книги2 / 891052368

Материалы международной конференции. Москва, 20 - 23 июня 2023 года

241

ной деятельности естествознания выступают теоретическое и эмпирическое знание [3]. Эмпирическое исследование базируется на непосредственном практическом взаимодействии исследователя с изучаемым объектом. Проводятся наблюдения и эксперименты, для которых необходимо определенное современное техническое оснащение. Перед теоретическим исследованием стоит ряд важных задач, которые заключаются в обработке новых смыслов, выработке понятий, законов, новых теорий в ходе их рефлексивной разработки. Углубление рефлексии становится одним из требований неклассической науки. Построение новых уровней рефлексии становится стратегическим ходом, призванным снизить риск концептуальной неполноты или ошибочности последующих научных знаний, произведенных на основе изучения более сложных систем, характерных для неклассической и постнеклассической рациональности [4]. Эмпирическое и теоретическое знание в естествознании существуют неразрывно и взаимосвязано. В определенной степени, можно сказать, что у них присутствует каузальная зависимость друг от друга [1, с. 157].

В период постнеклассической рациональности идеи эволюции совершают переход от феноменологического описания к структурному. Соответственно объектом исследования становятся не только саморегулирующиеся, характерные для неклассической науки, но и саморазвивающиеся системы [2, с. 16]. В постнеклассической науке изменяется описание объекта, который обязательно рассматривается с учетом целей и ценностей, влияющих на выбор средств и материалов, с помощью которых проводится исследование. [4]. Постнеклассический этап в естественных науках во многом ассоциируется с подробным изучением микромира физических объектов, а также сложных систем, изучаемых синергетикой. Исследование таких сложных саморазвивающихся и саморегулирующихся систем требует не только повышения уровня рефлексии, но и изменений в методологии науки, улучшения технического оснащения. А также обостряется потребность в междисциплинарных и трансдисциплинарных исследованиях [5]. Так, например, развитие геологии становится результатом вовлечения в ее методологию различных физических, сейсмических и химических методов исследования [6]. При этом использование самой междисциплинарной методологии требует привлечения специалистов соответствующих научных дисциплин, в том числе из философии науки.

Современный этап научной рациональности в определенной степени становится возможным благодаря развитию информационных технологий. В естественных науках они используются повсеместно не только для производства эмпирического знания, но и для обработки теоретических знаний, как, например, это хорошо демонстрирует проект расшифровки генома человека и последующий анализ и обработка структуры генома. Подобные исследования микромира оказывают воздействие на масштабную эволюцию научного знания, но в методологии своих исследований требуют применения новых средств сбора и обработки информации, на развитие которых, в свою очередь, так же оказывают влияние [7]. Такая взаимосвязь науки и техники определенно может быть оценена резко положительно. Увеличивается скорость научного и технического прогресса, за счет чего развиваются и другие сферы жизнедеятельности челове-

242 Третьи Степинские чтения. Перспективы философии науки в современную эпоху

ка. Однако характеризуются они не только пользой, но и большой опасностью для научного знания. Информационные технологии стремительно развиваются, что происходит в том числе и путем расширения сложности архитектуры комплектующих для различных приборов и вычислительных систем. Сложность архитектуры и сравнительно небольшой возраст информационных технологий приводят к тому, что техника может выдавать системные или вычислительные ошибки при обработке данных. Однако результаты исследований элементарных частиц открыли новую опасность, которая касается даже самых надежных вычислительных систем. Проблема «Одиночного сбоя» заключается в том, что некоторые элементарные заряженные частицы, взаимодействуя с микросхемами, способны вызывать сбои внутри вычислительной системы. Механизм сбоя можно описать следующим образом: «заряженная частица, пролетая через активную область транзистора, ионизирует атомы кремния, создавая электроннодырочные пары» [8]. В результате создается импульс тока, способный изменить состояние элемента памяти. Такие случаи далеко не редкость, и в научном сообществе активно обсуждаются возможности их сокращения или устранения, что представляет междисциплинарную задачу, требующую участия естествознания. Однако на данный момент проблема сохраняется и способна нанести вред производству научного знания, искажая информацию и создавая ошибки.

Помимо прочего, в современном обществе возникает новая проблема, которая для научного знания новой не является, но обостряется в наши дни. Это проблема признания научного знания обществом, которое опосредованно необходимо для осуществления научно-технического прогресса, а также успешной интеграции научного знания в различные сферы жизни. Недоверие к научному знанию, а также количество лженаучных и псевдонаучных знаний увеличивается, что связано с доступностью информации в современном обществе [9]. Распространение и производство ложной или ошибочной информации среди пользователей, далеких от науки, повышает недоверие к производству научного знания, но самое страшное, что ложная информация может возникать и в научной среде, чем не только обесценивает научное знание и повышает недоверие к нему, но и препятствует эволюции научного знания и научного производства. К сожалению, данная проблема в первую очередь касается естествознания, что при его слиянии с социо-гуманитарными науками не должно оставаться без внимания.

Литература

1.Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы: учебник для аспи-

рантов

исоискателей ученой степени кандидата наук / В. С. Степин. — М.: Гардарики, 2006. — 384 с.

2.Степин В. С. Классика, неклассика, постнеклассика: критерии различения / В. С. Степин // Постнеклассика: философия, наука, культура: коллективная монография / Ответственные редакторы: Л.П. Киященко и В.С. Степин; Российская академия наук, Институт философии, Национальная академия наук Украи-

Материалы международной конференции. Москва, 20 - 23 июня 2023 года

243

ны, Центр гуманитарного образования. – Санкт-Петербург: Мiръ, 2009. – С. 249-295.

3.Калинина Г.В. Исмуков Н.А. Сильвестрова Т.Я. Научное знание как сложная развивающаяся система // Вестник ЧГУ. 2012. №1.

4.Лекторский В.А. Аршинов В.И. Кузнецов В.Ю. Пружинин Б.И. Постнеклассическая наука и социокультурный контекст // Вестник Российской ака-

демии наук. – 2016. – Т. 86, № 8. – С. 745-753.

5.Смирнова О.В. Философские проблемы современного естествознания // История и педагогика естествознания. 2018. №1.

6.Брылина И.В., Булгакова О.Л. Философский анализ трансформации естествознания в постнеклассический период развития науки (на примере геологии) // Векторы благополучия: экономика и социум. 2015. №2 (17).

7.Гнатик Е.Н. Расшифровка генома человека: успехи, проблемы, перспективы // Вестник РУДН. Серия: Философия. 2016. №1.

8.Осипенко П.Н. Одиночные сбои – вызов современных микропроцессоров // Электронные компоненты. 2009. № 7. С. 12–15.

