КУЗНЕЦОВ

Тема №8: История Западной философии конца XVIII-начала XXвв. Формирование и развитие культурно-исторической парадигмы социального знания Вопрос 1:Социокультурные предпосылки формирования и развития немецкой классической философии (конец XVIII – началаXIXвв.). И.Кант: «копернианский переворот» в философии. Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия.- Мн.,2007. С.314-318: Уже в середине XVIII в. французский философ и писатель Ж.-Ж. Руссо, вскрывая противоречивость социаль­ного прогресса, высказал мысль о том, что развитие наук и искусств лишь углубляет социальные противоречия в обществе. Д.Дидро во Франции и представители движения «Бури и натиска» в Германии выражали сомнения в обоснованности распространения рационалистической методологии на область художественного творчества. Еще раньше Г.В. Лейбниц сомневался по поводу того, что с помощью законов механики, — того раздела физики, который усилиями Р. Декарта и И. Ньютона стал в XVII — первой полови­не XVIII в. образцом естественнонаучной теории, — можно объяснить все природные процессы. Углубляя принципы сенсуалистической теории познания Д. Локка, ан­глийский философ Д. Юм подверг критике принципы причинности и суб­станциональности, которые составляли методологический базис тогдашнего естествознания. А.Р.Ж. Тюрго в своих экономических сочинениях выразил сомнение в правильности идеи о том, что рационалистические принципы устройства общества являются основой его прогресса Фран­цузская революция 1789 года была идеологически подготовлена всей пред­шествующей социально-философской мыслью французского Просвещения XVIII в., сама социальная концепция Про­свещения базировалась на идее о мирном характере возможных социальных изменений., в процессе революционных изменений стало очевидным, что в своем воплощении в действительность идеалы просветительской мысли порождают глубокие социальные противоречия, обнаруживая тем самым собственную противоречивость. в ходе. революции для самих революционеров стало очевид­ным, что просветительский разум, якобы воплощающий в себе надклассовый идеал социальной гармонии, является лишь идеологическим выражением и оправданием определенных классовых интересов. И. Кант // Практикум по философии: Социальная философия.- Мн.,2007. С.319-324 Величайшая проблема для человеческого рода, разрешить которую его вынуждает природа, — достижение всеобщего правового гражданского общества. Только в обществе, и именно в таком, в котором членам его предоставляется величайшая свобода, а стало быть существует полный антагонизм и тем не менее самое точное определение и обеспечение свободы ради совместимости ее со свободой других, — только в таком обществе может быть достигнута высшая цель природы: развитие всех ее задатков, заложенных в человечестве; при этом природа желает, чтобы эту цель, как и все другие предначертанные ему цели, оно само осущес­твило. Вот почему такое общество, в котором максимальная свобода под внешними законами сочетается с непреодолимым принуждением, т.е. совершенно справедливое гражданское устройство, должно быть высшей задачей природы для человеческого рода Вопрос 2: Развитие идеи немецкого классического идеализма (И.Г. Фихте, Ф.В. Шеллинг, Г.В.Ф. Гегель) И.Г. Фихте// Практикум по философии: В 2-хч. Ч.1. –Мн.,2004. С.269-271 Наблюдение показывает разли­ченное до бесконечности — каждое на своем месте, которое не вытесняет иное; наблюдение привносит единство в бесконечную различенность. Через наблюдение тела мира удерживаются вместе и становятся единым организованным телом; через него зависят пути вращения светил. Через Я находится огромная последовательность от лишая до серафима, в Я — система целого духовного мира, и человек по праву ждет, что закон, ко­торый он дает себе и миру, должен быть ценным, и он по праву ждет будущего всеобщего признания. Г.В.Ф. Гегель// Практикум по философии: В 2-хч. Ч.1. –Мн.,2004. С.276-277 Эта наука постольку представляет собой единство ис­кусства и религии, поскольку внешний по своей форме способ созерцания искусства, присущая ему деятельность субъективно­го созидания и расщепления его субстанционального содержания на множество самостоятельных форм, становится в тотальности религией. В религии в представлении развертывается расхождение и опос­редствование раскрытого содержания и самостоятельные формы не толь­ко скрепляются вместе в некоторое целое, но и объединяются в простое духовное созерцание и, наконец, возвышаются до мышления, обладаю­щего самосознанием. Это знание есть тем самым познанное посредством мышления понятие искусства и религии, в котором все то, что различно по содержанию, познано как необходимое, а это необходимое познано как свободное. Л. Фейербах// Практикум по философии: В 2-хч. Ч.1. –Мн.,2004. С.278-280 Человек никогда не может освободиться от своей под­линной сущности. Он может представить себе при по­мощи фантазии существо другого, высшего рода, но не может абстраги­ровать себя от своего рода, от своей сущности; определения сущности, которыми он наделяет этих других индивидов, почерпаются им из своей собственной сущности, и в его определениях отражается и объективизи­руется он сам. Вопрос 3: Роль немецкой классической философии в формировании в культурно-исторической парадигмы социального знания и концепций глобальной эволюции в естествознании. Противоречия немецкой классической философии: Авторский текст// Практикум по философии: Социальная философия.- Мн.,2007. С328-332. представители немецкой классической философии не только критически переосмыслили основоположения Про­свещения как великого проекта модерна, но и заложили философский фун­дамент новой парадигмы социального знания. проведенное Кантом различие между теоретическим и практи­ческим разумом поставило проблему соотношения естествен но при родного и социально-культурного в развитии общества. делая акцент на субъекте познавательного процесса, рассмат­ривая познание не как созерцание, а как деятельность субъекта, немецкая классическая философия поставила вопрос об истории как закономерном процессе развития человечества и методе исследования во всех социаль­но-гуманитарных науках. В-третьих, обобщая (возможно, не совсем корректно) открытия в области биологии, химии, электричества . Эта тенденция характеризовалась отходом от основных постулатов естественно-правовой парадигмы, господствующей среди социально-политических тео­ретиков XVIII в., и формулированием главных положений новой парадигмы, которой предстояло стать доминирующей во второй половине XIX — первой половине XX в. Данную парадигму социального знания, основываясь на методологических разработках немецкой классической философии, можно назвать культурно-исторической. Великую французскую революцию, как и идеи, под знаменем которых она проходила, по понятным причинам отвергают консерваторы. Главное зло революции консерваторы видят в претензиях греховного человека перестроить земную социальную жизнь по законам собственного своевольного разума. Поражение революции они объясняют как раз тем обстоятельством, что Божественное провидение показывает этим греховным людям тщетность их надежд построить на Земле царство разума, которое оборачивается разумом в террор и насилие. в первой половине XIX в. концепции истории и как методологии социально-гуманитарного знания, и как теоретического обоснования до­минирующих социально-политических идеологий вытесняют рационалис­тическую естественно-правовую теорию с ее центрального места в системе социального знания. Теоретические разработки немецкой классической философии, с одной стороны, отражали общие тенденции развития социаль­но-политической мысли первой половины XIX в., а с другой — претендовали на статус методолого-теоретического обоснования основного направления развития этих тенденций. Хотя в процессе смены парадигм социального зна­ния в конце XVIII — начале XIX в. участвовали представители всех основных идеологических направлений и большинства, формирующихся социально-гуманитарных дисциплин, но именно немецкая классическая философия от И. Канта до Г. Гегеля сыграла в этом процессе главную роль. Однако пре­тензиям немецкой классической философии — прежде всего, философской системе Г. Гегеля - и в дальнейшем оставаться методологической основой социально-гуманитарного и естественнонаучного знания не суждено было осуществиться. Вопрос 4: Отличительные черты классической и неклассического типа философия. Социокультурные предпосылки формирования неклассического типа философствования (вторая пол. XIX- нач. XX): Авторский текст// Практикум по философии: Социальная философия.- Мн.,2007. С.332-340. 1Дальнейшее развитие европейской философии XIX в. было предопреде­лено следующими социокультурными обстоятельствами. 1. Промышленный переворот, который начался в Англии в конце XVIII в. и продолжился в передовых странах Западной Европы в XIX в., сделал про­цесс техногенного развития западноевропейского общества необратимым. Все это приводило самих философов к пересмотру значения философии в развитии общества. Поскольку в классический период развития европейской философии само понятие философии отождествлялось с понятием разума, то, развенчивая притязания этого разума на абсолютную истину, постиже­ние которой осуществлялось спекулятивным рациональным мышлением, представители неклассической философской мысли постепенно приходили к идее о том, что сама философия выполнила свою функцию и в будущем должна быть упразднена. 