Лекции. Философия
.pdfправильное усилие (в самовоспитании и самоконтроле); правильное внимание (активный бдительный ум);
правильное сосредоточение (глубокая медитация на подлинной сущности жизни).
Познанием этих истин можно достигнуть великого успокоения и освободиться от бесконечной череды перевоплощений, растворившись в Нирване.
Нирвана, по мнению Будды - единственное спасение от вечно возвращающейся жизни. Это область небытия, абсолютного покоя и блаженства, в которой растворяется душа, освободившаяся от мира страданий. Но для достижения Нирваны недостаточно знание четырех великих истин. Люди должны освободиться и от следующих «десяти цепей», приковывающих их к существованию: во 1-х, от заблуждения, что «я», индивидуальность или душа неизменны; во 2-х, от сомнения о том, что существует путь к освобождению от перерождений; в 3- х, от убеждения в том, что разные религиозные обряды – молитвы, жертвы, почитание религий ведут к спасению; в 4-х, от чувственных страстей и желаний; в 5-х, от ненависти и недоброжелательства к своим близким; в 6-х, от любви к земной жизни; в 7-х, от желания будущей жизни; в 8-х, от гордости; в 9-х, от высокомерия; в 10-х, от неведения.
Поскольку человек не застрахован от риска поддаться вредным привычкам, его главная цель – отрешение и сосредоточенность ума. А чтобы изгнать дурные мысли Будда предложил пять способов:
остановиться на какой-либо хорошей мысли; оценить опасность последствий дурных действий; отвлечь внимание от дурных мыслей;
проанализировать ее причины и уничтожить побуждение; принудить ум отвлечься с помощью телесного напряжения.
В данном случае самым благоприятным образом жизни становится аскетизм. Но Будда понимал, что полный аскетизм (отшельничество), это идеал для многочисленных приверженцев учения, вынужденных жить в мире людей. Кроме того, категорическое требование удалиться от жизни оттолкнуло бы массу его последователей (особенно членов знатных каст). Поэтому Будда допускал возможность достижения совершенства в мирской жизни, предписывая соблюдение следующих правил: охранять жизнь всякого живого существа и не причинять ему никакого вреда, уважать чужую собственность, быть целомудренным, правдивым, воздержанным в питье и еде (Будда запрещал пить спиртные напитки и советовал принимать пищу раз в день в одно и то же время), удаляться от всяких светских развлечений и удовольствий, воздерживаться от украшений и мазей и т.п. «Вода окружает цветок лотоса, но не смачивает его лепестки. С другой стороны, чувственность всех видов лишает сил. Чувственный человек – учил Будда – это раб своих страстей, а ищущий наслаждений ничтожен и груб. Но удовлетворение естественных потребностей жизни не является злом. Сохранять тело в добром здравии – это обязанность, потому что иначе мы не будем способны привести в порядок светильник мудрости, не сможем сохранять наш ум сильным и ясным».
Соответствующим было и отношение к природе. Великий круговорот приро-
54
ды являлся совершенством по сравнению с чередой перевоплощений человека. Уже только поэтому люди не смели вмешиваться в природный процесс. Кроме того, любые попытки переустройства окружающего бытия заведомо считались вредными, ибо проистекали из корыстного желания обладания лучшим. Невмешательство и созерцание природного равновесия становилось наиболее мудрым, и даже необходимым решением, так как способствовало установлению равновесного покоя в душе человека. «Я говорю тебе – учил Будда – оставайся на своем месте в жизни и с усердием занимайся своим делом. Не жизнь, богатство и власть порабощают людей, а привязанность к жизни, богатству и власти».
Буддизм оказался приемлемым для различных социальных слоев Индии. Будда не пытался изменить жесткую кастовую систему, но и не запрещал исповедывать свое учение членам различных каст, даже шудр, которые подвергались ограничениям в добуддистских религиозных культах (им запрещалось читать Веды и даже слушать их). Таким образом, буддизм стирал социальные рамки на мировоззренческом уровне, давая возможность всем, независимо от происхождения, рассчитывать на равные возможности достижения духовного совершенства, Нирваны.