9.Петрова Е.В. Образ информационного общества в культуре: оптимизм сменяется пессимизмом? // Вопросы философии 2021. № 8. С. 25-35.

Факт как парадокс: объективность науки с точки зрения неклассической эпистемологии17

Терёхин Е.Л.

Аспирант кафедры философии и методологии науки Белорусского государственного университета

г. Минск, Республика Беларусь

УДК 165.42

В статье рассматривается парадоксальная природа научного факта в контексте установок неклассической эпистемологии. Обосновывается, что факт удостоверяется не соотносимостью с объективной реальностью, а соответствием системе конвенций. Утверждается, что несмотря на невозможность проведения чёткого и однозначного различия между фактом объективного мира и убеждением, такое различие тем не менее необходимо, так как этого требуют конвенции, составляющие основу социального бытия человека.

Ключевые слова: неклассическая эпистемология, эмпирический факт, конвенция, теоретическая нагруженность

17 Работа выполнена в рамках гранта «Философско-методологическое наследие В. С. Стёпина в контексте исследований социокультурных рисков техногенной цивилизации», договор с БРФФИ № Г21РМ-108 от 01. 07. 2021 г.

244 Третьи Степинские чтения. Перспективы философии науки в современную эпоху

Fact as a paradox: the objectivity of science from the point of view of nonclassical epistemology

Terekhin E.L.

Postgraduate student of the Department of Philosophy and Methodology of Science Belarusian State University

Minsk, Republic of Belarus

The article deals with the paradoxical nature of a scientific fact in the context of non-classical epistemology. It is substantiated that the fact is certified not by correlation with objective reality, but by compliance with the system of conventions. It is argued that despite the impossibility of making a clear and unambiguous distinction between the fact of the objective world and belief, such a distinction is nevertheless necessary, since this is required by the conventions that form the basis of human social existence.

Keywords. non-classical epistemology, empirical fact, convention, theoretical loading

Однозначное и общепризнанное определение особенностей и границ «неклассической эпистемологии» на сегодняшний день остаётся проблемным, однако, с известной долей условности можно сказать, что неклассическая эпистемология в целом тяготеет к позиции антиреализма – утверждения о невозможности независимого от наблюдателя мира или, как минимум, невозможности познания такого мира. И если мы определяем объективность как соответствие наших знаний реальному, независимому от наших представлений миру per se, то возникает вопрос, как неклассическая эпистемология «уживается» с академическими критериями объективности и как, в таком случае, могут существовать научные факты.

В.С. Стёпин говорит о двух этапах, требуемых для превращения сырого материала наблюдениях в эмпирический факт. Первый подразумевает формирование некоторого инварианта из результатов ряда наблюдений, «очищенного» от случайностей и погрешностей наблюдателя и неточностей приборов. После чего полученное инвариантное содержание истолковывается через ранее полученные системы теоретического знания [1, с. 156-157]. Таким образом, для установления факта как такового используются теоретические основания, с помощью которых результаты наблюдения истолковываются как непосредственно «факт». Ситуация несколько парадоксальна: новый факт находится в прямой зависимости от теоретических представлений, в себя этот факт ещё не включающих. Более того, если присмотреться внимательнее, то можно увидеть, что «теоретическая нагруженность» факта появляется ещё на этапе получения сырого материала наблюдения. Методы наблюдений и экспериментов, нормы и практики проверки результатов на погрешность – всё это существует в некотором контексте, является частью определённой картины мира; факт – его содержание, формулировка, место в системе научного знания – во многом предопределён заранее.

Материалы международной конференции. Москва, 20 - 23 июня 2023 года

245

В таком случае, может возникнуть опасение, что новые факты соотносятся не столько с объективной реальностью, сколько с существующими представлениями о ней.

Однако даже без учёта «теоретической нагруженности» факта, объективность последнего – как соответствие независимой от человеческого сознания реальности – остаётся под вопросом.

Возьмём для примера движение Луны, Солнца и Земли. Вращается ли Луна вокруг своей оси? Поскольку Луна повёрнута к нашей планете всё время только одной стороной, мы можем сказать, что относительно Земли – или, как минимум, поверхности Земли, на которой находится наблюдатель – Луна не совершает вращения вокруг собственной оси. При этом относительно Солнца Луна вращается вокруг своей оси. Но использовать категорию относительности говоря о движении – значит, по сути, перестать утверждать, что что-то на самом деле движется, так как подобные утверждения обратимы: в системе ЗемляСолнце сказать, что Земля вращается относительно Солнца всё равно, что утверждать, что Солнце вращается вокруг Земли. Утверждение о том, что Луна не вращается вокруг собственной оси относительно Земли вполне совместимо с утверждением, что Земля вращается вокруг вращающейся Луны, а также с утверждением, что относительно друг друга Земля и Луна не совершают вращения по оси; и, конечно же, с тем, что вращение Луны вокруг Земли синхронизировано с вращением Луны вокруг своей оси [2, p. 81].

Таким образом, вращается ли Луна вокруг своей оси или нет, зависит от точки отсчёта. Без предварительного – и при этом искусственного, конвенционального – установления такой точки, факт вращения или неподвижности Луны просто не существует. Описаниям формы, размера и цвета объектов также предшествует некоторые предварительные конвенции.

Здесь возникает резонный вопрос: разве могут существовать различные способы описания и объяснения без того, что лежит в основе, без «голого факта»? Интуиция и здравый смысл подсказывают, что если есть описание, значит, есть и то, что описывается. Однако философски или научно обосновать последнее не так легко, как может показаться.

Проблема здесь ещё и в том, что, как отмечалось выше, эмпирические факты и теории взаимозависимы: факты дополняют/изменяют теории, в рамках которых, в свою очередь, «создаются» новые факты; «…факты не являются некоторыми отдельными и независимыми атомарными единицами, а включены в систему знаний научной дисциплины, формируются под влиянием ранее выработанных теорий и затем служат базисом для новых теорий» [1, с. 13].

Не представляется поэтому возможным дойти до беспредпосылочного, «самодостаточного» факта – вопрос «какая теоретическая система способствовала обнаружению и установлению этого факта?» можно задавать бесконечно, так как всякая теоретическая система имеет в своей основе уже готовые факты.

Таким образом, для существования факта сперва необходима система конвенций, которая удостоверяла бы некоторое представление как факт. Коперниковская революция, сменившая геоцентрическую систему на гелиоцентрическую, не открыла «подлинную суть вещей» – Солнце не является центром Кос-

246 Третьи Степинские чтения. Перспективы философии науки в современную эпоху

моса так же, как не является им Земля, в современной космологии представления об объективном центре вообще не имеет смысла – но изменила способ представления об устройстве мира, создала новую систему конвенций.

