новая папка 2 / 19616

-Что ты? Со сна тебе, что ли, это показалось?

-Нет, не показалось, я видел.

-Что ж она тут делала?

-Постояла на пороге и ушла.

Бог знает почему это меня обеспокоило. Долго я рассуждал, что б это значило? Уж не белая ли женщина приходила к нам?

Пришел наконец Демьян. Лицо его было нехорошо, походка также как будто не его; не говоря ни слова, он опустил сапоги наши на пол.

-Что случилось? - спросил я Демьяна.

-Да что, сударь! - отвечал он.- Эх!

И, махнув рукой, он проворно вышел. Его кто-то позвал.

Живо я умылся, без посторонней помощи оделся и вышел на двор. Лицо женщины, перебежавшей в кухню, захлопнувшаяся где-то дверь, чей-то плач в девичьей-все изобличало что-то непонятное: испуг не испуг, беспокойство не беспокойство, чтото такое, что меня сразу охватило каким-то тяжелым предчувствием.

Я вбежал в дом. В передней стояли староста и садовник. В зале мрачный, как ночь, стоял сам Хрустин и, заложа руки за спину, глядел в окно. Так глядел, "как будто наступает страшный суд", по выражению Гамлета.

"Боже мой,- подумал я с ужасом,- верно, кузина скончалась".

-Негде ей потонуть, негде! Это не может быть, незачем ей было этого салопа брать! - проговорила вдруг вошедшая Аграфена Степановна. Голова ее тряслась, руки делали какие-то странные жесты,

-Ну, а не потонула, так что ж? - сказал Хрустин, сурово повернувшись к ней всем туловищем.

-Что?.. притворщица!.. Ишь как! больной притворилась, покрой ее салопом, больна!.. Что такое это вчера она говорила вам на балконе?- спросила старуха, устремив на меня серые, лихорадочные глаза свои.- Я ведь все слышала. Вы ведь были охотник шептаться-то с ней, шептун! Я испугался и побледнел.

-Что ж вы, батюшка, молчите?

-Я не знаю, что такое.

-А то, что с шести часов утра ищет ее весь дом, вся деревня, а ее нет.

-Она мне вчера говорила,- сказал я,- что она больна, больше она мне ничего не говорила.

-Найдется,- пробормотал Хрустин,- а выйдет замуж, так и слава богу.

-За какого-нибудь негодяя, сквалыгу! Да и кто ее возьмет без приданого! Так шляться будет... вешаться...- кричала Аграфена Степановна.

Хрустин перекрестился, пошел в кабинет и, как кажется, все предоставил богу и времени.

Первая мысль, которая пришла мне в голову, была та, что бедная Лиза увезена Скандинавцевым. Чтоб убедиться в этом, я во что бы то ни стало намеревался посетить его. Мне казалось странным, отчего в целом доме никто, даже сама Аграфена Степановна, ни разу не произнесли имени Скандинавцева, тогда как он жил не за горами, а Демьян даже и подозревал, что он ухаживает за барышней; это очень меня беспокоило, очень! Демьяна я не мог спросить, потому что он уехал с людьми на лодке для расспроса на барках, на паромах, в мелких деревушках, не видать ли где каких следов? Хохлов что-то такое думал и смотрел на меня с какимто особенно строгим выражением, но молчал. Горничной Лизы мне было жаль больше, чем самого Хрустина... одним словом, мучительный, страшный час пережил я в этом доме, прежде чем решился идти к Скандинавцеву.

К одиннадцати часам утра я не вытерпел и пошел к нему; боялся не застать его, шел нерешительным шагом и боялся, что вот-вот сейчас увидят меня, вернут, начнут опять спрашивать: куда я, зачем и почему?

Калитка в палисадник была отворена (уж не была ли здесь Аграфена Степановна?); я вошел на террасу и осторожно стал отворять дверь в комнату. Пижон зарычал, и это одно уже потрясло мои нервы.

