обзор высказываний в советской литературе, как нам кажется, показывает, что прежде чем дать ответ на поставленный вопрос, необходимо точно его сформулировать. При этом мы сталкиваемся со следующим затруднением: термины «имущество», «имущественный» употребляются в гражданском праве в различном значении. Наиболее характерным для буржуазного права и для буржуазной юридической литературы является
35
такое понимание этих терминов и соответствующих им понятий, при котором специфическим признаком имущества является способность быть предметом денежной оценки, следовательно, в условиях капиталистического строя — способность быть товаром, объектом рыночного оборота. В таком случае вопрос об имущественном интересе в обязательстве сводится к вопросу о денежном интересе. Так и ставят вопрос те буржуазные юристы, которые стремятся и четкой его формулировке9.
Вопрос о денежном интересе в обязательстве для советского права должен быть решен отрицательно. Деньги имеют у нас совершенно определенное значение в советском хозяйстве. Как указал товарищ Сталин, «...деньги являются тел инструментом буржуазной экономики, который взяла в свои руки Советская власть и приспособила к интересам социализма для того, чтобы развернуть вовсю советскую торговлю и подготовить тем самым условия для прямого продуктообмена»10. До завершения первой фазы коммунизма, до тех пор, пока принцип «от каждого по его способности, каждому — по его труду» не будет заменен принципом второй, высшей фазы коммунизма «от каждого по его способности, каждому — по его потребности», деньги будут необходимым средством социалистического учета, средством обращения товаров, а также и платежным средствами. Поэтому вопрос о денежных обязательствах, а также о случаях и порядке замены неисполненного обязательства обязательством возместить убытки в денежном выражения является одним из серьезных вопросов социалистического обязательственного права, Однако это не значит, что то или иное отношение может регулироваться обязательственным правом лишь при условии наличия в нем интереса, оцениваемого на деньги.
Прежде всего зададимся вопросом, в чем может выражаться денежный интерес в обязательстве. Денежный интерес может выражаться: 1) либо в том, что существование обязательства обеспечивает кредитору получение определенной денежной суммы (например, страховое вознаграждение выгодоприобретателю по личному страхованию); 2) либо в том, что для получения соответствующих результатов, если обязательство не будет исполнено, кредитор должен затратить определенную денежную сумму (например, покупка вещи, могущей заменить ту, которую не передай должник); 3) либо в том, что должник, совершающий в отношении кредитора то или иное действие (либо воздерживающийся от действия), получает за это от кредитора встречное исполнение в виде денежной суммы или иное встречное исполнение, для получения которого необходимо затратить ту или иную денежную сумму. В последнем случае обязательство имеет денежный интерес и для должника и для кредитора, так как кредитор должен затратить определенную сумму для получения исполнения от должника. Обязательства с подобного рода, интересом в рамках, допустимых советским законом и правилами социалистического общежития, являются вполне правомерными. В капиталистическом обществе, в котором по общему правилу всякая вещь и всякая услуга являются товаром, в котором, товаром нередко являются человеческая честь и достоинство, требование денежного интереса в обязательстве не суживает заметно рамки обязательственного права. Однако, как было указано выше, и в буржуазном праве многие авторы считают это требование стеснительным. По общему пра-
36
вилу, его не выставляют и современные буржуазные законодательства. В социалистическом общества, где роль денег иная, где деньги служат в качестве средства для определенных, четко поставленных целей экономической политика, а не являются всеобщим мерилом стоимости и универсальным средством удовлетворения потребностей, требование денежного интереса в обязательстве было бы ни на чем не основанным ограничением сферы действия социалистического обязательственного права.
Действующее советское право не знает такого ограничения. Ст. 107 ГК ничего не говорит о денежном интересе. Ст. 1 ГК, на которую ссылается А. Г. Гойхбарг, также умалчивает о нем. Ст. 1 говорит, что гражданские права охраняются законом, за исключением тех случаев, когда они осуществляются в противоречии с их социально-хозяйственным назначением. Разве социально-хозяйственное назначение, которое имеет в виду советский закон, есть денежный интерес? Конечно, нет12. Ст. 1 никакого отношения к вопросу не имеет. Зато совершенно определенно о неимущественном интересе говорит ст. 142 ГК, предоставляющая суду право уменьшить чрезмерную по сравнению с действительными убытками кредитора неустойку, приняв при этом во внимание «не только имущественный, но всякий иной заслуживающий уважения интерес кредитора». Из контекста следует, что ст. 142 под имущественным интересом разумеет именно денежный интерес. Убытки оцениваются на деньги. Суд должен принять во внимание не только убытки, но и такой вред, который не может быть оценен деньгами и не является поэтому убытком. Ст. 142 ГК при этом, вопреки мнению, высказанному А. Г. Гойхбаргом, не требует, чтобы неимущественный (в смысле неденежный) интерес был лишь некоторым дополнением к имущественному (денежному). Неимущественный в смысле ст. 142 ГК интерес может иметь и самостоятельное значение.
Означает ли, однако, отрицательный ответ на вопрос об обязательности денежного интереса в обязательстве, что всякого рода действия и воздержание от действий, что всякого рода человеческое поведение может быть, предметом обязательства? В буржуазной литературе авторы, отвергающие обязательность денежного интереса, часто указывают, что действие или воздержание от действия, составляющее содержание обязательства, должно иметь серьезное значение, что у сторон должно быть намерение обязаться, что такое намерение нельзя предполагать, когда речь идет об обещании совместной прогулки, обещании бросить курение и т. п. Однако дело идет не о таких пустяках, а о гораздо более серьезной научной проблеме, имеющей большое принципиальное значение. Обязательственные правоотношения не являются единственными относительными (в противоположность абсолютным) правоотношениями. К числу относительных правоотношений относится и ряд отношений семейного права (например, обязанность воспитания детей родителями). Спрашивается, считаем ли мы личные семейные отношения обязательственными отношениями? Нам кажется, что каждый юрист не может не сознавать полной невозможности положительного ответа на этот вопрос. Личные семейные отношения, с одной стороны, и обязательственные отношения, с другой — крайне далеки друг от друга. Но, чтобы обосновать отрицательный ответ, необходимо проанализировать понятие обязательства несколько глубже, чем это можно сделать в плоско- 37
сти вопроса о денежном интересе в обязательстве. Необходимо ответить на принципиальный вопрос о границах обязательственного права. Надо знать, до каких пределов можно применять ст. 106 и следующие за ней статьи ГК.
Для советского права, как права социалистического, вопрос об имущественных отношениях не может быть сведен к вопросу о денежной оценке13. В советском гражданском праве надо исходить из другого критерия. Земля по советскому праву не подлежит денежной оценке. Однако было бы странно рассматривать наши земельные отношения как неимущественные отношения. Все права, кроме тех, объекты которых неразрывно связаны с самой личностью человека, направлены на объекты, которые представляют средства, орудия, материал либо результат человеческого труда. В социалистическом праве следует различать, с одной стороны, человека со всеми свойствами и особенностями, неразрывно связанными с его личностью, и, с другой стороны, все то, что лежит вне человека, что представляет лишь поле применения его деятельности. Впервые в истории человечества социалистическое гражданское право резко проводит грань между человеком, с одной стороны, и вещами, с другой стороны. (Вещи предназначены служить людям, т. е. социалистическому обществу в целом и отдельным его членам. Все те отношения, которые неразрывно связаны с человеческой личностью, как, например, личные отношения родителей и детей, в частности обязанность воспитания детей родителями, личные отношения супругов, отношения, возникающие по поводу благ, неразрывно связанных с человеческой личностью, неотделимых от нее, как, например, честь и достоинство человека, не являются имущественными отношениями. Всякого рода другие отношения неизбежно так или иначе касаются имущества, т. е. тех или иных внешних для человека предметов, которые являются средством для достижения его целей.
Чтобы конкретизировать эти указания применительно ж обязательственному праву, остановимся на следующих отдельных случаях.
1.Содержанием обязательства является передача вещи в собственность или в пользование. Содержание такого обязательства имеет имущественный характер, так как действие должника непосредственно направлено на вещь. Не имеет при этом никакого значения, служит ли вещь для удовлетворения так называемой материальной или культурной потребности. Тем более не имеет значения, представляет ли эта вещь для сторон денежный интерес. Вещь может не представлять никакого денежного интереса (например, личные письма), тем не менее она является имуществом. Содержание обязательства передать ее имеет имущественный характер. Если содержанием обязательства является уплата денежной суммы, то обязательство имеет имущественный характер, так как деньги в социалистическом хозяйстве являются средством обращения товаров. Получение денег является для кредитора, средством приобретения соответствующего количества товаров 14.
Содержанием обязательства является выполнение той или иной работы или оказание услуги. Если
38
работа заключается в изготовлении вещи (например, постройка здания и т. п.), в изменении вещи (например, ремонт вещи), в перемещении вещей, в хранении вещей, то объектом обязанности (см. выше наше понимание объекта) является вещь. В этом случае имущественный характер обязательства налицо. Содержанием такого рода обязательств может быть также совершение тех или иных юридических действий для кредитора от его имени (например, по договору поручения — ст. 251 ГК) либо от имени самого должника (например, по договору комиссии). (В этом случае содержание обязательства будет имущественным, если те юридические действия, которые должник должен будет совершить, сами имеют имущественный характер. Оно будет имущественным также и потому, что поверенный совершает действия за счет доверителя (ст. 251) и имеет право на возмещение расходов по исполнению поручения. Кроме того, поручение может быть возмездным. Именно ввиду создающихся таким образом имущественных отношений договор поручения и создает обязательства. Не будь этих отношений, поручение (мандат) лежало бы за пределами обязательственного права.
Наконец, содержанием обязательства могут быть такие действия должника, которые сами по себе ни непосредственно, ни посредственно не направлены на тот или иной внешний в отношении человека объект, например, обязательство обучить иностранному языку или оказать медицинскую помощь. Такого рода действия бесспорно являются содержанием обязательств, когда они совершаются возмездно. Обязательство исполнить такое действие будет иметь имущественный характер, так как оно является основанием для получения вознаграждения денежного или иного. Спрашивается, может ли быть содержанием обязательства безвозмездное совершение таких действий. Мы решаемся выставить следующий тезис: безвозмездное совершение таких действий не может составить содержания обязательства.
Этот тезис может показаться смелым. Однако нам кажется, что за него говорят, серьезные соображения. Обратим прежде всего внимание на то, что ГК в качестве безвозмездных обязательственных договоров знает лишь дарение, т. е. «безвозмездную уступку имущества» (ст. 138), беспроцентный заем (ст. 208) и договор поручения (ст. 251). Первые два договора бесспорно имущественные. Что же касается третьего, — договора поручения, то выше было указано, что и он создает отношения имущественного характера. Таким образом, ГК не знает обязательств совершить какие-либо действия неимущественного характера. Однако мы не считаем этот аргумент достаточным. С а м по себе он лишь доказывает, что ГК не высказывается против выставленного нами тезиса. Достаточным же доказательством мы считаем следующие соображения. Все общие правила об обязательствах, которые содержатся в ГК и которые так или иначе могут быть привлечены к характеристике содержания обязательств, явно имеют в виду обязательства с имущественным содержанием (ст. ст. 108—124). Сомнения могут возбудить лишь статьи, посвященные ответственности по обязательствам (ст. ст. 117, 118, 121), которые формулированы достаточно обще, чтобы, исходя из буквы закона, подвести под них и обязательство безвозмездно совершить действие, не имеющее имущественного характера. В отдельных слу-
39
чаях не исключена возможность, что неисполнение обещания придти вечером к знакомому и исполнить у него сонату Бетховена, обещания безвозмездно обучить английскому языку или обещания какой-либо другой услуги может причинить убытки. Однако мы думаем, что с точки зрения социалистического гражданского права здесь все же не может быть обязательства в смысле ст. 106 ГК. Придание такого рода обещанию, принятому другой стороной, значения договора, порождающего обязательство, кажется нам недопустимым с точки зрения основных начал социалистического права. Действительно, связующая должника сила такого рода обязательств может выразиться в двух отношениях. Во-первых, закон или договор штрафной неустойкой вынуждает должника к выполнению обязательства. Во-вторых, неисправный должник должен возместить убыток. Санкции, направленные на принуждение должника исполнить такое обязательство, явились бы серьезным ограничением его свободы, не оправданным достаточно вескими основаниями.
Против изложенного взгляда нельзя ссылаться на ст. 142 ГК. Выше мы указывали, что ст. 142, говоря об имущественном и о неимущественном интересах, имеет в виду интересы, подлежащие и не подлежащие оценке на деньги. Это ясно из того, что ст. 142 сопоставляет размер неустойки с убытками кредитора. Убытки — нарушенный интерес в денежном выражении. Таким образом, ст. 142 предлагает суду принять во внимание не только убытки кредитора, но и его интерес, который не нашел выражения в сумме убытков, который не может быть оценен на деньги. Но мы уже видели, что по советскому праву область интересов, оцениваемых на деньги, уже, чем область имущественных отношений. Обязательство может быть имущественным, но интерес кредитора может быть таков, что его нельзя оценить той или иной денежной суммой. Поэтому ст. 142 ничего дает для решения поставленного нами вопроса.
Если рассматриваемые отношения нельзя признавать обязательствами, то к ним нельзя применять и правила о последствиях нарушения обязательств, в частности ст. 117 ГК. Однако это не значит, что в таких случаях никогда не может иметь применения ст. 403. Если нарушение обещания совершить безвозмездно то или иное действие, не имеющее имущественного характера, явится нарушением правил социалистического общежития, то его следует считать противоправным15. Если будут налицо другие предпосылки применения ст. 403, то нет оснований отказывать в соответствующем требовании (например, в случае сознательного обмана с целью причинить вред). Одним словом, пользуясь традиционной (не совсем точной) терминологией, можно сказать, что вопрос должен быть перенесен из области договорной ответственности в область ответственности внедоговорной.
3. Содержанием обязательства является передача того или иного права, например права застройки, права из патента на промышленное изобретение, права издания литературного произведения, права требования и т. д. Имущественный характер таких обязательств не требует особых, доказательств, так как отчуждаются имущественные права (право застройки, имущественные права автора и изобретателя и т. д.). В частности, что касает-
40
ся долговых требований, то соображения, указанные выше (пункт 2), исключают из числа обязательственных прав требования неимущественного характера.
Содержанием обязательства является воздержание от совершения тех или иных действий. Содержание такого обязательства будет иметь имущественный характер, если воздержание от действия направлено на большую эффективность, большее удобство использования какой-либо вещи л ибо н а. создание возможности пользования вещью. Например, лицо, пользующееся по тому или иному основанию земельным участком (личный собственник дома, застройщик и т. п.), разрешает соседу пользоваться колодцем, находящимся на этом участке. Или (обычный в нашей литературе пример) наниматель жилплощади договаривается с наймодателем, личным собственником, что наймодатель после пяти часов вечера не будет заниматься музыкой. Во всех остальных случаях, как нам кажется, должны быть применены соображения, изложенные выше в пункте 2 по вопросу об обязательствах, содержанием которых является совершение действия неимущественного характера.
Содержанием обязательства является совершение сделки в отношении другой стороны. Во всех известных нашему праву случаях сделка, которую обязан совершить должник, является, имущественной сделкой.
Резюмируя сказанное, мы можем формулировать следующие выводы.
Обязательство должно иметь имущественный характер, т.е по крайней мере в конечном счете оно должно быть направлено на переход вещей (в частности, денег), на пользование вещью, на то или иное действие, совершаемое для приспособления вещей к тем целям, для которых они предназначаются в хозяйстве социалистического общества и его членов, либо оно должно быть возмездным, т. е. обусловливать собой другое обязательство направленное на эти цели.
Имущественный характер обязательства не означает, что оно должно представлять денежный интерес для кредитора. Денежный интерес свидетельствует об имущественном характере отношения. Но отсутствие денежного интереса не доказывает, что обязательство не имеет имущественного характера. Не надо также смешивать имущественный характер с удовлетворением так называемых материальных потребностей. Обязательство передать вещь, предназначенную служить для удовлетворения одних только культурных потребностей будет имущественным, независимо от того, представляет ли обязательство денежный интерес или нет.
Выше (гл. II) мы цитировали определение обязательства, данное А. Г. Гойхбаргом. Согласно этому определению, кредитор имеет право на получение от должника ценного в обороте блага. Формула А. Г. Гойхбарга неясна. Если словами о «ценном в обороте» благе автор хочет отметить имущественный характер обязательств, то в таком случае наши выводы совпадают с мыслью, зало
41
женной в определении Гойхбарга. Однако неясность формулировки делает это определение непригодным именно в качестве определения.
Таким образом, обязательственное право относится к имущественному праву. Правила об обязательствах зародились и развивались в советском праве для регулирования имущественных отношений. Об этом свидетельствуют как история советского обязательственного права, так и его содержание. Распространение их на, неимущественные отношения означало бы чисто формальное применение закона, без учета тех целей, которые преследовались .законодателем.
В отдельных случаях установление имущественною или неимущественного характера отношения может представить некоторые затруднения. Социальная .реальность бесконечно богата комбинациями, часто индивидуальными и неповторимыми. Никакие общие формулы не могут охватить все разнообразие конкретного. Общие формулы могут лишь в большей или меньшей степени приближаться к конкретному. Надо учитывать эту особенность всякой абстракции, всякого обобщения и не стараться избегать ее мнимо исчерпывающими формулами. Формула, которая не будет претендовать на полный охват всех особенностей каждого отдельного конкретного случая, будет часто более точна, так как лучше и правильнее отобразит действительность. Во всяком случае, те затруднения, которые в отдельных случаях могут встать перед судом в вопросе об отнесении тех или иных отношений к имущественным либо к неимущественным, отнюдь не более значительны, чем, например, затруднения в разграничении тяжкой и легкой неосторожности (ст. ст. 403 и 404 ГК), либо неосторожного или случайного причинения вреда (ст. 403).