Итак, не существует способа отделить «то, что есть» от наших представлений, а значит факт устанавливается не через соотносимость с объективной реальностью, но конвенционален по своей природе. Объективность, соответственно, также является отражением определённых конвенций, так как не существует независимых от исследователя фактов.

Может показаться, что подобное положение приводит нас к состоянию хаоса, где всё возможно и ничто не истинно. Однако, сложность или скорее даже невозможность соотнесения наших знаний с независимой от наших представлений реальностью совершенно не означает произвольности наших эпистемических практик и конвенций. Да, гео- и гелиоцентрическая системы во многих случаях позволяют предсказывать движение планет и созвездий с одинаковой точностью, но для ряда исследований гелиоцентрическая система просто удобнее и легче в использовании. Наши искусственно созданные объяснительные системы – то, что мы и называем конвенциями – обычно соответствуют требованиям простоты, удобности, эффективности и понятности. Нет смысла «выбирать кончик крыла мухи как точку отсчёта для описания движения космических тел» [2, p. 85].

Главная парадоксальность факта заключается в том, что несмотря на невозможность проведения чёткой демаркационной линии между фактом как отражением объективной реальности и убеждением/мнением как необъективным представлением о реальности, такое различие всё же необходимо и каждый раз проводится. Этого требуют наши конвенции, которые в итоге и составляют ткань жизненного мира человека. И в первую очередь такое разделение необходимо в рамках научной картины мира, особенно когда мы говорим о естественных науках.

Но в чём смысл подобных рассуждений, если указывая на относительность и конвенциональность наших эпистемических практик и оснований, фактов и теоретических систем, мы в итоге приходим к пониманию их необходимости?

Во-первых, такой подход адекватно отражает динамику научного знания и научных сообществ, а также элиминирует основания для «научного» догматизма, не только и не столько в самой академической среде, как в контексте мировоззренческих установок общества. Как отмечает В.С. Стёпин, «в наше время наука наряду с другими сферами культуры (а может быть, даже более некоторых из них) оказывает активное влияние на мировоззрение людей… Большинство людей ориентируются на научные образы мироздания (представления о Большом взрыве и возникновении метагалактики, о кварках и генах, об эволюции жизни на Земле и т.д.) не потому, что знают все дискуссии и аргументацию, благодаря которым эти образы получили статус обоснованных и достоверных знаний, а потому, что они доверяют науке и убеждены в ее способности добывать истину. Иначе говоря, в принятии обыденным мышлением фундаментальных

Материалы международной конференции. Москва, 20 - 23 июня 2023 года

247

представлений научной картины мира в качестве мировоззренческих образов решающую роль играет вера в науку.» [1, с. 234]

Возникновение псевдонаучных концепций зачастую базируется на принятии определённого научного факта как догмата. Неспособность общества к оценке знания как динамичного и изменчивого зачастую ведёт к отрыву отдельных фактов и теорий от контекста. Так, например, примитивное и узкое истолкование теории эволюции Дарвина привело к появлению различных форм социального дарвинизма. Понимание того, что научный факт и научная объективность имеют относительную и конвенциональную природу практически полностью нивелирует подобные «основания» псевдонауки.

Во-вторых, подобный взгляд представляет собой альтернативу сложившемуся в рамках классической эпистемология фундаментализму и нормативизму. В полном соответствии с собственными плюралистическими установками неклассическая эпистемология, отказывая классическим теориям в претензии на объективность, предоставляет альтернативный взгляд на природу знания вообще и научного знания в частности. И если соглашаться с конструктивистской установкой, то разнообразие описаний мира создаёт разнообразие мира, а значит понимание природы наших знаний, теорий и фактов, эпистемических практик и норм как относительных и конвенциональных определённо придаёт дополнительное измерение нашей реальности.

Литература

1.Стёпин В. С. Теоретическое знание. / В. С. Стёпин / М.: ПрогрессТрадиция, 2003. – 744 с.

2.Goodman, N. “Just the Facts, Ma’am!” // Relativism. A Contemporary Anthology. ed. Michael Krausz – Columbia University Press, 2010 – P. 80-85.

Эволюционные концепции современной биологии: некоторые проблемы «третьего синтеза»

Хен Ю.В.

Доктор философских наук Институт философии РАН (Москва, Россия)

Аннотация. Необходимость «третьего синтеза» возникла из осознания проблем СТЭ. Основная претензия к синтетической теории эволюции, которая должна была объединить дарвинизм (т.н. первый синтез) с данными генетики, состоит в том, что она оказалась неспособна навести мосты между макро- и микроэволюцией. Другая существенная проблема - это необъяснимая целесообразность всего живого, которая никак не вытекает из концепции естественного отбора, как движущей силы видообразования.

248Третьи Степинские чтения. Перспективы философии науки в современную эпоху

Встатье показывается, что обе лакуны хорошо перекрываются эпигенетическими механизмами (Уоддингтон) и концепцией случайной эволюции (Е. Кунин).

Ключевые слова: теория эволюции, третий синтез, дарвинизм, синтетическая теория эволюции, генетика, эпигенетика

Evolutionary Concepts of Biology: Some Problems of the "Third Synthesis"

Khen Yulia V.

Doctor of Philosophy,

Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences

(Moscow, Russia)

Annotation. The idea of the "third synthesis" arose from the awareness of the problems of STE. The main complaint about the synthetic theory of evolution, which was supposed to combine Darwinism (the so-called first synthesis) with the data of genetics, is that it was unable to build bridges between macroand microevolution. Another significant problem is the inexplicable expediency of all living things, which does not follow in any way from the concept of natural selection as the driving force of speciation. The article shows that both lacunae overlap well with epigenetic mechanisms (Waddington) and the idea of random evolution (E. Koonin).

Keywords: theory of evolution, the Third synthesis, darwinism, synthetic theory of evolution, genetics, epigenetics

Термин «третий синтез» введен «задним числом». Теорию Дарвина никто не воспринимал как синтез биологических представлений и концепций. Это была одна из множества теорий, оказавшаяся более влиятельной, чем другие, но по причинам, не имеющим отношения к биологии. Споры об этом феномене продолжаются до сих пор, но можно с уверенностью сказать, что успеху дарвинизма способствовало то, что он очень удачно лег на социальную обстановку того времени и хорошо согласовался в том числе с марксизмом, который также был весьма популярен.

