Хрестоматия по истории

«Военная революция», pro и contra

Серьезные изменения в тактике и стратегии европейских армий, вызванные внедрением огнестрельного оружия, были отмечены европейскими учеными и специалистами достаточно давно. Они нашли свое отражение как в теоретических трактатах, так и в трудах европейских военных 2-й половины XV — начала XIX вв. Однако сам термин «Военная революция» применительно к событиям в военной и политической истории Западной Европы конца Средневековья и начала Нового времени ввел в научный оборот английский историк М. Робертс.

Выступая в январе 1955 г. с лекцией в университете Королевы

вБелфасте, он, по словам своего последователя Дж. Паркера, вопреки устоявшейся традиции считать XVI в. в истории военного дела периодом мало чем примечательным, выдвинул идею в высшей степени «оригинальную, важную и несомненно своеобразную для изучения развития искусства войны в постренессансной Европе». Основные положения этой концепции были изложены Робертсом

вотдельной статье. Предваряя свою мысль, он отметил, что на исходе Средневековья в военном деле Европы произошли чрезвычайно важные изменения, которые нельзя не назвать военной революцией. По его мнению, «…эта революция, когда она завершилась, оказала глубокое влияние на общий генеральный курс европейской истории. Это событие стало своего рода водоразделом между средневековым миром и миром современным. Тем не менее, этой революцией, как ни странно, пренебрегли историки. Эксперты в военной истории главным образом были заинтересованы в описании того, что случилось, не проявляя заинтересованности в том, чтобы изучить ее воздействие на остальные сферы жизни общества; в то же время историки-обществоведы были не склонны полагать, что новые веяния в тактике или усовершенствованное оружие могло иметь для предмета их изучения большое значение».

Анализируя сущность произошедших в военном деле Западной Европы перемен, М. Робертс указывал, что этот переворот, который занял промежуток времени между 1560 и 1660, по существу, «…являлся еще одной попыткой разрешить постоянную проблему тактики — как соединить метательное оружие и рукопашную схватку, как объединить ударную мощь, подвижность и защитную силу. И решение, предложенное в соответствии с реформами Морица

131

Оранского и Густава-Адольфа, было возвращением под влиянием Вегеция, Элиана и Льва Исавра к линейным боевым порядкам. Вместо массивных, глубоких, громоздких квадратов испанского tercio, или еще больших и многочисленных нерегулярных швейцарских «баталий», они прибегли к использованию подразделений, выстроенных в 2 или 3 линии таким образом, чтобы наиболее эффективно применять все типы оружия. Мориц использовал этот новый боевой порядок только для обороны; но тем более ошеломительным был успех Густава-Адольфа, применившего его в наступательных целях».

Развивая свой тезис далее, М. Робертс указал на основные, по его мнению, черты этого переворота: изменения в тактике, которые повлекли, в свою очередь, резкое возрастание требований к дисциплине и качеству обучения солдат и офицеров. «Армия,— отмечал Робертс,— перестала быть швейцарской грубой массой или средневековым обществом агрессивных одиночек-профессионалов; она стала хорошо устроенным организмом, каждая часть которого повиновалась импульсам, спускавшимся сверху…». Следующая черта — постепенная замена прежних наемных армий, «покупаемых» на время кампании, армиями постоянными, не распускавшимися после завершения кампании или войны. Эти постоянные армии значительно выросли в числе, равно как изменилась и стратегия. Однако это повлекло за собой и изменение характера войны — ведение войны было монополизировано государством: «Теперь только государство могло мобилизовать необходимые административные, технические и финансовые ресурсы, требуемые для крупномасштабных военных действий. И государство было заинтересовано, чтобы сделать войну собственной монополией...». Монополизация права ведения войны государством, новый ее образ выразились, прежде всего, даже не столько в запрещении частных армий и антрепренерства, сколько в появлении «…новых административных методов и стандартов; новой администрации, с самого начала королевской, централизованной. На свет рождаются военные министры и военные министерства, которые быстро распространяются…».