Имущественная природа обязательства делает возможным распоряжение обязательственным отношением как на активной, так и на пассивной стороне (цессия и перевод долга). Цессия и перевод долга известны советскому гражданскому праву (ст. ст. 124—128 ГК) и имеют практическое применение в наших гражданских отношениях. В буржуазной юридической литературе подчеркивалось, что возможность распоряжения обязательством, превращение его в объект оборота, свидетельствует об отрыве обязательства от его субъекта, об утрате обязательством если не целиком, то в значительной степени характера отношения между лицами и превращении его в отношение между двумя имущественными массами (статья актива в имуществе кредитора и статья пассива в имуществе должника)16.
Для буржуазного права имущественный характер обязательства обозначает превращение его в товар. Иначе по советскому праву: цессия и перевод долга, являясь выражением имущественного характера обязательства, не приводят к умалению природы обязательства как отношения между лицами; имущество в советском праве не означает непременно товар; имущество у нас никогда не превращается в абстрактную величину, которая целиком исчерпывается денежной его оценкой (если определенное имущество само не является просто денежной суммой); имущество по советскому праву — это прежде всего совокупность объектов, предназначенных служить целям социалистического общества и его граждан. Поэтому для советского права характерно не превращение обязательства в товар, а перемена лиц в обязательстве тогда, когда это необходимо
42
для удовлетворения конкретных целей, охраняемых советским законом. Так, например, цессия и перевод долга имеют место у нас при обмене жилплощадью. Перевод долга имеет место в некоторых случаях по ссудам рабочим и служащим на индивидуальное жилищное строительство. Обязательство в этих случаях не отрывается от лиц, являющихся его сторонами. Наоборот, эти примеры доказывают, что, будучи имущественным отношением, допускающим акты распоряжения, обязательство по советскому праву является имущественным отношением именно между отдельными лицами.
Мы видели, что имущественный характер обязательства не означает, что каждое действие, составляющее содержание обязательства, взятое само по себе, имеет имущественный характер. Оно может приобрести имущественный характер в связи с содержанием данного отношения в целом (например, обязательство из договора поручения). Самое действие должника может быть тесно связано с личностью кредитора. В таком случае закон предоставляет меньшую возможность распоряжаться обязательством. По смыслу ст. 124 ГК цессия такого требования возможна в отступление от общего правила лишь с согласия должника.
Изложенная точка зрения по вопросу об имущественном характере обязательств позволяет отграничить обязательства от личных отношений между супругами и личных отношений между родителями и детьми, которые так же, как и обязательства, являются относительными правоотношениями. Личные отношения между супругами и между родителями и детьми не являются имущественными отношениями. Наоборот, имущественные отношения между супругами и родителями и детьми, как, например, алиментные отношения, являются обязательственными отношениями и подчиняются общим правилам обязательственного права, поскольку, конечно, это не исключено их специфическими особенностями и установленными для них специальными правилами.
Но личные отношения советского семейного права отличаются от обязательственных отношений не только имущественным характером последних. Неимущественная природа личных семейных отношений является лишь отрицательным признаком. Эти отношения имеют и свою положительную характеристику, которую следует искать в их специфическом содержании, основанном на тех высоких задачах, которые стоят перед советской семьей. Устанавливать содержание этих отношений и давать им юридическую характеристику не входит в наши задачи. Но мы должны отметить, что личные семейные отношения во всяком случае не могут быть определены как право одной стороны требовать, от другой совершения определенного действия или воздержания от какого-либо действия (ст. 107 ГК). Признаки, которые указывает ст. 107 ГК, пригодны именно для характеристики имущественного правоотношения, для определения действий, из которых складывается имущественный оборот. Личные же семейные отношения характеризуются не определенностью тех или иных действий, а социалистической бытовой и этической основой поведения членов советской семьи (супругов, родителей и детей) друг в отношении друга.
43
САНКЦИЯ В ОБЯЗАТЕЛЬСТВАХ
Обязательство является гражданским правоотношением, т. е. соотношением права и .обязанности, существующим на основания закона и охраняемым законом. Как указал Ленин, «...право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права» . Поэтому в понятие обязательства неизбежно в качестве его элемента входит и санкция, обеспечивающая осуществление права кредитора и исполнение обязанности должника. В силу обязательства должник не только должен исполнить то, что составляет содержа его обязанности, но и отвечает в случае неисполнения. При этом долг и ответственность являются не различными и не зависимыми друг от друга элементами обязательства, а лишь двумя .аспектами одного и того же отношения. Когда мы говорим, что должник должен в силу обязательства совершить определенное действие (либо воздержаться от действия), мы имеем в виду нормальное развитие обязательственного отношения. Когда мы говорим, что должник отвечает обязательству, мы имеем в виду обеспеченную законом возможность для кредитора в случае неисполнения со стороны должника осуществить свое право : мимо и против воли должника и добиться либо исполнения обязательства согласно его первоначальному содержанию, либо возложить на должника имущественные последствия неисполнения (взыскать убытки). Таким образом, то, что мы обычно обозначаем словами долг и ответственность по о б я з т е л ь с т в у, является в целом не чем иным, как обязанностью должника в обязательственном правоотношении.
История права показывает, что первоначально, по крайней мере у некоторых народов, не было единого понятия обязательства, а было два разных и понятия долга и ответственности. Так обстояло дело в древнегерманском праве, которое различало «Schuld» и «Нaftung». По древнегерманскому праву в силу долга (Schuld) исполнение, произведенное должником, имело погасительное действие. Исполненное по долгу должник не мог истребовать обратно от кредитора. Существование долга было достаточным основанием для перехода имущества от должника к кредитору. Но существование долга само по себе не давало кредитору права принуждать должника к исполнению. Кредитор не мог ни воздействовать на личность должника, ни обращать взыскание и его имущество. Для этого надо было наличие ответственности (Нaftung). Для Нaftung надо было иметь особый титул. Юридические факты, в силу которых возникала Нaftung, не совпадали с теми юридическими фактами, из которых возникал долг. Титулом для ответственности были главным образом отношение власти и подчинения, характерные для древнегерманского права, деликт, также особые договоры (Нauftungsverträge), направленные специально на установление ответственности. Такое же раздвоение обязательства отмечается в истории гражданского права и некоторых других народов (например, в древней Греции). Некоторые историки права находят следы такого раздвоения и в древнейшей истории римского права. Однако надо подчеркнуть, что в классическую эпоху римской юриспруденции понятие обязательства было единым и цельным 2
В германской юридической литературе как довоенной, так и послевоенной делались попытки использовать разграничение «Schuld» и «Нaftung» приме
44
нительно и к германскому гражданскому уложению. Однако эти попытки вызвали возражения в самой же германской цивилистике 3.
Сравнительно недавно шведский цивилист Лундштедт (Lundstedt) выступил с критикой понятия обязательства. С его точки зрения оно не соответствует реальности так же, как и понятия субъективного права и гражданского правоотношения, которые предполагаются понятием обязательства. С его точки зрения «право» и «обязанность» являются плодами конструктивной фантазии юристов. Вместе с обязательством такой же критике подвергается и понятие права собственности. Что же, по мысли Лундштедта, лежит за этой фантастикой, что вызывало к жизни эти неправильные отображения в кривом зеркале юридической (и не только юридической) науки? Единственная реальность, которую он находит за понятием обязательства, это угроза санкциями — принудительное исполнение, возмещение убытков, уплата штрафа, несение процессуальных расходов. Угроза этими санкциями и есть та реальность, которую юристы извратили, построив понятие обязательства. Таким образом, Лундштедт рассматривает обязательственные отношения лишь со стороны ответственности 4.
Ошибка Лундштедта, как и ряда других буржуазных юристов, выступающих с мнимо радикальной критикой юридической науки, заключается в глубоко ошибочном представлении о социальной реальности. Социальная реальность у него подменяется психологическими явлениями5. Угроза, психическое воздействие (psychischer Druck)—вот для него единственная реальность в праве. Юридические же отношения, установленные и охраняемые законом и отражающие экономические отношения, для него реально не существуют. Взгляды Лундштедта отметают одну из важнейших задач юридической науки — изучение содержания юридических норм и соответствующих им юридических отношений. Без изучения этого содержания изучение санкций или тем более угрозы санкциям является совершенно бессмысленным.
Как было указано выше, вопрос разграничения долга и ответственности не имеет значения для советского права. В силу определенных юридических фактов (оснований возникновения обязательств) зарождается обязательственное отношение, по которому кредитор может требовать от должника совершения определенного действия (или действий) либо воздержания от какого-либо действия (или действий). Если такое право кредитора возникло, то одновременно с ним возникла и соответствующая обязанность должника. То, что должник исполнит в силу этой обязанности, погасит его долг и соответственно право кредитора. В случае неисполнения он может быть принужден, при наличии указанных в законе условий, к исполнению в натуре или (в определенных случаях) посредством суррогата. Как в том, так и в другом случае дело идет об исполнении обязанности должника, возникшей из соответствующего основания. Основание возникновения обязательства (договор и др.) является основанием как для перехода имущества от должника к кредитору в случае добровольного исполнения обязательства (уплата долга), так и для перехода имущества в порядке принудительного исполнения.
В случае неисполнения обязательства вступают в действие санкции, установленные законом. Санкции либо непосредственно направлены на получение кредитором в натуре того, что ему причитается по обязательству, либо дей-
45
ствуют посредственно и направлены на возмещение кредитору понесенных им от неисполнения убытков, либо фиксированной законом суммы (законная неустойка, штраф), либо я на возмещение убытков, и уплату штрафа. Если санкция не направлена на исполнение в натуре, то меняется содержание обязательства. Вместо обязанности передать вещь, выполнить работу и т. д. вступает в действие обязанность возместить причиненные убытки либо (и) уплатить штраф. Можно было бы поставить вопрос, не происходит ли в этом случае в силу закона замена одного обязательства другим. Формально логически одинаково равноправны два ответа: а) первоначальное 'Обязательство' прекращается и заменяется новым, либо :б) меняется содержание обязательства. Формально логически спор между этими двумя точками зрения был бы чисто схоластическим упражнением. Если мы предпочитаем говорить, что меняется содержание обязательства, то делаем это для того, чтобы краткой формулой выразить следующее: когда вступает в действие вместо исполнения в натуре обязанность возместить убытки я обязательство вместо одного содержания получает другое, то все остальные элементы, индивидуализирующие данное обязательственное правоотношение (стороны, основание возникновения), остаются прежними. В частности, все возражения, которые должник мог иметь против требования кредитора в первоначальном его содержании, остаются и при изменении содержания.
Здесь не место рассматривать вопрос о том, когда по нашему праву меняется таким образом содержание обязательства. Эта тема является самостоятельной и притом одной из важнейших тем общего учения об обязательствах. Нам важно отметить лишь следующее. Советское гражданское право принципиально исходят из признания обязательности исполнения в натуре. Если содержанием, обязательства является передача права собственности на индивидуально определенную вещь, то право собственности переходит на приобретателя с момента заключения договора (ст. 66 ГК), и приобретатель может виндицировать ее у отчуждателя. Если содержанием обязательства является предоставление индивидуально определенной вещи в пользование, то в силу ст. 120 ГК, кредитор вправе требовать по суду отобрания вещи у должника и передачи ему, кредитору. В случае обязательственных отношений между учреждениями, предприятиями и организациями требование об исполнении обязательства в натуре, как это не раз отмечалось в нашей литературе, по общему по крайней мере правилу вытекает из плановой природы социалистического хозяйства6. О тех случаях, когда план требует обязательной замены исполнения в натуре возмещением убытков (или уплатой штрафа), см. ниже в настоящей главе. Исполнение в натуре по обязательствам между учреждениями, предприятиями и организациями обеспечивается рядом мер, выработанных главным образом, нашим арбитражным процессом 7.
Для всех остальных случаев ст. 117 ГК в качестве санкции указывает лишь обязанность должника возместить кредитору причиненные неисполнение» убытки. De lege ferenda можно пожелать, чтобы наши гражданские законы пошли несколько дальше и прямо признали, как общее правило, право кредитора требовать от должника реального исполнения (исполнения в натуре) и обязанность возмещения убытков лишь в случае невозможности исполнения,
46
за которую должник отвечает. Исключение из такого правила надо сделать для случая, когда должником является гражданин, обязанный лично исполнить какое-либо действие. В случае неисполнения такого обязательства, кредитору в. интересах обеспечения личной свободы должника надо предоставить лишь право» требовать возмещения убытков. Это впрочем не исключает уголовной санкции для определенных, указанных в законе случаев. Ниже мы укажем еще на ряд исключений из этого общего правила, которые необходимо вытекают из сущности социалистического обязательственного права. Во всяком случае, мы можем сказать, что начало реального исполнения (исполнения в натуре) и в настоящее время является одним из принципиальных положений нашего гражданского нрава. Требование реального исполнения координируется с требованием возмещения убытков. De lege ferenda желательно в (будущем ГК СССР сильнее подчеркнуть начало реального исполнения, а в будущем ГПK СССР — соответствующим образом переработать правила исполнительного производства, урегулировав в них меры, обеспечивающие такое исполнение. При этом надлежащее место естественно должно занять и требование о возмещении убытков.
В нашей юридической литературе нередко можно было встретить указание, что по советскому праву исполнение обязательства должно последовать в натуре, тогда как по буржуазному праву исполнение в натуре может быть заменено исполнением посредством суррогата (возмещение убытков) 8. Такое утверждение по существу лишь скрывало действительную и принципиально существенную разницу в этом вопросе между советским ж буржуазным правом а. содержало грубые фактические ошибки. Дело в том, что большинство буржуазных законодательств в качестве общего правила также знает исполнение в натуре и устанавливает порой весьма эффективные средства принуждения должника (к такому исполнению (см. особенно: во Фракции так называемую sustè-me des astreintes)9. Лишь английское право (а за ним и право США), как общее правило, вслед за римским правом («omnis condemnatio peeuniara esse-débet»), хотя и по другим историческим причинам, допускает присуждение Должника лишь к уплате определенной денежной суммы. Но и английское право знает исключения из этого правила (случаи так называемого specific performance10). Глубокое принципиальное различие между советским и буржуазным, правом заключается в другом11.
В буржуазном обществе основной функцией денег является функция мерила стоимости. Являясь мерилом стоимости, капиталистические деньги в условиях рыночного хозяйства и конкуренции между предпринимателями являются также и средством обращения, реализуя цены, складывающиеся в капиталистической торговле. С точки зрения отдельного капиталиста (частнохозяйственная точка зрения, буржуазного права) получение денежного суррогата чаще всего равносильно получению исполнения в натуре. Оно по существу обеспечивает получение товара в натуре, так как, получив деньги, кредитор получит на рынке то, что в натуре не исполнил должник. Часто кредитору даже удобнее и быстрее получить деньги с должника и купить нужное ему на рынке, чем добиваться судебным порядком исполнения в натуре. Поэтому по общему правилу 'буржуазное право, защищая право кредитора на получение исполнения в натуре, предоставляет на его усмотрение выбор между таким иеполне-
47
нием и возмещением: убытков от неисполнения посредством уплаты определенной денежной суммы. В целом ряде случаев буржуазное торговое право, а частью и общегражданское, регулирует способ исчисления убытков, исходя из разницы между договорной ж рыночной (в частности, биржевой) Пеной (так называемый абстрактный способ исчисления убытков). В тех случаях, когда сделка, заключаемая капиталистом, имеет чисто' спекулятивную цель (определенные виды биржевых сделок сделка на разность ж часто прикрывающая сделку на разность срочная сделка), обязательство непосредственно направлено на получение лишь денежного возмещения. Наконец, необходимо подчеркнуть, что в буржуазном праве стороны в обязательстве могут по соглашению между собой заменить реальное исполнение уплатой денежного возмещения 12.
В социалистическом хозяйстве деньги являются средством социалистического учета, но также и средством обращения товаров 13. В отличие от капиталистической торговли советская торговля является плановой торговлей. Советские деньги являются средством обращения, средством развертывания нашей торговли. План требует производства определенной продукции и снабжения ею предприятий, которым соответствующая продукция нужна для их производственной работы, а также снабжения непосредственных потребителей. Деньги, являясь средством социалистического учета, естественно, не могут, с точки зрения социалистического хозяйства, в целом заменить собой реальное исполнение плана. Поэтому для социалистического гражданского права недопустима замена реального исполнения денежным возмещением убытков во всех случаях, когда такая замена была бы. равносильна неисполнению плана.
Последовательное проведение этого принципа не означает превращения начала реального исполнения в фетиш. Требование реального исполнения может в некоторых случаях не только не соответствовать плану, но и противоречить ему. Так, в случае неисполнения обязательства в течение планового периода требование предприятия-кредитора об исполнении его в натуре после истечения этого периода будет противоречить плану, поскольку его потребность учтена в плане .следующего периода, и он может требовать соответствующий товар или услугу на основании обязательства, установленного на новый период. Однако и в том и в другом случаях для советском права характерно, что как требование реального исполнения в соответствии с планом, так и требование денежного возмещения убытков в тех случаях, когда в силу плана реальное исполнение недопустимо, зависит не от усмотрения кредитора и не от соглашения его с должником. Кредитор обязан требовать то, что соответствует плану, и не может ни по своему усмотрению, ни договорившись с должником, заменить реальное исполнение денежным возмещением и обратно. В качестве примера можно указать на ст. ст. 62—64 Устава железных дорог СССР, устанавливающие ответственность железной дороги и грузоотправителя за невыполнение месячных планов перевозки. Если в течение планового месяца одна из сторон не исполнит возложенные на нее планом обязательства, то другая может требовать от нее лишь установленный штраф. Она не может требовать реального исполнения в следующем месяце, так гак это означало бы срыв плана и cледующего месяца.