Простота, демократичность учения Будды, констатация неограниченных возможностей человека для совершенствования своей внутренней природы, привели к его широкому распространению за пределами Индии. В I в. н.э. буддизм был принесен в Китай, Тибет, Японию, где он, претерпев некоторые изменения, сохраняется и сейчас.
1.3 Даосизм. Конфуцианство
Китайская цивилизация является одним из самых древних культурных феноменов, сохранившим, несмотря на свою многотысячелетнюю историю, свою уникальность и своеобразие.
Первые поселения на территории Северного Китая появились в середине II тыс. до н.э. Благоприятные климатические условия, плодородная почва стимулировали динамичное развитие хозяйства Китая и, соответственно, быстрый рост населения. Уже к концу II тыс. до н.э., наиболее сильная Шанская община образовала некое подобие государства. Ее предводитель, ван (впоследствии это стало титулом монарха), обладал довольно широкими полномочиями. Как и у других народов, у древних китайцев было множество богов и духов, олицетворявших различные силы природы (божества рек, ветра, гор и т.д.) или покровительствующих семейной общине. Во главе богов стоял верховный первопредок
– Шаньди (культ предков вообще был и остается весьма почитаем в Китае). Но в эпоху Чжоу Шаньди потерял главенствующее положение и был вытеснен культом Неба, ставшим главным всекитайским божеством. С этого момента китайская империя получила название Поднебесной, а император – титул сына Неба.
Небо являлось повелителем и владыкой мира, управляющим процессом мироздания посредством объединения с Землей – женской составляющей культа. Небо считалось мужским началом (Янь), активным и совершенным движителем
55
бытия и жизни, Земля же женским началом (Инь) – мертвым, бездеятельным, неподвижным. Поэтому все совершенные явления принимались за Янь, а несовершенные за Инь. Но веря в гармонию равновесия в мире, китайцы считали неразделимым взаимодействие Янь и Инь. В их представлении Янь и Инь постоянно соединяются, как отец и мать, порождая новое качество жизни.
Подобные религиозные представления позволили создать своеобразную картину мира, который изначально совершенен, гармоничен и поэтому не нуждается в изменении и преобразовании. Акт творчества принадлежал лишь Небу, дающему жизнь всему сущему. От человека требовалось только одно – самоустраниться, уподобиться природе и не мешать осуществлению гармонии. Деятельное отношение к окружающему бытию в данном случае не приветствовалось (в отличии, например, от европейской традиции). Идея жизни в согласии с природой, стала основополагающим принципом, на котором развились такие учения как даосизм и конфуцианство, определившие духовные ориентиры и менталитет китайцев на многие сотни лет.
Творцом даосизма считается Лао-цзы, «Старый мудрец». В центре его учения лежит принцип следования дао. Дао (всеобщий путь вещей), не дано изменить никому, даже правителю, ибо оно присуще природе самих вещей. По мнению Лао-цзы, причина всех социальных противоречий заключена в нарушении естественного закона «дао» в обществе, в попытке создания людьми своего, несовершенного, человеческого «дао». Именно этот конфликт естественноприродного и искусственно-человеческого, привносит дисгармонию в мировой порядок и приводит к затемнению истинной природы человека, порождая в нем злые наклонности и действия.
Любая социальная организация жестко требует четкого исполнения предписанных правил и норм. Но чем больше запретов, тем больше желаний. Следовательно, считал Лао-цзы, человеку нужно «перенаправить» энергию от внешнего, социального к своей истинной внутренней сущности и дать возможность собственным страстям, потоку психики действовать в соответствии с личными, заложенными природой желаниями и закономерностями (своим дао). Этот процесс сложен и требует постоянного и максимального сосредоточения на покое, бесстрастности. Поэтому высшей целью даоса должен стать уход от страстей и суеты жизни к простоте и естественности прошлого. «Когда в Поднебесной узнали, что красота – это красота, появилось и уродство – говорили философы дао. Когда узнали что добро – это добро, появилось и зло. Вот почему бытие и небытие друг друга порождают, трудное и легкое друг друга создают, короткое и длинное друг другом измеряются, высокое и низкое друг к другу тянутся, звуки и голоса друг с другом гармонируют, предыдущее и последующее друг за другом следуют. Вот почему мудрец действует недеянием и учит молчани-
ем…».