Скандинавцева я застал в постели; он спал непробудным сном, свесив руку, глубокомысленно расширяя ноздри и шевеля бровями. Я сел подле него на стуле. Пижон, закусив губу, из-под стола смотрел мне в лицо и, перекосивши морду, казалось, меня о тем-то спрашивал. Увы! что мог я отвечать ему? Мне стал представляться труп девушки, пойманный рыбаками и , распростертый на песчаном береге, стало представляться, что этот спокойно спящий юноша - злодей, виновник

еепогибели, и я... готов был помогать ему! Я заплакал. Спящий махнул рукой и уронил трубку.

- Сергей Иваныч! - сказал я не без усилия над самим собой.

Скандинавцев проснулся, приподнял голову, зевнул и, усмехнувшись, спросил меня: о чем я плачу?

Явстрепенулся и в немногих словах рассказал ему, что случилось.

-Так неужели утонула? - спросил он.

-Ну да, что ж больше! - отвечал я, утирая слезы.

-Жаль! Славная была девушка! Эй, Митька, готов ли чай! Да набей-ка трубку! Мы посмотрели друг на друга - я с ужасом, он с легкой усмешкой.

-Эх, как я проспал,- сказал он, взглянув на часы, висевшие над кроватью на стене, обитой ковром.- В деревне так не годится спать.

И он встал, надел туфли, халат и раскурил трубку, набитую мальчиком.

-Так неужели в реку бросилась? - спросил он снова, затянулся и пустил клуб

дыма.

Яуж и отвечать не мог.

-Успокойтесь, молодой человек,- сказал он наконец, поглядев на меня раз десять сряду, как бы любуясь моим отчаянием, - успокойтесь! все хорошо! Никто не утонул! Успокойтесь!

-Помилуйте, как я могу...

-Мне говорить вам теперь неловко.- И он взглянул на дверь, за которой Митька наливал чай.- Ну, а если вы не разучились читать, а главное, если вы скромный молодой человек, прочтите, я вам дам письмо.

Явзял письмо, вынутое им из шкатулки, и прочел:

"Друг Сергей!

Последняя записка Л. меня и волнует, и радует. На 27 июля, как сказано, я буду в лодке на известном тебе месте в два часа ночи. Сестра моя будет в экипаже, по ту сторону Оки, у пустых хлебных сараев. Матушка моя подождет нас на станции, у знакомого ей станционного смотрителя. Если ночь будет бурна, не жди - жди в следующую ночь. Если Л. не решится - бог с ней! Я во второй раз свататься не буду, потому что знаю, это бесполезно. Хрустин же сказал мне, что он рад, стало быть, в чем препятствие? Обнимаю тебя, прощай. Эту записку доставит тебе тот самый отставной актер, с которым ты на охоту ходишь. Распоряжайся и с своей стороны. Я в тебе уверен. До свидания, остаюсь твой друг П. С.".

-Неужели? Самоситов?! - воскликнул я, не веря глазам своим.

-Он и есть, а вы почем знаете?

-Я слышал, скажите... как это? ах, как это странно! Хороший ли он человек? Как бы мне увидеть его? Где же это он ее видел?

-Он уже четыре года ее любит без памяти. Ваша кузина была в пансионе у мадам Фляком, а эта мадам Фляком была когда-то гувернанткой у его сестры, Марьи Петровны. Марья Петровна познакомилась с Лизой, ну, и брала ее к себе по воскресеньям. Вот и все... а я был его товарищем, знаю его характер и все благородство души его. Они обвенчаются, не спросясь у вашей Аграфены Степановны,

ипрекрасно сделают...

Что еще скажу я в заключение? Хрустин дня через два узнал от меня все. Сначала он так дико на меня посмотрел, как бы не доверяя словам моим, что я испугался за свою нескромность; но потом таинственно, как соучастник мой, с полустрогим и с полушутливым выражением в лице и в голосе, подозвал меня к себе, погрозил пальцем и сказал: "Смотри, повеса, ничего не говори Аграфене Степановне".