40-49стр

проверить эту гипотезу .

В центре внимания Лябрусса находи­лись сфера обращения, история народона-

²⁰ Labrousse С.-Е. La crise de 1'economie fran^aise и la fin de 1'Ancien Regime et an debut de la Revolution. P., 1944, p. XLVIII-L.

²¹ Labrousse С.-Е. Op.cit. P., 167; Idem. Esquisse du mouvement des prix des revenus en France au XVIII siecle. T. I-II. P., 1933. T-l. p. XXVI.

селения, техники, объем производства, характер форм собственности. Производ­ственными отношениями Лябрусс интере­совался меньше. Экономику Франции XVLU - первой половины XIX в. он опре­делял как "экономику хлеба и текстиля", беря, таким образом, за основу наиболее важные из производимых тогда продук­тов.

Следуя логике своего подхода, Лябрусс связывал социальные движения, револю­ционные и политические кризисы непо­средственно с колебаниями экономиче­ской конъюнктуры. Например, Француз­ская революция выступала у него как следствие экономического кризиса "старо­го типа", в котором определяющую роль играет движение хлебных цен, и порож­денного им "кризиса нищеты".

Уже первый фундаментальный труд Лябрусса, появившийся в разгар кризиса 1929-1933 гг., когда экономические про­блемы оказались в центре внимания обще­ственности, создал известность его автору. В последующие годы Лябрусс выдвинулся в число ведущих специалистов по эконо­мической и социальной истории и сыграл большую роль в развитии французской историографии.

Изучение Великой французской ре­волюции. В 20-30-е годы одной из "боль­ших тем" французской историографии оставалась история французской револю­ции конца XVIII в. Проблемы происхож­дения революции, ее исторических ре­зультатов и значения для последующей истории, роли народных масс, революци­онного насилия и революционной дикта­туры сохраняли не только научное, но и политическое значение. Специфика меж­военного периода состояла в том, что на­ряду с традиционным противостоянием республиканских и монархических (в 30-е годы также профашистских) идей и цен­ностей, особенно большое влияние на подходы историков к Французской рево­люции оказывали такие новые явления эпохи, как Октябрьская революция, про­возгласившая своей целью строительство социализма, рост коммунистического и

47

социалистического движения. Вольно или невольно историки обращались к аналоги­ям между революцией 1789 г. и Октябрь­ской революцией. Как отмечал известный французский историк Ф. Фюре, "историки французской революции опрокидывали в прошлое свои чувства и оценки, касаю­щиеся 1917 г. и стремились выделить в первой революции то, что, по их мнению, предвещало вторую. Механизмы иденти­фикации (Французской) революции и ее героев с событиями настоящего воздейст­вуют на историков XX века так же, как они воздействовали на историков XIX в."²². Идейно-политическая ориентация историков зачастую предопределяла на­правление, тематику и содержание их ис­следований.

Историки, продолжавшие традиции Тэна, находили новые основания для осу­ждения революции 1789 г. в параллелях с ненавистной для них революцией в Рос­сии. Так, член Французской академии мо­нархист П. Гаксотт в 1928 г. издал книгу "Французская революция", в которой ото­ждествлял якобинцев и большевиков. Осуждая революционное насилие и "анар­хию", Гаксотт именовал приход якобинцев к власти "пролетарской революцией", в результате которой воцарился "коммуни­стический террор" и "диктаторский ком­мунизм", оставивший после себя "только руины"²³. Несмотря на поверхностный и в значительной степени компилятивный характер книги Гаксотта, она имела боль­шой успех и многократно переиздавалась, выдержав к 1947 году 180 изданий.

Монархистам продолжали противосто­ять историки традиционного республи­канского направления во главе с А. Ола-ром. Как и прежде, они видели во фран­цузской революции главный источник демократических и республиканских уч­реждений и ценностей, которые они про-

²² Furet F. Penser la revolution. P., 1978, p. 18;

Furet F., Ozouf M. Dictionnaire critique de la Revolution francaise. P., 1989, p. 983. " Gaxotte P. La Revolution francaise. P., 1928, pp. 103,327,324,259,392.

тивопоставляли уже не только монархи­стам, но и особенно идеям и практике Ок­тябрьской революции, прежде всего идеям революционного насилия и диктатуры пролетариата. В специальной статье "Тео­рия насилия и Французская революция" (1924) Олар попытался доказать, что хотя эта революция и применяла насилие, вы­нужденная к этому ее врагами, в целом, в отличие от революции Октябрьской, вся­кая теория насилия была "чужда и даже прямо противоположна духу (француз­ской) революции", которая имела в основ­ном "легальный и юридический харак­тер'¹²⁴. В последние годы жизни (он умер в 1928 г.) Олар подходил к мысли о необхо­димости пересмотра прежних, преимуще­ственно историко-политических, подходов к истории Французской революции. В 1919 г. он опубликовал книгу, посвящен­ную ликвидации феодальных отношений и крестьянским волнениям в годы револю­ции ("Французская революция и феодаль­ный режим"). Но в целом, школа Олара, придерживавшаяся принципов традици­онной позитивистской историографии и занимавшаяся, в основном, изучением политической истории революции, посте­пенно сходила на нет.