Основным моральным принципом даосизма является недеяние (у вэй). «Если бы я владел знанием, то шел бы по большой дороге. Единственная вещь, которой я боюсь, - деяние», - учил Лао-цзы. Однако недеяние не означало пассивность, оно выступало как деяние без борьбы, соответствующее природе, дао. Несмотря на то, что мир есть процесс безостановочных изменений, непозна-
56
ваемых и непостижимых обычным наблюдением, в своей невидимой основе он покоен и вполне доступен проницанию. Главное – не нарушить путь, не вступить в противоречие с мировым ритмом, «встроиться» в мир, вслушаться в него. Для этого человеку требуется разработать особый способ жизни в согласии с миром и тогда ему откроется истинное знание. «Если не превозносить таланты, среди людей не будет соперничества. Если не ценить редкие вещи, люди не станут красть. Если люди не видят того, что возбуждает желания, их сердца не волнуются. Поэтому, когда правит мудрец, он опорожняет их сердца – и наполняет желудки, ослабляет их волю – и укрепляет кости. Он постоянно стремится к тому, чтоб у народа не было знаний и желаний и чтобы те, кто знает, - не смели действовать. Он действует недеянием – и всем управляет».
Лао-цзы считал, что причиной всего сущего является высшее духовное существо, а человеческие души есть излияние (эманация) этого существа. Соответственно этому Лао-цзы проповедовал верование, что душа, не запятнанная грехами, возвращается к своему божественному началу, тогда как грехи осуждают ее на пребывание в других телах животного мира. Мысли и заботы о материальном благополучии вредны, ибо развивают в человеке лишь корысть и низменные страсти. Только презрение к внешности, подавление вожделений и страстей способны помочь человеку обрести душевное спокойствие, духовное очищение и, как следствие, – гармонию с миром и породившим его божеством.
Таким образом, даосизм не требовал изменения, перестройки природы. Он нацеливал на чуткое и бережное отношение к ней. Природа для даоса существовала не для изучения или эксперимента, а для переживания ощущения мирового единства и удовольствия от общения с ней. Даосизм сохраняет свою актуальность для культурной традиции Китая до настоящего времени, помогая найти путь достижения гармонии природы, общества и человека.
Второе начало китайской культуры – конфуцианство. Его создатель – Кун Фу-цзы, т.е. учитель Кун. Он родился около 551 г. до н.э. и принадлежал к старинному, но разорившемуся аристократическому роду. Вероятно, не последнюю роль в формировании воззрений Конфуция сыграла именно атмосфера приверженности старинным традициям и ритуалам, царившая в семье.
Получив прекрасное образование, Конфуций, в поисках достойной работы много путешествовал по соседним провинциям. Его взору представала безрадостная картина нищеты и бесправия народа, разраставшихся на фоне постоянных феодальных войн и мятежей. И чем больше угнетала Конфуция окружающая жизнь, вызывая в нем внутренний протест, тем больше он обращался к идеализируемой далекой древности, выступавшей в народных сказаниях как царство справедливости, где властитель мудр и справедлив, войско преданно и отважно, крестьяне трудолюбивы, земля плодородна и обильна. Хаос и беспорядки в стране, по его мнению, происходили из-за того, что люди сбились с истинного пути, установленного древними – почитания традиций, порядков, власти, ибо мир изначально и вечно совершенен.
Противопоставляя прошлое современному, Конфуций составил образ совершенного человека – «цзюнь-цзы». Идеальный гражданин «цзюнь-цзы» непременно должен сочетать в себе два важнейших достоинства: гуманность и чув-
57
ство долга. Гуманность (жень) являлась моральным измерением всякой деятельности человека. «Не делай людям того, чего не желаешь себе, и тогда в государстве и в семье к тебе не будут чувствовать вражды» – учил Конфуций. Причем это в равной степени относилось как к простолюдинам, так и к правителям. «Для того, чтобы управлять государством, имеющим тысячу боевых колесниц, нужно быть осмотрительным, правдивым, умеренным в потребностях, любить народ, знать время, когда можно привлекать народ к исполнению обязанностей».
