Rudjakov_Jazyk_ili_pochemu_ljudi_govorjat

менты этой системы на уровне нормы. Слово — основной элемент системы номинации.

Кажущееся необозримым множество слов и словосочетаний представляет собой строгую систему семантем.

Итак, признав, что важнейшей лингвистической — функциональной, системной — характеристикой слова является его предназначенность для выражения языкового понятия, мы, по логике вещей, должны признать, что строевой ячейкой лексической системы, ее единицей, ее компонентом является не «семантический» треугольник, уподобляющийся другим таким же треугольникам по одной из своих сторон, но совсем иная сущность, совсем иной, более сложный для понимая феномен, который мы именуем «семантема», и который, с нашей точки зрения, и есть подлинная составляющая сферы номинативных средств естественного языка.

Статус семантемы должны получить не только ядерные языковые понятия, не только «парадные» концепты, но все вошедшие, входящие или те, которые войдут в иерархию сем языковые понятия. Иначе говоря, семантемой является не только сигнификат ‘насекомое’, но и сигнификаты, подобные ‘бабочка, сидящая на цветке розы в погожий летний день’.

Огромный эвристический потенциал понятия семантемаобнаруживается не тогда, когда с ее помощью оказывается возможным свести к ограниченному числу инвариантов смысла множество конкретных семем, а в тот момент, когда семантическое познание, оставляя уровень языковой абстракции, возвращается на уровень типов, движется «от содержания к средствам выражения». Семантема, делая явными отношения функционального тождества между самыми разнообразными по структурным характеристикам единицам, позволяет организовать не только множество слов, но и множество свободных словосочетаний, составляющих основную часть массива номинативных единиц и не могущих быть организованными иначе, как на семантических основаниях.

Очевидная для теоретической лингвистики множественность способов выражения языкового содержания, которая в практическом семантическом сознании сводилась, как правило,

к констатации существования синонимов, в функциональной семантике, опирающейся на понятие системы семантем, обретает зримые очертания.

Два свойства семантемы (равно как и фонемы, равно как и любой другой функциональной единицы) нуждаются в комментарии: во-первых, отнесенность форм существования семантемы (языкового понятия и микрополя эксплицирующих его вариантов) к разным уровням языка; во-вторых, то, казалось бы, очевидное для лингвистической теории обстоятельство, что языковое понятие выражается, эксплицируется знаком как двусторонним образованием, а не только означающим (именем).

Действительно, односторонний сигнификат и знаковые средства его выражения не есть компоненты семантемы, не есть составляющие ее как чего-то более сложного, как деталь и узел, как клетка и орган, как взвод и батальон; действительно, односторонний сигнификат и микрополе двусторонних знаков есть формы существования функциональной семантической единицы на разных уровнях языка. Видимо, инвариант и варианты всегда существуют на разных уровнях: инвариант — на более абстрактном, варианты — на менее абстрактном уровне языка. При этом инвариант и варианты не есть разные сущности — это разные формы существования единой составной части языковой системы.

Знакомство с микрополем вариантов любой семантемы закономерно приводит к выводу об относительности их функцио-

нального тождества. Использование любого варианта семантемыограниченоопределеннымкругомпозиций.Закрепленность варианта за определенной позицией номинации отражается в субстанциональных свойствах знака, прежде всего в его значении.

Основным предназначением вариантов семантемы в системе языка является выражение языкового понятия. Следствием этого есть абсолютное тождество одного из компонентов их значений — смысла («собственно лексического» значения, противопоставленного в структуре значения грамматическому и коннотативному). Но, уподобляясь по смыслу, варианты семантемы, как правило, различаются:

120

121

•по грамматическому значению,

•коннотации,

•односоставности/неодносоставности. Субстанциональные различия вариантов семантемы обу-

словливают принципиальную невозможность выражения языкового понятия в «чистом виде». Относительность функционального тождества приводит к тому, что выбор говорящим одного из вариантов семантемы информативен: в этом выборе проявляется «я» субъекта речи, его установки, цели речевого взаимодействия.

Одной из сложнейших проблем, стоящих перед функциональной лингвистикой наряду с проблемой построения всесловарной иерархии сем, является проблема создания типологии позиций,способнойобъяснятьипрогнозироватьвыборконкретного варианта семантемы в конкретной ситуации номинации; типологии позиций, способной ответить на четвертый из вопросов Ч. Филлмора из числа возникающих «при всякой попытке интерпретации написанного или сказанного»: «Что он сказал?», «О чем он говорит?», «Почему он вообще это сказал?» «Почему он сказал это именно таким образом?» (Филлмор).