-48
Неправильно также делать принцип реального исполнения, взятый сам по себе, не знающим исключения правилом советского права и по следующий соображениям. Деньги, как мы указывали, являются средством развертывания советской торговли. Они являются в силу этого и необходимым элементом хозрасчета. Социалистическое хозяйство требует не только учета выполнения плана народного хозяйства в целом, но и учета результатов. хозяйственной деятельности -отдельных предприятий. Если по тем или иным основаниям реальное исполнение не может иметь места, то денежное возмещение, не ликвидируя, конечно, последствий неисполнения для социалистического хозяйства в целом, дает возможность предприятию-кредитору нормально продолжать свою работу. Сумма полученного возмещения в целом ряде случаев дает ему возможность получить в порядке советского товарооборота нужные ему товары. Наконец, в обязательственных отношениях, в которых сторонами или по крайней мере одной из сторон является гражданин, денежное возмещение убытков очень часто будет практически равносильно получению кредитором нужного ему товара или услуги. Развертывание советской торговли расширяет базу для возмещения убытков как действительного способа удовлетворения потерпевшей стороны.
Таким образом, вопрос о реальном исполнении и о денежном возмещении убытков должен по советскому праву решаться диалектически, с учетом конкретного взаимоотношения функций советских денег как средства планового учета и как средства обращения и развертывания советской торговли. Мы вынуждены ограничиться этими принципиальными замечаниями, так как вопрос непосредственно связан с нашей темой лишь с этой стороны. Нам надо было подчеркнуть принципиально различный характер санкции обязательств в нашем праве по сравнению с буржуазным.
Термин «обязательство» нередко применяют к таким отношениям, которые не являются обязательством в собственном смысле слова (ст. 107 ГК). Например, в силу ст. 382 ГК, при заключении договора страхования страхователь обязан сообщить страховщику все обстоятельства, имеющие существенное значение для определения опасности или вероятности наступления страхового случая или размеров возможных убытков от его наступления (страховой риск), поскольку эти обстоятельства были известны или должны были быть известны ему во время заключения договора страхования. В ст. 382 дело идет об отношении между двумя сторонами—страховщиком и страхователем. Закон говорит, что одна из сторон, страхователь, обязана совершить в отношении другой определенное действие. Однако здесь нет обязательства в смысле ст. 107 ГК, так как отсутствует активный элемент обязательственного правоотношения. Страховщик не имеет права требовать от страхователя исполнения этой обязанности и в случае неисполнения не может пустить в ход санкции, установленные для обязательств, т. е. не может ни требовать принуждения страхователя к сообщению ему этих сведений, ни взыскивать убытки или штраф. В силу ст. 382, страховщик в случае сообщения страхователем неправильных сведений может лишь требовать по суду признания договора недействительным. Таким образом, сообщение этих сведений страхователем является не исполнением им обязательства, а лишь одним из условий действительности до-
49
говора страхования. Сообщение страхователем сведений, указанных в ст. 382, является одним из элементов фактического состава, установленного законом для действительности договора страхования. Так, как «обязанность», о которой говорит ст. 382, не является обязанностью по обязательственному правоотношению (обязательством в смысле пассивного элемента этого отношения), то к. ней не применимы правила, установленные в ст. ст. 108—129 ГК для действия обязательств, последствия их неисполнения и их прекращения. Поэтому применительно ж ст. 382 ГК было бы неправильно говорить об обязательстве 14.
По аналогичным соображениям не является обязательством и обязанность, о которой говорит ст. 196 ГК: «Покупатель обязан немедленно осмотреть полученное имущество и об обнаруженных недостатках сообщить продавцу. Принятие покупателем проданного имущества без оговорки лишает его права ссылаться на недостатки, за исключением таких, которые не могли -быть усмотрены при обыкновенном способе принятия вещей или были умышленно скрыты продавцом. На эти недостатки покупатель может ссылаться лишь в том случае, если по их обнаружении он сообщил о них продавцу без промедления». Сообщение о недостатках, сделанное покупателем продавцу, не является исполнением обязательства. Другая сторона (продавец) не имеет соответствующего права требования. То, что ст. 196 называет обязанностью, является лишь условием возникновения в лице покупателя требований из недостатков купленной вещи (ст. 198). Интересно отметить, что та же ст. 196 в конце не прибегает ж термину «обязанность» и совершенно точно указывает, что в случае так называемых скрытых недостатков покупатель может на »их ссылаться лишь в том случае, если по их обнаружении он сообщил о них продавцу без замедления.
В силу тех же соображений не является обязательством та «обязанность», о которой говорит ст. 228 ГК.
Так как санкция является необходимым элементом понятия обязательства, то обязательство мы имеем налицо лишь в тех случаях, когда неисполнение одной из -сторон (должником) дает другой стороне (кредитору) право осуществить свое требование в принудительном порядке (по общему правилу через суд) и получить от должника удовлетворение либо в натуре, либо в виде денежного возмещения (убытки или штраф либо то и другое вместе). Отчетливость в этом вопросе необходима для устранения попыток применять правила об обязательствах к случаям, когда обязательства нет.
В связи с этим мы должны остановиться на так называемых «натуральных обязательствах» или, иными словами, на обязательствах, лишенных исковой защиты. По этому вопросу мы имеем в ГК две статьи,—одну более общего содержания (ст. 401), другую более частную (ст. 47). В силу ст. 401, «не вправе требовать возврата уплаченного исполнивший обязательство, хотя бы лишенное исковой силы, но не являющееся недействительным в силу закона». Ст. 401, таким образом, как бы допускает существование обязательств, лишенных исковой силы {натуральных обязательств), не указывая, в каких случаях такие обязательства имеют место. В силу ст. 47 должник, исполнивший обязательство по истечении давности, не вправе требовать обратно уплаченного, хотя бы в момент уплаты он и не знал об истечении давности.
50
Ст. 47 говорит об отдельном случае обязательства, по которому истекла давность и которое поэтому лишено исковой силы. Содержание ст. 47 вполне соответствует ст. 401.
Натуральные обязательства являются одним из спорных вопросов теории обязательственного права. Самый термин заимствован из римского права. Понятие obligatio naturalis было выработано римскими юристами в течение первых двух столетий нашей эры. Римские юристы указали те два основных признака, при наличии которых к соответствующим отношениям применялся термин «натуральное обязательство». Эти признаки отчетливо указаны Помпонием: «Si роепае causa eius cui debetur, dibitor liberatus est, naturalis obli-gatio rnanet et ideo solutum repeti non potest (D. 12, 6, 19 pr.). Кредитор ляшсн права требовать, должник, несмотря на это, исполнивший обязательство, может требовать обратно исполненное.
Самый термин obligatio naturalis первоначально не служил для противопоставления цивильным обязательствам. Обязательство могло быть либо naturalis, либо civilis, либо avilis и naturalis вместе. Оно было civilis, если оно было основано на правилах цивильного права. Оно было naturalis, если римские юристы считали необходимым принимать его во внимание, хотя бы оно не пользовалось защитой цивильного права. В каких отношениях они приравнивали его к цивильным обязательствам, зависело от характера отдельных обязательств. Приравнение шло иногда настолько далеко, что натуральное обязательство считали возможным посредством новации заменять цивильным, что его допускали к зачету против цивильного обязательства, что допускали его обеспечение ипотекой. Однако такое действие не было присуще любому натуральному, обязательству. Любому натуральному обязательству были, по-видимому присущи лишь те два признака, которые указаны в приведенном выше тексте Помпония. Наконец, римские юристы считали некоторые цивильные обязательства также и за натуральные, т. е. полагали, что, не будь цивильной защиты надо было бы все же признать за ними частичное действие натуральных обязательств. Таким обязательством считалось, например, condictio indebiti, как это видно из текста Павла: Indebiti soluti condictio naturalis est (D. 12, 6,. 15 pr.). Такие обязательства, впрочем, ничем не отличались от прочих цивильных, и выделение этой группы никакого значения для дальнейшей историк института не имело, если не считать, что повторение той же мысли мы встречаем во французской цивилистике.
Список натуральных обязательств в римском праве был довольно велик. Отдельные случаи вызывались к жизни тем, что формальные принципы цивильного права шли нередко дальше, чем того требовали интересы господствующих, классов. Раб был не субъектом, а объектом права, вещью. Он не мог быть поэтому стороной в обязательстве. Но интересы рабовладельцев требовали, чтобы некоторые действия рабов порождали определенный юридический эффект. Если раб заключил договор с третьим лицом и получил по этому договору, платеж, то его хозяин был заинтересован в признании платежа имеющим силу. Поскольку господин был заинтересован в торговле, которой занимался его раб, он был заинтересован в том, чтобы произведенные рабом платежи считались имеющими силу. В противном случае торговля раба была (бы невозможна. До-
51
говоры, совершенные рабом, считались порождающими натуральные обязательства (см. D. 46, 1, 16, 4; D. 44, 7, 14; D. 12, 6, 1,3; D. 12, 6, 64). Мы не будем перечислять другие случаи. Для нас было существенно указать на этот основной случай, чтобы показать на примере, что конкретное содержание понятия натурального обязательства в Риме было дано социальными отношениями рабовладельческого общества 15.
Натуральное обязательство сыграло свою роль и в буржуазном праве. Особенно большую судебную практику и литературу оно имело во французском праве. Интересно отметить, что эта литература развилась главным образом в XX веке и что послевоенная эпоха дала во французской цивилистике вспышку интереса к этому вопросу. Так как французское право применительно к данной теме особенно характерно для буржуазного общества, то мы остановимся специально на нем.
При зарождения французского гражданского кодекса вопрос обстоял как будто просто. Потье (Pothier), которому так много обязано французское обязательственное право, различал три вида обязательства: 1) обязательства несовершенные (obligations imparfaites), которые никому не дают никакого права и которые имеют лишь религиозно-моральное значение,—например, обязательство благотворительности; 2) обязательства натуральные (obligations naturelles), которые, будучи исполнены, не дают должнику права требовать обратно исполненное; 3) обязательства цивильные (obligations civiles), которые подлежат принудительному исполнению в случае неисполнения их должником добровольно. Натуральные обязательства являются институтом гражданского права, хотя и производят меньшее действие, чем цивильные обязательства. Потье отбрасывает все последствия, которые допускало римское право (возможность предъявления к зачету и т. д.), кроме недопущения требования о возвращении исполненного. Потье отчетливо видит, что поле применения натуральных обязательств в его время совсем иное, чем в Риме, и с присущей ему ясностью объясняет, что римляне относили определенные отношения к натуральным обязательствам лишь по соображениям, связанным с политикой патрициев. Он сам приводит лишь два -случая для современного ему французского права: долг трактирщику по расходам местного жителя в трактире (Coutume de Paris, — ст. 128) и долг по сделке, совершенной замужней женщиной без разрешения мужа.
У Потье мы находим два утверждения относительно натуральных обязательств, которые он, повидимому, не считал исключающими друг друга.
Во-первых, он считал, что натуральные обязательства производят определенный эффект, потому что они являются долгом совести (le for de la conscience) и дают право кредитору требовать от должника исполнения, хотя м не дают ему этого нрава перед судом (le for extérieur). Интересно отметить, что Потье, человек своего времени, отличал обязанности, предписанные совестью (le for de la conscience), от обязанностей религиозных. Для идеолога буржуазии XVIII века, каким он был, совесть находила не религиозное, а иное, «естественное», обоснование. Потье, таким образом, — уже целиком за гранью идей средневекового канонического права. Обязанности религиозно-моральные являются несовершенными обязательствами (прежде всего благотворительность).
52
Обязанности, предписанные совестью,— долг трактирщику и долг замужней женщины. Потье писал с наивности ясностью. Трудно подобрать примеры, которые лучше иллюстрировали бы правовую идеологию французской буржуазии XVIII века. В этом отношении текст Потье почти не нуждается в комментариях.
Во-вторых, Потье считал, что натуральные обязательства являются гражданско-правовыми обязательствами, хотя и менее эффективными, чем цивильные обязательства 16.
Эти два взгляда послужили истоком для двух теорий во французской цивилистике 17.
В подготовительных материалах к французскому гражданскому кодексу мы находим весьма интересные высказывания. Один из авторов проекта — Биго-Преаменё (Bigo-Preameneu), излагая мотивы титула III кн. III о договорах и договорных обязательствах вообще (des contrats et des obligations conventio-iielles en générale), совершенно отчетливо развивает вторую из указанных выше точек зрения Потье. Натуральное обязательство делается гражданско-правовым отношением в силу произведенного платежа. Это имеет место в трех случаях: 1) в случае обязательства, основание (causie) которого с точки зрения закона не заслуживает в достаточной степени одобрения для того, чтобы породить иск; 2) в случае обязательства, основанного на договоре, совершенном лицом, не обладающим необходимой дееспособностью; 3) в случае обязательства, по которому иск не дожен быть предъявлен вследствие exceptiо peremptoria (законная сила судебного решения, истечение давности и т. д.)18. Точка зрения Биго-Преаменё легла в основу теория Обри и Po (Aubry et Rau), которая долгое время господствовала во Франции. Другая точка зрения, корни которой также находятся у Потье, была излажена в докладе трибуна Жобера (Jaubert). Жобер указывал, что данные человеческой совести не могут быть отнесены к области гражданского законодательства. Законодатель может касаться лишь цивильных обязательств и снабжать исковой защитой лишь такие обязательства. Натуральное обязательство порождено справедливостью, тогда как, цивильное обязательство основано исключительно на предписаниях права 19.
Этот -взгляд получил широкое распространение в современной французской цивилистике. Его обосновывают, в частности, такие авторитетные во Франции цивилисты, как Планиоль (Planiol), Колея (Colin) и Капитан (Capitan), а также Рипер (Ripert).
В сущности говоря, все высказанные до настоящего времени в течение 135 лет во французской науке гражданского права взгляды представляют собой не что иное, как повторение и развитие взглядов, намеченных Потье и разошедшихся двумя руслами в выступлениях Биго-Преаменё и Жобера.
Обри н Ро, два профессора Страсбургското университета, курс гражданского права которых был почти непререкаемым авторитетом для французской судебной практики вплоть до мировой войны и который продолжает оказывать на нее влияние и в настоящее время, повторяют взгляды Биго-Преаменё 20. С их точки зрения обязанности могут быть юридическими и этическими. 1ишь первые могут быть обязательствами (obligations) с точки зрения права. Обязательства могут быть цивильными ила натуральными. Цивиль-
53.
ные—это те обязательства, которые санкционированы иском, натуральные — те, которые не санкционированы иском, потому ли, что законодатель не счел достаточным основание (cause) этих обязательств (например, обязательство, принятое на себя замужней женщиной без разрешения мужа, и др.), потому ли, что за.кон лишает права на иск по тем или иным мотивам такие обязательства, которые первоначально были снабжены иском .(например, обязательство, по которому истекла давность). Для характеристики социально-политических взглядов Обри и Ро небезынтересно отметить, что ко второй категории они относят, в частности, обязательство уплачивать феодальную ренту, отмененную законодательством революции 1789 г. Никаких оснований во французском законе для признания такого обязательства нет. Но ж тому моменту, когда Обри и Ро писали свой курс, французская буржуазия уже считала свои завоеванные во время революции права за приобретенные права (droits acquis) и, забывая их происхождение, чувствовала некоторую симпатию к приобретенным правам феодализма.
Таким образом, согласно теории Обри и Ро, натуральное обязательство является подлинным гражданско-правовым обязательством, но обладающим лишь меньшей юридической эффективностью. Ж. Рипер характеризует эту теорию натурального обязательства следующим образом: натуральное обязательство—не моральная обязанность, которая возвышается до цивильного обязательства, а выродившееся цивильное обязательство, — тень, пережившая реальность, двойник, оставшийся после смерти21.
Французская цивилистика не смогла удовлетвориться этой теорией. Чем дальше шло развитие классовой борьбы, чем более шаткими делались позиции буржуазии, тем труднее было буржуазной науке искать обоснования институтов буржуазного гражданского права в самом гражданском праве. Ветшавшее здание требовало подкрепления. И буржуазная наука ищет такого фундамента в морали. Все более популярными делаются попытки обоснования гражданского права капиталистического общества на принципах этики. К тому же буржуазии нужно не только подкрепить фундамент своего права, — надо еще внести некоторые мелкие поправки, наложить незначительные заплаты, чтобы прикрыть слишком уже неприглядные особенности устаревших законов. В вопросе о натуральных обязательствах эту теорию, корни которой мы также находим у Потье и которая уже была формулирована трибуном Жобером, снова возобновляет Планиоль. Он отсылает к словам Потье о том, что натуральным обязательством является такое, которое обязывает перед судом чести и совести того, кто его принял к исполнению 22.
Полное развитие эта теория получила в книге Ж. Рипера — «Правило морали в гражданских обязательствах» (La règle morale dans les obligations civiles). По мнению Рипера, всякое обязательство покоится на обязанности, предписанной моралью. Мораль, на которой основано гражданское право, есть мораль христианская, та мораль, которая, по мнению автора, в течение двух тысяч лет правит западным человечеством. При такой исходной позиции естественно, что Рипер дает следующее определение: натуральное обязательство является моральной обязанностью, которая восходит к гражданской жизни. Поэтому, согласно его взгляду, нельзя построить общей теории нату-
54 . .
ральных обязательств. Есть только отдельные натуральные обязательства, которые могут производить различное юридическое действие, в зависимости от того, насколько далеко они подвинулись по пути превращения в цивильные обязательства. Однако для буржуазного ученого мораль хороша как идеологическое обоснование буржуазного права, но полностью приравнивать ее к норме права все же опасно. Поэтому нельзя превращать натуральное обязательство в нормальное гражданское. «Режим обязательной добродетели превратился бы в тиранию». Надо лишь помочь тому, кто добровольно идет по стезе добродетели и, признав свою обязанность, уплатил долг. Тому, кто вступил на путь морали, закон -преграждает отступление. Требовать уплаченное обратно ему не дозволяется. Нельзя установить исчерпывающий список натуральных обязательств. Дело суда подойти к отдельным случаям с критерием морали и запретить обратное истребование уплаченного. Лишь в этом запрещении — действие натурального обязательства. Иного действия быть не может, так как натуральное обязательство существует лишь постольку, поскольку оно добровольно погашено 23.