Разрабатывая идею о разумном устройстве государства, Конфуций сформировал тезис о том, что государство – это та же семья, только большая, поэтому основные нравственные принципы в них едины. Именно семья становилась тем началом, в котором развивалось второе важнейшее качество – чувство долга (и). «Младшие братья и сыновья! Когда вы в отцовском доме, с почтением служите своим родителям! Когда вы покидаете отцовский дом, с любовью заботьтесь о младших членах семьи! Будьте немногоречивы и правдивы! Любите всех, будьте привержены своему человеческому началу! Будьте деятельны и, если у вас найдутся силы, учитесь просвещению!». Долг в учении философа – моральная обязанность, которую гуманный человек в силу своих добродетелей принимает сознательно. Причем чувство долга должно быть обусловлено не расчетом, а знанием и высшим принципом.
Для осуществления своих идей, Конфуций основал школу, в которой готовил будущих чиновников, способных помочь правителям наладить справедливое, эффективное правление и достичь гармонии в обществе. При этом он предложил довольно простой и действенный принцип выдвижения чиновников на руководящие посты. Кандидат должен был получить рекомендацию что он мудр и справедлив, а также успешно сдать конкурсный экзамен. Важным отличительным моментом было то, что социальное происхождение в данном случае не имело существенного значения. Это положительно сказалось на стремлении получения образования среди представителей низших сословий.
Но данный элемент демократичности отнюдь не означал, что Конфуций не имел предвзятого отношения к простолюдинам. Наоборот, он полагал что только аристократии присуще врожденное чувство гуманности, низшие же сословия вынуждены пройти долгий путь самосовершенствования, воспитания и образования. Определяя широкий круг традиционных правил управления страной, философ делил людей на 4 категории (по степени их понимания и способности принятия): 1) совершенномудрые, т.е. те, кто от рождения впитали в себя эти правила (философы, мудрецы, аристократы); 2) люди, способные приобрести эти знания (благородные мужи, местные правители); 3) люди, которые учатся несмотря на трудности; 4) простые люди (народ), неспособные понять и принять традиционные правила. Учитывая, что людей четвертой категории было большинство, в основу конфуцианской этики была положена идея покорности сверху донизу, иерархии и беспрекословной субординации.
Регламентации подвергалось практически все: одежда, прическа, речь, привычки, сексуальная жизнь, музыка, танцы и т.д. Но это отнюдь не приводило к полной стагнации китайской культуры, ибо в основе жестких требований все
58
же лежала идея просвещения, гуманности и всеобщего блага. Конфуцианское воспитание – это не только четкое исполнение предписанных правил, но и обязательное знание классической китайской литературы, владение искусством стихосложения, стремление к прекрасному во всем.
Несмотря на то, что Конфуций уделял гораздо меньше внимания проблемам мироустройства, его учение сумело выстоять и занять господствующее положение в традиционной китайской триаде «даосизм – конфуцианство – буддизм». Это не было случайным. Именно конфуцианство выглядело наиболее удобным для управления огромной империей. Не вступая в противоречие с основными положениями буддизма и даосизма (во многом родственных учений), оно выработало основной вектор социального развития, исходящий из продуктивного служения человека обществу, которое, в свою очередь, заботится о благе народа, ориентируя людей на достижение всеобщей гармонии как в государстве, так и в мире в целом.
1.4 Христианство
Христианство как самостоятельное религиозное учение возникло на территории Римской Империи, а точнее в провинции Иудея, в I веке н.э. Его появлению предшествовал длительный период спонтанных поисков народами Средиземноморья оптимальной духовно-нравственной парадигмы, способной объяснить социальные катаклизмы и установить новые принципы прогрессивного и созидательного развития.
В I в. до н.э. в городах Греции, Италии, Малой Азии начался постепенный, но необратимый процесс падения авторитета культов древних античных божеств. Как писал английский историк В.Тарн, «много причин содействовало решению судьбы олимпийцев. Они принадлежали городу-государству и падали вместе с ним: философия убила их в глазах образованных, а индивидуализм – в глазах простых людей». Действительно, античные божества не были ни добры, ни милосердны, ни всемогущи. Греческая мифология изобилует историями борьбы богов, проявлениями их жестокости и мести. В период формирования античных государств это «человекоподобие по духу», демонстрировавшееся богами, играло положительную роль, не ограничивая самостоятельность людей. Боги, сами будучи морально несовершенными, допускали определенный «нравственный демократизм» в действиях человека. Главным моральным ориентиром человека выступало общественное благо. Однако после множества междоусобных войн, повлекших экономический упадок, завоевания Средиземноморских государств Римской Империей, диктовавшей новые принципы социальных отношений, идея общественного блага утратила свою актуальность.
