новая папка 2 / 45821
.pdfона им родня; я и не подозревал; вчера встречаю его превосходительство: говорит, что уж три недели как переехал отсюда на другую квартиру, а же… то есть не жена, а чужая жена (на Вознесенском мосту), эта дама говорила, что еще третьего дня была у них, то есть на этой квартире… А кухарка-то мне рассказала, чтоквартируегопревосходительстваснялмолодойчеловекБобыницын…
–Ах, чертвозьми, чертвозьми!..
–Милостивыйгосударь, я встрахе, я в ужасе!
–Э, чертвозьми! Дамне-токакоедело дотого, что вы встрахе и в ужасе? Ах! Вон-вонмелькнуло, вон…
–Где? Где? Вытолькокрикните: ИванАндреич, а япобегу…
–Хорошо, хорошо. Ах, чертвозьми, чертвозьми! ИванАндреич!!
–Здесь, – закричалворотившийсяИванАндреич, совсемзадыхаясь. – Ну, что? что? где?
–Нет, ятолькотак… яхотел знать, как зовутэту даму?
–Глаф…
–Глафира?
–Нет, не совсем Глафира… извините, я вам не могу сказать ее имя. – Говоря это, почтенный человек был бледен, какплаток.
–Да, конечно, не Глафира, я самзнаю, чтоне Глафира, и тане Глафира; авпрочем, скемже она?
–Где?
–Там! Ах, чертвозьми, чертвозьми! (Молодойчеловекне могустоятьнаместеотбешенства.)
–А, видите! Почемуже вызнали, чтоее зовутГлафирой?
–Ну, чертвозьми, наконец! Еще свамивозня! Даведьвыговорите – вашуне Глафиройзовут!..
–Милостивыйгосударь, какойтон!
–А, черт, не дотону! Чтоона, жена, чтоли, ваша?
–Нет, то есть я не женат… Но не стал бы я сулить почтенному человеку в несчастье, человеку, – не скажу достойному всякого уважения, но по крайней мере воспитанному человеку, черта на каждом шагу. Вы все говорите: чертвозьми! чертвозьми!
–Ну да, чертвозьми! Вотже вам, понимаете?
–Выослепленыгневом, и ямолчу. Божемой, ктоэто?
–Где?
Раздалсяшум ихохот; двесмазливыедевушкивышли скрыльца; обабросились к ним.
–Ах какие! Чтовы?
–Кудавысуетесь?
–Нете!
–Что, не натех напали! Извозчик!
–Кудавас, мамзель?
–К Покрову; садись, Аннушка, я довезу.
–Ну, а я стой стороны; пошел! Смотриже, шибчевези…
Извозчикуехал.
–Этооткуда?
–Божемой, боже! Ноне пойтили туда?
–Куда?
–Да кБобыницыну.
–Нет-с, нельзя…
–Отчего?
–Я бы, конечно, пошел; но тогда она скажет другое; она… обернется: а ее знаю! Она скажет, что нарочно пришла, чтобменяпоймать скем-нибудь, дабедунаменяже и свалит!
–И знать, что, можетбыть, тамона! Давы – яне знаю, почемуже – ну, давыподите кгенералу-то…
–Даведьонпереехал!
–Всеравно, понимаете? Онаже ведьпошла; ну, и вытоже – поняли? Сделайте так, что как будтоне знаете, чтогенералпереехал, приходитекак будто кнему заженой, ну и такдалее.
–А потом?
–Ну, апотомнакрывайтекогоследуету Бобыницына; фу, ты, черт, какойбестолк…
–Ну, а вам-то что дотого, что я накрываю? Видите, видите!..
–Что, что, батенька? Что? Опять за то же, что прежде? Ах, ты, господи, господи! Срамитесь вы, смешной человек, бестолковыйвычеловек!
–Ну, дазачемже вытакинтересуетесь? Выхотитеузнать…
–Что узнать? Что? Ну, да, черт возьми, не до вастеперь! Я и один пойду; ступайте, подите прочь; стерегите, бегайтетам, ну!
–Милостивыйгосударь, выпочтизабываетесь! – закричалгосподин венотах в отчаянии.
–Ну, что ж? Ну, что ж, что я забываюсь? – проговорил молодой человек, стиснув зубы и в бешенстве приступая к господину венотах, – Ну, что ж? Передкем забываюсь?! – загремелон, сжимаякулаки.
–Но, милостивыйгосударь, позвольте…
–Ну, кто вы, передкем забываюсь; как вашафамилия?
–Я не знаю, как это, молодой человек; зачем же фамилию?.. Я не могу объявить… Я лучше с вами пойду. Пойдемте, я не отстану, я на все готов… Но, поверьте, я заслуживаюболее вежливых выражений! Не нужно нигде терять присутствия духа, и если вы чем расстроены, – я догадываюсь чем, – то по крайней мере забыватьсяне нужно… Выещеочень, оченьмолодойчеловек!..
–Дачтомне, чтовыстарый? Эканевидаль! Ступайтепрочь; чеговытутбегаете?..
–Почему ж я старый? Какойже я старый? Конечно, по званию, но яне бегаю…
–Это и видно. Даубирайтесьже прочь…
–Нет, уж я свами; вымненеможетезапретить; ятожезамешан; я свами…
–Ну, тактишеже, тише, молчать!..
Обаонивзошлинакрыльцо и поднялисьналестницу втретийэтаж; былотемнехонько.
–Стойте! Естьу васспички?
–Спички? Какиеспички?
–Выкуритесигары?
–А, да! Есть, есть; здесьони, здесь; вот, постойте… – Господин венотахзасуетился.
–Фу, какойбестолков… черт! Кажется, эта дверь…
–Эта-эта-эта-эта-эта…
–Эта-эта-эта… чтовыорете? Тише!..