Подобного рода елейно-сладкие рассуждения являются господствующими в современной французской литературе по вопросу о натуральных обязательствах, вызывая возражения лишь у отдельных авторов 24.
Французский гражданский кодекс говорит о натуральных обязательствах в «т. 1235: «Tout payement suppose une dette: ce qui a été payé sans être du est sujet à répétition. — La répétition n'est pas admise à l'égard des obligations naturelles qui ont été volontairement acquitées». Кроме того, ст. 2012, но употребляя самого термина, все же имеет в виду натуральное обязательство, допуская поручительство по обязательству, которое подлежит аннулированию по основаниям, лично связанным с должником.
Французская судебная практика признает наличие натуральных обязательств в довольно значительном количестве случаев, частью опираясь на закон (ст.ст. 2012, 1340 (французского ГК), частью на установившуюся традицию (алиментная обязанность между братьями и сестрами, алиментная обязанность отца в отношении внебрачного ребенка, которого он признал, обязанность благодарности за оказанную услугу, обязанность несостоятельного должника после конкордата). В некоторых случаях дело идет об обязательстве, по которому право иска кредитора парализовано посредством exceptio peremptoria должника (возражение о вступлении судебного решения в законную силу, возражение о давности, присяга по требованию другой стороны).
Мы остановились специально на французском праве, потому что другие буржуазные правовые системы и цивилистическая наука других буржуазных стран, разделяя в основном взгляды, высказанные во Франции, не дают столь интересного и характерного для буржуазной идеологии материала. Французские взгляды по этому вопросу дают возможность наглядно противопоставить советское право буржуазному 25.
Выше было указано, что ГК говорит об обязательствах, лишенных исковой силы, но не являющихся недействительными в силу закона (ст. 401), и указывает один случай такого обязательства {ст. 47). В связи с этим мы должны поставить следующие вопросы: а) что представляют собой такие обязательства,
55
каково их действие и являются ли они обязательствами в собственном смысле слова; б) в каких случаях они имеют место, каково их действительное положение в системе советского гражданского права; г) в чем их принципиальное отличие от натуральных обязательств буржуазного права.
В литературе, посвященной ГК, было высказано мнение, что в указанных статьях речь действительно идет об обязательствах, хотя и ослабленных, парализованных. Так, А. Т. Гойхбарг по поводу ст. 47 ГК говорит: «В виду цели, преследуемой законом о давности — не давать возможности требовать исполнения в такое время, когда это исполнение означало бы, по общему правилу, осуществление совершенно иного права, чем то, которое предвидели стороны,— добровольное исполнение парализованного давностью требования в п о л н е это требование оживляет»26. (Подчеркнуто нами.) Применительно к ст. 401 А. Г. Гойхбарг говорит об обязательстве, которое не является недействительным, хотя и не снабжено исковой силой. И. Б. Новицкий говорит: «В некоторых случаях обязательство получает неполную юридическую» силу. Именно, в защиту некоторых обязательств не предоставляется иска, судебной защиты; однако в случае добровольного исполнения должникам возврат предоставленного не допускается»27. Такие обязательства в соответствии с общепринятой терминологией автор называет натуральными. Равным образом в учебнике гражданского права для вузов мы в соответствии с терминологией закона говорили об обязательствах, признаваемых законом, но не снабженных исковой силой, указывая, что их обычно называют натуральными обязательствами.
Терминология — вещь условная. Пользование термином в каком-либо специальном значении, если такое значение оговорено, является вполне допустимым. Поэтому использование в ст. 401 термина «обязательство» в согласии с традицией, поскольку в ней оговорено отсутствие иска, не приводит ни к каким практически невыгодным и неудобным последствиям. Но здесь мы должны подвергнуть понятие натурального обязательства более подробному анализу в связи с понятием обязательства в -собственном смысле слова (ст. 107 ГК).
Сопоставление ст. 107 со ст. 401 ГК приводит к выводу, что если гражданское правоотношение, о котором говорит ст. 107, является обязательством, то правоотношение, которому посвящена ст. 401, обязательством не является. Действительно, ст. 107 имеет в виду правоотношение, в котором одна сторона (кредитор) может требовать от другой (должника) определенного действия либо воздержания от действия. Ст. 401 имеет в виду правоотношение, в котором ни одна сторона ничего требовать от другой не может. Обязательство в смысла ст. 107 снабжено санкциями. Особенность обязательства по ст. 401 — отсутствие санкций. Невозможность истребовать обратно уплаченное — не санкция по обязательству. Санкцией снабжают обязательство существующее, не погашенное, на случай его неисполнения. Обязательство по ст. 401 (натуральное) порождает последствия после того, как добровольно произведено исполнение, т. е. тогда, когда обязательство погашено и когда его незачем санкционировать. Поэтому недопущение обратного истребования уплаченного совсем не есть, санкция по обязательству. Если ст. 401 и содержит санкцию, то отнюдь на санкцию обязательственного отношения, а санкцию такого отношения между
56
сторонами, которое отрицает наличие обязательственного отношения. Уплативший, в силу с т. 401, н е им е е т обязательственного требования к получателю платежа.
Что сближает отношения, о которых говорит ст. 401 (в частности, и ст. 47), с обязательством в собственном смысле слова? То, что имущество, переданное в исполнение по обязательству (ст. 129, лит. «а» ГК), а также и пo обязательству, лишенному исковой силы», не может быть истребовано обратно., что как в том, так и в другом случаях нет неосновательного обогащения (ст. 399 ГК). Ничто больше по советскому праву не сближает эти два случая. Ни о каком другом действии «обязательств, лишенных исковой силы», наш закон не говорит, да и по существу дела ни о каком другом действии не может быть и речи. Как правильно указывают все наши комментаторы, «обязательство, лишенное исковой силы» (в частности, обязательство, по которому истек давностныи срок), не может быть предъявлено к зачету. Оно не может быть обеспечено залогом, так как оно не является «действительным требованием» в смысле ст. 88. Это следует особенно из того, что право залога реализуется посредством обращения принудительного взыскания на объект залога по обеспеченному залогом требованию. Таким образом, необходимо иметь право на иск по этому требованию. Равным образом «обязательство, лишенное исковой силы», не может быть обеспечено поручительством, так как поручительством так же, как и залогом, можно обеспечивать лишь действительное требование (ст. 237 ГК). В силу ст. 245 ГК, «Поручитель вправе защищаться, против требования кредитора всеми возражениями, которые мог бы предъявить сам должник. Поручитель не теряет права на эти возражения, хотя бы сал должник от них отказался или признал свое обязательство». Таким образом, если по обязательству истек срок давности и по терминологии ст. 401 оно потеряло исковую силу, то поручитель все же мог бы сослаться на давность.. E тому же, так как по советскому траву суд должен применить давность ex officio, то и без ссылки поручителя суд должен был бы отказать в иске. Едва ли надо доказывать, что обязательство, лишенное исковой силы, нельзя обеспечивать неустойкой. Допустим, что обязательство, по которому истек срок давности, по соглашению сторон обеспечивается неустойкой. Такое соглашение представляло 'бы собой не что иное, как обход закона, о давности, которая не может быть аи укорочена, ни продлена соглашением сторон.
Если обязательство в собственном смысле слова (ст. 107) и - «обязательство, лишенное исковой силы» (ст. 401), сближаются лишь невозможностью истребовать уплаченное обратно, то мы вправе сделать следующий вывод: дело совсем не в том, что и тот и другой случай должны быть отнесены , к обязательствам, а лишь в том, что в обоих случаях налицо достаточное основание (ст. 399 Ж) для перехода имущества от одного лица к другому. Наличие достаточного осн о в ан и я перехода имущества само по с е б е н и с к о л ь к о не доказывает, что имущество переходит именно по обязательству. Наследование также является достаточным основанием для перехода имущества, но наследование не есть обязательство.
57
Мы приходим, таким образом, к следующему выводу. То, что ст. 401 называет «обязательством, лишенным исковой силы», по существу является лишь одни и из признанных наших законом оснований перехода имущества, приобретения имущества одним - лицом за счет другого. ГК правильно помещает ст. 401 в гл. XII об обязательствах, возникающих из неосновательного обогащения, так как учению о такого рода основаниях место именно в этой главе советского гражданского права.
Хотя вопрос и относится, таким образом, не к теме о понятии обязательства, а к учению об основании перехода имущества и, следовательно, к учению о неосновательном обогащении, мы все же должны еще несколько на нем остановиться, чтобы подчеркнуть все различие в этом вопросе между советским и буржуазным правом.
В каких случаях по советскому гражданскому праву нельзя истребовать в качестве недолжно уплаченного имущество, переданное одним лицом другому при отсутствии между сторонами обязательственного правоотношения (в смысле ст. 107 ГК)? Один случай прямо указан в законе. Нельзя истребовать уплаченное после истечения давности по обязательству (ст. 47 ГК). Обоснованность правила ст. 47 не вызывает сомнений. Обязательство (в смысле ст. 107) прекратилось, и кредитор никакого требования больше не имеет. Но основание для перехода имущества от бывшего должника к бывшему кредитору осталось. Больше случаев закон не указывает.
А. Г. Гойхбарг считает, что возможны еще случаи применения ст. 401. .В качестве примера он указывает на уплату «по обязательству, которое могло быть покрыто зачетом» 28. Других примеров он не указывает. Но этот пример, сознаемся, остается для нас неясным. Если вместе с А. Г. Гойхбаргом считать, что зачет по нашему праву производится автоматически при наступлении условий, указанных в ст. 129 лит. «б» ГК, то по наступлении этих условий обязательство прекращается полностью или в части, и новый платеж со стороны бывшего должника будет уплатой недолжного и подойдет под ст. 399 ГК. Если считать, что зачет производится не автоматически, а по заявлению одной стороны другой стороне, и такого заявления не последовало, то обязательство не прекратилось, и платеж, произведенный должником, будет иметь погасительную силу.
Однако мы думаем, что ст. 401 действительно может иметь применение и помимо случая, предусмотренного ст. 47. Ст. 130 Конституции ССОР говорит: «каждый гражданин ССОР обязан соблюдать Конституцию Союза Советских Социалистических Республик, исполнять законы, блюсти дисциплину труда, честно относиться к общественному долгу, уважать правила социалистического общежития». Мы думаем, что честное отношение к общественному долгу и уважение к правилам социалистического общежития могут требовать, чтобы имущество, переданное одним лицом другому, не могло быть истребовано обратно, хотя бы имущество и не перешло в качестве исполнения по существующему между этими лицами обязательству (ст. 107). Тщетно было бы пытаться заранее предугадать все возможные случаи применения на этом основании ст. 401. Но мы можем указать например, нередкий в жизни, когда
58
имущество переходит, и ни одному советскому человеку: не приходит в голову мысль о возможности его обратного истребования. Мы имеем в виду так называемое иждивение, т. е. содержание одним лицом другого даже в случае, когда закон не устанавливает между данными лицами алиментного обязательства. Само собой разумеется, при иждивении, даже если переход имущества не удовлетворяет требованиям, установленным для дарения (ст. 138 ГК), обратно« требование уплаченного исключено.
Попытка юридически обосновать такое положение должна неизбежно привести нас к ст. 401 ГК и к признанию, что переход имущества является в данном случае обоснованным. На чем же покоится обоснование? Мы не видим другого ответа, кроме ссылки на правила социалистического общежития. Обратное истребование имущества в этом случае противоречило бы правилам социалистического общежития. Самый факт нахождения одного лица на иждивении другого, хотя бы закон и не устанавливал между ними алиментного обязательства, соответствует правилам социалистического общежития. Ведь ГК делает иждивенцев наследниками {ст. 418) и дает им право иска к тому, кто причинит смерть лицу, у которого они находились на иждивения (ст. 409). Будет ли иждивенец дальним родственником другой стороны, лицом, связанным с ним старой дружбой или какими-либо, другими отношениями, которые с точки зрения социалистической этики являются допустимыми и нормальными, переход имущества является обоснованным. Поэтому мы считаем, что лучше было бы, не прибегая к техническому и вместе с тем внутренне противоречивому понятию обязательства, лишенного исковой защиты (натурального обязательства), просто сказать в ст. 401, что обратное истребование исполненного не допускается, если оно противоречит правилам социалистического общежития, а также я в других случаях, специально указанных в законе (ст. 47 ГК).
Таким образом, мы приходим к выводу, что так называемые обязательства, лишенные исковой защиты (натуральные обязательства), не являются обязательствами (ст. 107 ГК). Те практические цели, которые преследует закон, пользуясь понятием обязательства, лишенного исковой защиты, достигаются гораздо проще рассмотрением вопроса в плоскости учения о неосновательном обогащении. К тому же такое рассмотрение вопроса лучше увязывает эту тему с общим вопросом, имеющим огромное значение для советского гражданского права ж для всего советского права вообще, с вопросом: о правилах социалистического общежития. Поскольку закон не дает (и не может дать) исчерпывающего списка случаев, когда переход имущества от одного лица s другому является обоснованным и не допускающим обратного его истребования, правила социалистического общежития являются необходимой основой для надлежащего ответа на вопрос.
Дойдя в результате нашего анализа до признания необходимости искать решения вопроса в правилах социалистического общежития, мы тем самым проводим и четкую грань между советским правом и буржуазным.
Буржуазное право и буржуазная цивилистическая наука колеблются в этом вопросе между признанием натуральных обязательств дегенерированными общегражданскими обязательствами, с одной стороны, и признанием их этическими
59
ооязанностями, выполнение которых учитывает гражданское право, — с другой. По существу между этими двумя точками зрения нет значительной разницы. Примет ли буржуазный закон либо буржуазный юрист ту или другую точку зрения, он будет иметь дело с признанием или непризнанием основательности перехода имущества в обществе, построенном на частной собственности, на эксплуатации человека человеком и на волчьем законе конкуренции. Характерно, что всякий основательный, т. е. признаваемый гражданским правом, переход имущества буржуазное право и буржуазная юридическая наука стремятся рассматривать как уплату долга. Уплата долга превращается в типовое отношение, под которое стремятся причесать и правила этики.
Советское право противопоставляет этому цельность социалистического мировоззрения, лежащего в основе регулирования общественных отношений в СССР. Нам нет надобности, как это делают буржуазные юристы, видеть принципиальную разницу в содержании закона, с одной стороны, и этики — с другой. Буржуазный закон и буржуазная этика построены для нас на одних и тех же началах. На диаметрально противоположных, но также единых началах покоятся советский закон и правила социалистического общежития. С точки прения советского права переход имущества имеет достаточное основание как в тех случаях, когда такое основание указано в законе, так и тогда, когда основание коренится в правилах социалистического общежития. Поэтому для нас нет надобности искусственно конструировать переход имущества, обоснованный правилами социалистического общежития, как уплату долга по обязательству, лишенному исковой защиты. Когда составлялся действующий ГК, понятие травил социалистического общежития не было еще достаточно выявлено. Поэтому ст. 401 ГК прибегала к искусственному построению «обязательства, лишенного исковой защиты». В настоящее время, после провозглашения Сталинской Конституции, мы можем подойти ж решению вопроса, привлекая понятие правил социалистического общежития.
Резюмируя, мы можем оказать: 1) натуральные обязательства не являются обязательствами в смысле ст. 107 ГК; 2) те отношения, которые называют этим именем, а также еще «обязательствами, лишенными исковой защиты», означают, что, в силу специального указания закона (ст. 47 ГК) либо в силу правил социалистического общежития, переход имущества от одного лица к другому является обоснованным или, другими словами, не представляет собой неосновательного обогащения, а имущество не подлежит возврату.,
5. СТРУКТУРА ОБЯЗАТЕЛЬСТВА
Мы рассмотрели основные элементы понятия обязательства. Нам надо теперь остановиться на структуре обязательственного отношения: Право требования одной стороны и соответствующая ему обязанность другой стороны совершить или воздержаться от определенного действия составляют необходимое ядро всякого обязательственного отношения. Без этих элементов нет обязательства. Но очень редко отдельные конкретные правоотношения, с которыми приходится иметь дело в жизни, имеют такую простую структуру. Обычно их
60
структура представляется более сложной. Нам надо рассмотреть усложняющие ее элементы 1.
Обязательство как отношение между активной стороной (кредитором) и пассивной стороной (должником) может осложняться множественностью лиц на одной или обеих сторонах. Множественность лиц может порождать различные последствия (солидарные обязательства и долевые обязательства). Множественность лиц на одной или на обеих сторонах подлежит особому изучению, предполагающему предварительное рассмотрение всего общего учения об обязательстве, так как особенности этого случая относятся преимущественно к вопросам исполнения обязательств, ответственности за неисполнение и особенно прекращения обязательств.
Обязательство, связывающее кредитора и должника, очень часто осложняется зависимостью от встречного обязательства между теми же сторонами. Это имеет место в случае двустороннего договора. В случае такого договора (например, продажа, подряд, имущественный наем и др.) каждая из сторон является кредитором по одному обязательству и должником по другому, причем оба обязательства взаимно обусловливают друг друга. Оба обязательства в силу этой обусловленности составляют единое сложное обязательственное правоотношение2.
В случае обязательственного правоотношения из двустороннего договора так же, как и в случае множественности лиц на одной или обеих сторонах обязательства, происходит как бы удвоение (или вообще умножение) одних и тех же элементов в обязательстве (сторона, право требования, обязанность). Но мы имеем в обязательственном правоотношении также и другие виды осложнения его структуры. Такими осложнениями являются различные дополнительные права и обязанности, которые имеют вспомогательное значение к основному отношению между кредитором и должником. Рассматривая понятие обязательства, мы должны остановиться и на этих дополнительных отношениях.