Однако, как указывал историк, новые армии, новый порядок их содержания и обучения солдат, неизбежно вел к резкому возрастанию военных расходов. Пытаясь разрешить эту проблему, на первых порах монархи Европы в погоне за военным превосходством

132

были вынуждены влезать в долги, девальвировать монету, прибегать к взиманию экстраординарных налогов и, что самое главное, так или иначе стремиться освободиться от какой-либо зависимости от сословно-представительных учреждений в финансовых вопросах. В конечном итоге общество пожертвовало свободой в обмен на безопасность, предоставляемую постоянной армией, находившейся под жестким контролем сильной королевской власти.

Но и это еще не все. «Военная революция, по мнению многих ученых, родила не только современную войну, но также и современный милитаризм. <…> Открылась дорога, прямая и широкая, к пропасти двадцатого столетия…»,— отмечал М. Робертс. Т. о., английский историк предположил, что внедрение в военную практику Европы на исходе Средневековья огнестрельного оружия и его широкое распространение в XVI — начале XVII в. привело к радикальным переменам в европейском военном деле, вызвавшим лавинообразный процесс экономических, социальных, политических и культурных перемен. Они изменили лицо Европы, заложив основы современного европейского общества и одолевающих его проблем.

Выдвинутая М. Робертсом идея вызвала большой интерес и легла в основу работ многих западноевропейских историков 60-х — начала 70-х гг. XX вв., изучавших проблемы политического и соци- ально-экономического развития Западной Европы XIV–XVIII вв. «В течение нескольких лет в известной степени туманная концепция военной революции,— по словам американцев Б. Хэлла и К. ДеВриса,— стала новой ортодоксией в истории Европы на заре Нового времени».

Источник: «Военная революция», «Pro» и «Contra»: введение // Военная революция 2 половины XV — начала XVIII вв. (некоторые мысли об особенностях развития военного дела в «осевое время») [Электронный ресурс]. URL: tochka.gerodot.ru/military/prologue.htm (Новый Геродот. Грань эпох).

133

Мартин Лютер

«95 тезисов» (извлечение)

Мартин Лютер (1483–1546) — христианский богослов, инициатор Реформации, переводчик Библии на немецкий язык. Его именем названо одно из направлений протестантизма. «95 те-

зисов» — документ, написанный Мартином Лютером в 1517 году.

Основные мотивы и идеи «95 тезисов» — критика практики индульгенций и эксклюзивных прав римского папы прощать грехи, а также утверждение Священного Писания как единственного авторитета.

Во имя любви к истине и стремления разъяснить ее, нижеследующее будет предложено на обсуждение в Виттенберге под председательством достопочтенного отца Мартина Лютера, магистра свободных искусств и святого богословия, а также ординарного профессора в этом городе. Посему он просит, дабы те, которые не могут присутствовать и лично вступить с нами в дискуссию, сделали это ввиду отсутствия, письменно. Во имя Господа нашего Иисуса Христа. Аминь. <…>

5.Папа не хочет и не может прощать какие-либо наказания, кроме тех, что он наложил либо своей властью, либо по церковному праву.

6.Папа не имеет власти отпустить ни одного греха, не объявляя

ине подтверждая отпущение именем Господа; кроме того, он дает отпущение только в определенных ему случаях. Если он пренебрегает этим, то грех пребывает и далее. <…>

20.Итак, папа, давая «полное прощение всех наказаний», не подразумевает исключительно все, но единственно им самим наложенные.

21.Поэтому ошибаются те проповедники индульгенций, которые объявляют, что посредством папских индульгенций человек избавляется от всякого наказания и спасается.

22.И даже души, пребывающие в Чистилище, он не освобождает от того наказания, которое им надлежало, согласно церковному праву, искупить в земной жизни.

23.Если кому-либо может быть дано полное прощение всех наказаний, несомненно, что оно дается наиправеднейшим, то есть немногим.

134

24.Следовательно большую часть народа обманывают этим равным для всех и напыщенным обещанием освобождения от наказания.

25.Какую власть папа имеет над Чистилищем вообще, такую всякий епископ или священник имеет в своем диоцезе или приходе

вчастности. <…>

32.Навеки будут осуждены со своими учителями те, которые уверовали, что посредством отпустительных грамот они обрели спасение.

33.Особенно следует остерегаться тех, которые учат, что папские индульгенции — это бесценное Божие сокровище, посредством которого человек примиряется с Богом.