Поиск богов-спасителей, вера в которых удовлетворила бы религиозные чувства широких слоев населения Империи, носил довольно спонтанный характер. Культ императора, практиковавшийся в первый период Империи, после многочисленных убийств, интриг, дворцовых переворотов, утратил свой божественный ореол и уже не мог внушить сколько-нибудь глубокого почитания или любви. Отождествление римских богов с греческими (Юпитер – Зевс, Юнона – Гера, Минерва – Афина, Венера – Афродита и т.п.), также не принесло желае-
59
мого результата, как и попытка персонифицировать в качестве божеств Честь, Добродетель, Мудрость… Им тоже ставились статуи, но данный пантеон, представляя набор этических ценностей, не справлялся с представлением стройной картины мира.
В этой ситуации большое распространение в Римской Империи получила магия, связанная с поклонением подземным богам (особенно Гекате), колдовство
ивера в предсказания. Место античных божеств в верованиях жителей Империи стали занимать древние восточные умирающие и воскресающие божества, такие, как египетский Осирис, Исида или фригийский Аттис. Почитатели этих божеств верили, что путем особых обрядовых действий – мистерий, во время которых представлялись сцены смерти и воскрешения бога, они сами становились сопричастны богу и обретали бессмертие. Этот интерес неразрывно связан с эсхатологией – распространенном мистическом учении о конце мира, его предопределенной гибели и последующем обновлении.
Однако данные культы не имели «обратной связи». Боги выступали великой, абсолютной силой, позволяя лишь созерцать свое могущество. Люди же жаждали веры не просто во всемогущих богов. Они ждали появления таких богов, которые «слышали» бы их и «понимали», были чисты, милосердны и справедливы. Безысходность состояния различных народностей Римской Империи постепенно вызывала в них убеждение о невозможности разрешения всех проблем собственными силами. Для этого, по мнению многих, требовалась уже сверхъестественная, божественная помощь и здесь довольно привлекательной для многих выступала иудейская вера в Мессию (Спасителя), Избавителя от зла
инесправедливости в мире. Это было особенно актуально в условиях Римской Империи, подавившей своей властью множество отличающихся по своему экономическому и культурному уровню народов. Требовалась религия, способная объединить различные группы людей с чуждыми или даже противоположными друг другу интересами. Такой религией стало христианство.
Очагом возникновения христианства стала Иудея, одна из римских провинций в Передней Азии. Появление Избавителя в этом регионе не стало неожиданностью для людей. Его появление было предрекаемо и ожидаемо, собственно, на непременном факте прихода Спасителя и выстраивались религиозные писания иудеев. Данные писания, получившие название «Ветхий завет», состояли из трех, дополняющих друг друга книг: скептической – Екклесиаст, трагической – Иов и наставительной – Притчи. В них были зафиксированы изречения древних пророков и правила праведной жизни. Но шло время, а избавления от зла и несправедливости не было. Поэтому самые различные мистические взгляды, эсхатологические пророчества, упования на приход Мессии, равно как
ифрагменты различных философских доктрин, постепенно кристаллизовались в идею о Новом завете, новом договоре между Богом и людьми, в котором нашли бы отражение все упования «несчастного сознания». Победа христианства, с его образом Бога-спасителя, разделившего все человеческие страдания и унижения, в муках умершего на кресте, Бога, наиболее близкого и понятного мироощущению людей, утративших на избавление собственными силами, в той духовной атмосфере объяснима и очевидна. Как считал Ф. Энгельс, «христианст-
60
во создало легко понятную форму внутреннего спасения от испорченного мира, утешения в сознании, к чему все так страстно стремились».