3. Кредитору, кроме основного требования по обязательству, могут принадлежать в отношении должника дополнительные требования, непосредственно направленные на достижение того же самого результата, на который направлено и основное требование. Соответственно этому на должнике лежит дополнительная обязанность. Так, например, в силу ст. 187 ГК, «когда право собственности переходит к покупателю ранее передачи имущества, продавец обязан до момента передачи сохранять имущество, не допуская его ухудшения». Такое же значение имеет обязанность подрядчика, установленная ст. 223 ГК. «В случае недоброкачественности материалов, доставленных заказчиком, или при наличии других не зависящих от подрядчика обстоятельств, грозящих прочности или годности работы, подрядчик обязан своевременно предупредить о том заказчика под страхом ответственности за убытки, которые заказчик понесет в силу указанных обстоятельств». Такие дополнительные обязательства обеспечивают достижение цели основного обязательства — передачи вещи покупателю, выполнения работы, заказанной подрядчику. Действие, составляющее содержание такого дополнительного требования кредитора (и обязанности должника), не дает кредитору ничего большего по сравнению с тем результатом, который производит исполнение основного обязательства. Поэтому ответствен-
61
ность должника по такому дополнительному отношению сливается с ответственностью по основному обязательству. В указанных выше примерах продавец будет отвечать за то, что не передал вещь покупателю, подрядчик — за то, что не выполнил надлежащим образом работу. Неразрывная связь такого требования с основным находит свое выражение еще и в том, что основание их возникновения неизбежно одно и то же (например, один и тот же договор).
От дополнительных прав в обязанностей, указанных выше, необходимо отличать также дополнительные к основному обязательству отношения, обеспечивающие кредитору некоторый плюс по сравнению с результатом, который обеспечен ему основным требованием. Таково, например, право на получение процентов по денежному обязательству. Обязанность должника платить проценты является дополнительной, так как существование ее зависит от существования основного требования. Но в отличие от обязанностей, указанных выше в пуикте 3, ответственность по таким обязанностям: не сливается целиком с ответственностью по основному требованию. Так, например, кредитор может требовать проценты, которым наступил срок, хотя для требования капитальной суммы срок еще ие наступил. Основание возникновения такого дополнительного требования то же, что и главного, но главное требование может первоначально возникнуть без дополнительного. Например, договор займа может быть заключен как беспроцентный. Если впоследствии возникает дополнительное требование, то лишь в порядке изменения содержания первоначально возникшего отношения. Например, стороны договорились превратить первоначально беспроцентный заем в процентный, либо содержание первоначального отношения изменилось вследствие неисправности должника (просрочка должника и обязанность платить проценты в силу ст. 121 ГК).
В целях укрепления позиции кредитора сверх тех требований, которые принадлежат кредитору по обязательству, могут иметь место еще дополнительные требования специально обеспечительного характера. Эти требованияв большинстве являются обязательственными, но некоторые — вещными (залог). По нашему праву обеспечением обязательств являются задаток и неустойка, поручительство и залог. Все они являются дополнительными в том смысле, что их существование предполагает действительность того основного требования, которое они обеспечивают. Но в остальном они могут обладать значительной самостоятельностью по отношению к основному обязательственному отношению. В частности, они нередко основаны на самостоятельном титуле (договор поручительства, договор залога) и в некоторых случаях (поручительство) — неизбежно, а в других (залог) — лишь иногда, вовлекают в отношения со сторонами в обязательстве также и третьих лиц.
Одним из интересных осложнений структуры обязательственного отношения является обязанность кредитора принять правильно предложенное должником исполнение, а также совершить другие необходимые действия для того, чтобы должник мог исполнить свое обязательство. Мы находил этот институт (однако в не вполне развитой форме) и в буржуазном праве. Наиболее последовательное проведение идей о такого рода обязанностях кредитора мы находим в английеком праве. Это правило, выработанное судебной практикой, в известной частной кодификации английского гражданского права Дженкса формули-
62
ровано следующим образом: «Если исполнение, составляющее обязанность одной из сторон, таково, что оно не может быть произведено без содействия другой стороны, то считается, что должник, после того как он предложил исполнение, исполнил свою обязанность и может предъявить иск к кредитору о нарушения договора» 3. Оно формулировано, кроме того, и в законе применительно к договору продажи товаров (см. Sale of goods Act, 1893 г., ст. ст. 27 и 50). Ряд специальных правил английский закон устанавливает для денежных обязательств. В связи с этим в английском праве хорошо разработано учение о так называемом предложении исполнения («tender of performance»), в частности в отношении денежных обязательств, о предложении платежа (tender of payment). Таким образом, в английском праве обязанность кредитора совершить действия, необходимые для того, чтобы должник мог исполнить обязательство, является обязанностью в собственном смысле слова. Она снабжена соответствующей санкцией. В случае нарушения другая сторона может требовать убытки как от нарушения договора.
В Германии, несмотря на усиленную разработку вопроса и на острые контроверзы, часто, впрочем, совершенно схоластического характера, обязанность кредитора принять исполнение, как общее правило, не признается. Закон, несомненно, устанавливает такую обязанность в трех случаях, а именно — обязывает к принятию исполнения покупателя, заказчика в договоре подряда и поклажедателя (§§ 433, 640 и 696 германского гражданского уложения). Кроме того, закон устанавливает ответственность кредитора за просрочку в принятии исполнения и подробно регулирует этот институт (§§ 203 — 304 германского гражданского уложения). Однако правила о просрочке кредитора имеют половинчатый характер. Закон не устанавливает прямо обязанности кредитора принять исполнение, не устанавливает также и ответственности за неисполнение этой обязанности. Ответственность кредитора за просрочку заключается лишь в обязанности возместить должнику те дополнительные расходы, которые должник понес, безрезультатно предложив кредитору исполнение, а также расходы: на содержание и хранение объекта обязательства (§ 304: «Der Schuldner, kann im Falle des Verzugs des Gläubigers Ersatz der verlangen, die er für das erfolglose Angebot sowie für die und Erhaltung des geschuldeten Gegenstandes machen muste»). Господствующее в Германии мнение поэтому рассматривает принятие кредитором исполнения не как исполнение обязанности, а как условие для приобретения соответствующих прав в отношении должника 4.
Французское право не знает ни общей обязанности кредитора принять, исполнение, ни ответственности просрочившего кредитора и ограничивается регулированием внесения предмета обязательства в депозит.
Советское гражданское право, как нам кажется, стоит на точке зрения обязанности кредитора принять исполнение, предложенное должником, причем эта обязанность имеет принципиально иное значение, чем в буржуазном праве (в тех случаях, когда буржуазное право, как, например, в Англии, признает такую обязанность).
Прежде всего необходимо остановиться на том, какими источниками на-
63.
шего гражданского права установлена обязанность кредитора принять предложенное должником исполнение. Наиболее общее правило по этому вопросу содержится в ст. 122 ГК, формулированной следующим образом: «Просрочка со стороны кредитора в принятии причитающегося по договору дает право должнику на возмещение причиненных просрочкой убытков и освобождает его от ответственности за последующую невозможность исполнения, кроме случаев умысла или грубой неосторожности. По денежному процентному долгу должник не обязан ллатить процентов за время просрочки кредитора». Примечание к этой статье определяет, что «кредитор признается просрочившим, если он без законного основания отказывается принять исполнение или не совершает лежащих на его обязанности действий, до совершения которых должник не может исполнить .своего обязательства».
Содержание ст. 122 и примечания к ней позволяет сделать следующие выводы:
1. Ст. 122 устанавливает ответственность кредитора за просрочку в принятии исполнения, возлагая на него обязанность возместить должнику причиненные просрочкой убытки. Никаких специальных ограничений в отношении размера убытков ст. 122 не устанавливает. Таким образом, ст. 122, устанавливая санкции за несовершение соответствующих действий, рассматривает принятие кредитором исполнения именно как исполнение возложенной на него в отношении должника обязанности.
2. Текст ст. 122 и примечания к ней не дает сам по себе указания на то, что такая ответственность предполагает вину кредитора. Однако сопоставление ст. 122 со ст. 114 ГК показывает, что просрочка кредитора (так же, как и просрочка должника, в отношении которой это прямо указано в примечании к ст. 121) предполагает вину кредитора. Действительно, ст. 114 говорит, что «в случае отсутствия кредитора, уклонения его от принятия исполнения или иной просрочки с его стороны, а также его недееспособности, при отсутствии представителя, уполномоченного и согласного принять исполнение,. должник может внести причитающееся с него в нотариальную контору, о чем нотариальная контора извещает кредитора повесткой или публикацией». Ст. 114, наряду с уклонением кредитора от принятия исполнения, т. е. наряду с сознательным умышленным непринятием, «а также, с иной просрочкой со стороны кредитора», ставит в качестве основания для внесения должником объекта исполнения в депозит также и другие случаи непринятия кредитором исполнения в срок. Эти другие случаи (недееспособность, отсутствие представителя) являются случаями непринятия исполнения без вины со стороны кредитора. Таким образом, ст. 114, различая случаи непринятия без вины и про срочку и подчеркивая, что уклонение от принятия является видом просрочки, показывает, что ГК основанием ответственности кредитора за просрочку считает его вину. Такой вывод полностью соответствует тому, что указано выше в лулкте 1. Раз принятие исполнения является обязанностью кредитора в отношении должника (по основному обязательству), т. е. особым вспомогательным (в отношении основного) обязательством, то и ответственность по нему должна подчиняться общему правилу, установленному ст. 117 ГК (ответственность за вину)5.
64
Наряду с общим правилом, нашедшим свое выражение в ст. 122 ГК, советский закон говорит об обязанности кредитора принять исполнение и применительно к отдельным обязательствам. Так, ст.ст. 170 и 188 ГК возлагают на покупателя обязанность принять от продавца купленное им имущество. Такую же обязанность устанавливает ст. 228 для заказчика по договору подряда.
Значение обязанности кредитора принять исполнение в советском праве принципиально иное, чем в буржуазном праве. Поскольку дело идет об обязательствах, в которых обе стороны являются предприятиями я организациями, и поскольку исполнение обязательства непосредственно направлено на осуществление государственного плана народного хозяйства, обязанность кредитора принять предложенное должником надлежащее исполнение существует, как и обязательство в целом, в интересах социалистического хозяйства. Но и во всех остальных случаях обязанность кредитора принять исполнение обоснована теми принципами, которые лежат в основе социалистических гражданских правоотношений. Буржуазное гражданское право или вовсе не устанавливает такой обязанности, а если и устанавливает, то потому, что определенным образом распределяет плюсы и минусы в конкуренции между капиталистами. Идет ли буржуазный закон или не идет несколько дальше в деле защиты интересов должника, все равно обязательство буржуазного права остается правовой формой для общества, построенного на частной собственности, правовой формой присвоения и реализации прибавочной стоимости. В социалистическом же гражданском праве обязанность кредитора принять исполнение служит для целей создания нормального режима имущественного оборота в социалистическом хозяйстве, нормальных правовых форм движения социалистической и личной собственности. Обязанность кредитора принять исполнение является лишь выражением общего начала единства общественных интересов и интересов отдельных организаций и граждан, участвующих в гражданском правоотношении. Кредитор, которому направлено исполнение обязательства должником, обязан считаться с интересами социалистического государства, его организаций и с интересами своих сограждан.
На этих началах и должно строиться в советском гражданском праве учение об обязанности кредитора принять исполнение, предлагаемое должником, и об ответственности за неисполнение этой обязанности. Это учение является одним из специальных вопросов общего учения об обязательствах по советскому гражданскому праву. Мы здесь можем остановиться на ней лишь постольку, поскольку оно непосредственно касается темы о структуре обязательственного правоотношения.
Обязанность кредитора принять исполнение не есть обязанность воспользоваться исполнением, произведенным должником. Кредитор обязан воспользоваться исполнением, произведенным должником, лишь в том случае, если к этому есть специальные основания, например в силу планового задания, установленного для кредитора. По общему правилу, если кредитор и о б я з а н воспользоваться исполнением, полученным от должника, то эта обязанность лежит на нем не в отношении должника. Обязанность воспользоваться исполнением, произведенным дол-
65
жником, является для учреждения, предприятия или организации лишь частью его общей обязанности выполнить план, т. е. обязанностью перед советским государством в целом. Содержание же обязанности принять и с п о л н е н и е определяется в соответствии с началами, указанными выше, к а к о б я занность создать зависящие от кредитора у е л а в и я для выполнения должником его обязательства без возложения на должника таких тягот и расходов, которые не вытекают из содержания обязательства. Например, должник, после того как он в срок предложил исполнение кредитору, не обязан нести расходы и терпеть убытки от того, что товар, предназначенный для кредитора, продолжает в виду просрочки кредитора занимать складочные помещения должника. Поэтому сущность обязанности кредитора и соотношение ее с обязанностью должника по главному обязательству мы могли бы выразить следующей формулой: «Должник обязан исполнить обязательство по точному его смыслу и в соответствии с правилами социалистического общежития. Кредитор обязан совершить со своей стороны все действия, без которых должник не может исполнить обязательство. Если обязательство заключается в передаче вещей, кредитор обязан принять вещи, предложенные должником в соответствии с обязательством». Содержание обязанности принять исполнение (а не воспользоваться исполнением) заключается именно в совершении зависящих от кредитора действий, без которых должник не может исполнить обязательство. Если должник должен передать вещи (по договору продажи, подряда или др.), кредитор обязан принять эти вещи. Убытки возлагаются на кредитора, конечно, лишь в том случае, если должник таковые понес.
Совершенно своеобразно место, которое занимает обязанность кредитора принять исполнение в структуре обязательственного правоотношения.
Выше мы указывали на то осложнение структуры обязательственного правоотношения, которое имеют место в двусторонних договорах (так называемая синаллагма). Каждая из сторон является кредитором по одному и должником по другому из взаимно обусловленных обязательств. Благодаря этой взаимной обусловленности получается одно целое правоотношение со сложной структурой. Содержание обязанностей различно не только с чисто юридической точки зрения, по различно и с точки зрения экономической. Продавец обязан передать покупателю вещь, а покупатель — уплатить продавцу цену, подрядчик должен произвести определенную работу, а заказчик — уплатить цену подряда и т. п. Стороны преследуют непосредственно каждая свою экономическую цель, заключающуюся в получении того, что должна исполнить другая сторона. Взаимная обусловленность обязанностей (и соответствующих им прав) является юридической формой для эконошчейкого отношения обмена. В правоотношении из двустороннего договора два различных по своему содержанию обязательства взаимно обусловливают друг друга так, что по общему правилу исполнение одного из них должно быть произведено лишь в случае и в меру исполнения другого.
Иначе обстоит дело в вопросе об обязанности кредитора принять исполнение. Поскольку кредитор обязан совершить действия, без которых должник не может исполнить обязательство, в частности принять от должника вещи, со-
66
ставляющие предмет обязательства, кредитор в свою очередь является должником, а должник — соответственно кредитором. Но соотношение права кредитора и обязанности должника по основному обязательству с обязанностью кредитора принять исполнение по основному обязательству не имеет ничего общего с взаимной обусловленностью обязательств по двустороннему договору. В интересующем нас вопросе соотношение обязательств заключается не в том, что исполнение по одному обязательству поставлено в условную зависимость от исполнения другого обязательства (так называемая функциональная синаллагма). Это соотношение заключается также и не в том, что два отдельных обязательства возникают из одного договора (так называемая генетическая синаллагма). В интересующем нас вопросе исполнение кредитором (по основному обязательству) лежащей на нем обязанности принять исполнение не может иметь места, немыслимо без исполнения обязательства д о л ж н и к о м. Содержание обязанности кредитора (по основному обязательству) принять исполнение, заключается не в том, чтобы обменять что-то на исполнение со стороны должника (по основному обязательству}, а лишь в том, чтобы обеспечить должнику возможность исполнить обязательство и притом без таких тягот, расходов и убытков, "которые не вытекают из содержания его обязанностей. Поэтому обязанность стороны в двустороннем договоре принять исполнение другой стороны, например, обязанность покупателя принять от кредитора купленное имущество, отнюдь не является правовой формой обмена. Правовой формой обмена является взаимная обусловленность обязанности продавца передать проданное имущество и обязанность покупателя уплатить цену. Обязанность покупателя принять купленное имущество имеет дополнительное значение и заключается в обеспечении продавцу возможности передать вещь с соблюдением той меры затрат и усилий, которые вытекают для него из договора купли-продажи.
Таким образом, обязанность кредитора принять исполнение (и соответственное этому право долаьника) является не только отношением дополнительным в основному отношению в обязательстве, но и неотделимым от него. Оно является чисто вспомогательным отношением, так как единственная его цель направлена на исполнение должником его основной обязанности.
Обязательство нередко осложняется особым отношением, в силу которого одна сторона имеет право односторонним волеизъявлением другой стороне изменить или прекратить обязательственное правоотношение. Примеры этого в обязательственном праве очень часты. Так, например, если предмет обязательства определен альтернативно, право выбора при отсутствии в законе или договоре иных указаний принадлежит должнику. Выбор, произведенный должником, вносит определенное изменение в правоотношение по альтернативному обязательству. Обязательство становится простым и сосредоточивается на одном из тех действий, между которыми производился выбор. В силу ст. 129 лит. «б» ГК, обязательство прекращается полностью или в части зачетом встречного однородного требования, срок которому наступил. Содержание этого правила в нашей цивялистической науке спорно6. Одни полагают, что зачет наступает автоматически в результате наличия тех условий, которые указаны в законе, другие считают, что для зачета необходимо при наличии указанных в законе
67
условий заявление о зачете, сделанное одной стороной другой стороне. С точки зрения второй теории, правильной, как мы думаем, не только de lege ferenda, но и de lege lata, прекращение обязательства производится односторонним волеизъявлением, сделанным другой стороне. В силу ст. 140 ГК (договор в пользу третьего лица), если лицо, в пользу которого договор заключен, выразило должнику намерение воспользоваться выговоренным в его пользу правом, договорившиеся стороны лишаются права без его согласия изменять или отменять договор. К этой же группе отношений принадлежит право односторонним заявлением прекратить действие договора либо отступиться от договора (например, ст. ст. 155, 158, 198, 219 ГК и др.).