Однако, с точки зрения профессиональных задач теория Дарвина была далека от совершенства. У биологов возникло множество вопросов, на которые автор и его сторонники не смогли сразу ответить, но полагали, что развитие науки со временем даст некие результаты, которые позволят устранить противоречия, вытекающие из теории. В некотором смысле эти ожидания оправдались. Так, например, казавшееся в свое время логически непреодолимым возражение Флеминга Дженкина (т.н. «кошмар Дженкина», согласно которому случайно появившийся у отдельной особи полезный признак постепенно будет нивелирован в группе организмов (популяции) скрещиванием с обычными особями) было снято, как только выяснилось, что единицы наследования (гены) дискретны, благодаря чему новый признак не «растворяются» в массе обычных признаков. Другое возражение базировалось на утверждении, что даже если солнце целиком состоит из нефти (самый энергоемкий материал на тот момент) времени его «выгорания» никак не достаточно для того, чтобы эволюции успела

Материалы международной конференции. Москва, 20 - 23 июня 2023 года

249

произвести все те жизненные формы, которые мы наблюдаем сегодня. Открытие термоядерного синтеза стало ответом на это возражение.

Но множество вопросов осталось, и реакцией на кризис дарвинизма стала синтетическая теория эволюции (СТЭ), предполагавшая, что обогатив концепцию Дарвина данными генетики, удастся построить натуралистическую картину происхождения видов от прокариот до приматов. Это был «второй синтез» (хотя, по сути – первый). Этот синтез протекал нелегко и, как отмечает вирусолог Е. Кунин, «консолидация СТЭ в 1950-х годах была довольно странным процессом, сопровождавшимся странным «затвердеванием» (выражение Гулда) основных идей Дарвина (Gould, 2002). Так, доктрина СТЭ фактически отбросила идею Райта о случайном дрейфе генов и его эволюционной важности и стала бескомпромиссно панадаптационистской. Более того, сам Симпсон отказался от идеи квантовой эволюции, так что градуализм продолжал оставаться одним из неоспоримых столпов СТЭ. Такое «затвердевание» сделало СТЭ относительно узкой, в некотором смысле даже догматичной, системой» [1, c. 19].

Ядром этой системы оставалось представление о естественном отборе, как движущей силе эволюции. При этом очевидно, что отбор не создает новых форм, а только «отбирает» наиболее приспособленные из наличного многообразия. Поэтому, говоря об отборе, следует иметь в виду, что это только половинка механизма, двигающего эволюционный процесс. Тем не менее, отказываться от него никак нельзя. Например, по мнению М.А. Шишкина, дарвиновская идея естественного отбора сама по себе настолько продуктивна, что должна составить ядро и новой синтетической концепции. «В основе непротиворечивой эволюционной теории должен лежать общий исходный принцип, позволяющий объяснить все многообразие биологических закономерностей. Ни одна из них (в том числе и наследственность) не может быть противопоставлена остальным как нечто независимое от эволюционного процесса. Единственно приемлемой основой для такого общего объяснения представляется дарвиновская идея естественного отбора» [2, с.142].

Проблема СТЭ состояла в том, что она намеревалась описать биологическую эволюцию как единый процесс, восходящий от одноклеточных организмов к высшим млекопитающим, изобразив эволюционное древо как некое целостное образование. Дарвин такой задачи не ставил, ограничиваясь высшими растениями и животными. Однако, пропасть между микробами и многоклеточными организмами слишком велика. Изучение мутаций микроорганизмов указывает на то, что законы макро- и микроэволюции вообще различны. Геномы микробов чрезвычайно подвижны. Они сохраняют стабильность только на короткие промежутки времени, в течение которых сосуществуют в динамическом равновесии с различными формами жизни, отличающимися от них по принципам геномной организации. И даже это лишь относительная стабильность. Говорить о естественном отборе в обычном понимании этого термина применительно к микробным формам невозможно, скорее о присущей каждому штамму собственной скорости распада. Эта специфика не позволяет выстроить непрерывную линию, плавно переходящую от микро- к макроэволюции.

250 Третьи Степинские чтения. Перспективы философии науки в современную эпоху

Проблема целесообразности в рамках СТЭ также не решается: если предположить, что эволюция создает какие-то определенные признаки методом проб и ошибок, «вслепую», то для сотворения всего многообразия животных и растений, населяющих сегодня землю, не хватит «жизни» солнца, даже с учетом ядерного синтеза.

Из понимания ограниченности СТЭ родилась идея о необходимости третьего синтеза. И в данном случае термин «синтез» уже вполне уместен, поскольку сегодня речь идет об объединении нескольких теорий (экологическая теория В.А. Красилова, неосальтационизм, концепция видового мономорфизма, прерывистого равновесия, «эволюции эволюции» и т.д.), каждая из которых хорошо объясняет какой-то из аспектов эволюционного процесса. Важнейшим элементом новой концепции, присутствующим практически во всех вариантах синтеза, является «эпигенетическая теория эволюции ШмальгаузенаУоддингтона» (М.А Шишкин). Согласно этой теории на онтогенез влияет не только геном, но и совокупность факторов, в геноме не записанных, т.е. «эпигенетический ландшафт». Иными словами, внешние факторы способны влиять на морфогенез, как предполагал Ламарк. Причем полученные эпигенетическим путем изменения (в виде особенностей экспрессии генов) передаются по наследству, хотя и не зафиксированы в геноме. Добавьте к этому давно установленный факт, что естественный отбор выбирает не генотипы, а фенотипы, и мы вплотную приблизимся к пониманию того, как возникает целесообразность в эволюции (Ламарк назвал бы это «тренировкой органов»).

Какова цель эволюции и есть ли она? Почему возникли эти виды, а не другие? Если предположить, что у эволюции есть цель, мы снова оказываемся в ловушке времени. Лучшей иллюстрацией проблемы является метафора об обезьяне с пишущей машинкой, которая случайным образом колотит по клавишам. Какова вероятность, что она напечатает полный текст «Войны и мира»? Так вот, вероятность возникновения всего современного биологического разнообразия еще ниже. Креационисты рассматривают это как доказательство того, что естественная эволюция невозможна. Но это только в том случае, если целью эволюции является именно тот мир, который мы наблюдаем вокруг себя. Если же содержание «текста» не имеет принципиального значения, то неразумная обезьяна справится с задачей не хуже Льва Толстого. Так, например, Е. Кунин, автор книги «Логика случая», считает, что эволюционным процессом правит случай, а возникнуть может все, что не запрещено физическими законами. Современное биоразнообразие и есть результат случайных процессов, поэтому так удивительны (особенно с точки зрения «здравого смысла») многие виды. А поскольку эволюция не стремится к определенной цели, то теряет смысл метафора древа жизни, представляющая единую логику эволюции, движение от общих предковых форм к разветвленной кроне. Е. Кунин пишет, что «приверженность эволюционной биологии древу жизни как единому, окончательному представлению об истории форм жизни на Земле уступает место плюралистической картине, в которой разнообразные сетевые процессы дополняют древовидные процессы генной эволюции». [1, с. 337].