2. К концхХ1Х в. наука,(особенно в области естествознания) превратилась в непосредственную производительную силу общества, поскольку с помощью научных открытий и создаваемой на их основе техники, общество начинает контролировать и превращать все более мощные космические силы природы в силы человечества. Ф. Коплстон// Практикум по философии: Социальная философия.- Мн.,2007. С.333-339. Именно это намеревались продемонстрировать неопозитивисты Венского кружка и их единомышленники в 20-е гг. XX столетия, разра­батывая критерий осмысленности, так называемый принцип верифи­кации, который эффективно исключил бы метафизические проблемы и утверждения из класса осмысленных проблем и утверждений. В «Материализме и эмпириокритицизме» (1909) Ленин утверж­дал, что феноменализм Махай Авенариуса неизбежно ведет к идеализму и, стало быть, к фидеизму. Подлинным основателем феноменологического движения был, однако, не Брентано или Мейнонг, а Эдмунд Гуссерль (1859-1938). После получения докторской степени по математике Гуссерль посещал лекции Брентано в Вене (1884— 1886), и именно влияние Брентано подвигло его к тому, чтобы посвятить себя философии. Он стал профессором фило­софии в Геттингене, а впоследствии — во Фрейбурге, где одним из его учеников был Хайдеггер. Всвоих«Логическихисследованиях» Гуссерль четко заявил, что логика несводима к психологии Логика имеет дело со сферой смысла, т.е. с тем, что имеется в виду (gemeint) или интендируется, а не с последовательностью реальных психических актов. Вопрос 5:Основные направления неклассической философии. Неклассическая философия и неклассическая наука первой половины ХХв.: Авторский текст// Практикум по философии: Социальная философия.- Мн.,2007. С.340-350 Однако среди направлений неклассической философии только марксизму было суждено сыграть роль великого проекта модерна (наряду с Реформаци­ей и Просвещением), под знаменем которого прошли великие социальные революции первой половины XX в. процесс эволюции должен привести к улучшению вновь созданных в результате предшествующего века революций (конецХVШ - первая половина XIX в.) социально-политических институтов и медленной трансформации унаследованных от прошлого традиций. Конечная цель такой эволюции - равновесие основных социальных сил буржуазного общества, которые путем консенсуса решают все возникающие перед таким обществом проблемы. позитивизм вполне мог стать (и действительно стал) тео­ретической базой и методологическим основанием либеральных и умеренно консервативных политических программ тех слоев западноевропейского общества, которые добились желаемых целей и результатов в ходе предшес­твующей эпохи социальных революций или сумели сохранить, несмотря на эту эпоху преобразований, достаточно весомые социальные привилегии. Более того, позитивизм вполне мог стать достаточно адекватной теорети­ко-методологической основой и для умеренного (немарксистского) социализма второй половины XIX - начала XX в. М. Фуко там же стр.340-343: Классический порядок распределял в непрерывном пространстве тождества и неколичественные различия, которые разъединяли и объединяли вещи; этот порядок властвовал безраздельно {но каждый раз в несколько иных формах и по несколько иным законам) над речью людей, таблицей естественных существ и обменом богатств. Начиная с XIX века История развертывается во временном ряде аналогий, сближающих различные организованности друг с другом. 3) Почему философию И. Канта можно считать одним из идейных источ­ников современной эпистемы социального знания: <...> В противоположность Идеологии кантовская критика означает, напротив, порог современной эпохи, она вопрошает представление, ис­ходя уже не из бесконечного движения, которое строит из простейших элементов все возможные их комбинации, но исходя из его законных границ. Таким образом, она впервые санкционирует важное событие европейской культуры конца XVIII века: уход знания и мысли за пределы пространства представления. Оно оспаривается в самой своей основе, в своем первоначале, в своих границах; безграничное поле представления, которое установила классическая мысль и которое 4) Чем отличается классическая и современная эпистемы в области ан­тропологии: Человек в своем собственном бытии, со своей способностью образовывать представления возникает во впадине, оставленной живыми существами, предметами обмена и словами, когда, покинув представле­ние, которое доселе было их исконным местом, они отступают в глубину вещей, замыкаются на самих себя по законам жизни, производства, языка. Посреди них, замкнутый в образованном ими круге, и намечает­ся — более того, требуется — человек, поскольку именно человек говорит, поскольку именно он определяет свое место среди других животных (причем место не только особое, но даже господствующее над совокуп­ностью, которую они образуют: даже если человек и не венец эволюции, то он крайняя точка длинного эволюционного ряда), поскольку, наконец, само отношение потребностей человека и средств их удовлетворения непременно требует, чтобы он сам был основой и средством всякого производства Конт О.: Практикум по философии: Социальная философия.- Мн.,2007. С.344-345 Человеческий разум в силу своей природы в каждом из своих исследований пользуется последовательно тремя методами мышления, характер которых существенно различен и даже прямо противоположен: сначала методом теологическим, затем метафизическим и, наконец, позитивным. Отсюда возникают три вза­имно исключающих друг друга вида философии, или три общие систе­мы воззрений на совокупность явлений; первая есть необходимый от­правной пункт человеческого ума; третья — его определенное и оконча­тельное состояние; вторая предназначена служить только переходной ступенью. Очевидно, что социальные явления еще не вошли в сферу по­зитивной философии. Теологические и метафизические методы, кото­рыми при изучении других видов явлений никто теперь не пользуется ни как средством исследования, ни даже как приемом аргументации, до сих пор, напротив, исключительно употребляются в том и в другом отношении при изучении социальных явлений, хотя недостаточность этих методов вполне сознается всеми здравомыслящими людьми, утом­ленными бесконечной и пустой тяжбой между божественным правом и главенством народа. Н. Орбел// Практикум по философии: Социальная философия.- Мн.,2007. С.350 – 353: Сам Ницше дал основания для того, чтобы нацизм объявив его своим идейным спонсором. Он самым ка­тегорическим и тревожащим образом превозносил войну и насилие. Безоговорочно ненавидел демократию, христианство, социализм, фе­минизм. С беспримерной страстью и аргументацией развенчивал все «добрые чувства» — сострадание, смирение, жертвенность — и громог­ласно провозгласил себя глашатаем философии зла. Ницше первым провидчески предсказал, что тоталитаризм XX века (как в сталинской, так и в фашистской версиях) явится чудовищным взрывом ресентимента наиболее обездоленных масс, которые восстанут против всей тысячелетней системы ценностей, запретов и институтов, освящающих их угнетенное и подчиненное состояние. Пророческий дар этого мыслителя поражает; пройдет едва полтора десятилетия после его смерти, как история начнет точно следовать его прозрениям! Ницшеанская критика морали сострадания тем не менее спра­ведлива, потому что понятие сострадания подспудно оправдывает, санкционирует негативное состояние бессилия человека, к которому ис­пытывают сострадание. То есть речь не идет о том, что жалкое состояние, которому сострадают, необходимо изменить; наоборот, это состояние, включенное, как это имеет место у Шопенгауэра, в мораль в качестве ее основы, гипостазируется и рассматривается как вечное. Сегодня линия фронта между будущим и современностью про­легает по водоразделу между ницшеанством и нигилистическим пози­тивизмом, между дионисовской политикой новых перспектив жизни и аполлоновским морально-властным комплексом позднего капитализма, стремящегося увековечить наличный порядок вещей. Взрывной потен­циал ницшеанства к XXI веку вновь приближается к критической массе. В самой структуре ницшевской мысли изначально заложена неискоре­нимая непримиримость к любой действительности, препятствующей становлению сверхчеловека, свободного творца. «Воля к власти» — это настежь распахнутая дверь нашей планеты, через которую рвутся кос­мические ветра, разгоняя протухший спертый воздух, превративший нас в бледных и чахлых «последних людей». З. Фрейд// Практикум по философии: В 2-хч. Ч.1. –Мн.,2004. С.304-307. Возникает первая форма социальной организации с отказом от влечения, с признанием взаимных обязательств, с учреждением определённых, объявленных нерушимыми институтов. С начала морали и права. В идеале каждый индивид отказался от присвоения себе отцовского положения, от обладания материю или сестрой т.е. от инцеста. Появляется экзогамия. Заменой отца стало сильное по началу страшное животное. С одной стороны тотем считался физическим предком и ангелом –хранителем клана, его нужно было почитать и охранять. Вопрос 6: Марксизм как великий проект модерна: Авторский текст// Практикум по философии: Социальная философия.