34.Ибо их простительная благодать обращена только на наказания церковного покаяния, установленные по-человечески.

35.Не по-христиански проповедуют те, которые учат, что для выкупа душ из Чистилища или для получения исповедальной грамоты не требуется раскаяния.

36.Всякий истинно раскаявшийся христианин получает полное освобождение от наказания и вины, уготованное ему даже без индульгенций. <…>

62.Истинное сокровище Церкви — это пресвятое Евангелие (Благовестие) о славе и благодати Бога.

63.Но оно заслуженно очень ненавистно, ибо первых делает последними.

64.Сокровище же индульгенций заслуженно очень любимо, ибо последних делает первыми.

65.Итак, сокровища Евангелия — это сети, коими прежде улавливались люди от богатств.

66.Сокровища же индульгенций — это сети, коими ныне улавливаются богатства людей.

67.Индульгенции, которые, как возглашают проповедники, имеют «высшую благодать», истинно таковы, поскольку приносят прибыль.

68.В действительности же они в наименьшей степени могут быть сравнимы с Божией благодатью и милосердием Креста. <…>

94.Надлежит призывать христиан, чтобы они с радостью стремились следовать за своим главой Христом через наказания, смерть и ад.

95.И более уповали многими скорбями войти на небо, нежели безмятежным спокойствием.

Источник: Лютер М. 95 тезисов. Диспут о прояснении действенности индульгенций. СПб. : Нева, 2002. 64 с.

135

Сергей Нефедов

Реформы Ивана III и Ивана IV: османское влияние (извлечения)

Поместная система была основой Российского государства. Известный исследователь С. Б. Веселовский отмечал, что поместная система появилась на Руси внезапно, в конце XV века, и сразу же получила широкое распространение. Воину за его службу давали от государя поместье с крестьянами, но это владение оставалось государственной собственностью; помещику причитались лишь платежи, зафиксированные в переписных листах. Поместье было небольшим, молодой воин, «новик», получал не больше 150 десятин земли — около десяти крестьянских хозяйств. Помещики регулярно вызывались на смотры, и если воин вызывал недовольство командиров, то поместье могли отнять; если помещик проявил себя в бою, то «поместную дачу» увеличивали. Воинские командиры, бояре и воеводы, получали до 1500 десятин, но были обязаны приводить с собой дополнительных воинов — наемных слуг или боевых холопов — по одному человеку с каждых 150 десятин. Дворянин, получавший отставку по старости или из-за ран, имел право на часть поместья, «прожиток». Если сын помещика поступал в службу вместо умершего отца, то он мог наследовать отцовское поместье — но не все, а лишь в тех размерах, которые полагались «новику».

Поместная система позволяла Ивану Грозному содержать армию

в100 тысяч всадников — и на Западе не было ничего подобного этой системе. Когда-то, во времена Карла Великого, франкские рыцари тоже владели бенефициями на условиях службы — но тогда не было ни норм «поместных дач», ни служебного распорядка. Кроме того, все это было в далеком прошлом; к XVI веку владения рыцарей покупались и продавались, как собственность, а вассальная служба отошла в область преданий. Единственным государством, где существовала такая же, как в России, поместная система, была Турция.

ВТурции поместье называлось тимаром, а помещик — тимариотом или сипахи. Размеры поместья исчислялись не в десятинах, как

вРоссии, а в денежном доходе; начальный тимар, предоставляемый молодому воину, назывался кылыдж тимаром («сабельным тимаром») и обычно давал доход в 1000 акче. 1000 акче — это примерно 10 рублей; по расчетам историков, доходы русского «новика» составляли около 12 рублей. Так же как в России, турецкие помещики регу-