Материалы международной конференции. Москва, 20 - 23 июня 2023 года

251

И, наконец, позволю себе высказать мнение, что поиск третьего синтеза, т.е. некой объединительной теории, которая консолидирует множество существующих на сегодняшний день концепций - это неконструктивная затея. В конце концов, физики не стремятся построить теорию, которая бы объединила квантовый и ньютоновский миры в едином описании. Некоторые вещи делать не нужно. В конце концов, согласно расширенному пониманию принципа дополнительности, мир слишком велик, чтобы можно было описать его одной теорией.

Литература

1.Кунин Е. Логика случая. О природе и происхождении биологической эволюции»: Центрполиграф; Москва; 2014.Текст предоставлен издательством http://www.litres.ru/pages/biblio_

2.Шишкин М.А. Эволюция как эпигенетический процесс // Современная палеонтология. Методы, направления, проблемы, практическое приложение: Справочное пособие: В 2-х томах. / Под. ред. В.В. Меннера, В.П. Макридина. –

М.: Недра, 1988. – Т. 2. с. 142-169.

Социально-правовые аспекты мегасайенс-проектов

Черновицкая Ю.В.

к.филос.н., Институт философии Российской академии наук

(г. Москва, Россия)

УДК 167.7

Аннотация.

В работе показано, что мегасайенс-проект, как глобальная исследовательская структура, объединяя материальные, финансовые и интеллектуальные ресурсы, предполагающая международное управление и сотрудничество, испытывает потребность в изменении и создании новых регулятивных норм. Указываются основные характеристики мегасайенс-проектов, их организаци- онно-правовые формы, нормы их правового регулирования, обращается внимание на несоответствие результатов деятельности мегасайенс существующей системе отчетности. Рассматриваются положительные составляющие персонализации и машинизации, как новых направлений в эволюции права, а также риски, заключающиеся в возможных нарушениях фундаментальных прав человека, образовании «кастомизированного» общества, негативных последствиях алгоритмизации правоотношений. Мегасайенс-проекты вызвали глобальную трансформацию в культуре научного взаимодействия, показав необходимость объединения ученых, важность поиска эффективных механизмов равноправного общения, в том числе и регулированием отношений в социально-правовой сфере.

252 Третьи Степинские чтения. Перспективы философии науки в современную эпоху

Ключевые слова: регулятивные нормы права, мегасайенс-проекты, глобальные исследовательские инфраструктуры, персонализация, алгоритмизация, машиночитаемое право, коллективный субъект познания

Socio-legal aspects of mega-science projects

Yu. V. Chernovitskaya

Ph.D.in Philosophy

Institute of Philosophy, Russian Academy of Sciences

(Moscow, Russia)

Abstract. The paper pays attention that the mega-science project, as a global research structure, combining material, financial and intellectual resources, involving international management and cooperation, is in need of changing and creating regulatory norms. The main characteristics of mega-science projects, their organizational and legal forms, and the norms of their legal regulation are indicated. The positive components of personalization and mechanization are considered as new directions in the evolution of law, as well as the risks that lie in possible violations of fundamental human rights, the formation of a "customized" society, and the negative consequences of the algorithmization of legal relations. Mega-science projects caused a global transformation in the culture of scientific interaction, they showed the need to unite scientists, the importance of finding effective mechanisms for equal communication, including the regulation of relations in the social and legal sphere.

Keywords: regulatory norms of law, mega-science projects, global research infrastructures, personalization, algorithmization, machine-readable law, collective subject of knowledge

Мегасайенс-проекты, являясь трендом глобальной экономики, науки, технологий, как комплекс трудовых, финансово-экономических, имущественных, интеллектуальных и в том числе и правовых отношений, приводят к качественному усложнению отношений, регулируемых правом и испытывают потребность в изменении регулятивных норм. Специалисты отмечают «наличие “точек роста” новых направлений в эволюции права, в их числе дегуманизация права, его машинизация, персонализация и натурализация» [1, с. 8]. Требует решения ряд вопросов, затрагивающих сферу мегасайенс: о коллективном субъекте познания – его определении, границах, мобильности и изменчивости, о новом типе авторства коллективного субъекта познания, формах и распределении ответственности за результаты его деятельности, разработка нормативного аппарата, регулирующего эти процессы.

Цифровая культура предлагает нам огромный массив данных, благодаря современным технологиям мы имеем доступ к результатам деятельности глобальной коммуникационно-информационной сети, сталкиваясь при этом с различными эпистемологическими проблемами, изменением парадигмы научного поиска, проблемами отбора, идентификации, верификации информации, сменой типа деятельности человека. Появляются технологические, коммерческие, социально-политические механизмы, регулирующие доступность информации

Материалы международной конференции. Москва, 20 - 23 июня 2023 года

253

(например, «информационный кокон» [см. 2, с. 32]), а также осуществляющие защиту, регулирование доступа к личной информации, например, «право на забвение», выявляются парадоксальные моменты. Казалось бы, полностью соответствующее правам человека, защите личной информации и личных данных право индивидуума, реализуемое в том числе правом на забвение, вступает в противоречие гарантированному же человеку праву на свободу информации, свободу слова. Изменяется правовая система, регулирующая появившиеся собственные системы ценностей и социальные ориентиры сетевых сообществ, правила поведения человека. Часто такая система ценностей не соответствует привычным оффлайновым методам регулирования правоотношений, а также отношений социальных и этических.

Деятельность человека все больше стала поддаваться алгоритмизации, это касается как пользователей социальных сетей, различных электронных сервисов, так и сфер социальной жизни в части управленческих, правоприменительных, надзорных решений. Человек, выходя в Интернет, подключаясь к глобальной сети, к глобальной информационной коммуникации все больше зависит от алгоритмизированных технологий Big Data. Право реагирует на данные тенденции такими механизмами регуляции как персонализация, машинизация права и др.

Идея персонализации права, наиболее применимая в сферах наследственного, договорного права, законодательства в сфере раскрытия информации, имеет намерение распространения на право в целом. Прежде всего, ее реализация стала возможной в связи с изменениями в технологической сфере, такими как значительный рост объема собираемых и хранимых данных (Big Data) и с распространением информационно-коммуникационных систем, позволяющих отдельным лицам пользоваться доступной информацией и таким образом быть связанными с остальным сообществом (Big Link).