- Мн.,2007. С.350-362 Великий экономический кризис всей западной капиталистической эко­номики 1929—1932 гг., поставивший вопрос о самом существовании капи­тализма и буржуазного общества, привел наиболее дальновидных западных теоретиков и политиков к пересмотру старой модели капитализма, какой она была во времена Маркса. Сначала «Новый курс» Ф. Рузвельта, а после Второй мировой войны социально-экономическая политика государств Западной Европы, основанная на экономической концепции кейнсианства, предусматривали решительную роль государства в регулировании экономи­ческого развития, привели к смягчению, но не устранению экономических кризисов. Распад СССР и крушение социализма в странах Восточной Европы не только опровергают теорию социализма Маркса, но являются еще одним ее подтверждением. Социализм в СССР и в странах Восточной Европы пал не потому, что эта теория носила утопический характер и поэтому не может быть реализована на практике, а вследствие того, что социалистические преобразования в этих странах в силу объективных и субъективных причин не были проведены до конца. Не был осуществлен переход от «грубого коммунизма» к «реальному гуманизму», как называл социалистическое общество в своих ранних работах К. Маркс. Октябрьская социалистическая революция (1917-1991) явилась попыткой практического воплощения марксизма как теории социальной де­мократии. Но поскольку революция в России развивалась в условиях огромной страны, котфая охватывала одну шестую часть суши земного шара и включала в себя многочисленные народы и нации, стоящие на самых разных этапах духовного, социального и экономического развития, перед российскими ре­волюционерами встали задачи не только построения техногенного общества и развития на его основе социальной демократии, но и создания новой над­национальной исторической общности людей, распространения принципов социальной демократии на все народы и нации бывшей империи. Практикум по философии: Социальная философия.- Мн.,2007. С.517-522 Я определяю Ваше первое основное положение так: согласно, материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркса большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу. Экономическое положение — это базис, но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и ее результаты — государственный строй, установленный победившим классом после выигранного сражения, и т.п., правовые формы и даже отражение всех этих действительных битв в мозгу участников, полити­ческие, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм. Существует взаимодействие всех этих моментов, в котором экономическое движение как необхо­димое в конечном счете прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей (то есть вещей и событий, внутренняя связь которых настолько отдалена или настолько трудно доказуема, что мы можем пренебречь ею, считать, что ее не существует). В противном случае применять теорию к любому историческому периоду было бы легче, чем решать простое уравнение первой степени. На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчез­нет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники обще­ственного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазною права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям! Тема 9: Философия и национальное сознание 2. Социально-философские и гуманистические идеи философской мысли Беларуси. Авторский текст// Практикум по философии: В 2-х ч. Ч.1. –Мн2004. С.375. Историю белорусской философской мысли можно разделить на не­сколько этапов, которые тесно взаимосвязаны с историческими перио­дами социально-экономического и духовно-культурного развития Бе­ларуси. Первый совпадает со временем существования Киевской Руси. Второй этап развития Белорусской философии мысли тесно связан с распадом Киевской Руси в результате нашествия во 2-й половине 13 века монголо-татарских завоевателей и включением ее западных в состав нового государства ВКЛ. В ожесточенной борьбе с Тевтонами и татарами в 14-15 вв. оно сумело сохранить свою независимость и стать в 15в. Одним из самых мощных в Европе. 16 века был «золотым веком» белорусской культуры в целом и философской и общественной мысли в частности. Во-первых, являясь языком делопроизводства ВКЛ, белорусский язык развивался. Перевод Скориной Библии с церковнославянского на старобелорусский язык превратил его в основу для развития всей духовной культуры. Во-вторых, ВКЛ было совершенно уникальным государством, где существовал пусть ограниченный но диалог католичества и православия. В-третьих, относительная слабость государственной власти создавала условия для развития личных и сословных прав граждан ВКЛ, способствовало интеллектуальной атмосфере свободной философской дискуссии, в которой принимали участие не только Ф. Скорина, С. Будный, А. Волон, но и Л. Сапега. Утрата статуса белорусского языка –статуса государственного и постепенно утратил статус государственного и постепенно стал терять свое культурное значение. Наступление католицизма – явление, которое получило название Контрреформации, - превратило Беларусь в арену конфессиональной борьбы. Процессы окатоличивания и ополячивания верхних социальных слоев белорусского общества значительно усилились после принятия Брестской церковной унии. Альтернативой пропольски ориентированной и проимперски настроенной части белорусского общества явились философские и общественно-политические взгляды революционеров-демократов К. Калиновского, Ф. Богушевича, И. Луцевича, К. Мицкевича. Они все более связывают задачи национального освобождения и возрождения отечественной культуры с решением вопросов социальной справедливости, равного доступа для всех членов национальной и мировой культуры. С.А. Подокшин // Практикум по философии: В 2-х ч. Ч.1. –Мн2004. С.375-380 Так склаўся шматвяковы жыццёвы лес беларускага наро­да, што імкненне да свабоды, барацьба за свабоду з'яўляюцца асноўным зместам яго гістарычнага быцця. Дастаткова назваць толькі некаторыя імёны — вялікамучаніцы Рагнеды; няурымслівага кня­зя Усяслава Чарадзея; нацыянальнага генія Скарыны; пaлiтычнaгa мыслення, апярэдзіўшага ў трактоўцы гэтага паняцця амерыканскіх i eўpaпейсюх айцоў лібералізма, Caneгi; рэвалюцыянера i народнага ідэолага Каліноускага; вялікага беларускага песняра Янкі Купалы; аўтара «Новай зямлі», у якой выкладзена сапраўдная філасофія свабоды беларускага селяніна, Якуба Коласа — каб зразумець, што свабода ва ўсе часы з'яулялася найвышэйшай каштоўнасцю беларускага народа i перш за ўсе яго інтэлектуальнай, грамадска-палпычнай мэты. Як фундаментальны цывілізацыйны прынцып свабода прыйшла у духоунае жыццё ўсходнеславянскіх народаў з увядзеннем i распаўсюджаннем хрысціянства. Яе адрозненне ад паганскай свабоды, або свавольства, грунтавалася на шэрагу характэрных для хрысціянскай філасофіі і этыкі абмежаваннях, менавіта, Боскіх запаветах, маральным законе ІсусаХрыста, вучэнні аб замагільнай адплаце і адказнасці чалавека за свае ўчынкі, любові да бліжняга і г. д. Што тычыцца свабоды як грамадска-палітычнай рэальнасці, дык мы маем гонар канстатаваць у асноўным яе айчыннае лаходжанне. Яна зарадзілася і ўзнікла ў трох кропках усходнесла-вянскага свету: Полацку, Ноўгарадзе Вялікім і Пскове. Сымон Будный// Практикум по философии: В 2-х ч. Ч.1. –Мн2004. С.386-387. Следует остерегаться, чтобы зависть, ссора или какое-либо другое чувство не довели нас до вспыль­чивости, ибо правильна та мысль, хотя и философская, что чувства ме­шают суждению. Лютер и его приверженцы порицали их у папы и его льстецов, носами вели себя не лучше против Цвингли, Эхолампадиуса и его учеников, когда обзывали их причастниками, мечтателями-утопистами, ослами, собаками и другими недостойными словами; и, что еще хуже, Лютер осудил их как еретиков. А что делали милые цвинглиане? Оказавшись правыми в своем споре с Лютером и его учениками, они вели себя добропорядочно, тихо, тер­пеливо до тех пор, пока не затеяли спора с катабартистами (catobartistos) относительно второго причастия. Последние вследствие своей не­отесанности не смогли подкрепить свои взгляды священным писанием; цвинглиане же стали расправляться с ними путем различных видов казни. Таким же в дальнейшем оказался и Кальвин. Фундамент нашага хрысціянскага набажэнства наступ-ны: вучыць, верыць і вызнаваць пра кожную рэч гэтак, як вучыць, верыць і вызнае Святое Пісьмо — Стары і Новы Запавет. Таким парадкам мы вучым і вызнаем — проста, коротка і шчыра, абапіраючыся на самога праўдзівага Богаі, як ужо казалі, на Яго Святое Слова, сведчанні Яго Найсвяцейшага Духа. Мы не азіраемся ні на якія іншыя аўтарытэты, ні на якіх вучоных — побажных, святых ці найсвя-цейшых людзей; нават не зважаем на цэлыя Зборы — слаўныя Іді няслаў-ныя, старажытныя альбо нядаунія. Оказавшись правыми в своем споре с Лютером и его учениками, они вели себя добропорядочно, тихо, тер­пеливо до тех пор, пока не затеяли спора с катабартистами (catobartistos) относительно второго причастия. Последние вследствие своей не­отесанности не смогли подкрепить свои взгляды священным писанием; цвинглиане же стали расправляться с ними путем различных видов казни. Таким же в дальнейшем оказался и Кальвин. Он порицал жестокость как папы, так и лютеран, но сам не был свободен оттого, что порицал у других. Мигеля Сервета он осудил как еретика за то, что тот писал и выступал против троичности бога, и подстрекнул женевские вла­сти к тому, чтобы сжечь его. Приверженцы Сервета были злы на Кальвина. Но сами они, как только всемогущий бог дал им возможность, взялись зато же самое, в чем упрекали Кальвина. М. Богданович// Практикум по философии: В 2-х ч. Ч.1. –Мн2004. С.397-399: Войдя полностью в состав Ве­ликого Княжества Литовского, она ощутительно перетянула тяжестью своей культуры на весах истории Литву и, приобретя над ней приоритет, продолжала развиваться на своих древнеславянских корнях.