–Милостивыйгосударь, яскрепясердце… выдерзкийчеловек, вотчто!..
Вспыхнулогонь.
–Ну, так иесть, вотмеднаядощечка! Вот Бобыницын; видите: Бобыницын?..
–Вижу, вижу!
–Ти…ше! Что, потухла?
–Потухла.
–Нужнопостучаться?
–Да, нужно! – отозвалсягосподин венотах.
–Стучитесь!
–Нет, зачемже я? Выначните, выпостучите…
–Трус!
–Самивытрус!
–Уб-бир-райтесьже!
–Япочтираскаиваюсь, чтоповерилвамтайну; вы…
–Я? Ну, что жя?
–Вывоспользовалисьрасстройствоммоим! Вывидели, что я в расстроенномдухе…
–А наплевать! Мнесмешно – вот икончено!
–Зачемже выздесь?
–А вы-тозачем?..
–Прекраснаянравственность! – заметил снегодованиемгосподин венотах…
–Ну, чтовыпро нравственность? Вы-точего?
–А вот и безнравственно!
–Что?!!
–Да, по-вашему, каждыйобиженныймужестьколпак!
–Давыразвемуж? Ведьмуж-тонаВознесенскоммосту? Что жвам-то? Чеговыпристали?
–А вотмнекажется, чтовы-то и естьлюбовник!..
–Послушайте, если вы будете так продолжать, то я должен буду признаться, что вы-то и есть колпак! то естьзнаетекто?
–То есть вы хотите сказать, что я муж! – сказал господин в енотах, как будто кипятком обваренный, отступаяназад.
–Тсс! Молчать! Слышите..
–Этоона.
–Нет!
–Фу, кактемно!
Всезатихло; вквартиреБобыницынапослышалсяшум.
– Зачто намссориться, милостивыйгосударь? – прошепталгосподин венотах.
–Давыже, чертвозьми, самиобиделись!
–Новыменявывели изпоследнихграниц.
–Молчите!
–Согласитесь, что выещеоченьмолодойчеловек…
–Мол-читеже!
–Конечно, я согласен свашейидеей, что муж в такомположении – колпак.
–Дазамолчители вы? О!..
–Но кчемужетакоеозлобленноепреследованиенесчастногомужа?..
–Этоона!
Ношум вэтовремяумолк.
–Она! Она! Она! Давы-то, вы-то изчегохлопочете! Ведьне вашабеда!
–Милостивый государь, милостивый государь! – бормотал господин в енотах, бледнея и всхлипывая. – Я, конечно, в расстройстве… вы достаточно видели мое унижение; но теперь ночь, конечно, но завтра… впрочем, мы, верно, не встретимся завтра, хотя я и не боюсь встретиться с вами, – и это, впрочем, не я, это мой приятель, который на Вознесенском мосту; право, он! Это его жена, это чужая жена! Несчастный человек! Уверяю вас. Я с ним знаком хорошо; позвольте, я вам все расскажу. Я с ним друг, как вы можете видеть, ибо не стал бы я тактеперь из-занего сокрушаться, – сами видите; я же несколько разему говорил: зачем ты женишься, милый друг? Звание есть у тебя, достаток есть у тебя, почтенный ты человек, что ж менять это все на прихоть кокетства! Согласитесь! Нет, женюсь, говорит: семейное счастие… Вот и семейное счастие! Сначала сам мужей обманывал, а теперь и пьет чашу… вы извините меня, но это объяснениебыловынужденонеобходимостию!.. Он несчастныйчеловек и пьет чашу – вот!.. – Тут господин венотахтаквсхлипнул, какбудтозарыдалне нашутку.
– А чортбы взялихвсех! Малоли дураков! Давыкто такой?
Молодойчеловекскрежеталзубамиотбешенства.
–Ну, ужпослеэтого, согласитесьсами… ябыл свамиблагороден иоткровенен… Такойтон!
–Нет, позвольте, выменяизвините… как вашафамилия?
–Нет, зачемже фамилия?
–А!!
–Мненельзясказатьфамилию…
–Шабриназнаете? – быстросказалмолодойчеловек.
–Шабрин!!!
–Да, Шабрин! А!!! (Тут господин вбекешенесколькоподдразнилгосподина венотах.) Понялидело?
–Нет-с, какой же Шабрин! – отвечал оторопевший господин в енотах, – совсем не Шабрин; он почтенный человек! Извиняювашуневежливостьмучениямиревности.
–Мошенникон, продажнаядуша, взяточник, плут, казнуобворовал! Егоскороподсудотдадут!
–Извините, – говорил господин в енотах, бледнея, – вы его не знаете; совершенно, как я вижу, он вам неизвестен.
–Да, влицо-тоне знаю, а издругихоченьблизкихему источниковзнаю.
–Милостивыйгосударь, изкакиеисточников? Я в расстройстве, вывидите…
–Дурак! Ревнивец! Заженойне усмотрит! Вот он какой, кольприятновамзнать!
–Извините, вы вожесточенномзаблуждении, молодойчеловек…
–Ах!
–Ах!
ВквартиреБобыницынапослышалсяшум. Сталиотворятьдверь. Послышалисьголоса.
–Ах, это не она, не она! Я узнаю ее голос; ятеперь узнал все, это не она! – сказал господин в енотах, побледневкакплаток.
–Молчать!
Молодойчеловекприслонился кстене.
–Милостивыйгосударь, ябегу: этоне она, яоченьрад.
–Ну, ну! Ступайте, ступайте!
–А чего жвыстоите?
–А вы-точего?
Дверьотворилась, и господин венотах, не выдержав, стремглавпокатился слестницы.