Именно внутреннее освобождение стало универсальной формулой избавления от мирового зла. Спасение посредством абстрагирования от несовершенной действительности – это во многом напоминал идеал стоиков. Но стоики возводили «уход» в абсолютную степень, тогда как для христиан это вовсе не означало разрыва всех контактов с миром. Наоборот, истинный христианин должен был стремиться к действию, но действию в пространстве «Добра» и «Любви». Первые христианские общины приучали своих членов думать не только о себе, но и о судьбах всего мира, молиться не только о своем, но и об общем спасении. Уже тогда выявился свойственный христианству универсализм: общины, разбросанные по огромному пространству Римской империи, ощущали свое духовное единство. Новозаветный тезис «нет ни эллина, ни иудея» провозгласил равенство перед Богом всех верующих и предопределил дальнейшее развитие христианства как мировой религии, не знающей национальных и языковых границ.
Тем не менее, необходимо отметить, что первые шаги христианства не были гладкими. Иисус Христос, проповедуя свое учение, встретил жесткое неприятие со стороны иудейских жрецов. Наиболее очевидная причина конфликта (а таковых множество) заключалась в форме появления Спасителя. Веками иудеи ждали появления Царя Небесного именно в качестве справедливого, жестокого и явного наказания угнетателям. Иисус же пришел как проповедник всепрощения, любви и сострадания, обращаясь в своих речах ко всем и принимая всех (что опять-таки противоречило фундаментальной иудейской идее о собственной «богоизбраности») в равной степени. Никаких громов и молний на головы римлянам явлено не было, наоборот, Христос даже не предпринял попытки собственного спасения от мучительной смерти. Все это не только вызывало смущение, но и вылилось в открытые издевательства над Иисусом со стороны разочарованного населения в момент казни.
Истинная суть учения стала понятна лишь только после воскрешения Христа. Этим фактом нивелировалась сама сущность смерти как таковой. Полная страданий жизнь земная в новом учении выступала лишь в качестве прелюдии, момента, перед лицом вечного существования по ту сторону смерти. Величие Бога, принявшего страшную участь, во имя любви к людям, не наказующего, но прощающего своих гонителей, перевернуло традиционные мировоззренческие устои. Пример Христа наглядно и доступно показал сущность жизни, но что оказалось более существенным – природу и значение смерти, как момента освобождения. Этим объясняется стремительный рост популярности христианства, в первую очередь среди угнетенного населения Римской Империи, а также готовность к самопожертвованию, которую демонстрировали христиане. Их стойкость и приверженность учению потрясла Рим во время правления императора Нерона, когда христиане были обвинены в поджоге города (на самом деле устроенном по приказу самого императора). Сотни последователей Иисуса погибли на аренах цирков, где их, обернув в шкуры, травили голодными хищниками, или в парках, где привязанные к столбам и подожженные христиане ос-
61
вещали гуляния римлян. Однако, эти действия, имеющие цель покончить с новым религиозным течением, неожиданно возымели обратный эффект – казни лишь упрочили популярность учения.
Причина подобного явления заключалась, конечно же, не в жалости жителей Рима к казненным – этим в то время никого нельзя было удивить. Множество гладиаторов, например, гибло на аренах цирков, но это не вызывало сострадания, а выглядело как нечто само собой разумеющееся. Потрясающим и завораживающим было отношение христиан к смерти, их готовность принять ее. Учитывая очевидный идейный кризис Рима, отразившийся в тщетных попытках поиска смысла жизни и формулы бессмертия, интерес к новому учению становится понятным. Констатация бренности и тленности жизни была не нова для Рима, где большой популярностью пользовалась философия стоицизма, но посмертное вечное (существенный момент) пребывание в Раю, Божьем Царстве Добра и Любви – покорило умы римлян, придало новый, конкретный смысл их существованию.
Конечно это, безусловно, лишь то, что лежало на поверхности. Суть христианства в своей структуре гораздо более сложна. Фундаментом учения выступает зафиксированное в Библии (книге, содержащей основные каноны учения) повествование о сотворении мира и человека, а также о взаимоотношениях человека и Бога. Согласно библейскому сюжету, Бог создал мир за шесть дней, причем человек (Адам) в этом творении был любимым детищем, в своем образе подобным самому Богу. Человек пользовался особой благосклонностью Творца и ему позволялось многое, кроме одного – пробовать плоды от дерева познания Добра и Зла. Но Адам и Ева (первая женщина) пренебрегли этим запретом и соблазненные Падшим Ангелом (осуждающим творение человека и за это изгнанным Богом) отведали запретный плод. Это стало первородным грехом человека, за который от был подвергнут жестокому наказанию – изгнан из Рая и лишен божественного совершенства. Отныне он был вынужден жить, страдая и мучаясь в мире, наполненном злом и несправедливостью, искупая свой первородный грех.