« Писар зем­ски (т. е. государственный канцлер) маеть по-руску (т. е. по-белорусски) литерами и словы рускими вей выписы, листы и позвы писати, а не иншим езыком и словы», — гласила знаменитая фраза тогдашнего закона (статут 1588), а это значило, что государственная жизнь Великого Кня­жества Литовского должна была проявляться в белорусских нацио­нальных формах. На белорусском языке творился суд, по-белорусски писались акты и грамоты, велись сношения с иностранными государствами, белорусский же язык, наконец, являлся обиходным для велико­го князя и его придворных. Но закрепление и развитие старых культур­ных основ являлось лишь одной стороной в процессе поступательного движения белорусской национальности. Быть может, не менее крупное значение имело сближение ее с Западной Европой, с которой она издав­на вела оживленные сношения благодаря связям как географическим, так и экономическим. Это сближение тем более следует отметить, что именно с той поры в выработке белорусской культуры участвует не толь­ко серая деревня, но и торговый город европейского типа, город, органи­зованный на основах Магдебурге ко го права. Он сделал белорусскую куль­туру более красочной, многогранной, ввел ее в оборот западно-европей­ской жизни и стал, таким образом, передовым форпостом Западной Ев­ропы на востоке. К. Калиновский// Практикум по философии: В 2-х ч. Ч.1. –Мн2004. С.396 Так из этого письма и видно, что мужики панские и казенные не должны платить ни чинша панам, ни оброка в казну за землю, ибо эта земля нам принадлежит; но когда будет война за нашу вольность, то тотчас же нужно всем идти на войну. А это для того, чтобы быст­рее прогнать царя с его собачьим порядком и чтобы мужики никогда, никому, никакой барщины не отбывали и никакого оброка в казну не платили, и чтобы на веки веков народ наш был вольный и счастливый. А если вас кто будет подговаривать делать иначе: исправник, окружной, асессор или пан, то вы их не слушайте, ибо это явный обман со стороны того, кто за царские или панские деньги хочет вашей вечной гибели! 3Характерные черты и этапы развития русской философии. П. Я. Чаадаев (1794—1856) — одна из замечательных фигур русского XIX в., человек большого ума и дарований. Чаадаев мыслитель самосто­ятельный, он не повторяет западные идеи, он их творчески перерабаты­вает. Вот как выразил Чаадаев свое отношение к русской истории: «Пре­красная вещь — любовь к отечеству, но есть еще нечто более прекрас­ное — это любовь к истине». «Я не научился любить свою родину с зак­рытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами». Неактуализированность сил русского народа в истории делается для Чаадае­ва залогом возможного великого будущего. Чаадаев высказал мысль, которую нужно считать основной для русского самосознания, он говорит о потенциальности, непроявленности русского народа. Русский народ славянофилы считали не государственным. Русский народ имеет при­звание религиозное, духовное и хочет быть свободен от государствования для осуществления этого призвания. Славянофилы верили в народ, в народную правду и народ был для них прежде всего мужики, сохранившие православную веру и национальный уклад жизни. В.С. Соловьев// Практикум по философии: В 2-х ч. Ч.1. –Мн2004. С.368-370 Собственное существование принадлежит двум нераз­рывно между собою связанным и друг друга обусловли­вающим абсолютным: абсолютному сущему (Богу) и абсолютному ста­новящемуся (человеку), и полная истина может быть выражена словом «Богочеловечество», ибо только в человеке второе абсолютное — миро­вая душа — находит свое действительное осуществление в обоих своих началах. В самом деле, в своем чисто человеческом идеальном начале (которое для себя выражается как разум) мировая душа получает безус­ловную самостоятельность — свободу, с одной стороны, по отношению к Богу, а с другой стороны, по отношению к своему собственному при­родному, материальному началу. Но человек (или мировая душа в человечестве) свободен не только от своего материального бытия, он сво­боден безусловно и по отношению к своему божественному началу: ибо как становящееся абсолютное, а не сущее, он сам есть основание бытия своего. Как космогонический процесс закончился порождением сознатель­ного существа человеческого, так результатом процесса теогонического является самосознание человеческой души как начала духовного, сво­бодного от власти природных богов, способного воспринимать боже­ственное начало в себе самом, а не чрез посредство космических сил. Это освобождение человеческого самосознания и постепенное одухот­ворение человека чрез внутреннее усвоение, и развитие божественного начала образует исторический процесс человечества. Исторический процесс есть долгий и трудный переход от зверочело-вечества к богочеловечеству, и кто же станет серьезно утверждать, что последний шаг уже сделан, что образ и подобие зверя внутренне упраз­днены в человечестве и заменены образом и подобием Божиим, что ни­какой исторической задачи, требующей организованного действия об­щественных групп, больше нет и что нам остается только признать этот факт, засвидетельствовать эту истину и затем успокоиться Если истинное богочеловеческое общество, созданное по обра­зу и подобию самого Богочеловека, должно представлять свободное со­гласование божественного и человеческого начала, то оно очевидно обус­ловливается как действующею силою первого, так и содействующею си­лою второго. Требуется, следовательно, чтобы общество, во 1 -х, сохраняло во всей чистоте и силе божественное начало (Христову истину), во 2-х, со всею полнотою развило начало человеческой самодеятельности. Это связано с тем, что он не отрицает Бога и его воли на события, и он обосновывает богочеловечность, реальным и совершенным воплощением которого выступает Иисус Христос, соеди­няющий в себе два начала — божественное и человеческое. Его образ служит не только идеалом для индивида, но и высшей целью развития человечества. Вопрос 4: Советская философия в контексте истории философии 20 го века: В.С. Степин// // Практикум по философии: В 2-х ч. Ч.1. –Мн2004. С.403-404 Существует ряд примитивных суждений и мифов отно­сительно истории советской философии. Например, ут­верждается, что поскольку философия находилась под жестким идеоло­гическим контролем, она представляла собой догматический марксизм. Далее делается вывод, что ничего интересного и нового в рамках такой догматизированной и идеологизированной философии и не могло воз­никнуть. А посему весь советский период — некий провал, разрыв с ми­ровой философской мыслью. Но анализ реальной истории создает значительно более сложную кар­тину. Конечно, у нас было немало служителей идеологизированной фи­лософии, проповедников догматического марксизма. Нелишне вспом­нить, что марксизм в условиях советской жизни играл роль своеобраз­ной религии, к которой должны быть приобщены трудящиеся. Уже к середине 60-х годов в советской философии сформировалось движение, апеллирующее к аутентичному марксизму и прежде всего к его интерпретации гегелевской диалектики и по существу противостоя­щее догматической официальной версии марксизма. Э. В. Ильенков был одним из наиболее ярких представителей этого направления, противо­действующего философской догматике. В 60—70-х годах у нас началось интенсивное освоение результатов, полученных в мировой философии в ее немарксистских направлениях. Полемика с ними стимулировала появление многообразных концеп­ций, которые внешне представали как варианты марксизма, но часто отличались от классической версии. Достаточно вспомнить творчество М. К. Мамардашвили, где он развивал идеи феноменологии. Чрезвычайно плодотворным было развитие философии деятельнос­ти и ее приложение в различных областях философии, психологии и социологии. Здесь бесспорно важную роль сыграли работы Г. П. Щедро-вицкого и его школы, которые соединяли идеи Маркса и немецкой клас­сики с современными достижениями семиотики, теории систем, с раз­работками, полученными в лингвистической философии и философии структурализма. Когда Г. П. Щедровицкий отстаивал тезис о первично­сти субстанции деятельности как базисном философском принципе, то с точки зрения стандартного диамата это было явное отступление от материализма. В советской философии 70—80-х годов уже не было унифицирован­ной и догматической марксистской парадигмы, одной для всех. Было разнообразие идей, подходов, и были различные версии марксизма, которые использовали содержавшийся в нем эвристический потенци­ал. Э.В. Ильенко// Практикум по философии: В 2-х ч. Ч.1. –Мн2004. С.404-408. Вопрос 5: Наследие философской мысли восточнославянских народов и современности: Степин В.С.// Практикум по философии: Социальная философия.- Мн., 2007. С.420-421. В русском космизме выделяют 3 течения: естественнонаучное (Н.А. Умов, Н.Г. Холодный, В.И. Вернадский, К.Э. Циолковский, А.Л. Чижевский); религиозно-философское ( Н.Ф. Федоров); поэтически-художественный ( С.П. Дьячков, В.Ф. Одоевский, А.В. Сухово-Кобылин. Э.В. Ильенко// Практикум по философии: Социальная философия.- Мн., 2007. С.716-719. Феномен «отчуждения» и был поэтому понят Марксом как абсо­лютно неизбежное и естественное последствие процесса «партикуляризм» индивида от индивида в акте «присвоения», процесса обособления индивида от индивида, т.е. как последствие того обстоятельства, что каждый из них делает некоторое общее дело (точнее, участвует в таком общем деле) в качестве частного лица... Присваивает природу «частным образом», т.е. в качестве «частного собственника», и тем самым его «присвоение» автоматически означает «отчуждение» присваиваемого им предмета от другого столь же «частного» лица. С самого начала гегелевская формула насчет «отчуждения человека от самого себя» Марксом расшифровывалась как отчуждение одного человека от другого человека, одного класса индивидов от другого класса индивидов. Тема 10:Кризис современного техногенного общества и его осмысления в философии XX- начале XXIвв. Вопрос 1: Исторические этапы, характерные черты и глубинные причины кризиса современного техногенного общества: Авторский текст// Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. С.363-397. 