Вравной степени сложно как преуменьшить значимость, так

ипреувеличить сложность создания типологии позиций. Эта задача требует синтеза самых разнообразных лингвистических знаний, так как в число характеристик позиции входят не только сравнительно легко выявляемые денотативные, стилистические

играмматические параметры, но прежде всего прагматические аспекты — своего рода номинативная иллокуция.

Требование построения типологии позиций является прямым следствием системной ориентации предлагаемого нами способа семантического описания. Рассмотрение материала в направлении «от содержания к средствам выражения в типическойречевойситуации»позволяетпреодолетьвнутрисистемную ограниченность традиционного компонентного анализа, связать устройство системы номинативных единиц с их «средой» — системой регуляции. Построение типологии позиций реализаций семантем является шагом семантики номинативных единиц к реальному взаимодействию с синтаксической теорией, вне ко-

торого вряд ли возможно подлинно функциональное описание системы словаря.

Для того чтобы та или иная реалия могла быть обозначена словом или словосочетанием, она должна входить в денотативную область — в то множество денотатов, которое очерчивается семным набором семантемы, вариантом которой это слово (или словосочетание) является.

Действие этой закономерности, строго и последовательно проявляющейся на уровне типов в отвлечении от конкретного акта речевого взаимодействия, ослабевает на уровне индивидуальной речи. Соответствие признаков денотата набору семантических компонентов семантемы становится своего рода идеалом, ориентиром, к которому в той или иной степени приближаются речевые именования. Среди причин такого положения вещей, наряду со сложностью «здесь-сейчас-мною» определения денотата, обусловленной континуальностью отражаемого в языке Универсума, — и так называемая «частичность» (Тарасов) языковой личности, не нуждающейся в силу ограниченности своих социальных функций и социального опыта в знании всего выработанного языковым коллективом набора понятий и средств их выражения. В подавляющем большинстве случаев достаточная для обыденных речевых задач точность номинации обеспечивается значительно менее обширным (по отношению к уровню языковой абстракции общенародного языка) числом значительно менее дифференцированных семантем, формирующих идиолектную «картину мира». Идиолектное «слипание», «бытие в комке» семантем создает предпосылки для распространения на уровне речи явления нейтрализации — совпадения двух или нескольких семантем в каком-либо из вариантов.

Так, например, семема «спутник», являющаяся основным вариантом семантемы ‘лицо, занятое совместной с кем-либо деятельностью — путешествием, поездкой, экскурсией’ и обозначающая лицо по совместной с кем-либо деятельности, и семема «попутчик», выражающая семантему ‘лицо, двигающееся по маршруту, тождественному чьему-либо’ и обозначающее лицо по тождеству направления перемещения в пространстве,

122

123

в подавляющем большинстве случаев не различаются говорящими на русском языке, нейтрализуясь практически во всех позициях.

В данной работе мы вынуждены ограничиться лишь постановкой проблемы создания типологии позиций. Среди причин этого ограничения отметим прежде всего сложность самой проблемы, требующей для своего решения синтеза знаний, относящихся к достаточно далеко отстоящим друг от друга подразделениям лингвистической науки. Оставляя разработку типологии позиций на перспективу, покажем на нескольких примерах разнообразие ситуаций, в которых «приходится» реализоваться семантемам естественного языка.

Подавляющему большинству ситуаций номинации, требующих максимально экономного — в идеале однословного — способа выражения семантемы, противостоит специфическая позиция интерпретации, требующая вариантов, предельно полно эксплицирующих семный состав соответствующей семантемы.

Своеобразие этой позиции, являющейся принадлежностью научного описания, объясняется тем обстоятельством, что реализуемый в данной ситуации вариант семантемы призван максимально эксплицировать признаки языкового понятия как границы потенциально именуемого. Это варианты семантем, значительно отличающиеся от своих собратий. Примером таких вариантов могут стать используемые нами формулировки языковых понятий ‘официальный высший функциональный руководитель единоличного руководства’ и подобные.