В ряде случаев существует отношение, в силу которого лицо может односторонним волеизъявлением другой стороне создать обязательственное правоотношение между собой и другой стороной. Например, предложение вступить в договорные отношения, сделанное отсутствующему, связывает предложившего в течение определенного срока (ст.ст. 132 и 133 ГК). Если в течение этого срока адресат сообщит о своем согласии вступить в договор, то договор будет совершен и возникнут соответствующие обязательственные правоотношения.
Возможность создать, изменить или прекратить юридическое отношение посредством одностороннего волеизъявления одного лица другому имеет большое значение и за пределами обязательственного права (в вещном праве, наследственном праве и других областях).
Нам нужно определить природу этих возможностей. Закон называет их правом (например, право выбора по ст. 108 ГК, см. также ст.ст. 155, 158 и др.). Спрашивается, являются ли эти возможности правами в собственном смысле слова, в том же самом смысле, как право собственности, право залога, право кредитора требовать пополнения от должника и т. д.? Другими словами, являются ли эти возможности гражданскими субъективными правами? То обстоятельство, что юридический язык, в частности язык закона, да и не только юридический язык, но и обычная речь пользуются для обозначения этих возможностей словом «право», само по себе еще не является достаточным доводом для положительного ответа на вопрос. Не всякая допущенная и обеспеченная законом возможность является правом в специальном значении субъективного права.
Заслуга постановки этого вопроса принадлежит некоторым буржуазным цивилистам эпохи до империалистической войны. Впервые обратил на него внимание известный представитель науки международного частного права Цительман (Zitelmann) 7. Специальную монографию посвятил этой теме Зеккель (Seckel)8, который я дал теорию, ставшую после этого господствующей в гер-мажжой цивилистике. Равным образом Зеккель предложил тот термин (Gestaltungsrechte), который в ней утвердился. Зеккель определил эту категорию субъективных гражданских прав как права, содержанием которых является возможность установить конкретное правоотношение посредством односторонней сделки 9.
Определив таким образом эту группу субъективных прав, Зеккель указывает, что к их числу не относятся те возможности, которые имеет всякий и каждый. Например, всякий и каждый может делать предложение вступить в
68
договор, распорядиться своим имуществом на случай смерти посредством завещания, наделить путем договора третье лицо обязательственным правом. Такие возможности, с точки зрения Зеккеля, именно потому, что они принадлежат всякому и каждому, не являются правами. Каждое субъективное право, говорит он, является некоторым плюсом по сравнению с тем, что могут все или многие. Субъективное право — возможность, которая не принадлежит другим10. Признавая Gestaltungsrechte за особую категорию гражданских субъективных прав, Зеккель и господствующее мнение в германской цивилистике отмечают их различив по сравнению с другими гражданскими правами, в частности с обязательственными правами. Так, например, в случае обязательственного правоотношения кредитор имеет право требовать исполнения, а должник обязан произвести исполнение, иначе в случае Gestaltungsrechte: праву одной стороны соответствует не обязанность другой стороны, а только связанность ее этим правом. Так, например, если кредитор в альтернативном обязательстве имеет право выбора, то этому праву не соответствует какая-либо обязанность должника, а лишь его связанность выбором кредитора. Обязанность должника (например, передать одну из двух указанных в договоре вещей) соответствует не праву выбора кредитора, а его праву требовать исполнения. Еще нагляднее это делается тогда, когда право выбора принадлежит не кредитору, а должнику. Праву выбора должника не соответствует обязанность кредитора совершить какое-либо действие или воздержаться от определенного действия. Право выбора, принадлежащее должнику, лишь связывает кредитора, так как от этого выбора зависит, на котором из действий, находящихся in obligatione, сосредоточится это шраио требования кредитора. В германской литературе многие авторы противопоставляют Gestaltungsrechte вещным и обязательственным правам, как Rechte des Könnens — правам господства (Herrschaftsrechte). Другие считают, что Gestaltungsrecht является недоразвившимся правом (subjectives Recht unentwickelter Art)ll.
Использование изложенной конструкции имеет место и в литературе, посвященной швейцарскому праву. Во французской и в англо-американской литературе такой группы гражданских прав не выделяют, и самый вопрос не подвергался обсуждению.
Для изучения структуры обязательства вопрос представляет значительный интерес. Значение односторонних волеизъявлений в жизни обязательства (возникновение, изменение, прекращение обязательств) настолько велико, что необходимо дать на него определенный ответ.
Мы думаем, что тот ответ, который дает германская цивилистика (господствующее мнение), является неправильным. Правильно лишь подчеркивание значения односторонних волеизъявлений в различных областях гражданского права, в частности в обязательственном праве. Следующие соображения говорят проггив изложенной теории.
Одностороннее волеизъявление, порождающее, изменяющее или прекращающее какое-либо юридическое отношение, является юридическим фактом. В этом отношении всякое одностороннее волеизъявление подпадает под понятие сделки так лее, как и договор. Нет оснований среди односторонних волеизъявлений образовывать отдельную группу для случаев, когда такое волеизъявление может
69
делать не всякий, а лишь находящийся в определенном отношении с другим лицом. Нет принципиальной разницы между правом вступать в договоры, правом составлять завещание и правом односторонним волеизъявлением расторгнуть в случаях, указанных законом, договор либо произвести выбор в альтернативном обязательстве и т. п. Указание на то, что договор и завещание может совершить каждый, а принять офферту или осуществить выбор может лишь тот, кому сделано предложение или кто является стороной в альтернативном обязательстве, не является убедительным. Принять офферту, осуществить выбор, расторгнуть договор и т. п. может в с я к и й, к о м у с делано предложение, кто является стороной в альтернативном обязательстве и т. д. Но и составить завещание может лишь тот, кто является субъектом прав (собственности и пр.), которые он может передать по завещанию, так асе, как осуществить право выбора может лишь тот, кто является субъектом в альтернативном обязательстве. Неправильно говорить, что всякий может заключать договор. Право заключать договоры является не чем иным, как формулой, суммирующей право на заключение всех допустимых в границах закона договоров. В отношении же отдельных договоров вопрос о праве заклинить до-ювор может решаться по-разному. Так, например, в силу ст. 373 ГК, «договор имущественного страхования может быть заключен всяким лицом, заинтересованным в целости имущества, как то: его собственником, лицом, имеющим на это имущество вещное право или право нанимателя или по договору ответственным за ухудшение или гибель имущества». Договор имущественного страхования, заключенный лицом, не заинтересованным в целости имущества, не будет иметь силы. Таким образом, основной признак, который указывает Зеккель, не имеет какого-либо принципиального значения. Дело идет не о качественной разнице, а о чисто количественной, не переходящей в качественную. Как указывают сторонники изложенной теории, право односторонним волеизъявлением создать, изменить или прекратить юридическое отношение связывает, но не обязывает другую сторону. Термин «связывает» страдает некоторой неопределенностью. Повидимому, под ним надо понимать следующее: Gestaltungsreclite, не создавая для другого лица (или других лиц) обязанности что-либо сделать или воздержаться от определенного действия, оказывают определенное влияние на правоотношения, в которых состоит это другое лицо. Так, например, в случае осуществления стороной в договоре принадлежащего ей права расторжения договора договорное отношение перестает связывать и ту, и другую сторону. Но такой эффект не является особенностью лишь тех односторонних сделок, совершение которых Зеккель и другие сторонники его теории считают осуществлением особых Gestaltungsrechte. Право составить завещание, право заключить договор также связывает других лиц. Так, по завещанию имущество наследодателя может достаться не всем его наследникам по закону, а лишь одному. В таком случае кредиторы наследодателя после его смерти будут иметь в качестве должников не всех наследников по закону, а лишь того, кто указан в завещании. Равным образом и право совершить договор тоже связывает определенных лиц. Так, если должник продаст принадлежащий ему (и не заложенный кредитору) дом, то этот дом перестает быть возможным объектом взыскания по долгу.
70
Таким образом, признаки, на которые указывают и другие сторонники рассматриваемой теории, недостаточны для образования особой категории субъективных гражданских прав. Но это не значит, что тот круг явлений, на который они обратили внимание, не заслуживает особого рассмотрения. Те правомочия, о которых они говорят, не являются особыми субъективными правами. Как указал Унгер (Unger) дело идет лишь о состояниях, имеющих юридическое значение12. Это значение должно быть изучено, в частности, применительно к обязательственному праву и к интересующему нас здесь вопросу о структуре обязательственного правоотношения.
В связи с этим вопросом не лишне несколько остановиться на значения слова «право». Помимо значения слова «право» в смысле особого правила или системы правил поведения (объективное право), мы пользуемся этим словом еще и для обозначения двух по существу различных понятий. Мы говорим, с одной стороны, о праве собственности, об авторском праве, о праве кредитора требовать от должника исполнения по обязательству. Во всех этих случаях праву соответствует чья-либо обязанность что-либо сделать или же, наоборот, воздержаться от какого-нибудь действия. Обязанность заключается в том, что пассивный субъект не имеет выбора в вопросе, совершить ему какое-либо действие или же не совершить его, а должен либо совершить его, либо не совершить в зависимости от того, что предписывает закон (или шире — право в объективном смысле). С другой стороны, мы говорим о праве заключать договоры и иные допущенные законом сделки, о праве составить завещание, о праве осуществить выбор в альтернативном обязательстве, о право расторгнуть договор и.т. п. В этом случае праву не противостоит никакая обязанность. Термин «право» обозначает здесь, что закон (или тире — объективное право), во-первых, не запрещает такое действно, во-вторых, что он придает ему юридическое значение, — связывает с его совершением либо возникновение, изменение, либо прекращение гражданских правоотношении).
В нервом случае мы имеем так называемое право в субъективном смысле (право собственности, право кредитора по обязательству и т. д.), во втором случае — отдельные проявления способности иметь гражданские права (гражданская правоспособность). Право совершать договоры, завещание и всякого рода иные сделки лично или в подлежащих случаях через представителей, если соответствующая сделка может быть совершена через представителя, есть не что иное, как проявление гражданской правоспособности, которая является предпосылкой для тех гражданских правоотношений (субъективных прав и соответствующих им обязанностей), субъектом которых является лицо, обладающее правоспособностью.
Неправильно представлять себе правоспособность статически и думать, что в любой момент лицо может оказаться субъектом любого гражданского правоотношения. Обладание полной гражданской правоспособностью (в СССР — всякий гражданин, не ограниченный в правах по суду) обозначает возможность иметь любые основанные на законе права и обязанности. Но это не означает, например, что каждый может в данный момент сделаться собственником определенной вещи. Для этого надо, чтобы тот, кто является собственником
71
в данный момент, предложил продать ему вещь или, наоборот, чтобы собственнику было сделано предложение и он ответил бы согласием. Таким образом, правоспособность должна быть понята динамически. Гражданская правоспособность для каждого данного лица в каждый определенный момент означает возможность иметь определенные конкретные права и обязанности в зависимости от его взаимоотношений с другими лицами. Так как в СССР гражданская правоспособность не является лишь формальным принципом, как в буржуазном праве, так как социалистический строй гарантирует гражданам не только абстрактную возможность иметь права, но и фактическое осуществление этой возможности, то каждый советский гражданин фактически может в любой момент обладать совокупностью конкретных гражданских прав (личная собственность на определенные вещи, соответствующие права требования и т. д.), необходимых для удовлетворения его материальных и культурных потребностей в соответствии с трудом, который он дает социалистическому обществу (от каждого по способности, каждому по труду). Конкретное же осуществление этой возможности стоит в зависимости от той конкретной обстановки, в которой он находится, в частности от юридических отношений, в которых он состоит. Возможность совершать (лично или через представителя) действия, направленные на возникновение, изменение либо прекращение гражданских правоотношении (сделки), нередко связана с обладанием определенным субъективным гражданским правом. Например, отчудить вещь, т. е. перенести право собственности на другое лицо, может по общему правилу лишь собственник (исключение — ст. 60 ГК). Передать право требования по обязательству другому лицу может лишь кредитор по обязательству. В таком случае рассматривают соответствующе признанную законом (возможность как входящую в состав определенного права. Например, в силу ст. 58 ГК, «собственнику принадлежит в пределах, установленных законом, право владения, пользования и распоряжения имуществом».
Изложенное позволяет нам притти к определенным выводам относительно осложнения обязательства возможностью для той или другой стороны односторонним волеизъявлением изменить либо прекратить обязательственное отношение. Право расторжения договора, право выбора в альтернативном обязательства и т. п. являются отдельными проявлениями гражданской правоспособности, специально связанными законом с определенными обязательственными отношениями. Они являются необходимыми потому, что обязательство является живым развертывающимся отношением, в котором необходимо учесть многообразие экономических отношений, определяющих его содержание. Обязательство есть частный случай юридического отношения, которое, как указал Маркс, «...есть волевое отношение, в котором отражается экономическое отношение»13. Обязательство не приводит автоматически к его исполнению. В процессе своего развертывания оно может меняться, может и прекратиться без достижения той цели, для которой оно было предназначено. Принципиально право выбора в альтернативном обязательстве, право зачета и т. п. не отличаются от «права» заключить тот или иной договор, составить завещание и т. д. Но юридические предпосылки в интересующем нас случае уже. Необходимо наличие определенного обязательственного правоотношения.
72
Возможность односторонним волеизъявлением изменить или прекратить обязательственное отношение может иметь место как на стороне кредитора, так и на стороне должника. На стороне кредитора такая возможность у с и л ив а е т принадлежащее ему право (например, право выбора кредитора в альтернативном обязательстве), на стороне должника эта возможность как бьг ослабляет лежащую на нем обязанность (например, право должника расторгнуть договор в случае, предусмотренном ст. 219 ГК; право выбора должника в альтернативном обязательстве).
Таким образом, не надо забывать, что словом «право» мы обозначаем, во-первых, «право в объективном смысле» (закон и т. д.), во-вторых, «субъективное право», т. е. элемент правоотношения, которому соответствует обязанность другой стороны, и, в-третьих, что мы пользуемся этим словом для 'обозначения тех или иных проявлений правоспособности, — право совершать договоры, составить завещание, расторгнуть договор, произвести зачет и т. п. Здесь не место входить в рассмотрение вопроса о соотношении между вторым и третьим значением слова «право». Это — вопрос общего учения о гражданских: правах и даже общей теории права. Для нашей темы необходимо было лишь констатировать, что нет принципиальной разницы между правом заключить договор, составить договор и другими «правами», которыми обладает каждый,, и право« одностороннего расторжения договора, одностороннего зачета и т. д.,. которыми обладает лишь тот, кто состоит в определенном обязательственной правоотношения. В определенном смысле и то и другое «право» принадлежит каждому, и в несколько ином смысле принадлежит не каждому. И то и другое право принадлежит каждому, если рассматривать вопрос лишь абстрактно. И то и другое право принадлежит не каждому, если конкретизировать вопрос и рассматривать эти «права» в связи с теми отношениями, в которых в каждый данный момент состоит субъект права. Поэтому отпадает то неправильное; разграничение, на котором построена теория Зеккеля 14.
Мы рассмотрели основные виды осложнений обязательственного правоотношения. Это рассмотрение показывает, что структура обязательства в огромном большинстве случаев бывает сложной. Те элементы, на которые указывает ст. 107 ГК, являются необходимыми элементами всякого обязательства. Они: образуют основное отношение, которое всегда имеется между сторонами в обязательстве. Но к этим основным элементам могут присоединяться и чаще всего присоединяются другие, практически весьма важные, необходимые для того,, чтобы обязательство надлежащим образом отражало те экономические огношз-нпя, которые составляют его содержание.
В заключение изложения этого вопроса мы должны отметить некоторую неопределенность обычной терминологии.
Обязательством или обязательственным правоотношением называют иногда, совокупность орава требования кредитора и (соответствующей ему обязанности; должника (ст. 107), иногда же обязательством называют обязательственное право, отношение со всеми осложняющими его моментами (например, альтернативное обязательство, обязательственное отношение из двустороннего договора). Мы думаем, что было бы более удобно называть обязательственным правоотношением обязательство в целом, т. е. основное отношение со всеми его ос-
73
ложнениями. Для совокупности же тех элементов, которые указаны в ст. 107, можно было бы говорить об основном обязательственном отношении, помня при этом, что в случае двустороннего договора — основных «отношений неизбежно два.
6. ЦЕЛЬ В ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕ
Нам уже не раз приходилось упоминать о целях обязательства. Цель обязательственных правоотношений, регулируемых советским правом, прямо противоположна цели обязательств буржуазного права. Она характеризует «обой социалистическое право в противоположность буржуазному. Дополнительные и вспомогательные отношения к основному отношению между кредитором и должником, которые обнаруживаются в результате анализа структуры обязательства, (предназначены .служить той же цели, для которой существует основное отношение. Обязательственное право в целом могло бы служить иллюстрацией для тезиса, утверждающего значение цели в обязательстве. Поэтому нельзя обойти этот вопрос, анализируя самое понятие обязательства. Кроме того он имеет непосредственное отношение к той задаче, которую мы «себе поставили, а именно — вскрыть основное содержание понятия обязательства в социалистическом (гражданском праве и указать коренные отличия этого понятия от соответствующего ему понятия буржуазного права.