После смерти Олара созданное им "Общество по изучению истории Фран­цузской революции" утратило положение главного центра исследований по истории революции. В 1935 г. оно прекратило свое существование. В 1940 г. перестал выхо­дить основанный Оларом журнал "Фран­цузская революция".

Инициатива в изучении Великой фран­цузской революции перешла к более ле­вому историографическому направлению, в деятельности которого радикальный республиканизм соединялся с социали­стической ориентацией. Его лидером стал Альбер Матьез (1874-1932). Выходец из крестьянской семьи, человек социалисти­ческих взглядов, Матьез продолжал руко­водить "Обществом по изучению робеспь-

²⁴ Aulard A. Etudes et Lecons sur la Revolution francaise. 9-e serie. P., 1924, p. 1-27.

48

еризма" и его журналом "Революционные анналы" (с 1924 г. - "Исторические анналы Французской революции" - "Annales historiques de la Revolution francaise"). В начале 20-х гг. он был членом Коммуни­стической партии и публиковался в ком­мунистической печати. В течение ряда лет Матьез активно сотрудничал с советскими историками, был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР, его работы переводились на русский язык²⁵.

Вслед за Жоресом, чью "Социалисти­ческую историю Французской революции" Матьез высоко ценил и опубликовал в 1922-27 годах второе ее издание, он раз­вивал социальную интерпретацию рево­люции конца XVIII в. С его точки зрения это была революция, которая обеспечила победу буржуазии, для ее достижения вы­нужденной пойти на крупные уступки социальным требованиям народа, чтобы заручиться его поддержкой. Поэтому яко­бинский режим, а не 1789 год и Деклара­ция прав человека и гражданина, были, согласно Матьезу, ключевым периодом революции. Аналогии с Октябрьской ре­волюцией, которую Матьез горячо при­ветствовал, укрепили его в этом подходе. Победа большевиков представлялась ему продолжением дела якобинцев. В брошю­ре "Большевизм и якобинизм" (1920) он писал: "Якобинизм и большевизм, это две диктатуры, в равной мере рожденные гра­жданской и внешней войной, две классо­вые диктатуры, использующие те же сред­ства: террор, реквизиции, таксацию, - и ставящие, в конечном счете, ту же цель, преобразование общества, и не только русского общества или французского, но

Матьез резко оборвал это сотрудничество в 1930-31 годах. В письме к группе советских историков (Н. М. Лукину и др.), протестуя про­тив ареста Е.В. Тарле и С. Ф. Платонова, он писал: "В россии Сталина нет больше места для свободной и независимой науки, для науки вообще. История, в особенности, является те­перь лишь отраслью пропаганды" (Annales historiques de la Revolution francaise", 1931, N.V1II, p. 1562.

всеобщее преобразование общества"²⁶.

В отличие от Олара, для которого главным героем революции был Дантон, Матьез отводил эту роль Робеспьеру, ко­торым безмерно восхищался. Он доказы­вал, что Робеспьер был "великий патриот", "великий демократ" и даже "социалист по действиям и намерениям", ибо "Робеспьер хотел пришествия Республики равенства, другими словами - социализма"²⁷. Всех противников Робеспьера, как справа, так и слева (включая "бешеных" и эбертистов), Матьез считал контрреволюционерами и называл "наймитами врагов народа". Осо­бое его негодование вызывал любимец Олара и его школы, лидер умеренных яко­бинцев Дантон. В глазах Матьеза, это был "демагог, жаждавший наслаждений, кото­рый продавался всем, кто хотел его ку­пить"²⁸.

Основной научный вклад Матьеза в разработку истории Французской револю­ции связан с обращением к изучению ее социальной истории. Первая мировая вой­на и революции в Европе, сопровождав­шиеся инфляцией, дороговизной, обнища­нием народных масс, введением карточ­ной системы привлекли его внимание к аналогичным проблемам, стоявшим перед революционерами XVIII века: расстрой­ству экономики и финансов, бедствиям трудящихся, народным волнениям, госу­дарственной регламентации экономиче­ской деятельности. В главных трудах Матьеза: "Французская революция" (3 тт. 1922-1927) и особенно в монографии "Борьба с дороговизной и социальное движение в эпоху террора" (1927), были впервые подробно исследованы положе­ние городских народных низов (главным образом в Париже) в критический период революции - 1792-1794 гг. Матьез изучил развернувшееся в это время мощное на-

²⁶ Цит. по: Friguglietti J. Albert Mathiez, historien revolutionnaire (1874-1932). P., 1974. p. 164.

?7

Mathiez A. Etudes sur Robespierre. P., 1958, p. 20-22, 279. ²⁸ Ibid., p. 20-21.

49