Для обыденного языкового сознания гораздо более естественной выглядит позиция семантизации. Она близка, но не тождественна позиции интерпретации по той причине, что предполагает осознанную ориентированность субъекта говорения на достижение понимания сигнификата конкретным адресатом. Иначе говоря, интерпретация имеет целью максимально полное выявление компонентов содержания языковой единицы, в то время как семантизация призвана обеспечить понимание этого содержания воспринимающим субъектом. Типической формой позиции семантизации является «правая» часть словарных статей в толковых словарях — академических и учебных. При-

знание прагматической направленности позиции семантизации позволяет сделать вывод: в словарных статьях возможно, а в учебных словарях, скорее всего, необходимо сосуществование вариантных способов выражения языкового понятия, в совокупности своей увеличивающих вероятность понимания интерпретируемого слова пользователем словаря. Вытекающее из природы семантемы как функциональной единицы присутствие в словарной статье нескольких вариантов семантемы не должно пугать: составительский произвол в выборе «идеальной», т.е. канонизируемой конкретным словарем формулировки, и без того достаточно велик.

Сложность построения столь необходимой для функциональной лингвистики типологии позиций становится особенно наглядной, когда исследователь сталкивается с позициями, в которых выбор говорящим варианта семантемы зависит от осознания им объекта номинации в качестве «нашего» (т.е. принадлежащего к социалеме, в чье «мы» включает свое «я» говорящий) или «не нашего».

Так, русская семантема ‘неофициальный руководитель’ может быть реализована следующими номинативными единицами: «вожак», «атаман», «главарь», «лидер», «коновод» прост., «верховод» разг., «неформальный руководитель», «неформальный лидер», «руководитель по авторитету», «автор» и др.

Основным вариантом этой семантемы является семема «вожак». Попытавшись определить, для каких позиций предназначается семема «главарь», мы обнаружим, что словарные толкования этой номинативной единицы, как правило, сопровождаются пометой «обычно неодобрительно». В иных случаях этот признак кодируется в примерах сочетаемости — «главарь мятежа», «главарь банды». Очевидно, что использование семемы «главарь» позволяет говорящему выразить свое отношение к объекту именования. Ошибочно, однако, предполагать, что негативная оценочность исчерпывает специфику семантики анализируемого слова. Анализ показал, что семема «главарь» (см. раздел о происхождении языка настоящей работы) используется говорящим, осознающим себя в качестве члена «нашего» коллектива, для обозначения тех неформальных руководителей,

124

125

которые по своим целям, идеалам, намерениям противостоят этому коллективу.

Регулятивнаяпредназначенностьпроникаетвсферуноминативных единиц и в виде ценностного отношения носителя языка к предоставляемым языковой системой вариантам семантемы, различающимся в зависимости от числа и значимости позиций, в которых они способны реализовать семантему.

3.8. Функция и ценность в системе номинации

Конечная регулятивная предназначенность номинативных элементов обусловливает существование у этих последних особых свойств, не сводимых к знаковости и функции. Принципиальная орудийность лексики, в которой носитель языка видит прежде всего совокупность средств именования, необходимых для построения высказывания, порождает ценностное отношение языкового коллектива к семантемам и их вариантам, что, в свою очередь, порождает стратификацию семантем и вариантов по ценностным (системным) качествам.

Как известно, для именования феномена ценности традицион­- но используются два конкурирующих термина: «значимость» и «­ ценность».Изних,вследзаН.А.Слюсаревой,мывыбираемпоследний: это избавляет «от многих ошибочных определений, привнесенных полисемией слова “значимость”» (Слюсарева, 1975, 45).

Знакомство с языковедческими работами, посвященными проблеме определения лингвистической ценности, приводит к выводу, который лишь на первый взгляд кажется парадоксальным: единственное достоверное знание о ценности совпадает с констатацией ее существования. Причина такого состояния проблемы видится нам в том, что вопрос о разграничении значения и ценности, поставленный Соссюром («…в лингвистике наиболее тонкой операцией является рассмотрение того, в чем же смысл зависит и чем же он в то же время отличается от ценности») (Соссюр, 56), был, есть и будет камнем преткновения для лингвистики, остающейся в рамках преимущественно элементного видения своего объекта.

Категория ценности была необходима Соссюру для того, чтобы показать принципиальную разницу между отдельным знаком и знаком как элементом семиотической системы, продемонстрировать тот важный для него факт, что лингвистическое слово не столько знак, сколько ценность, что лингвистическое слово не столько совокупность природных, сколько совокупность системных качеств.