1) Почему техногенное общество в XX – начале XXIвв. Переживает глубокий кризис? Чем грозит этот кризис всему человечеству: Подавляющее большинство современных философов и обществоведов-теоретиков сходятся в том, что техногенное общество переживает в начале XXI в. серьезнейший кризис. Симптомы этого кризиса проявляются в так называемых глобальных пробле­мах современности. К этим проблемам большинство современных исследо­вателей относят: экологический кризис, демографический взрыв, растущее социально-экономическое неравенство между развитыми и развивающимися странами, распространение ядерного оружия и сохраняющуюся вследствие этого угрозу широкомасштабной ядерной войны, наконец, кризис культуры техногенного общества. Уже первая мировая война показала, что упование либеральных теорети­ков XIX в. на развитие научно-технического прогресса как основного средс­тва решения проблем западного общества не имеют под собой оснований, поскольку этот прогресс ведет не только к росту промышленного развития, удовлетворению растущих потребностей человечества, но и к совершенствованию уже известных видов оружия (артиллерия, военная авиация, танки, химическое оружие и т.д.), изобретению новых, все более разрушительных и опасных. Серьезным вызовом тому социальному порядку, который привел к двум мировым войнам и экологическому кризису, поставившему человечество на грань выживания, была Великая Октябрьская революция, образование СССР и революционное движение в колониальных и зависимых от Запада странах после Второй мировой войны. Эти события во многом повлияли на характер международных и внутригосударственных социальных отношений в направлении их гуманизации. Но в силу ряда объективных и субъективных причин они не смогли радикально изменить эти отношения. После 1991 г., который многие мыслители называют историческим окончанием XX в., распада СССР и гибели так называемого реального социализма в странах Восточной Европы, не только Европа, но фактически и все мировое сооб­щество возвратились в своих основных социальных характеристиках к тому положению, которое существовало до 1914 г. Это обстоятельство отмечает в своих работах видный английский историк Э. Хобсбаум. с одной стороны, современное человечество действительно пре­вратилось, как это предсказывал еще в начале XX в. В.И. Вернадский, в кос­мическую силу природы. Человек поставил себе на службу, социализировал, превратил в силы самого общества колоссальные силы природы. Достаточно сказать, что синтез ядер водорода, который возникает при взрыве водородной бомбы, невозможен в естественных условиях Земли. о-вторых, с одной стороны процесс экономической глобализации пре­вратил фактически весь земной шар в общую сферу хозяйственной деятель­ности людей. Процесс обобществления труда фактически достиг глобальных масштабов. С другой стороны, плодами этого глобального обобществления труда монопольно распоряжается и пользуется все более сокращающаяся часть населения земного шара. В-четвертых, с одной стороны превращение все более мощных косми­ческих сил природы в социальные силы человечества ведет к необходимости установления демократии в межгосударственных отношениях, соблюдения экономических, социальных и личных прав человека для каждого члена мирового сообщества. Элементы авторитаризма, свойс­твенные политическим режимам отдельных незападных стран, особенно так называемых стран-изгоев, являются ничем иным как попыткой защитить национальные интересы этих стран от неприкрытого идеологического, по­литического и военного давления современной «империи зла».Только установление демократии во всемирном масштабе, которое предполагает ликвидацию экономического, социального и национального неравенства между отдельными государствами, обуздание экономического всевластия современных транснациональных корпораций, могут сделать нелицемерными требования установления демократии и в отдельных странах. Наконец, с одной стороны, информационная революция, стремительная глобализация всех сторон социальной жизни человечества под влиянием превращения все более мощных космических сил природы в силы мирового сообщества требуют в духовной жизни общества диалога культур современ­ного человечества, на основе которого может произойти синтез всех его высших культурных достижений. Однако, с другой стороны, культурный империализм современного Запада ведет к насаждению продуктов распада его деградирующей духовности в виде так называемой - «массовой культуры» в качестве образца культурного развития для всех народов земного шара. Адекватные ответы на эти вопросы, которые необходимы для создания программы преодоления кризиса современной техногенной цивилизации и выживания человечества, невозможно получить в рамках доминирующей в настоящее время в массовом социально-политическом мышлении и в обществоведении парадигмы социального знания. Данная парадигма характеризуется: антропоцентризмом в системе отношений общество-природа (в этом случае неживая и живая природа рассматривается лишь как объект культурно-производстве иной деятельности человека). Такому типу мышления присущ принцип максимальной экономической эффек­тивности и игнорирование экологического императива; историцизмом, когда развитие общества понимается как линейный процесс экономического, технологического и т.д. роста. Историцизм исключает возможность анализа опасных для существования челове­чества тенденций глобального развития Нового мирового порядка; европоцентризмом, заставляющим видеть только в нормах полити­ческой, правовой и социально-экономической жизни современного Запада «общечеловеческие ценности». Тем самым игнорируются культурные достижения других народов и, прежде всего, великих цивилизаций Востока, особенно тех, которые являются альтернатив­ными по отношению к современным тенденциям развития западной цивилизации, заведшей человечество в тупик глобального экологи­ческого кризиса Мир и Россия на пороге XX века. Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. С.384-387. 1)Предотвращают ли угрозу военных катастроф их предсказаниях: К концу XIX века в Европе сложилась ситуа­ция, позволившая наиболее дальновидным исследователям говорить об иррациональности любого крупномасштабного военного конфликта в Европе. Например, в 1898 году российский исследователь Иван Станис­лавович Блиох опубликовал многотомное исследование «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях», главный вывод которого заключался в том, что экономическая взаимозависимость Европы, развитие сети железных дорог, повышение поражающей силы вооружений делали войну катастрофической. В том плане, что потери и разрушения не только побежденных, но и победителей превзойдут любые мыслимые плоды победы. Формы применения насилия сегодня уже далеко не те, что 5000, 500 или даже 50 лет назад. На смену бронетанковым колонам, при помощи которых отбивались атаки империалистов, коммунистов, оппортунистов на «самый лучший общественный строй», приходят информационные войны/гуманитарные интервенции и экономические блокады, призванные демократизировать общество и реализовать права человека. Тем не менее, находится место и высокотехнологическому вооруженному насилию, прямому и открытому вооруженному проти­воборству с теми, кто не хочет - а чаще не может, жить по стандартам зарубежных демократизаторов. Именно к этой форме применения насилия, как свидетельствует последнее десятилетие уходящего века, США все охотнее прибегают для обеспечения принуждения к миру, демократии и прогрессу. Попытки построения мирового политического порядка на демократических Ценностях, воплощенных в «униполе», оборачиваются войной, ведущейся как новыми, так и традиционно-кровопролитными средствами, против тех, кто не согласен жить по чуждым законам, обычаям и порядкам. Вопрос 2: Основные направления и особенности развития философии XXв.: Неомарксизм: А.Г. Мысливченко, М.А. Хевеши// Практикум по философии: В 2-х ч. Ч.1.- Мн., 2004. С.308-311. Первое направление — историцистское. Его основоположником вы­ступил Антонио Грамши, внесший оригинальный вклад в марксистскую теорию. Второе направление — онтологистское, связанное с творческой дея­тельностью Дьердя Лукача. Важнейшее место в его наследии занимает но­ваторская разработка проблем онтологии. Выбор этой тематики был тем более актуальным, что в XIX—XX вв. многие философы по сути дела сводили предмет философии к познанию, гносеологии, логике и методо­логии. Лукач подверг критике попытки редукции марксистской философии к теории познания и выдвинул задачу недогматической рекон­струкции онтологических взглядов Маркса, их систематического изло­жения. Предмет онтологии он понимал как объективную диалектику бы­тия. Онтологически трактуемая диалектика должна быть универсальной, охватывая неорганическую, органическую и социальную сферы бытия. Лукач делал вывод, что сознание и субъективность не являются про­сто чем-то вторичным по отношению к общественному бытию. Они как бы встроены в это бытие, являются его необходимой частью. Третье направление — методологистское. Наиболее видный его пред­ставитель итальянский философ Г. Делла Вольпе, призывая отказаться от попыток выводить конкретные явления и действия из всеобщих фи­лософских законов, считал, что задача марксистской философии — раз­работать метод движения от конкретного к абстрактному и обратно. Прагматизм и неопрагматизм: У. Джемс// Практикум по философии: В 2-х ч. Ч.1.