136

лярно вызывались на смотры, и если воин вызывал недовольство командиров, то тимар могли отнять; если сипахи проявил себя в бою, то тимар увеличивали за счет добавочных «долей» хиссе. Сипахи, получавший отставку по старости или из-за ран, имел право на «пенсионную» часть поместья, текайюд. Если сын поступал в службу вместо отца, то он наследовал не все отцовское поместье, а лишь кылыдж тимар. Офицеры получали большие тимары с доходом до 20 тысяч акче, но при этом обязывались выставлять дополнительных воинов, гулямов, из расчета один гулям на полторы-две тысячи акче дохода. Так же как поместье, тимар считался государственной собственностью, и воин имел право лишь на получение денежных сумм, указанных в поземельном реестре, дефтере. На сходство русских помещиков и турецких тимариотов еще в XVII веке указывали Крижанич и Рейтенфельс; позднее на это сходство обращали внимание такие известные историки, как Р. Г. Виппер и Г. В. Вернадский. Действительно, детальные совпадения в организации поместной и тимарной систем не оставляют сомнения в том, что русское поместье является копией турецкого тимара. Таким образом, поместная система, лежавшая в основе российского государства, была перенята у Османской империи. Когда, почему и при каких обстоятельствах это произошло? И не были ли при этом переняты другие общественные принципы и институты? <…>

Всередине XV века Русь едва начинала оправляться от долгих междоусобных войн, сопровождавшихся голодом, чумными эпидемиями и разрухой. Хотя Золотая Орда распалась, московские князья, чувствуя свою слабость, продолжали платить дань ее наследникам. Князья не имели ни армии, ни финансовых ресурсов; большая часть земель принадлежала церкви и боярам; их владельцы имели «жалованные грамоты» и пользовалась податными льготами — то есть ничего не платили в казну (или платили лишь малую часть налогов). Боярские и монастырские вотчины обладали также и судебным иммунитетом (кроме крупных преступлений); они были почти независимыми маленькими государствами в государстве. В обмен на льготы бояре и дети боярские были обязаны нести службу — но они плохо выполняли эти обязанности; никаких служебных норм не существовало, с тех, кто не явился на сбор, ничего не могли спросить. <…>

Впервый период правления Ивана III главной целью великого князя было присоединение Новгорода. Решающий шаг был сделан

137

в 1478 году, когда Новгород признал Ивана III своим государем; после мятежа в 1479 году великий князь казнил несколько «великих бояр» из числа заговорщиков и конфисковал их земли. В 1485 году Иван III овладел Тверью и «велел всех граждан к целованию привести»; летопись не упоминает о казнях и конфискациях. Великий князь милостиво относится к своим новым новгородским и тверским подданным — как и принято было до сих пор на Руси. Но зимой 1487–88 года произошло нечто неожиданное: в ответ на некий (по-видимому, мнимый) «заговор» Иван III выселил всех зажиточных новгородцев

иотправил в Москву 7 тысяч «житьих людей». Это событие летопись назвала «выводом» новгородцев. Практически все земли Новгорода — кроме немногочисленных крестьянских земель — были конфискованы; затем была проведена перепись и осуществлено первое массовое наделение воинов поместьями. Эта небывалая до тех пор на Руси акция в точности соответствовала османским обычаям: из завоеванного города выселяется вся знать, ее земли конфискуются, составляется дефтер и конфискованные земли раздаются в тимары. Русское название этой процедуры, «вывод»,— это не что иное, как перевод ее турецкого названия, «сургун». Характерно, что, как

ив Турции, поместья даются подчас людям низкого происхождения, «боевым холопам» (в Турции их называли гулямами). Совпадения отмечаются и в других деталях; например, схема описи в переписных листах и в дефтерах была очень похожей: название деревни, имена дворовладельцев, далее — платежи, следующие с деревни в целом (без разбивки по дворам): денежный оброк, количество поставляемой пшеницы, ржи, овса и т. д. (по объему и в деньгах). При учете земли использовался аналогичный «чифту» стандартный земельный надел, «обжа», а земля, как и в Турции, мерялась через количество высеваемого зерна. Отработочные повинности в переписных листах не упоминались — по-видимому, как и в Турции, они были коммутированы в денежный оброк. На землях помещиков повинности почти не изменялись, на землях, отписанных на государя, оброки переводились на деньги и значительно уменьшались — великий князь, так же как султан, стремился показать, что новый порядок будет основан на справедливости. <…>

Московские летописи переводят старое слово «опричнина» как «особый двор», и позже, когда это слово было запрещено, опричнину именовали просто «двором». Черкесы хорошо знали, что такое «двор»,— двор османских султанов — это было государство в го-