Идея существования у лингвистических единиц различных качеств достаточно часто обсуждалась лингвистами. Так, например,Т.П.Ломтевписал:«...свойствалингвистическихединицраспадаются на два класса. Одни свойства не зависят от той системы отношений, которая является объектом исследования <...>; они имеют абсолютный характер в данной системе отношений и не могут существовать вне ее <...>. Другие свойства зависят от той системы отношений, которая является объектом исследования» (Ломтев, 124—125). В терминологии Н.А. Слюсаревой эта оппозиция выглядит как противопоставление абсолютных (семантических) и реляционных (функциональных) свойств языковых единиц. При этом отмечается, что «функциональное, так же как и абсолютное, представляет собой свойство, без которого языковая единица не может быть сама собой. Однако в отличие от абсолютного оно зависит от ее места в системе, от ее связей с другими единицами, порождается системой, иными словами, является относительным свойством. Хорошо известно, что это свойство единиц языка было открыто Ф. де Соссюром и поименовано ценностью...» (Слюсарева, 1981, 245—246).

Общим для этих высказываний является понимание системы как классификации, творимой субъектом. То обстоятельство, что всякая классификация субъективна, приводит авторов к констатации «относительности», «реляционности» — и в конечном итоге некой «второсортности» ценности.

Ключом к пониманию сути феномена ценности является философская категория системного качества (см. гл. 1 настоящей книги).

Ценностные качества представляют собой далеко не простое явление: «Системные качества наиболее сложные, непосредственному наблюдению они обычно недоступны: их можно от-

126

127

крыть лишь при помощи научного анализа, притом такого, который охватывает всю систему в целом» (Кузьмин, 72).

Важнейшими особенностями системного качества являют-

ся его внепредметность и надындивидуальность: «Нормальный человеческий рассудок привык считать, что качество есть нечто устойчивое, определенное, материализованное в предмете, явлении. Качество, с точки зрения здравого рассудка, тем и отличается, например, от сущности, что его можно, так сказать, “пощупать” и обычными средствами и способами определить. Иначе, какое же это качество? Вопреки этому наивному предрассудку К. Маркс открывает нам новый вид качеств — такие сверхкачества, которые принадлежат не предмету, а системе предметов и которые в предмете обнаруживаются только в силу их принадлежности к данному системному целому. В отличие от “нормальных” качеств эти “сверхкачества” могут быть нематериализованными в конкретных предметах, неустойчивыми и изменяющимися и, что кажется особенно странным, изменяющимися независимо от изменений в самих конкретных вещах и явлениях» (Кузьмин, 95—96). Для избавления от ряда лингвистических предрассудков очень важно и то обстоятельство, что природные и функциональные качества есть форма системных: «...сама материя становится лишь формой существования, вещественным носителем системного качества» (Кузьмин, 85).

Краеугольность кирпича не может быть обнаружена, если он рассматривается вне системы — стены, забора, другого субстанционально понятого кирпичного сооружения, камня в отрыве от системы — стены… Показательно и то, что подлинную — краеугольную — ценность кирпича мы не сможем определить и в том случае, если под системой мы будем понимать только лишь ближайшее окружение. Но краеугольность как системное качество конкретного кирпича в этом случае не исчезнет: оно окажется недоступным для предметоцентристского по своим познавательным установкам исследователя и только по этой причине

относительным.

Основным препятствием признания ценности одним из важнейших системообразующих факторов устройства естественного языка является преимущественно предметоцентрическая

ориентация лингвистического знания. Прямая зависимость понятия ценности от понятия системы, ограниченность этого последнего в лингвистике, сводящей систему к ближайшему окружению, обусловливают низкий эвристический потенциал понятия «ценность» в лингвистике, далеко не соответствующий той краеугольной роли, которую должна играть рассматриваемая категория в структуре языкознания, стремящегося стать наукой XXI в.

Ситуация может измениться в процессе проникновения в лингвистику последовательного системоцентризма, в процессе преодоления преимущественно элементного видения реальности, при котором в центр рассмотрения — как исходный пункт и как конечная цель — ставится элемент, пусть рассмотренный в связях и отношениях с ближайшим окружением; в процессе преодоления редукционизма, уподобляющего мир “детскому конструктору”, в котором винтики и стерженьки более значимы, чем состоящие из них целостности, ибо последние можно снова разобрать, а некоторые из них остаются лишь потенциально возможными, но не реализуются, в то время как стерженьки и винтики суть нечто постоянное и неизменное» (Цит. по: Семенова, 188). В этом случае лингвистическое познание позволит разглядеть за деревьями лес, за индивидом — общество, за словом — словарь.