- Мн., 2004. С.314-315. В прагматическом методе нет ничего абсолютно нового. Сократ был приверженцем его. Аристотель методичес­ки пользовался им. С помощью его Локк, Беркли и Юм сделали мно­гие ценные приобретения для истины. Но все эти предшествен­ники прагматизма пользовалось им случайно, урывками: это была как бы прелюдия. Только в наше время метод прагматизма приобрел всеобщий характер, осознал лежащую на нем мировую миссию и заявил о своих правах. Р. Рорти// Практикум по философии: В 2-х ч. Ч.1.- Мн., 2004. С.315-317. 1)Каковы основные принципы прагматизма: Первая характерная черта прагматизма — это антиэссенциалистский подход к таким понятиям, как «ис­тина», «знание», «язык», «мораль». Вот почему вторая характерис­тика прагматизма будет примерно такой: нет никакого эпистемологи­ческого различия между истиной о том, что должно быть, и истиной о том, что есть, нет метафизической разницы между фактами и ценностя­ми, также, как нет никакого методологического различия между мора­лью и наукой. Переходя к третьей, последней характеристике прагматизма, я под­веду итог: прагматизм — это учение о том, что не существует гло­бальных принуждений, исходящих из природы объектов или из приро­ды разума, языка. Религиозная философия XX века Ж. Маритен// Практикум по философии: в 2-х ч. Ч.1. –Мн., 2004 С.328-330. Необходимость «антропологического поворота» философии XX в. приветствовал и неотомизм (его теоретический фундамент составляет учение Фомы Аквинского), видя в философии человека наилучший спо­соб «модернизации» религиозной философии. Католический философ М. Шелер (1874—1928) писал: «В известном смысле все центральные проблемы философии можно свести к вопросу: что есть человек и како­во его метафизическое местоположение в общей целостности бытия, мира и бога». Человек в понимании неотомистов— основной элемент бытия, через него проходит история, ведущая к высшему состоянию развития общества — «граду божьему». История имеет гуманный смысл и назначение. Общество может прийти к состоянию, не похожему на все известные. То будет общество, основанное на высших религиозно-нравственных ценностях. Так ставится вопрос в произведениях Этьена Жильсона (1884-1978), Жака Маритена (1882-1973), Тейяра де Шардена (1881-1955). Искусство и поэзия стремятся к абсолюту, который есть красота, достижимая в произведении, но не есть сам Бог, или сущая через себя Красота. Абсолют, к которому устремлены искусство и поэзия, есть высшее благо и последняя цель данной иерар­хии, в иерархии духовного творчества, но это не абсолютно последняя цель. То, что художник в качестве художника любит превыше всего, есть красота, в которой должно быть рождено произведение, а не Бог в каче­стве высшего Упорядочивателя человеческой жизни или в качестве самосущей Любви, изливающей на нас свое благоволение. Если художник любит Бога превыше всего, он делает это постольку, поскольку он — че­ловек, а не поскольку он—художник. Моральное обстоятельство — не следствие социальных табу. Мораль­ное обязательство есть принуждение, оказываемое интеллектом на волю. Неофрейдизм. К.Г. Юнг// Практикум по философии: в 2-х ч. Ч.1. –Мн., 2004 С.330-332 У Фрейда бессознатель­ное выступает — по крайней мере метафорически, в качестве действую­щего субъекта, по сути оно остается не чем иным, как местом скопления именно вытесненных содержаний; и только потому за ним признается практическое значение. Ясно, что с этой точки зрения бессознательное имеет исключительно личностную природу, хотя с другой стороны, уже Фрейд понимал архаико-мифологический характер бессознательного способа мышления. Конечно, поверхностный слой бессознательного яв­ляется в известной степени личностным. Мы называли его личностным бессознательным. Э. Фромм// Практикум по философии: в 2-х ч. Ч.1. –Мн., 2004 С.332-333. Исследование процесса рационализации, воз­можно, является самым важным вкладом психоанализа в развитие человеческой культуры. Оно открыло новое измерение исти­ны и показало, что того факта, что кто-то верит во что-то, еще недоста­точно, чтобы судить о его искренности, что только поняв, какие бессоз­нательные процессы происходят в человеке, можно узнать, рационали­зирует он или говорит правду. Психоанализ мыслительных процессов имеет дело не только с теми рационализациями, которые призваны исказить или скрыть истинную мотивацию, но также и с теми мыслями, которые неистинны в другом смысле, в смысле отсутствия у них важности и значения, которые прида­ются им теми, кто их проповедует. Понимание всей проблемы свободы зиждется на способности видеть обе стороны этого процесса. Это трудно, потому что обычно мы мыслим не диалектически и склонны сомневаться в том, что одна и та же причина может одновременно вызвать два противополож­ных следствия. Происходит это потому, что в борьбе за свободу внимание всегда было сконцентрировано на ликвидации старых форм власти и принуждения; в результате естественно появление такого чувства, что чем больше тра­диционных форм принуждения уничтожено, тем свободнее стал чело­век. При этом мы не в состоянии увидеть, что, хотя человек избавился от многих старых врагов свободы, в то же время появились новые враги; причем этими врагами становятся не столько разного рода внешние пре­поны, сколько внутренние факторы, блокирующие полную реализацию свободы личности. Аналитическая философия, неопозитивизм и постпозитивизм: Л. Витгенштейн// Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. С.55-56. Период второй половины XIX — начала XX в., когда техногенная цивилизация находилась на подъеме, характеризуется доминированием в философской мысли гносеолого-методологического направления. Опираясь на критическую философию И. Канта, с одной стороны, и идеи позитивной философии О. Конта, с другой, представители этого направления видели главную задачу философии в решении проблем теории познания, которая должна была стать основой развития методологии науки. С их точки зрения, само развитие науки и базирующиеся на научном познании технология и экономика должны были решить все социальные проблемы их собственной эпохи. Развитие науки должно было привести общество если и не к раю на Земле, то, по крайней мере, к достижению всеобщего благосостояния и индивиду­ального развития каждого человека. Наиболее радикальные последователи этого направления отказывались от самой постановки так называемых вечных философских вопросов, объявляя эти вопросы псевдопроблемами, пережит­ками господства метафизики в теоретическом мышлении. Философия ограничивает спорную территорию науки. Она призвана определить границы мыслимого и тем самым немыс­лимого. Немыслимое она должна ограничить изнутри через мыслимое. Она дает понять, что не может быть сказано, ясно представляя то, что может быть сказано. Правильный метод философии, собственно, состоял бы в сле­дующем: ничего не говорить, кроме того, что может быть сказано, т.е. кроме высказываний науки, - следовательно, чего-то такого, что не имеет ничего общего с философией. — А всякий раз, когда кто-то захотел бы высказать нечто метафизическое, доказывать ему, что он не наделил зна­чением определенные знаки своих предложений. Этот метод не приносил бы удовлетворения собеседнику — он не чувствовал бы, что его обучают философии, — но лишь такой метод был бы безупречно правильным. Х. Патнэм, Р. Нозик.// Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. С.398-400 Патнэм X.: «Так получилось, что меня, как и многих других молодых американских философов, в университете прежде всего учили тому, что не нужно любить и что не нужно считать философией. Из нас готовили тех, кто будет опровергать авторов и критиковать тексты. По-моему, это ужасно, и следует прекратить эту практику на всех философских факультетах, во всех школах и направлениях. В колледже я обожал Кьеркегора, но меня учили, что он в большей степени поэт, чем философ. Затем шел Маркс, к которому я питал интерес почти всю свою жизнь, но опять меня учили, что Маркса следует считать социальным теоретиком, а не философом. Мне нра­вился Фрейд, но и здесь мне объяснили, что психология — это вовсе не философия. Этот процесс сужения кругозора происходил, и когда я учился в университете, и когда начал работать преподавателем. Боюсь, что, только достигнув сорока лет, я стал сопротивляться этой привычке считать философией исключительно аналитическую философию». Вопрос 3: Философские идеи постмодернизма как завершение истории философии XXв. Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. С.401-412 В конце XX в. все эти постнаправления неклассической философии выливаются в постмодернизм, доминировавший в западной философской мысли последние два десятилетия. На наш взгляд, парадоксальность развития основных направлений не­классической философии в XX в. объясняется тем обстоятельством, что в процессе осмысления углубляющегося в этом столетии кризиса техногенной цивилизации в философской мысли шел процесс переосмысления и крити­ки тех принципов культуре-исторической парадигмы социального знания, которые были заложены именно неклассической философией еще во второй половине XIX в. В процессе этого переосмысления и критики постепенно начали форми­роваться основные принципы новой эколого-футурологической парадигмы социального знания. Подытоживая анализ достижений и недостатков постмодернистской философской мысли, следует отметить, что несомненной заслугой пост­модернистов была их принципиальная критика тех противоречий, которые обнаруживались во всех великих проектах модерна в процессе их осуществле­ния, а именно - логоцентризма, сциентизма и европоцентризма. И.