Персонализация подразумевает разработку, реализацию и использование индивидуализированных правовых норм, созданных на основе обработки данных о конкретном лице. Персонализация права при возможных положительных составляющих, затрагивает ряд спорных моментов. И прежде всего это соотношение с фундаментальными правами человека особенно в цифровую эпоху [см., напр., 3], образование «кастомизированного» общества [4, с. 52], проблема неспособности человека проследить, объяснить, предсказать деятельность и логику алгоритма. Персонализация может привести к ущемлению прав человека, социальному неравенству, содержание и объем данных персонализированного права наполняется и контролируется экспертами в области IT-технологий, контролирующих алгоритмы. Взаимосвязанные, взаимоотсылающие нормы, алгоритмы персонализированного закона могут создать условия для масштабного планирования, контролирования поведения большого количества индивидов или даже коллективов и рассматривать индивида с точки зрения исключительно его полезности.

Оптимизация использования человеческих ресурсов, использование технологий искусственного интеллекта, обработка больших данных – это также и основная задача нового актуального направления развития права - его машини-

254 Третьи Степинские чтения. Перспективы философии науки в современную эпоху

зации. Данные тенденции сыграли бы положительную роль в функционировании глобальных исследовательских инфраструктур, осуществлении мегасайенспроектов. Максимально автоматизированные, качественные условия для проведения исследований, оцифрованная информация результатов исследований необходимы в условиях конкуренции групп, коллабораций на опубликование прорывных, уникальных результатов своей работы. Недостатками становящейся отрасли могут являться отсутствие точного предсказания результатов деятельности, риск неконтролируемого воспроизведения ошибок, обращается внимание на недопустимость использования только формальной логики в алгоритмах машиночитаемого права.

Мегасайенс-проекты, как современная, развивающаяся отрасль, система международного научного взаимодействия, направленная на создание и использование установок класса «мегасайенс», с целью получения инновационных научных результатов, имеющих общемировое значение, также проходит этапы становления. Правовые модели, регулирующие деятельность таких проектов, многообразны, носят комплексный характер, основываются на международном, а также национальном законодательстве, различных нормативно-правовых актах внутри международных научных коллабораций. Деятельность по созданию, функционированию и эксплуатации глобальных исследовательских инфраструктур, установок класса мегасайенс регулируется различными организаци- онно-правовыми формами [см. 5, с. 18-19], в разных странах существуют разные стратегии развития правовых аспектов мегасайенс [см., напр. об этом 5, с. 13-27].

Еще одна важная проблема в области мегасайенс – существующая система отчетности не рассчитана на такие проекты, не показывает в полной мере достижения и перспективы современных проектов, нужно новое правовое регулирование мегасайенс. Существуют следующие критерии оценки вклада науки в социально-экономическое развитие: трансфер технологий, экономический эффект спин-оффов (англ. – побочный продукт, ответвление), консультационная и образовательная деятельность по предпринимательству и созданию собственных бизнесов. Проекты мегасайенс требуют колоссальных вложений в том числе и из государственных бюджетов стран, при этом проводятся фундаментальные исследования с отложенным эффектом, с работой на перспективу. Данные проекты не подходят под принятые в науке системы отчетности, для них требуется выработка иных, понятных для налогоплательщика норм отчетности, что поможет преодолеть существующий кризис доверия к науке.

Учитывая особенности функционирования, состава коллабораций и рассматривая субъект познания проектов класса мегасайенс как коллективный субъект познания, возникает вопрос об ответственности за результаты деятельности коллективного субъекта. Могут ли члены коллабораций, знающие детали именно своей работы, своей области знания, быть ответственны полностью за конечный результат? Могут ли быть ответственны только члены коллабораций, управляющие, контролирующие деятельность, хотя они не владеют деталями проектов. Возникают спорные вопросы авторского права. Впервые данные вопросы были поставлены еще в середине XX века, в настоящее время ситуация

Материалы международной конференции. Москва, 20 - 23 июня 2023 года

255

только обострилась. Сложноорганизованная коллективная практика подводит к идее коллективной, групповой ответственности и проблемам несправедливого распределения ответственности между членами группы. Будет ли это солидарная или пропорциональная ответственность? Если пропорциональная, то как определить степень участия, по вкладу в объект исследования, по степени наделенности властью, по времени участия? Рассматривая социально-правовые аспекты деятельности коллективного субъекта, следует обратить внимание на такой значимый факт вины, как намерение. Критики коллективной ответственности определенно заявляют, что коллективного намерения быть не может, так же как и моральной ответственности целой группы. И намерение, и моральная ответственность – понятия, которыми наделяется только индивид. В случае же коллективного действия субъект не несет единоличной ответственности, ведь обязанности, которыми он наделен, не требуют столь высокой нравственной оценки и степени осмысления действий коллективного или индивидуального субъекта, результат коллективных действий неочевиден, способность предвидеть последствия своих действий уменьшается, чувство ответственности ослабляется.

Итак, сфера мегасайенс, как топовый сегмент современной науки, нуждается в регулировании нормативно-правовыми актами. Требуют отдельного исследования и документального закрепления как определения таких категорий как «научные проекты класса мегасайенс», «уникальные научные установки класса мегасайенс» и др., так и международные коллаборации, участники проектов. Отдельному рассмотрению подлежит субъект исследования, автор. Остро стоит проблема авторского права, количественной оценки индивидуального вклада каждого автора, вопрос признания научного знания результатом отдельного сознания или признание распределенного характера знания. Мегасайенспроекты вызвали глобальную трансформацию в культуре научного взаимодействия. Они показали необходимость объединения ученых, работающих над общими идеями и целями, важность поиска эффективных механизмов равноправного общения, регулирования отношений в социально-правовой сфере.

Литература

1.Хабриева Т.Я. Идентификация права в современной социальной регуляции // Вопросы философии. 2021. № 12. С. 5-17.

2.Петрова Е.В. Образ информационного общества в культуре: оптимизм сменяется пессимизмом? // Вопросы философии. 2021. № 8. С. 25-35.

3.Resolution 68/167 on the right to privacy in the digital age. UN General Assembly (2013). https://undocs.org/A/RES/69/166

4.Аршинов В.И., Буданов В.Г. Онтологии и риски цифрового техноуклада: к вопросу о представлении социотехнического ландшафта // Сложность. Разум. Постнеклассика. 2019. № 2. С. 51–60.

5.Четвериков А.О. Организационно-правовые формы большой науки (мегасайенс) в условиях международной интеграции: сравнительное исследование // Юридическая наука. 2018. № 1. С. 13–27.

256 Третьи Степинские чтения. Перспективы философии науки в современную эпоху

Теория познания и технологическое освоение мира

Чешев В.В.