Минимальный эвристический потенциал категории ценность, понимаемой, по Ю.С. Маслову, как совокупность семантических дифференциальных признаков, выявляемых в противопоставлениях (оппозициях) данного слова другим словам, показан в работе А.А. Кретова. Определяя лексикологическую ценность как отношение данного слова-знака к другим словамзнакам, А.А. Кретов отмечает, что «...такое представление о значимости оказывается в лексикологии, по существу, “безработным”, так как идея зависимости значения слова от значений другого слова является составной частью современного понимания лексического значения...». Далее в цитируемой статье приводится высказывание Д.Н. Шмелева: «Лексическое значение слова определяется как соотнесенность слова с соответствующим понятием <...>, так и его местом в лексической системе

128

129

языка (т.е. различными связями данного слова с другими словами)» (Кретов, 38).

Сопоставление «отсловного», элементного по своей гносеологической природе определения ценности и базирующегося на принципе минимального толкования дефиниции лексического значения позволяет А.А. Кретову сделать вывод о том, что «по отношению к системе языка понятие значимости в лексикологии оказывается “пустым”» (Кретов, 38).

Так ли это? Существуют ли системные качества в языковой подсистеме номинации, и если да, то какие именно?

Прежде всего отметим, что ценность является таким же абсолютным свойством языковой единицы, как ее природа и функция. Этот вывод следует из признания абсолютности существования самой языковой системы, из невозможности существования номинативной единицы до или вне системы естественного языка. Конечно же, синтетическая языковая ценность языкового элемента в том или ином конкретном исследовании оказывается выявлена с различной степенью глубины. Но смысл также выявляется с различной степенью адекватности в зависимости от того, в рамках какой системы исследуется объект: синонимического ряда, лексической группы или всего словаря естественного языка. Итак, ценность — это системное качество, или совокупность системных качеств. Адекватное описание единицы или элемента лексической системы предполагает воссоздание единства знаковой природы, номинативной функции и ценности языковой единицы.

На подсистему номинации естественного языка оказывает воздействие среда, выступающая в виде множества позиций номинации, каждая из которых требует определенного варианта семантемы.

Каждый вариант семантемы — слово или словосочетание — характеризуется возможностью его применения в определенном круге позиций номинации, исходя из чего и определяется его статус в микрополе вариантов семантемы. Это системное по своей сути качество можно определить как номинативную пригодность, как меру его применимости для осуществления целей носителя языка.

Варианты семантемы, тождественные по ценности, формируют части микрополя реализаций семантемы: центр, ядро, периферия.

Выделим здесь этот важный пункт: ядро и периферия микрополя вариантов семантемы есть ценностные (не субстанциональные, не функциональные) подсистемы.

Позицию центра занимает основной вариант семантемы. Для носителя языка основной вариант — наиболее очевид-

ное и естественное средство экспликации конкретного языкового понятия. Основной вариант — это системное качество слова или словосочетания. В самом деле, по функции основной вариант тождественен остальным членам микрополя, как и он, предназначенным для хранения и выражения конкретного сигнификата. Нет у него и никаких исключительных субстанциональных качеств, выделяющих основной вариант из числа иных вариантов: слово как слово, знак как знак…

«Основной» — это системная характеристика, производная от статуса элемента в системе средств выражения семантемы и означающая наличие ряда не выводимых из природы и функции качеств, среди которых выделим высокую психологическую значимость для носителя языка, способную породить и порождающую иллюзию единственности, исключительности того способа экспликации семантемы, который навязывается центральным словом (именно словом, потому что существование словосочетания в этой роли осознается носителем языка как лакуна) микрополя.

Если бы система языка была независима от «капризов» социалемы, не нуждающейся в своей повседневной речевой практике во всей необъятной совокупности языковых понятий и не стремящейся к обязательному заполнению позиции центра в микрополях их вариантов (языковой коллектив очень практичен: он стремится обойтись ограниченным числом способов выражения для экспликации идеальной системы социалемного опыта, необъятного и бесконечного как Универсум), то основным вариантом всех без исключения семантем было бы слово, и уж в самом крайнем случае — устойчивое словосочетание.

По своим субстанциональным качествам слово наиболее соответствует требованиям, предъявляемым языковым кол-

130

131

лективом к основному варианту. «Линейная неразрывность» (Маслов, 106) слова обусловливает такие весьма ценные для варианта семантемы качества, как компактность и экономичность, в высшей степени соответствующие требованиям, предъявляемым к средствам выражения языкового содержания в большинстве позиций повседневного речевого взаимодействия.