В буржуазном праве вопрос о целях в обязательстве не нов. В значительной степени к этому вопросу сводилось основанное на римском праве учение о causa в сделке или, как обычно обобщает германская наука, учение о causa предоставления (Zuwendung). Предоставлением (Zuwendung) называется действие, посредством которого одно лицо создает другому имущественную выгоду. Предоставление совершается либо посредством так называемой распорядительной сделки (Verfügung), т. е. актом распоряжения каким-либо существующим .правом (перенесение права собственности, цессия обязательственного требования, отречение от нрава) либо посредством обязательственной сделки, т. е. сделки, в результате которой одно лицо делается должником другого (т. е. создается обязательственное отношение). Это учение в его господствующей форме сводится к тому, что всякое предоставление (Zuwendung), в частности установление обязательственного отношения, совершается или causa credendi (некоторые, уточняя, говорят о causa aquirendi), или causa sol'vendi, или causa donandi.
Causa credendi (causa aquirendi) имеет место тогда, когда кто-либо делает предоставление для того, чтобы в свою очередь получить предоставление от другой стороны. Например, кто-либо дает другому взаймы, кто-либо обязуется уплатить цену за купленную вещь и т. п. Causa solvendi имеет место тогда, когда предоставление делается с целью погасить обязательство. Например, должник выдает вексель с целью погасить долг. Causa donandi имеет место -в случае безвозмездного предоставления. Эта классификация, как мы видим, представляет собой не что иное, как весьма элементарную систематику тех целей, которые преследует имущественный оборот товарно-рыночного хозяйства. Эта
74
классификация была правильна и исчерпывала все основные случаи, встречающиеся в обороте как в Риме, так и в капиталистически« странах. Она имела в виду частно-правовые сделки и обязательства из таких сделок. Это обеспечивало классификации неизменный успех и господство в системе буржуазного гражданского права, несмотря на критические замечания, которые она время от времени вызывала.
Обычно учение о causa credendi, causa aolvendi и causa donandi в литературе буржуазного права, в частности в курсах и учебниках, излагается для освещения вопроса о каузальных и абстрактных сделках и об обязательствах, возникающих из таких сделок. 1
Однако этим не ограничилась постановка вопроса о цели в обязательстве в буржуазном праве. Вопрос о цели буржуазная цивилистика связала с рядом других cерьезньй вопросов буржуазного права. Вопрос подвергся довольно подробному обсуждению как в германской, так и во французской юридической литературе.
В германской цивилистике вопрос о цели в обязательстве был поставлен следующим образом: направлено ли обязательство на совершение должником определенного действия (или воздержания от действия) или же на достижение определенного результата 2.
На этот вопрос в германской литературе (давали различные «ответы. Господствующее мнение склоняется к тому, что обязательство имеет целью достижение определенного результата. Такой ответ дал еще в 1875 г. Гартман (Hartmann), в значительной степени определивший позднейшие мнения по этому вопросу в Германии. Его выводы очень характерны для буржуазного права. Он считает, что существенной целью (обязательства, моментом, характерным для самого понятия обязательства, является удовлетворение определенного частного интереса. Интерес, который должен быть удовлетворен, определяется основанием возникновения обязательства. Волевая и имущественная сфера должника является связанной и предназначенной для удовлетворения указанного интереса 3. Таким образом, целью обязательства является удовлетворение определенного частного интереса. Гартман замечает дальше, что без указания на эту цель понятие обязательства теряет определенность и ясность. Без указания на цель понятие обязательства не может быть в достаточной степени разграничено ic другим гражданским правоотношением. Для такого отграничения недостаточно указания на основание возникновения обязательства, так как договоры могут служить основанием для возникновения не только обязательств, но и других правоотношений.
Взгляды Гартмана стали господствующим мнением в германской цивилистике. Впрочем, некоторые авторы, для которых взгляды Гартмана послужили исходной точкой, значительно их смягчили. Так, Эртман (Oertmann) в цитированной выше работе приходит к выводу, что обязательство направлено не просто на достижение определенного результата, а на достижение результата посредством обязанности должника совершить определенное действие (или воздержаться от действия)4. Поэтому уже самое совершение действия должником имеет большое значение. Кроме того нельзя сказать, что действие должника совершено лишь тотда, когда наступил результат и этот результат получен
75
кредитором. Действие должника совершено, хотя бы результат его не наступил.
В отступление от господствующего мнения, некоторые германские цивилисты полагают, что обязательство направлено не на результат, а лишь на определенную деятельность должника 5.
Развитие учения о цели в обязательстве во французской цивилистике представляет сабой путь, аналогичный тому, который проделала германская цивилистика. Интересно отметить, что, несмотря на явный параллелизм, развитие этого учения в юридической литературе обеих стран шло в значительной степени независимо друг от друга. Правда, исходной точкой и во Франции, как и в Германии, служило римское право. Но известно, что в этих двух странах, в пределах, конечно, буржуазной идеологии, римское право являлось источником для различных течений в цивилистике. Французская и германская цивилистика нередко оказывали друг на друга значительное влияние. Об этом свидетельствуют известные в этих странах имена Обри (Aubry) и Ро (Rau), Caлейяь (Saleilles) во Франции, Цахариа (Zacharia), Кроме (Сгоmе) в Германий и многие другие. Но в вопросе о цели обязательства в германской я французской цивилистической литературе не вдается обнаружить непосредственного взаимного влияния. Тем не менее параллелизм несомненен и, естественно, наводит на мысль, что буржуазная юридическая наука той и другой страны отражала некоторые основные, характерные для буржуазного гражданского права моменты.
Так же, как и в Германии, во Франции учение о цели в обязательстве (начинается с вопроса о cause6. Впервые теория cause, сыгравшая огромную роль во французском гражданском праве в вопросе о действительности договоров, была еще в XVII веке формулирована Дома (J. Domat). Дома различает договоры возмездные и договоры безвозмездные. B возмездных договорах обязательство, принятое одной стороной, является cause обязательства, принятого другой стороной (например, купля-продажа), или же обязательство имеет cause в том имуществе, которое должник получил от кредитора (например, заем). В случае дарения и в других договорах, в которых одна из сторон дает или делает что-либо, ничего не получая от другой стороны, мотив дарения является и cause такого обязательства. Учение Дома был повторено Потье. Согласно долго господствовавшему мнению, Потье ничего ие (прибавил к учению Дома. Однако, как это выяснил новейший исследователь вопроса, голландский цивилист Ван-Бракель (Van-Brakel), это мнение неправильно 7. Потье действительно повторил Дома, но, кроме того, использовал учение о cause для вопроса о недействительности договоров. Cause является необходимым элементом договора. Поэтому, если cause является незаконной или безнравственной, то договор недействителен. Эта конструкция Потье определила точку зрения французского гражданского кодекса, который в ст. 1108 указывает на четыре существенных элемента договора: соглашение, дееспособность того, кто обязывается, определенный предмет и une cause licite dans l'obligation. Точка зрения Потье и ст. 1108 на очень долгое время определили собой направление французской цивилистики в вопросе о цели обязательства. Судебная аравийка использовала понятие cause для учения о недействительности договоров, причем вышла да-
76
леко за рамки понимания cause y Дома, и Потье. Судебная практика очень часто принимает за cause просто мотивы сделки. Во французской цивилисти-ческой науке по поводу ст. 1108 разгорелся горячий спор между сторонниками и противниками взгляда на cause, как на необходимый элемент договора. Для нас здесь содержание этого спора не представляет интереса. Нам важно лишь отметить, что учение Дома о cause в договорных обязательствах в дальнейшем во французской цивилистике не развилось в общее учение о цели в обязательствах вообще, а сузилось и сосредоточилось на крупном, но все же частном вопросе 8.
Лишь в XX веке в послевоенной французской цивилистике вопрос о цели в обязательстве был поставлен шире. Оя был поставлен в связи с вопросом о договорной и ннодоговорной ответственности и, швидимому, как нам удалось установить по литературе -вопроса, без всякого отношения к вопросу о cause в договорных обязательствах.
Вопрос возник следующим образом. Традиционным является различие между договорной и вне-договорной ответственности. Во французской литературе имеется сильное течение за объединение той и другой одной общей теорией гражданской ответственности. Для этого была использована следующая аргументация, особенно подробно развитая Анри Мазо (Henri Mazeaud)9. Еще Глассон (Glasson) высказал мысль, что необходимо различать obligations de donner ou de faire и obligations de précaution или obligations de diligence, т. e., с одной стороны, обязательство, цель которого в получении кредитором вещи или услуги и, с другой стороны, обязательство, цель которого обеспечить кредитору определенную степень внимания и рачительности должника. Ту же мысль повторил Демог (R. Demogue), предложивший различать obligations de moyens и obligation de résultat10. A. Maзo развил в указанной выше работе эти высказывания в целую теорию, сущность которой заключается в следующем. Различие договорной и внедоговорной ответственности имеет второстепенное значение. Это разделение имеет значение лишь для вопроса об основании возникновения обязательства. Все основные существенные вопросы как договорной, так и внедоговорной ответственности зависят не от договора как основания возникновения нарушенного обязательства и не от того обстоятельства, что стороны не были предварительно связаны договорными отношениями, а от разделения всех обязанностей, возлагаемых гражданским правом, на зве 'категории. Обязанности могут быть направлены либо на определенный результат (obligations déterminées), либо на соблюдение обязанным лицом достаточной осторожности и проявление им надлежащего внимания к чужим интересам (obligations générales de prudence et de diligence). Отметим здесь, что термин obligation означает у А. Мазо не только обязательство в собственном, смысле слова, но всякую обязанность, налагаемую законом на лицо в отношении другого лица. Правило, запрещающее убийство, для А. Мазо также устанавливает obligation. Нас интересует лишь вопрос об обязательстве. Это разделение А. Мазо называет разделением обязательств по содержанию. На самом деле это разделение является разделением обязательств по их цели. А. Мазо придает своей классификации огромное значение. Она позволяет, с его точки зрения, разрешить основной вопрос гражданской ответственности, — вопрос об осно-
77
вании ответственности. Если юбязанное лицо должно совершить строго определенное действие и достигнуть определенного результата, то в таком случае она отвечает в силу самого факта неисполнения, разве что оно докажет, что неисполнение вызвано посторонней причиной. Наоборот, если обязанное лицо должно лишь проявить определенную осторожность и надлежащее внимание, то ответственность наступает лишь при условии, что суд констатирует отсутствие осторожности и внимания. В первом случае виной является самый факт неисполнения обязанности, во втором—вина имеется лишь при условии, что обязанное лицо в своем поведении отступило от некоторого абстрактного образца надлежащего поведения. Для второго случая А. Мазо признает необходимой фигуру, аналогичную римскому bonus et diligens pater familias.
Другой автор — Мортон (M. G. Morton) — пришел по тому же пути к более крайним выводам11. Мортон считает, что все обязательства являются obligations de résultat. Выводом из этого для него является отрицание принципа вины и признание, что всякая гражданская ответственность является объективной ответственностью.
Точка зрения, принятая Демог и А. Мазо, встретила возражения со стороны некоторых авторов. С ней не согласился такой видный цивилист, как умерший четыре года назад Капитан (H. Capitant)12. Против нее выступил П. Эсмен (P. Esmein), который при этом развил свои собственные соображения по интересующему нас вопросу. П. Эемен полагает, что надо различать между случаями ответственности за вину (ответственность в собственном смысле слова — будь то договорная или внедоговорная) и случаями, когда по закону или по договору на определенно« лицо возложена гарантия определенного результата (гарантия того, что какая-либо работа будет выполнена, гарантия за безопасность другого лица и т. п.). Поскольку обязательство направлено в последнем: случае именно на обеспечение определенного результата, гарант несет риск недостижения этой цели, независимо от того, была ли на его стороне вина или нет 13.
Мы видим, таким образом, что так же, как и в Германии, во Франции вопрос о цели обязательства ставится, во-первых, как проблема основания (causa) договорных обязательств и, во-вторых, как проблема общей теории обязательств, но в непосредственной связи с отдельными лишь вопросами обязательственного права.
Мы остановились сравнительно подробно на взглядах, высказанных в германской и французской цивилистике, так как считаем их весьма характерными для буржуазной науки. Нельзя отрицать, что у упомянутых выше авторов можно найти очень много тонких и ценных заметаний, но в целом постановка вопроса, которую мы у них находим, нас не» удовлетворяет. Мы считаем, что вопрос о цели в обязательстве этим не исчерпывается. Он имеет гораздо более общее значение, чем то, которое они имеют в виду. На этом общем значении и необходимо остановиться при изучении самого понятия обязательства.
Основные недостатки изложенных выше взглядов буржуазных теоретиков сводятся к следующему.
Отдельные авторы (как, например, Гартман), указывают, что основной целью обязательства всегда является удовлетворение того, или иного
78
частного интереса, но никто из них не дает социально-классового анализа того, что это за интерес. Между тем не только буржуазное обязательственное право в целом, но и каждое отдельное обязательственное .правоотношение в капиталистическом обществе служит тем целям, которые характерны для этого общества, т. е. цели реализации и присвоения прибавочной стоимости владельцами средств и орудий производства. В тех случаях, когда капиталист закупает сырье и материалы для своего предприятия, нанимает рабочую силу, продает свою продукцию, получает кредит в балке, эта цель является непосредственно целью данного обязательства. Когда пролетарий покупает себе на заработную плату необходимые ему предметы, то эта цель осуществляется посредственно. Обязательственное отношение, в которое вступает пролетарии, является звеном в гражданском обороте капиталистического общества, необходимым для обеспечения капиталисту рабочей силы. В той степени, в какой эти отношения не нужны капиталу, они в результате безработицы и обнищания рабочего класса и не имеют места.
Огсутствие такого анализа является следствием классовой природы буржуазной юридической науки.
2. Говоря о цели обязательства, буржуазные юристы всегда имеют в виду лишь ту цель, которую в каждом данном обязательстве преследуют стороны. Для буржуазного права, конечно, характерно, что обязавльства предназначены служить частным целям. Однако и для буржуазного права необходимо поставить вопрос о соотношении этих целей с целями господствующих классов в целом. Для буржуазного права вопрос затрудняется дисгармонией между личностью и обществом даже в части интересов отдельного капиталиста и интересов капжталистического класса в целом. Буржуазная юридическая наука, изучая вопрос о цели в обязательстве, в силу своей классовой природы, не смогла вскрыть и правильно поставить вопрос о соотношении между личностью и обществом. Если бы она это сделала, то пришла бы к выводу об антагонистической природе капиталистического строя и об отражении свойственных этому строю антагонизмов в гражданском праве. Буржуазное обязательственное право именно в вопросе о целях в обязательстве наглядно обнаружило бы анархию капиталистического производства.
3. Буржуазная цивилистика связывает проблему цели в обязательстве с вопросами об исполнении обязательств и об ответственности за их неисполнение. Но она обходит молчанием, а в лице некоторых своих представителей (А. я Л. Мазо) по существу даже отрицает значение цели для вопроса о возникновении обязательств. Возникновение обязательств А. и Л. Мазо считают сравнительно второстепенным вопросом для общей теории обязагельст Между тем, раз каждое обязательство, с точки зрения этих авторов, направлено или на достижение определенного результата или же по крайней мере на обеспечение кредитору определенной степени внимания со стороны должника, то совершенно очевидно, что возникновение обязательства должно быть как-то увязано с той целью, ради которой оно возникает.
Таким образом, проблема целя в обязательстве в буржуазной науке не поставлена достаточно широко. Один из основных вопросов общей теории обяза-
79
тельетв — вопрос об основании возникновения обязательств — остается в стороне и не подучил необходимого освещения.
4. В вопросе о цели в обязательстве буржуазная юридическая наука ярко выявляет свою методологию. Как в германской, так и во французской цивилистике вопрос в конечном счете сводится к противопоставлению результата тому действию (или тем действюм) должника, которое должно вызвать этот результат. Противопоставление производится формально логически. Результат не есть действие, а действие — не результат. Таким образом, теряется из виду соотносительность этих понятий, теряется также из виду зависимость обязательства от данного общественного строя. Цели, которые преследуются буржуазным обязательственным отношением, могут быть лишь целями, свойственными капиталистичекжому строю.
То, что в одном обязательстве является действием, направленным на достижение результата, которого требует закон или договор, в другом будет вместе с тем и результатом, на которое направлено обязательство, непосредственной целью данного правоотношения. Возьмем следующий пример. Непосредственной целью обязательства хранителя (поклажепринимателя) по договору хранения (поклажи) может быть самое сохранение вещи, гарантия ее сохранности (за исключением случаев непреодолимой силы). Хранитель в таком случае будет отвечать за гибель вещи независимо от своей вины (по ряду законодательств — ответственность товарных складов). Но вещь может быть отдана (на сохранение с тем, что хранитель (обязуется хранить ее в своей квартире вместе со своими вещами, нисколько не гарантируя при этом ни специальной пригодности помещения, ни особой крепости замков и т. п. Естественно, я в этом случае конечной целью того, кто отдает вещь на сохранение, является ее сохранность: он рассчитывает, что способ хранения, о котором он договорился с другой стороной, является достаточным. Но все же непосредственной целью обязательства является в данном случае не гарантия сохранности вещи, а лишь определенный способ ее хранения. Между этими двумя случаями можно уложить значительное количество других. Стороны могут более или менее детально условиться, как надо хранить вещь. Все возможные случаи отнюдь не уложатся в деление обязательств на два вида: в одном случае конечный результат, в другом — рачительность и внимание должника в соответствии с тем или иным абстрактно взятым критерием (bonus et diligeiis pater familias и т. п.). Совершенно очевидно, что степень ответственности должника зависит не от абстрактного противопоставления результата тем действиям, которые должны вызвать этот результат, а от характера того или другого обязательственного отношения. В условиях буржуазного гражданского права и присущей ему диспозитивности характер обязательства в значительной степени определяется соглашением сторон, отражающим экономические отношения капиталистического строя.