Профессор, доктор философских наук Национальный исследовательский Томский государственный университет

(Российская Федерация, г.Томск)

УДК: 165.1

В докладе поставлен вопрос о роли теории познания для научного исследования и науки будущего. Показано, что борьба с метафизикой, активно проводимая позитивизмом, является частью общего культурного процесса, совершавшегося в западном мире. Антиметафизическая установка создает проблемную научно-мировоззренческую ситуацию и оказывает влияние на мотивацию и этические установки ученого. Наука будущего требует построения теории познания, преодолевающей современные трудности. Решение задачи ведет к трансформации мировоззренческих установок и выстраиванию новой антропологии. Теория познания может участвовать в этом процессе на основе представлений о субъекте познания и его взаимодействии с познаваемой реальностью, проявившихся в мировой и отечественной философии.

Ключевые слова: гносеология, субъект познания, метафизика, мировоззрение, философская антропология

Theory of knowledge and technological development of the world

Cheshev V.V.

Professor, Doctor of Philosophy

National Research Tomsk State University

(Russian Federation, Tomsk)

The report raises the question of the role of the theory of knowledge for scientific research and the science of the future. It is shown that the fight against metaphysics, actively carried out by positivism, is part of the general cultural process committed in the Western world. The antimetaphysical attitude creates a problematic scientific-worldview situation and affects the motivation and ethical attitudes of the scientist. The science of the future requires constructing the theory of knowledge that overcomes modern difficulties. The solution to the problem leads to the transformation of worldviews and the construction of new anthropology. The theory of cognition can participate in this process on the basis of ideas about the subject of knowledge and its interaction with the cognized reality, which were manifested in world and domestic philosophy

Key words: epistemology, subject of knowledge, metaphysics, worldview, philosophical anthropology

Наука настоящего времени является, говоря словами К. Маркса, произнесенными в 19 веке, непосредственной производительной силой. Конечно, в своей общности эта формулировка слишком проста, она не раскрывает многообразные социальные формы, посредством которых наука входит в системную ор-

Материалы международной конференции. Москва, 20 - 23 июня 2023 года

257

ганизацию общества. Марксову формулу отчасти замещает сегодня термин «технонаука» со всеми вариантами его интерпретации. Такая терминология оправдана тем, что анализ науки нынешнего дня смещен в сторону ее социальной организации, ее врастанием в постпромышленную действительность. И, если с исследованием положения науки в промышленном обществе какая-то ясность существовала, ее нет при обращении к будущему. Разные типы социальности, построенные на разных культурных основаниях, будут по-разному интегрировать науку в свое системное целое. Тем не менее, есть сквозные универсальные проблемы научной деятельности, которые требуют осознания при осмыслении перспективы будущего. Речь в данном случае идет об ее ментальных основаниях, по-разному проявляющихся в общественной жизни.

Среди оснований науки, которые следует относить к мировоззренческим, исключительная роль принадлежит теории познания. Проблема познания изначально имеет как философско-мировоззренческие, так и научно-познавательные основания. Вопрос об умозрительной природе действительности возник вместе с понятием «бытие». Античная физика и математика, опиравшиеся на тот или иной набор абстрактных объектов, также могли ставить вопрос об их умозрительной (трансцендентной) природе. Но чаще они видели в них некую реальность, достаточно очевидным образом явленную через свойства и отношения телесно-чувственных предметов. Например, Архимед, установивший закон равновесия сил (тяжестей) и закон плавания тел, не оставил сочинений по метафизическим основаниям этих законов или используемых абстракций. Закономерности, сформулированные им на языке математики, легко накладывались на практические структуры, тем самым, на мир физических тел. Вопрос о метафизической реальности был во всех культурах поставлен философией, формировавшейся как рациональное мировоззрение. Причем названный онтологический вопрос ставился одновременно как вопрос гносеологический, как вопрос о познании реальности, явившейся человеческому мышлению. Разграничение действительности умопостигаемой и телесно-чувственной, тем самым, действительности сущностной и действительности являющейся, изначально сопровождало познавательный процесс и оставляло его основу. В этом смысловом поле философия выстраивала разные онтологии, разделяющие названные сферы. Они были ей необходимы в первую очередь для системной мировоззренческой картины, отражающей поведенческую практику взаимоотношения человека и мира. Одновременно они соединялись с абстракциями возникавшей науки, давая им место в сущностной действительности космоса. По этой причине наука древности неотделима от онтологических конструктов философии.

Эта установка сохраняла свое значение на стадии становления европейского опытного естествознания. Неудивительно, что при объяснении падения камня к основанию башни Галилей вынужден обратиться к разграничению движений кажущихся и движений действительных, к каковым он относил общее движения камня и башни. Это был путь к разграничению движений относительных и абсолютных в механике И. Ньютона. Важно отметить, что теория познания, неотделимая от философской онтологии, т.е. от признания объективной реальности, давала одновременно этическую мотивацию деятельности уче-

258 Третьи Степинские чтения. Перспективы философии науки в современную эпоху

ного, представляемую как стремление к постижению Истины. Субъективизм, тем более преднамеренный, исключался из пространства научных знаний.

Научная установка на постижение истины как познание мира является в культурно-историческом плане одной из сторон мировоззрения, которым живет общество. Познаваемый мир мог мыслиться как сотворенный Абсолютом или как вечный беспредельный и в чем-то непостижимый Универсум. Важно, что человек жил в этом мире и ощущение связи с ним передавалось обществу как целому через его мировосприятие и миропонимание. Оно сохраняется как в сенсуализме Д. Локка, так и в дуализме Р. Декарта. И. Кант, решавший проблему «чувственное-рациональное» на пути трансцендентализма (априоризма) не мог отказаться от мировоззренческой установки на существование объекта познания, пусть даже и непостижимого человеческими усилиями. Кантовский «мир для нас» сохраняет необходимость «мира в себе». Ситуация начинает изменяться в начале 19 века, когда позитивизм занялся устранением метафизической реальности в научном познании. Важно отметить, что последовательное и в целом успешное распространение позитивизма обеспечивалась не только и не столько его аргументами против метафизики в научном познании. Позитивизм проникал в науку в рамках общего европейского культурно-антропологического тренда, «освобождавшего» человека от объективной реальности. На языке религиозной философии это было названо «человеко-божием», в языке светском это рассматривалось как самоутверждение человека, бросающего вызов не только божеству, но и реальности как таковой. В теории познания, так или иначе выражающей миропонимание ученого, «освобождение от метафизики» принимало внутренне противоречивый характер, поскольку опора исключительно на реальность опыта, отождествляемую с субъективной реальностью ощущений, снимает и проблему познания природы, решением которой занят ученый. Объективность природы стала рассматриваться как призрак метафизики прошлого. При этом целью, смыслом и результатом познавательной деятельности для ученого традиционно остается познание противостоящей ему природы. Лишив ее объективного статуса, познающий субъект должен был ликвидировать и мотивацию к ее постижению. Поэтому путь, по которому пошел позитивизм, не без основания был назван однажды «бунтом на коленях». Действительно, позитивистская установка исключает понятие природного объекта как самодостаточной метафизической реальности, противостоящей познающему субъекту. На это направлял свои усилия Э. Мах, не нашедший ее в научной лаборатории. Однако все достижения познания продолжали трактоваться как познание природы, преобразуемой человеком. На практике это положение подтверждали, например, паровые машины «Титаника», в которых действовали природные силы, направляемые человеческим умением. Парадоксально, что в то же самое время философское сознание вновь обратилось к рассуждениям Дж. Беркли о реальности, существующей в уме познающего субъекта неотрывно от его восприятия.