Требование однословного заполнения позиции центра микрополя вариантов семантемы производно от известного принципа экономии, в рамки которого языковую систему заключает коллектив носителей языка. «Тенденция к экономии физиологических затрат проявляется в самых различных сферах языка, хотя и не является непременным условием так называемого абсолютного прогресса. Она всецело зависит от некоторых биологических особенностей человеческого организма. Источником тенденции к экономии является человеческий организм. Принцип экономии в языке — одно из частных проявлений инстинкта самосохранения. Это — своеобразная реакция против чрезмерной затраты физиологических усилий, против всякого рода неудобств, осложняющих работу памяти, осуществление функций головного мозга, связанных с производством и воспроизведением речи» (Роль человеческого фактора, 4). Однословность основного варианта избавляет говорящих от излишней в большинстве ситуаций творческой активности, способствует автоматизации речевой деятельности в повседневном общении. Основной вариант семантемы является средством ее хранения, наиболее используемым языковым коллективом средством ее выражения.

Показателен тот факт, что отсутствие слова в качестве основного варианта конкретного языкового понятия осознается носителями языка как лакуна, требующая (при условии существования коллективной потребности) заполнения посредством использования словообразовательных механизмов языка или заимствования.

Вместе с тем следует отметить, что отсутствие слова в позиции центра микрополя вариантов семантемы не означает, что эта семантема не существует в «картине мира». Включенность

семантемы в иерархию языковых понятий предполагает ее осознанность социалемой, следовательно, существование некоего способа выражения. Заполненность позиции центра микрополя — свидетельство актуальности данной семантемы для языкового коллектива. Наблюдения над фактическим материалом показывают, что основной вариант микрополя всегда стилистически нейтрален.

Ядерную зону микрополя вариантов семантемы формируют стилистическимаркированныеноминативныеединицыиустойчивые словосочетания. Свободные словосочетания, неологизмы, просторечные и специальные слова составляют периферийную зону, в пределах которой выделяется область «собственно периферии» — своего рода балласта и одновременно арсенала микрополя, формируемая устаревшими и нелитературными способами экспликации языкового понятия. В качестве примера рассмотрим микрополе вариантов русской семантемы ‘спортсмен — бегун на средние дистанции’:

центр: ...

ядро: средневик разг., бегун-средневик, легкоатлетсредневик, бегун на средние дистанции и подобные;

периферия: тот, кто бегает на средние дистанции; бегун, специализирующийся в беге на средние дистанции, и др.;

собственно периферия: миттельштреккер (результат неудавшейся попытки заполнить позицию центра микрополя путем заимствования; по данным Збигнева Буляжа, слово активно использовалось в спортивной литературе в 50—60 годах прошлого века (см.: Буляж).

Простейшая типология микрополей строится на основании признака заполненость/незаполненность всех названных позиций.

Таким образом, знаковые по своей природе варианты семантемы, интегрируемые в микрополе на основе тождества функциональныхкачеств,различаютсясвоимисистемнымикачествами, различаются ценностно. Формой ценностной стратификации является ядерно-периферийное членение микрополя вариантов семантемы. Такая же структура характерна и для микрополя вариантов фонемы.

132

133

Существование вариантов фонемы и семантемы есть следствие воздействия среды, в рамках которой существует естественный язык. Речь идет о социуме, в системе которого язык существует в качестве важнейшей составляющей.

Кстати говоря, предметоцентризм традиционного языковедческого восприятия проявляется в том, что функции языка никогда не определяется по отношению к социуму, а только по отношению к индивиду. Тем не менее язык как орудие регуляции играет огромную интегрирующую роль: включенность индивида в социум предполагает возможность социума регулировать его поведение. Основное требование среды к языку заключается

втом, что язык должен предоставлять способы выражения языкового понятия для любой ситуации номинации, которая может возникнуть в мире. Опыт показывает, что пользователи языка никогда не удовлетворяются одним, универсальным способом выражения мысли. Существование множества вариантов есть следствиесуществованиямножестваситуаций,вкоторыхединица языка должна реализоваться. Многообразный и меняющийся мир требует очень гибкой системы средств для его именования. Даже самой простой из единиц языка — фонеме — не удается существовать на уровне нормы в виде единственного варианта: слишком разнообразны фонетические условия, существующие

вязыковой реальности.

Включенность семантемы в иерархию языковых понятий (иерархию сем), бытие семантемы компонентом подсистемы номинации естественного языка обусловливают существование у нее целого ряда специфических ценностных (системных) качеств.

Обратимся к рассмотрению строения системы номинации на уровне лингвистического анализа: к организованному в соответствии с иерархической упорядоченностью сем множеству языковых понятий, представляющему собой гипотетическую общесловарную иерархию семантем, хранящую накопленные социалемой знания об Универсуме. Графической моделью гипонимической по своей структуре иерархии семантем может стать классификационный фрейм, представляющий собой совокупность исходящих из центра вертикальных ветвей.