Поэтому формально-логическое противопоставление результата и деятельности, направленной иа его достижение, само по себе не является достаточным. Оно недостаточно тогда, когда буржуазная наука пользуется им для классификации обязательств, «но недостаточно также и тогда, когда ему придается ха-
80
рактер дилеммы, — обязательство направлено либо на результат, либо на определенное поведение должника.
Правильная постановка вопроса требует диалектического подхода, т. е. увязки вопроса о цели в обязательстве с теми целями, которые даны, признаны и охраняются гражданским нравом данной социальной формации. Связать же вопрос с этими целями значит вместе с тем связать его и с вопросом о возникновении обязательства, так как всякая правовая система, регулируя возникновение обязательств, делает это в виду и в соответствии с определенными социально-экономическими целями.
Какие же цели преследуют обязательственные правоотношения по советско- j му гражданскому праву? Эти цели формулированы в Сталинской Конституции: «Хозяйственная жизнь СССР определяется и направляется государственным народно-хозяйственным планом в интересах увеличения общественного богатства, неуклонного подъема материального и культурного уровня трудящихся, укрепления независимости СССР и усиления его обороноспособности» (ст. 11). Надо лишь установить, каким образом они определяют собой советские обязательственные правоотношения. Нам кажется, что это лучше всего сделать, формулировав для советских обязательственных правоотношений следующие основные категории целей.
Выполнение, государственного народнохозяйственного плана необходимо для осуществления всех других целей, синтез которых дан в ст. 11 Конституции СССР. Выполнение плана является непосредственной целью тех обязательственных правоотношений, в которых стороной является предприятие, учреждение или организация, в частности и в тех случаях, когда предприятие, учреждение или организация является лишь одной из сторон в обязательстве. В случае, когда предприятие, учреждение или организация, являясь стороной в обязательстве, обслуживает граждан, непосредственным выполнением плана является соответствующее удовлетворение материальных и культурных потребностей граждан. Социалистическая система хозяйства, право на труд, гарантированное Сталинской Конституцией (ст. 118), и принцип «от каждого по его способности, каждому — по его труду» (ст. 12) обеспечивают гражданам фактическую возможность иметь личную собственность (ст. 10). Граждане могут конкретизировать свои материальные и культурные потребности. Для удовлетворения этих потребностей они могут вступать в допущенные законом обязательственные отношения с учреждениями, предприятиями и организациями, а также и с другими гражданами. Конкретные цели, которые при этом ставят себе граждане, также являются целями советских обязательственных отношении. Обязательства, направленные на осуществление государственного плана народного хозяйства, и обязательства, направленные на достижение конкретных целей, которые ставят себе граждане, являются обязательствами, непосредственная цель которых заключается в удовлетворении материальных и культурных потребностей социалистического общества и отдельных его членов.
Обеспечивая социалистическую и личную собственность, советское гражданское право знает ряд обязательственных огношений, нетасредственной целью которых является охрана социалистического имущества и имущественного по-
81
ложеяия граждан. В этих обязательствах дело идет не о непосредственном удовлетворении тех шли иных конкретных потребностей, а именно об охране и обеспечении социалистической и личной собственности как общей предпосылки удовлетворения тех или иных конкретных потребностей. Сюда относятся прежде всего такие обязательства, как обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. Эти обязательства преследуют цель оградить имущественные интересы социалистического государства, отдельных социалистических организаций, а также и граждан от неправомерно причиненного вреда, а также от увеличения или сбережения имущества одного лица за счет другого при отсутствии таких оснований, которые признаны достаточными советским гражданским правом.
3. Сталинская Конституция обеспечивает каждому гражданину право на труд, т. е. право на получение гарантированной работы с оплатой труда в соответствии с его количеством и качеством, материальное обеспечение в старости, в случае болезни и потери трудоспособности, а также охрану интересов матери и ребенка. Сталинская Конституция создает, таким образом, для граждан общие предпосылки их имущественного благосостояния. Ряд обязательственных отношений непосредственно направлен не на удовлетворение отдельных конкретных потребностей, не на охрану личной собственности гражданина, а на обеспечение ему имущественного положения, при котором он мог бы удовлетворить свои конкретные материальные и культурные потребности. Имущественное положение гражданина обеспечивается в соответствии с принципом «от каждого по способности, каждому — по труду». Эти обязательства, таким образом, непосредственно направлены на социалистическое распределение. К числу этих обязательств относятся алиментные обязательства, обязательство уплаты вознаграждения владельцу авторского свидетельства на изобретение, обязательство издательства уплачивать вознаграждение автору издаваемого произведения, а также и выходящие за рамки гражданского права в обычно принятом у нас смысле этого термина обязательства уплачивать заработную плату, пособия и пенсии по социальному страхованию и социальному обеспечению.
Мы должны, указав эти цели, подчеркнуть следующее.
Во-первых, не следует думать, что каждое отдельное обязательство может служить лишь цели, относимой к одной из этих категорий. План, а с л ед о в а т е л ь н о, и его осуществление являются необходимой предпосылкой для достижения всех указанных выше целей. В этом смысле всякое социалистическое обязательственное правоотношение направлено на осуществление целей, поставленных государственным планом народного хозяйства. С другой стороны, цели, которые ставит план, являются всегда в конечном счете целями увеличения общественного богатства, неуклонного подъема материального и культурного уровня трудящихся, укрепления независимости СССР я усиления его обороноспособности. Все цели, указанные выше, представляют сойой в конечном счете некоторое е д и н-с т в о, нашедшее себе прекрасное выражение в ст. 11 Сталинской Конституции. Когда мы различаем указанные выше отдельные цели, то пользуемся этим различением как приемом, чтобы иметь возможность устанавливать н е
82I
посредственные цели конкретных обязательственных отношений, которые в своем синтезе и дают это единство. Надо также указать, что некоторые отношения, в состав которых, входят несколько обязательств, служат непосредственно не одной, а двум из тех основных целей, на которые мы указывали.
Во-вторых, не следует думать, что каждой группе целей соответствует одна определенная группа юридических фактов, в силу которых рождаются соответствующие обязательства. Соотношения между целью обязательственного отложения и основаниями его возникновения являются более сложными. Нельзя подходить к решению этого вопроса слишком схематически.
Поставив, таким образом, вопрос о цели в обязательстве, мы непосредственно подошли к проблеме системы оснований возникновения обязательств по советскому гражданскому праву.
III. ОСНОВАНИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ
1. понятие основания возникновения обязательств
Основанием возникновения обязательства называют те факты, с наступлением которых право (в объективном смысле, т. е. прежде всего и в конечном счете закон) связывает возникновение обязательственного отношения. Понятие основания возникновения обязательства является, таким образом, производным от понятия юридического факта. Юридическим фактом называется такой факт, с наступлением которого возникает, изменяется или прекращается юридическое отношение. Чаще всего юридическое отношение возникает, изменяется или прекращается не в результате единичного факта, а в результате определенной совокупности фактов. Факты, необходимые для возникновения, изменения или прекращения определенного юридического отношения (единичный факт или совокупность нескольких фактов), мы называем фактический составом1. Фактические составы, вызывающие возникновение обязательств, в большинстве случаев обладают значительной сложностью. Отсюда проистекает сложность проблемы дать систему оснований возникновения обязательств.
Определение того момента, когда обязательство возникает, требует точного установления фактического состава, вызывающего возникновение обязательства. В этот момент должны быть налицо все факты, необходимые для возникновения обязательства. Опасность ошибки заключается в том, что можно либо упустить какой-нибудь элемент фактическом состава, необходимый для возникновения обязательства, либо включить в искомый фактический состав элемент безразличный для наступления результата, либо, наконец, неправильно определить сущность того или иного элемента фактического состава. Буржуазной юридической науке свойственен некоторый традиционализм и консерватизм. Отсюда — стремление подводить всякое новое явление под старые, давно известные категории. К тому же буржуазный юрист иногда сознательно, иногда бессознательно смешивает две проблемы: одну — анализа определенного фактического состава, другую — обоснования (в смысле оправдания) возникновения определенного обязательственного отношения. Самым простым, хотя по существу совершенно недостаточным, приемом такого обоснования является подведение фактического состава, в результате которого возникает обязательство, под какой-нибудь традиционный фактический состав. В буржуазной цивилистика, которая грешит традиционализмом и консерватизмом не в меньшей степени, чем другие буржуазные юридические дисциплины, в вопросе об основании возникновения обязательств роль универсальной фигуры, в рамки которой старались втиснуть самые разнообразные фактические
84
составы, играл договор. Эту роль договора отметил один из крупнейших буржуазных цивилистов XX века Тур (А. v. Tuhr). Неудачно« использование понятия договора он объясняет, во-первых, тем, что некоторые институты, утратившие договорный характер, ранее были институтами договорного права, во-вторых, тем, что юридическая наука со времени римлян приобрела привычку по возможности сводить возникновение гражданских прав и обязанностей к договору 2. В качестве буржуазного цивилиста Тур констатирует этот факт, мимо которого он не мог пройти, так как сам столкнулся с ним в своих анализах, но не дает ему объяснения. Между тем отмеченный ил факт является весьма характерным для буржуазной науки. Причины его глубоко заложены в буржуазной правовой идеологии и в отраженных этой идеологией экономических отношениях капиталистического общества.
Совершенно очевидно, что для того, чтобы точно установить тот фактический состав, который является основанием возникновения того или иного обязательства, необходимо исходить из тех признаков, которые характеризуют собой обязательство. Проблема, оснований возникновения обязательства неразрывно связана с точным установлением понятия обязательства. Она предполагает анализ этого понятия и выявление всех элементов, необходимых для разграничения обязательства со всякого рода другими гражданскими правоотношениями. С другой стороны, эта проблема явдяется необходимым развитием и дальнейшей конкретизацией понятия обязательства. До тех пор, пока мы не установим систему оснований, порождающих обязательство, понятие обязательства само по себе будет висеть в воздухе. Оно не будет увязано с основными началами нашего гражданского права и не найдет своего места в системе хозяйственного и культурного строительства, характерного для настоящей фазы развития советского государства.
Так как основания возникновения обязательств представляют собой отдельные виды юридических фактов, то, казалось бы, проблема системы этих оснований будет решена, если мы расположим их в соответствии с классификацией юридических фактов. Однако этот путь не даст желательных результатов. Во-первых, классификация юридических фактов советского гражданского права сама по себе является областью, еще совершенно не исследованной. Общая классификация юридических фактов по советскому гражданскому праву зависит прежде всего от результатов исследования юридических фактов, вызывающих возникновение, изменение либо прекращение отдельных видов гражданских правоотношений. В частности, громадное значение для построения общей классификации (и общей теории) юридических фактов в советском гражданском праве (и в советском праве вообще) должна иметь именно проблема оснований возникновения обязательств. Ни в одной области гражданского права мы не встречаем такого многообразия фактических составов, как в обязательственном праве, во-вторых, даже если бы мы имели до конца проработанную схему всех или хотя бы основных юридических фактов советского гражданского права и разложили по этой схеме различные основания возникновения обязательственных отношений, то все же задача разработки системы этих оснований не только не была бы разрешена, но не была бы даже надлежащим образом поставлена. Мы получили бы более или менее правильную фор-
85
малъно-логическую схему, которая яе давала бы никакого ответа на вопрос, какая связь существует между тем или иным основанием возникновения обязательства, — например, между договором и теми целями, ради которых возникают обязательственные отношения по советскому праву. Построенная таким образом система оснований возникновения обязательств по советскому праву была бы лишь бледным отражением того богатства связей, которые мы имеем в теории обязательств.
Если же в теорию юридических фактов перенести и проблему увязки этих фактов « целями обязательственных правоотношений, а следовательно, для полноты этой теории включить в нее и вопрос о целях других видов социалистических гражданских правоотношений, то мы получим почти развернутый курс советского гражданского права. Совершенно очевидно, что теория и система юридических фактов в теории гражданского права могут иметь лишь предварительный, пропедевтический характер. Более полный анализ и конкретизация могут быть даны лишь в соответствующих разделах науки советского гражданского права, в частности в учении об обязательствах.
Основной проблемой науки советского гражданского права является вопрос о социалистической собственности. В вопросе о социалистической собственности коренятся основные принципиальные отличия социалистического гражданского права от буржуазного. Социалистической собственностью прежде всего определяются форма и содержание советского гражданского права. После вопроса о собственности, как нам кажется, наиболее значительным сосредоточием принципиальных положений, противопоставление которых буржуазному праву измеряет ту пропасть, которая лежит между социалистическим и буржуазным правом, является проблема оснований возникновения обязательств. Факты, порождающие обязательственные отношения и в конечном счете обусловливающие правовые формы движения имущественных отношений, в капиталистическом обществе определяются частной собственностью на орудия и средства производства и анархией, создаваемой капиталистической конкуренцией. Система этих фактов отражает классово-антагонистическую структуру капиталистического строя и неизбежную при этом антагонизме дисгармонию личности и общества. Факты, порождающие обязательственные отношения в обществе, построенном на социалисгичеокой собственности на орудия и средства производства и на социалистической системе хозяйства, определяются совершенно иными, производственными отношениями. Система этих фактов отражает общественные отношения социалистического строя, не знающего классового антагонизма и эксплоатации человека человеком, не знающего непримиримых противоречий между личностью и обществом.
Исходя ив этих положений, мы можем не опасаться, что понятие юридического факта (и фактического состава) приведет лишь к чисто формальному установлению связей, которые в силу закона существуют между определенными фактами и возникновением обязательственных правоотношений. Нашей задачей будет показать, что эта связь, установленная законом, служит тем целям, которые определяют собой жизнь социалистического общества и ведут его к высшей фазе—коммунизму. Мы избегаем, таким образом, характерной для буржуазной юридической науки ограниченности, которая не позволяет
86
ей выйти за пределы чисто формальных связей между юридическими фактами и возникновением, изменением или превращением юридических отношений. В следующей главе мы дадим ойзор буржуазных учений о системе оснований возникновения обязательств. Этот обзор послужит иллюстрацией к той характеристике буржуазной юридической науки, которую мы здесь дали. При этом мы все же должны отметить, что в работах буржуазных юристов содержится много интересного и важного материала по вопросу о классификации юридических фактов, но только материала, взятого абстрактно. Буржуазные цивилисты не ищут и не видят путей от абстрактного определения понятия к его все большей и большей конкретизации посредством установления тех соотношений, которые связывают социальные явления в одно целое.
Следует отметить, что в буржуазной цивилистике раздавались возражения против чисто формального связывания юридических фактов с возникновением, изменением и прекращением правоотношений. Такие возражения сделал Ф. Гиппелъ (F. V. Hippel)3. Однако эти возражения основывались на неправильных методологических предпосылках и приводили поэтому ж неправильным юридико-нигилистическим выводам, которые время от времени делаются в буржуазной науке и знаменуют собой те внутренние противоречия, которые она не может изжить из-за порочности своей методологии. С аналогичным примером мы уже имели дело выше, когда останавливались на взглядах Лундштедт (см. гл. II, п. 4—Санкция в обязательстве). Гиппель считает, что благодаря теории юридических фактов цивилнстическая наука совершенно обходит те непосредственные задачи, которые стоят перед законодателем, когда он регулирует те или иные отношения. Цивилист ограничивается установлением того, что закон связывает с определенными фактами определенные последствия, и не выходит за рамки такой констатации. Гиппель предлагает итти другим путем. Законодатель прежде всего избирает определенный порядок, который является «правильным порядком». «Правильность» избранного порядка определяется чисто формальным требованием справедливости (Gerechtigkeitsgebot). Применение его к «естественно» данным социальным фактам вынуждает законодателя к выбору определенного позитивного порядка. Таким порядком является частное право, которое все целиком, по мнению Гиппеля, построено на частной автономии. В силу этой автономии частное лицо может посредством совершаемых им сделок определять те дршютшшения, в которые оно вступает. К установлению условий, при наличии которых закон считается с этими сделками, и к принятию мер против обстоятельств, препятствующих такой автономии, Гиппель сводит все буржуазное гражданское право. (В связи с этим он — совершенно, впрочем, необоснованно — считает излишним самое понятие юридического факта.
Теория Гиппеля представляет собой по существу не что иное, как перепевы пресловутой теория Шгаммлера о «правильном» праве (richtiges Recht). Гиппель, однако, ссылки на Штаммлера не делает. Теория Штаммлера давно утратила свое значение. В буржуазной науке Штаммлера вытеснил главным образом Кельзен (Kelsen). Нам незачем останавливаться на теории Штаммлера, равным образом как и на взглядах Гиппеля, по вопросу о выборе законодателем определенного порядка, гак как у самого автора эти взгляды логически не
87
увязаны с отрицанием понятия юридического факта. Сведение Гиппелем без достаточных оснований всего (гражданского права к регулированию сделок суживает область даже и буржуазного гражданского права. Когда Гиппель переходит к рассмотрению сделки, то он сам устанавливает факты и прежде всего факт совершения сделки4. Таким образом, очень мало прикрытой контрабандой он вводит в свою работу понятие юридического факта.
Для нас вопрос стоит совершенно иначе. Понятие юридического факта (сделки, правонарушения и др.) является прочным достоянием юридической науки, полученным в результате собирания, описания и анализа того материала, который она изучает и исследует. Дело не в том, чтобы закрыть глаза на этот материал, а в том, чтобы приложить к его изучению метод марксистской диалектики и рассмотреть интересующую нас группу фактов (основания возникновения обязательств) в связи ю теми щелями, которью преследуют обязательственные отношения социалистичейкото права, и с теми основами социалистического строя, которые нашли свою четкую формулировку в Сталинской Конституции. Поставив таким образом вопрос, мы сделаем шаг по пути конкретизации понятия обязательства.
Для того, чтобы показать полную противоположность, которая имеется в вопросе о системе оснований возникновения обязательств между социалистическим гражданским правом и буржуазным, мы сделаем сперва обзор вопроса » классификации оснований возникновения обязательств по буржуазному праву, а затем перейдем к рассмотрению системы оснований возникновения обязательств по советскому праву.