А. Гобозов// Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. С.408-409 1) Каковы причины появления постмодернизма и характерные особен­ности постмодернистского стиля мышления: Многие исследователи на Западе появление постмодернизма свя­зывают с тем, что общественные науки переживают глубокий кризис. Французский историк структурализма Ф. Досс пишет, что в XX веке Европа потеряла свою былую привлекательность и больше не является моделью для остального мира. В прошлом веке общественные науки, восприняв идеи Просвещения, процветали в атмосфере всеобщего оп­тимизма и веры в будущее. Но в XX веке две мировые войны похоронили надежды людей на стабильность и благополучие. Кроме того, в XX веке не были решены ни проблемы социального равенства, ни проблемы социальной справедливости. Прошлое не может быть использовано как переходная ступень к более совершенному обществу. Разум потерял свою былую мощь в познании природной и социальной действительности. Вопрос 4: Идейные источники и характерные черты формирующейся эколого-футорологической парадигмы социального знания. Авторский текст// Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. С.412-438 В XX веке выдающуюся роль в анализе развития техногенного общества и намечающихся тенденций его кризиса сыграла критическая теория обще­ства франкфуртской школы и всего западного марксизма, представленная именами Г. Маркузе, Т. Адорно, Э. Фромма, М. Хоркхаймера, Ж.-П. Сартра и многих других. В конце XX — начале XXI в. кризис техногенного общества, симптомами которого явились глобальные проблемы современности, стал предметом изу­чения большинства западных и отечественных философов и социологов. В работах современных философов-постмодернистов Ж. Дерриды, Ф. Лиспара. Ж. Делёэа дана критика логоцентризма, историцизма, европоцентризма и сциентизма, присущих доминирующей парадигме социального мышления и познания. В работах У. Бека, 3. Баумана, И. Валлерстайна, А. Зиновьева отвергается европоцентризм современной парадигмы социального мышления и анали­зируются опасные тенденции того типа глобализации, который характерен для современного «позднего капитализма». А. Печчеи, А. Кинг, другие представители радикального крыла Римс­кого клуба и социально-политического движения «зеленых» критикуют антропоцентризм и технологический детерминизм, присущий всем типам мировоззрения техногенного общества и ставят вопрос о формировании нового экологического мышления, необходимого для решения глобальных проблем. Роли философии в создании новой парадигмы социального мышления и знания посвящены работы Ю. Хабермаса, А. Бадью, В. Стелима. В работах И. Пригожина, К. Хакена, Н. Моисеева, А. Назаретяна рассмат­риваются вопросы нелинейности исторического процесса и разрабатывается концепция коэволюции природы и общества. С. Жиже к, Ф. Джеймисон, С. Бак-Морс, А. Каллиникос, Н. Хомский, субкоманданте Маркое анализируют проблемы современной критической теории и выдвигают вопрос об альтернативах современному «новому миро­вому порядку». Таким образом, современная философская и социальная мысль выра­ботала подходы и к критике техногенного общества, и к разработке новых социальных идеалов, выходящих за пределы основных типов мировоззре­ния этого общества. Задача заключается в том, чтобы, опираясь на работы данных авторов, сформулировать основные принципы новой парадигмы социального знания, которую условно можно назвать эколого-футуроло-гической. З. Бауман// Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. С.414-417 С огромным упрощением (но таким, что позволяет об­нажить суть дела) можно сказать, что современная гума-нистика моделировала мир в первую очередь как объект администриро­вания. Это был мир, обозреваемый с высоты стола генерального дирек­тора. Это был мир, в котором ставились и реализовывались цели, а общую цель расщепляли на подпроблемы для исполнения, мир, в котором се­годняшнее состояние оценивалось по тому, приближается оно или от­даляется от запланированного на завтра, и в котором главным условием достижения целей (и уже поставленных и еще непридуманных) была сплоченность рядов исполнителей. Из того, что мир рассматривается в административной перспек­тиве, что на него проецируется способ бытия и мышления «админист­рации», вытекают три следствия. Во-первых, моделируемый мир целостен, а это значит, что он содер­жит все существенное для продолжения своего бытия. Н.Ф. Федоров// Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. С.621-623. Природа создала не только механизм, но и механика; нужно сознаться, что Бог воспитывает человека собственным его опытом; Он - Царь, который делает все не только лишь для человека, но и чрез человека; потому-то и нет в природе целесообразности, что ее должен внести сам человек, и в этом заключается высшая целесообраз­ность. Творец чрез нас воссоздает мир, воскрешает все погибшее; вот почему природа и была оставлена своей слепоте, а человек - своим похотям. Через труд воскрешения человек, как самобытное, самосоздан­ное, свободное существо, свободно привязывается к Богу любовью. Поэтому же человечество должно быть не праздным пассажиром, а прислугою, экипажем нашего земного, неизвестно еще, какою силою приводимого в движение, корабля —есть ли он фото-, термо- или элек­троход. Да мы и знать не будем достоверно, какою силою движется наша земля, пока не будем управлять ее ходом. Этот враг — природа. Она — сила, пока мы бессильны, пока мы не стали ее волей. Сила эта слепа, пока мы неразумны, пока мы не состав­ляем ее разума. Занятые постоянной враждой и взаимным истреблением, исполняя враждебную нам волю, мы не замечаем этого общего врага и даже преклоняемся пред враждебной нам силой, благосклонность кото­рой так же для нас вредна, как и вражда. Природа нам враг, временный, а друг вечный потому, что нет вражды вечной, а устранение временной есть наша задача, задача существ, наделенных чувством и разумом. В.С. Библер// Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. С.429-431 Исходное определение культуры (как я ее по­нимаю) входит некий логический круг: культура есть форма общения (диалога) культур. Культура есть там, где есть две культуры (это — ми­нимум, достижимый в итоге некоего логического «эпохе», некой предельной идеализации...). Мировые войны, тоталитарные диктатуры, всеобщее беженство, социальные и колониальные перевороты, дикое убыстрение научно-технического прогресса (прогресса?) сдирают с человека все защитные «опалубки», «огородки», всю защитную скорлупу. Государственная защита оборачивается государственным насилием. Социальные лузы и прочные «меловые круги» разрушаются, индивид выбрасывается из дома, квартиры, семьи, «своего класса», «своей страны» — на улицу, в окопы, на нары концлагерей, в бездомье беженства и изгнания. Эти предельные экстремальные ситуации создают совершенно новый тип детерминации человеческого сознания и поведения (новый — или все же что-то напоминающий?): наше сознание и наши поступки определяются (именно - определяют себя) изменением бытия, но не его стабильными формами. А.А Галкин// Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. С.434-437 1) Каковы ценностные ориентации современных левых партий и обще­ственных движений: На уровне обыденного сознания такое стремление реализуется в виде мечты о лучшей организации общества, лучшей жизни, лучшем будущем, если не для себя лично, то, по меньшей мере, для потомков. Левые ценнос­ти представляют собой своеобразную форму реакции на это стремление, его конкретизацию в виде системы целей и предположительных способов их достижения. В этом смысле они выполняют функции, аналогичные тем, которые свойственны религиозным системам — за тем исключением, что не относят реализацию целей за пределы физического существования. Из сказанного следует, что левые ценности вечны — настолько, на­сколько вечно человеческое сообщество. Данное обстоятельство может нравиться или не нравиться, вызывать негодование или порождать надежды. Но оно представляет собой реальность, которую надлежит учитывать, если есть желание всерьез оценить происходящее. В экономической области внедрение левых ценностей и борьба ори­ентированных на них общественных организаций за нормальное вос­производство рабочей силы не только предотвратили демографическую катастрофу, нависшую над многими странами на ранней стадии развития капитализма, но и обеспечили резкое повышение качества живого труда, как важнейшего условия быстрого поступательного роста общественного производства. В социальной области было ограничено нетерпимое неравенство между верхами и низами в области потребления, жилищных условий, здравоохранения и образования. И хотя это неравенство в различных формах не только сохраняется, но и в ряде случаев возрастает, оно, в том, что касается, по меньшей мере, экономически развитых стран, на протяжении многих десятилетий не угрожает общественным устоям. Вопрос 5:Философия и будущее человечества Авторский текст// Практикум по философии: Мировая система сталкивается с новыми трудностями. Под «мировой системой» мы понимаем человека, его социальные системы, технологию и естественную окружающую среду. Взаимодействие этих элементов определяет рост, изменения и напряжен­ность. Существование серьезных проблем в социально-экономико-при­родной среде не является новостью. Но только совсем недавно челове­чество начало осознавать силу этих противоречий, которые не могут быть разрешены исторически сложившимися путями — миграцией, экспанси­ей, экономическим ростом, технологическими преобразованиями. Явным выражением напряженности в мировой системе являются рост населения, возрастающее загрязнение и различие в уровнях жизни. Однако растущее население, загрязнение и экономическое неравенс­тво— это симптомы или причины. Можно ли на них воздействовать с целью улучшения ситуации непосредственно, или причины стресса нужно искать в другом месте