Философия Дж. Беркли была одним из прецедентов, подтверждающих, что проблема теории познания не может ограничиваться логикой и семантикой языка. Она есть проблема отношения мира и человека, и как органическая часть

Материалы международной конференции. Москва, 20 - 23 июня 2023 года

259

философии гносеология участвует в ее решении. Позитивизм не сделал нового шага в понимании субъекта познания и его отношения к миру, поскольку его не сделала европейская культура, все еще опирающаяся на антропологию самодостаточного индивида. Уход в анализ языка можно рассматривать как неадекватную реакцию на возникшую мировоззренческо-гносеологическую проблему. Но эта реакция оказалась вполне адекватной господствующему тренду на отказ от объективности, «принуждающей» человека к принятию «метафизики». В практическом (технологическом) плане изгнать объективную реальность невозможно, но это достижимо сделать в сфере сознания, в котором формируются мотивации человека. Вопрос о возвращении к естественной мировоззренческой установке, при которой человек соотносит себя с объективной реальностью не только посредством предметно-практического действия, но и через сферу сознания, является комплексной проблемой. На ее решение влияет не столько способность человека рассуждать pro et contra, сколько реальные исторические вызовы, проявляющиеся в общественной жизни. Ключевой точкой решения подобных мировоззренческих вопросов является антропология, ставящая человека в ответственное отношение к миру, обществу, в целом, к жизни. Теория познания, обращенная к науке как средству познания и преобразования мира, является одной из опорных точек построения такой антропологии. В этом случае она должна опираться на представление о человеке как существе деятельном. Фактически до сего времени сенсуализм оказывается опорной точкой представления о познании, в соответствии с которой познаваемый объект дан субъекту в формах восприятия, дополняемого конструктивной деятельностью разума. Напротив, точка зрения деятельного подхода к познанию исходит из того, что объект познания дан познающему субъекту в формах практики. Принято считать, что это положение впервые высказано К. Марксом в «Тезисах о Фейербахе». Но в поисках его истоков уместно обратиться к «Новому Органону» Ф. Бэкона. Известно, что английский философ настаивал на изучении искусств, т.е. на исследовании природы в стесненном состоянии, когда она вынуждена обнаруживать себя. Предметы, которыми оперирует действующий субъект, даны ему через органы его восприятия. Но человек изучает не предметы практического действия. Согласно Бэкону он изучает Формы, «которые в действительности суть законы чистого действия»[2, с.39]. Они не даны ощущению непосредственно и являют себя через отношения предметов, соединяемых в действии. По сути, это положение заключает в себе формулу «объект дан в формах практики», оно позволяет Бэкону преодолеть акаталепсию Новой Академии.

Гносеологическая расшифровка названного суждения сделана в ранних работах В.С. Степина. Указав на диалектически двойственный характер практики, исследователь показал, что объект познания извлекается из ее объективной составляющей, и репрезентируется в модельных схемах науки [2, с.31-40]. Это «извлечение» природы из структур практического действия совершается путем схематизации его содержания, выстраивания абстрактных объектов и абстрактных схем, в которых снимаются отношения предметов (а не их чувственные признаки), иначе говоря, снимаются «законы чистого действия» по выражению Ф. Бэкона. Объект познания задан не ощущениями, сопровождающими ту или

260 Третьи Степинские чтения. Перспективы философии науки в современную эпоху

иную практику, не чувственной данностью предметов оперирования, но отношениями предметов, реконструируемыми субъектом познания. Абстрактным объектам могут быть приписаны чувственные признаки, фиксация которых не есть акт созерцания. Они выделяется функционально как существенные свойства, которыми предмет участвует в исследуемом процессе. Крайне важное следствие из этой установки заключается в том, что язык науки формируется не как регистрация «непосредственно данного», но как описание свойств и отношений абстрактных объектов. Этим снимается вопрос о роли языка и протоколов наблюдения, которые позитивизм третьей волны рассматривал как исходный эмпирический уровень знания. Эмпирический уровень сохраняется, но как описание абстрактных схем эмпирического уровня, соотносимых с ситуациями практического действия или научного наблюдения.

Дальнейшее развитие этих положений, превращение их в системно выстроенную гносеологию требует соответствующей антропологии, органически связанной с мировоззренческими установками общества. Гносеологическая задача соединяется с общефилософской, решение которой является актуальным для современной философии.

Литература

1.Бэкон Ф. Новый органон / Ф. Бэкон. Соч. в 2-х т. Т.2. М.: Мысль. 1978. 2.Степин В.С., Томильчик Л.Н. Практическая природа познания и методо-

логические проблемы современной физики. Минск. 1970.

Философское и прикладное значение нетьюринговой вычислимости

Шалак В.И.

доктор философских наук, в.н.с. Институт философии РАН (Москва, Российская Федерация)

УДК 168.3

Аннотация. Объем понятия алгоритм выходит за рамки алгоритмов, реализуемых машинами Тьюринга. Целенаправленная деятельность является синонимичной алгоритмической деятельности. Логический анализ целенаправленной деятельности приводит к построению абстрактной модели Т-машины, являющейся обобщением машин Тьюринга и способной вычислять функции, невычислимые машинами Тьюринга. Поскольку сфера социальных отношений характеризуется целенаправленными изменениями, мы приходим к распространению алгоритмических понятий на социум.

Ключевые слова: алгоритм, целенаправленная деятельность, машина Тьюринга, вычислимость, нетьюрингова вычислимость.

Philosophical and applied significance of non-Turing computability

Shalack V.I.

D.Sc. in Philosophy, Leading Research Fellow

RAS Institute of Philosophy

(Moscow, Russia)