138

сударстве со своей казной и маленькой армией, составленной из гвардейских частей. Земли, выделенные в обеспечение двора, именовались «хассе»; как в Турции, так и в других мусульманских странах, государство делилось на две части, «хассе» и «дивани». «Это разделение аналогично разделению России на “земщину” и “опричнину” <…>,— писал известный востоковед И. П. Петрушевский.— Слово “опричнина” и есть, в сущности, хороший русский перевод слова “хассе”». Разделение государства на «опричнину» и «земщину» было характерно и для зависевших от Турции православных балканских княжеств; вспомним, что «советчик» Ивана Грозного господарь Петр Рареш выделил во всех уездах опричные «околы». На Руси земли «хассе» под названием «дворцовых земель» в большом количестве появились еще при Иване III — и уже тогда эти земли находились под особым управлением. Именно «дворцовые земли»

впервую очередь брались в опричнину и, по-видимому, они составили основной массив опричной территории. Таким образом, Иван Грозный не был создателем «опричнины»-«хассе», он лишь придал этому учреждению завершенные формы. <…>

Конфискация огромных боярских вотчин и торжество принципа «нет земли без службы» означали фактическое огосударствление земельной собственности. Отсутствие частной собственности на землю было «ключом к восточному небу», той чертой, которая отличала Запад от Востока; это было главное, чем отличались европейские феодальные монархии от восточных империй. Но движимая собственность тоже принадлежит Богу: «Все имущества принадлежат только Богу». «Все подданные царя открыто признают, что все они целиком и все их имущество принадлежат Богу и царю,— свидетельствовал Рейтенфельс,— и прячут все, что есть у них дорогого,

всундуки или подземелья, дабы другие, увидев, не позавидовали бы... И это одна из главных причин тому, что Москва до сих пор...

не отличается красотой своих зданий». Об этом писал и Котошихин: купцы, крестьяне, приказные люди не смеют строить добрые дома — боятся, что «оболгут царю и многие кривды учинят». Таким образом, реформы Ивана IV превращали Россию в восточное государство.

Источник: Нефедов С. А. Реформы Ивана III и Ивана IV: османское влияние // Вопр. истории. 2002. № 11. С. 30–53.

139

Новгородская повесть о походе Ивана Васильевича на Новгород

Новгородская повесть ο походе Ивана III в 1471 году сохранилась в Новгородской четвертой летописи по Строевскому (и сходному

с ним Синодальному) списку (во всех остальных списках Новго-

родской четвертой летописи после 1448 года текст либо оканчивается, либо продолжается иными известиями и комментируемой повести нет). Новгородская повесть ο событиях 1471 года строилась совершенно иначе, чем московские летописи. Рассказ

о событиях был явно составлен очевидцем, осуждавшим распри

между «большими» и «меньшими» в Новгороде и непоследовательную политику «больших», начавших борьбу с великим князем и не сумевших отстоять города.

В год 6979 (1471) впал князь великий Иван Васильевич во гнев на Великий Новгород, начал войско свое собирать и стал посылать на новгородские земли. И взяли сначала Старую Руссу и святые церкви пожгли, и всю Старую Руссу выжгли, и пошли на Шелонь, воюя; псковичи же князю помогали и много зла новгородским землям нанесли.

Иновгородцы вышли навстречу им на Шелонь, а к Старой Руссе послали новгородцы рекою войско и в пешем строю бились долго

ипобили много москвичей; но и пешего войска новгородцев полегло много, а иные разбежались, а других москвичи схватили; а конное войско не подошло к пешему войску на помощь вовремя, потому что отряды архиепископа не желали сразиться с княжеским войском, говоря: «Владыка нам не велел на великого князя руки поднять, послал нас владыка против псковичей». И стали новгородцы кричать знатным людям, которые прибыли с войском к Шелони: «Сразимся сейчас», но каждый говорил: «Я человек небольшой, подрастратился конем и оружием».

Москвичи же до понедельника отложили бой, ибо было воскресенье.

Иначали они биться, и погнали новгородцы москвичей за Ше- лонь-реку, но ударил на новгородцев засадный татарский полк, и погибло новгородцев много, а иные побежали, а других похватали, а прочих в плен увели и много зла причинили; и все то случилось до приезда великого князя. И отправили новгородцы посла в Литву,

140