Появление Иисуса Христа – сына Бога на земле, в котором он воплотился посредством рождения от девы Марии, непорочно зачавшей его от Святого Духа, выступало знаковым событием. Христос пришел ознаменовать прощение человечеству, неся в мир людей новую программу поведения, позволяющую каждому жаждущему вернуть божественное внимание и благорасположение. Именно в этом контексте следует рассматривать суть учения и поступков Иисуса. «Я свет пришел в мир, чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме. И если кто услышит Мои слова и не поверит, Я не сужу его, ибо Я пришел не судить мир, но спасти мир» (Евангелие от Иоанна 12: 46-47). Его мучительная смерть представляла собой ни что иное как искупление. Он, в образе человека, пострадал как человек за все человечество. Эта жертва в определенном смысле стала водоразделом между старыми и новыми отношениями человека и Бога. Давая людям не только учение, но и пример собственной жизни, Христос раскрывал для человека способ получения прощения и возвращения к прежнему состоянию совершенства и вечности. Таким образом, жизнь превра-
62
щалась в своеобразное испытание, а смерть – в момент перехода из одного качества в другое. Но этот момент был весьма важен, ибо Христос ставил перед своими последователями четкую альтернативу, подразумевающую жестокое наказание за неисполнение положенных правил – «Отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день» (Евангелие от Иоанна 12: 48-49).
Христианство развивает идею единого Бога, обладателя абсолютной благости, абсолютного знания и абсолютного могущества. Все существа и предметы являются его творениями, все создано свободным актом божественной воли. Центральным догматом христианства является триединство Бога. Внутренняя жизнь божества есть соотношение трех «ипостасей», или лиц: Отца (безначального первоначала), Сына, или Логоса (смыслового и оформляющего принципа), и святого Духа (животворящего принципа). Сын «рождается» от Отца, святой Дух «исходит» от Отца.
Согласно христианству, человек имеет двоякую природу. Он сочетает в себе две составляющие: тленное тело (как временную оболочку) и бессмертную душу (собственно свою суть). В зависимости от прожитой жизни, душа после смерти обретает либо вечное успокоение в Раю, либо вечные же мучения. Человек сотворен как носитель «образа и подобия» Бога. Однако грехопадение, совершенное первыми людьми, разрушило богоподобие человека, наложив на него пятно первородного греха. Христос, приняв крестные муки и смерть, «искупил» людей, пострадав за весь род людской. Поэтому христианство подчеркивает очистительную роль страдания, любого ограничения своих страстей и желаний: «принимая свой крест», человек может побеждать зло в себе самом и в окружающем мире. Тем самым христианин не просто исполняет Божьи заповеди, но и сам преображается и совершает восхождение к Богу, становится к нему ближе. В этом и есть предназначение христианина, его оправдание жертвенной смерти Христа. С подобным взглядом на человека связано характерное только доля христианства понятие «таинства» – особого культового действия, призванного реально ввести божественное в жизнь человека (крещение, причастие, исповедь, брак, соборование).
Христос прежде всего подчеркивал преемственность своих заповедей с ветхозаветными предписаниями. «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» (Евангелие от Матфея, 5: 17). Но он, тем не менее, указывал на существенное отличие евангельских норм от ветхозаветных. Новый завет как бы переворачивал традиционную иерархию ценностей: «солью земли», «светом мира» объявлялись люди «нищие духом», «плачущие», «кроткие», «алчущие и жаждущие правды», «милостивые», «чистые сердцем», «изгнанные за правду» - именно они «Бога узрят» и нарекутся «великими» в Царстве Небесном. Подобные взгляды имели определенную со- циально-психологическую подоплеку. С одной стороны они диктовались жаждой утешения и психологической адаптации к тяжелым условиям жизни низших слоев Римской империи. С другой – были призваны возвысить внутренние, нравственные качества людей.
Осуждение насилия проявлялось и в отрицании древнего принципа «око за
63