Схема фрейма

А 1

_______________________________________________

__

Б

1

2

_________________________________________________
__
В	1	2	3	4

_________________________________________________

Г 1 2 3 4 5 6 7 8

_________________________________________________

__

Д 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16

_________________________________________________

__

Е

_________________________________________________

__

12

Эта простая, но очень наглядная схема способствует осознанию ряда важных положений.

Каждый из узлов иерархии сем — А1, Б1, Б2… — есть семантема.

Между семантемами как носителями субстанциональных качеств устанавливаются отношения сходства-различия их семных наборов. Кроме того, между семантемами, принадлежащими к одной ветви иерархии, возникают отношения гипонимии, что с точки зрения субстанциональной лингвистики проявляется в увеличении интегральной части набора семантических компонентов. В связи с этим уместно вспомнить высказывание

134

135

Дж. Лайонза о том, что «гипонимия и несовместность являются самыми фундаментальными парадигматическими смысловыми отношениями, посредством которых сконструирован словарный состав языка <…>, понятие гипонимии <...> давно было признано в качестве одного из конституирующих признаков организации словарного состава всех языков» (Лайонз, 478).

Важно осознавать, что, охарактеризовав семантему уровня «А» в качестве гиперонима семантемы уровня «Б», мы не столько указываем на их смысловую близость, сколько на то, какие места в иерархии сем они занимают, т.е. какова их ценность в системе. Иначе говоря, собственно смысловое — субстанциональное — отношение между языковыми понятиями является носителем ценностного отношения.

Бытие гиперонимом — это системное качество, свидетельствующее, что гипероним обладает более высокой степенью принадлежности системе, чем любой из его гипонимов.

Понятие «степень принадлежности» относится к научному аппарату теории «нечетких» («пушистых», «туманных») множеств и алгоритмов, основоположник которой Л. Заде рассматривает ее как инструмент анализа и моделирования гуманистических, т.е. включающих человека систем. Предпосылкой теории нечеткости является тезис о том, что элементами мышления выступают не числа, а элементы некоторых «нечетких» множеств, для которых переход от принадлежности и непринадлежности не скачкообразен, а непрерывен. Для того чтобы определить нечеткое множество, необходимо задать совокупность всех тех элементов, для которых имеет смысл говорить о мере их принадлежности рассматриваемому «пушистому» множеству — задать универсальное множество. Затем необходимо установить степень принадлежности каждого из элементов. Интересно, что обычные множества, изображаемые с помощью кругов Эйлера, — частный случай нечетких: в этом случае степень принадлежности принимает значение «0» или «1».

«Нечеткость» естественного языка — этой в высшей степени гуманистической системы — раньше других была осознана в качестве атрибута языка представителями инженерной лингвистики: «…для каждого классического множества задаются

четкие границы, которые отделяют элементы, принадлежащие этому множеству, от элементов, ему не принадлежавших. Иначе обстоит дело в лингвистических множествах, которые наряду с элементами 100%-ной принадлежности могут включать элементы, о которых нельзя утверждать с полной уверенностью, что они принадлежат данной лингвистической совокупности <…>. Нечеткие множества обнаруживаются на всех уровнях языка» (Пиотровский, 45—46).

Каждая из семантем, помимо только ей присущего уникального набора сем, характеризуется фиксированной степенью принадлежности системе, определяемой тем ярусом иерархии, к которой она принадлежит, и определяющей некий набор системных качеств. Обратившись к схеме фрейма, мы обнаружим, что в горизонтальных рядах, обозначенных буквами алфавита, располагаются семантемы, которые, различаясь по своим семным характеристикам, тем не менее тождественны по степени принадлежности, по статусу в строении лексической системы.

Схема делает наглядным тот факт, что подсистемы, или части, лексической группы формируются семантемами с тождественной или подобной степенью принадлежности. Иными словами, подсистемы (части) словаря — это объединения семантем на основании тождеств, подобий, различий их системных, или ценностных, качеств.

Ценностная стратифицированность как неотъемлемое свойство устройства языка присуща всем языковым подсистемам, в частности звуковому строю языка, на что обращал внимание еще Роман Якобсон в уже упоминаемой нами статье «Звуковые законы детского языка и их место в общей фонологии», пафос которой видится нам именно в замене линейно-табличного представления о взаиморасположении фонем на стратификационную модель, в блестящей демонстрации того, что именно системные качества языковых единиц являются наиболее значимыми для понимания реальных процессов, протекающих в языковой системе (Якобсон, 1985).