мировой системы? В настоящий момент все более осознается тот факт, что попытки, направленные на ослабление стрессовых ситуаций в наших социальных системах, часто предпринимались ретроспективно, подавляя только сим­птомы и не затрагивая основных причин. Элементы мировой системы становятся все более тесно взаимосвязанными. Воздействие на один сектор системы может вызвать последствия в другом. И часто последс­твия непредвиденные и неприятные. Если мы хотим быть уверены, что наши действия будут приводить скорее к улучшению, чем к ухудшению ситуации, то нам нужно понять связи, посредством которых основные факторы влияют друг на друга в планетарном масштабе. Растущее население вызывает рост индустриализации, рост потребности в продуктах питания и распространение населения по все большей территории. Но рост производства продуктов питания, про­мышленных товаров и занимаемой территории способствует не только поддержанию, но и увеличению количества населения. Рост населения с сопровождающими его индустриализацией и загрязнением является следствием циклических процессов, в которых каждый сектор способс­твует росту других секторов и обеспечивает свое развитие за их счет. Но со временем рост наталкивается на пределы, налагаемые природой. Ж. Даррида// Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. С.823-826. «Новый Интернационал» — не только тот, что — сквозь упомянутые преступления — стремится к новому международному праву. Это узы сродства, страдания и упования, узы, пока еще незаметные и почти тайные (как около 1848 г.), но становящиеся все более зримыми — тому существует не один знак. Это узы несвоевременные, без статуса, прав и имени, едва ли даже публичные, если не подпольные; действующие без договора, «out of joint», нескоординированные, беспартийные, без родины, без национального сообщества (Интернационал — впереди, сквозь и по ту сторону всякой национальной принадлежности), без со-гражданства, без общей сопричастности к определенному классу. Новым Интернационалом здесь называется то, что напоминает об объ­единившейся в союз и не имеющей институционального закрепления дружбе между теми, кто — даже если они отныне не верят или никогда не верили в какой-то социалистический марксистский интернационал, в диктатуру пролетариата, в мессиано-эсхатологическую роль всемирного союза пролетариев всех стран — продолжают вдохновляться, по меньшей мере, одним из духов Маркса или марксизма (отныне они знают, что духов больше одного) для того, чтобы объединиться на новый — конкрет­ный и реальный — лад, даже если такой альянс уже принимает форму не партии или рабочего интернационала, но своего рода контрзаговора [centre-conjuration) с целью (теоретической и практической) критики современного состояния международного права, концепций государства и нации и т.д., одним словом: чтобы обновить такую критику, и особенно чтобы радикализировать ее. Продолжать вдохновляться определенным духом марксизма означает сохранять верность тому, что всегда превращало марксизм — в принципе и прежде всего — в радикальную критику, т.е. в доктрину, готовую к собственной самокритике. Такая критика стремится быть принципиально и явно открытой в сторону собственной трансформации, переоценки и само-переинтерпретации. Такая «само»-критичность с не­обходимостью укоренена и углублена в почву, которая пока не является критической, хотя и не является до критической. Этот дух — более, чем стиль, хотя и стиль тоже. Он многое наследует у духа Просвещения, от которого не надо Отказываться. Мы отличаем такой дух от других духов марксизма — тех, что приковывают его к телу марксистской доктрины, ее мнимой системной - метафизической или онтологической — то­тальности (особенно к «диалектическому методу» или к «марксист­ской диалектике»); к его основополагающим понятиям труда, способа производства, общественного класса и, следовательно, всей истории его органов (мыслимых или реальных: Интернационалов рабочего движения, диктатуры пролетариата, единственной партии, государства и, наконец, ужасов тоталитаризма). Ибо деконструкция марксистской онтологии - скажу как «хороший марксист» - зависит не только от некоего теоретике-спекулятивного слоя марксистского корпуса, но от всего, что привязывает его к в высшей степени конкретной истории органов и стратегий мирового рабочего движения. Критиковать, взывать к нескончаемой самокритике означает еще и различать между всем и почти всем. Но ведь если это и есть дух марксизма, от которого я никогда не буду готов отказаться, то это не только критическая идея или вопрошающая поза (последовательная деконструкция должна их придерживаться, даже если она узнает, что вопрос не является ни первым, ни последним словом). Скорее, это определенное освободительное и мессианское утверждение, известный опыт обетования, которое можно попытаться избавить от всякой догма­тики и даже от всякой метафизически-религиозной обусловленности, от всякого мессианизма. И притом обетование должно обещать, что оно будет сдержано, т.е. не будет оставаться «духовным» или «абстрактным», но произведет события, новые формы действия, практики, организации и т.д.

Франция свалилась в ещё худшую диктатуру. Разве можно назвать просветителями вандалов, превратившых Собор Французской Богоматери в пороховой склад, разве можно назвать высшим проявлением гуманизма якобинский террор. Опасность коммунизма действительно подтолкнула правительства западных стран к социальным реформам, однако говорить о марксизме как великом проекте модерна совершенно неправильно. Ни к какому обновлению коммунизм не приводил. Пропаганда марксизма – пропаганда первобытного общества. Россия оказавшись в условиях коммунизма о пустилась в ещё худшую тиранию чем при Иване Грозном, то есть скатилась назад. Как сказал Солженицын: «Семьдесят лет влачась за слепородной и злокачественной марксо-ленинской утопией, мы положили на плахи или спустили под откос бездарно проведенной, даже самоистребительной, "Отечественной"войны --треть своего населения. Мы лишились своего былого изобилия, уничтожил класс крестьянства и его селения, мы отшибли самый смысл выращивать хлеб, а землю отучили давать урожаи, да еще заливали ее морями болотами. Отходами первобытной промышленности мы испакостили окружности городов, отравили реки, озера, рыбу, сегодня уже доконечно губим последнюю воду, воздух и землю, еще и с добавкой атомной смерти, еще и прикупая на хранение радиоактивные отходы с Запада. Разоряя себя для будущих великих захватов под обезумелым руководством, мы вырубили свои богатые леса, выграбили свои несравненные недра, невосполнимое достояние наших правнуков, безжалостно распродали их за границу. Изнурили наших женщин на ломовых неподымных работах, оторвали их от детей, самих детей пустили в болезни, в дикость и в подделку образования. В полной запущи у нас здоровье, и нет лекарств, да даже еду здоровую мы уже забыли, и миллионы без жилья, и беспомощное личное бесправие разлито по всем глубинам страны, -- а мы за одно только держимся: чтоб не лишили нас безумного пьянства.» Бред сумасшедшего – эксплуатация будет всегда. Народной собственности быть не может. Собственность может быть либо частной либо государственной. В СССР узники ГУЛАГа подвергались гораздо большей эксплуатации, чем рабочие на капиталистическом Западе в самые худшие времена. Главное отличие в том что в христианстве свобода выбора, а в язычестве выбор свободы. В первом случае Бог даёт нам выбрать по какому пути пойти – добра или зла. В язычестве и в современном атеизме главной ценностью является свобода во всём ( в разврате, гедонизме, предательстве) Можно подумать, что СССР никогда не был инициатором агрессии(советско-финская война, «помошь» Афганистан, а советско-китайский конфликт вообще поставил мир на грань ядерной войны. Вот тут я согласен. Если рассмотреть ситуацию с геополитической стороны не стало препятствий для американской гегемонии. Согласен, страны третьего мира превращаются в придаток «золотого миллиарда» По-сути происходит процесс неоколонизации. Оправдывать диктатуру давлением США глупо. Свобода нужна нам. Если же закрываться, то это значит давать повод Америке для агрессивных действий. Насилия не стало меньше в мире. Поколение XIX века также надеялось на XX век. Демократия и насилие вещи несовместимые. В Ираке и Афганистане демократия непопулярна не из-за того, что народ там глупый, а из-за того, что демократию там ассоциируют с кровью, потерей родственников, бедственным экономическим положением и с программой «Нефть в обмен на продовольствие» Пренебрежение моралью всегда приводит к катастрофе, так как люди начинают делать то, что наиболее выгодно, то есть, если выгодно убивать – убивают, выгодно продавать наркотики – продают. Все современные проявления эстетического варварства именно связаны с отсутствием у художников христианского мироощущения. Природа может стать врагом из-за деятельности человека. Природа – Божье творение и когда человек пытается подчинить природу себе, то это против человека. Левые ценности будут жить, пока будет жить такое понятие, как халява. Любая уравниловка приводит всегда к торжеству посредственности. Если на пособие жить хорошо – работать никто не будет. Сегодняшние европейцы ничего не создали, они просто прожирают то, что было создано другими. Никакой интернационал создать невозможно. В сборнике Ермаловича «Гутарки» есть статья «Нациянальныя інтарэсы – вышэй за усё. Там говорится, что большинство людей руководствуются не классовыми интересами, а национальными.Никакого интернационала никогда не было. Например советский интернационализм не что иное как русский национализм.