«После Бюффона обычно ссылаются на принцип наименьшего усилия: легкие артикуляции якобы усваиваются первыми. Но основные факты языкового развития ребенка явно противо-

136

137

речат этой гипотезе» (Якобсон, 1985, 106). Если попытаться пе-	Ценностная стратификация системы языка позволяет раз-
ревести словосочетание «легкие артикуляции» на язык наших	граничить ядерную и периферийную зоны — подсистемы,
рассуждений и увидеть познавательную ориентацию «принципа	обладающие разными системными функциями, и в равной
наименьшего усилия», то окажется, что он абсолютно субстан-	степени значимые по их роли в строении семантической си-
ционален и предметоцентричен. Для Якобсона же возникнове-	стемы.
ние системы фонем — есть именно возникновение системы, а не	Ядерно-периферийное видение, существо которого опреде-
отдельных звуков. Автор сосредоточивается на возникновении	ляется признанием соотношения ядра и периферии в качестве
частей фонологической системы, видя в отдельных звуках эле-	общего структурного принципа организации языка, в истории
менты фонологической системы, а не звукотипы, характеризую-	лингвистической науки выступило в виде реакции на теории,
щиеся той или иной артикуляцией. Такая системоцентристская	навязывающие естественному языку излишнюю, заведомо иска-
познавательная ориентация приводит к построению модели	жающую его природу четкость, строгость, механичность. Подоб-
ценностно стратифицированного целого, обладающей значи-	ный подход, удовлетворяясь анализом инвариантного, оставля-
тельно большей эвристической силой, чем обычная — таблич-	ет в стороне все те явления, которые не укладываются в жесткие
ная — классификация фонем.	рамки схем, таблиц, матриц.
С точки зрения Р. Якобсона, в системе звукового строя язы-	В грамматических исследованиях ядерно-периферийный
ка выделяется ядро фонологической системы — консонантный	подход является атрибутом полевых исследований. Упомянем
и вокалический минимумы. Это самый высший страт системы,	здесь работы А.В. Бондарко, уделяющего большое внимание
включающей фонемы с наиболее высокой степенью принадлеж-	этой проблеме (Бондарко, 1984). Если, в частности, принадле-
ности. По мнению Р. Якобсона, «…любая фонологическая система	жит удачное, на наш взгляд, определение периферийных зон как
является стратифицированной структурой, образуя наложенные	«зон затухания специфичности» (Бондарко, 1976, 218).
друг на друга пласты. Иерархия этих пластов является почти	На преимущественно интересующем нас лексическом ярусе
универсальной и постоянной. Она проявляется как в синхронии,	нечеткость постулируется для всех сущностей: словаря, слова и,
так и диахронии. Это значит, что здесь мы имеем дело с панхро-	конечно же, семантического поля. Так, в пользу второй из рас-
ническим порядком. Когда между двумя фонологическими зна-	сматриваемых возможностей П.Н. Денисов решает следующую
чимостями имеет место отношение необратимой взаимосвязи,	проблему: «… содержит ли русский язык в каждый момент свой
то вторичная значимость не может появиться раньше значимо-	собственный словарный состав как актуальное, заданное, про-
сти первичной, а первичная значимость не может быть устроена	нумерованное множество, или он содержит его в потенциальной
раньше значимости вторичной. Такой порядок обнаруживается в	свернутой форме в виде “гроздьев” частных лексических систем
фонологической системе в ее бытии, управляя в ней всеми мута-	и подсистем, лексического ядра и обширных периферийных зон,
циями. Но тот же самый порядок, как мы видели, определяет и	в которые заложены правила взаимодействия и развертывания
процесс овладения языком, т.е. систему в его становлении; доба-	систем, правила перехода от ядра периферии, проложены маги-
вим к этому, что он действует и при расстройствах речи, то есть в	стральные структурные линии, стягивающие частные системы,
системе при ее распаде» (Якобсон, 1985, 109). И далее: «Принцип	ядро и периферию воедино, не дающие максимальной лексиче-
прост до банальности: нельзя крыть крышу, не поставив сруба, так	ской системе выродиться в хаотическое нагромождение случай-
же как нельзя разобрать сруб, не сняв предварительно крышу. Но	ных элементов» (Денисов, 52).
это как раз тот принцип, которому подчиняется как статика, так и	Одной из активно обсуждаемых проблем является проблема
динамика языка…» (Якобсон, 1985, 115).	критериев разграничения ядерной и периферийной зон. Пред-

138

139