Тащиан А.А. Философия (общий курс). Лекции

мысль, представление, то есть такое мышление, которое еще не сняло свою опо-

средованность чувственностью. По этой причине религиозное сознание, являясь в себе всеобщим мышлением, не является таковым для себя. Таковым оно могло бы стать только в том случае, если бы оно признало мыслимое им содержание своей собственной формой и, признав это, сделала его сущим для себя. Но это означало бы утрату религиозным сознанием предмета в его непосредственности. А эту гра-

ницу оно перейти не может, отчего для себя оно не становится понятием. Вот по-

чему логически несостоятельно отождествлять философию с религией. Следова-

тельно, философия может быть определена только как наука, а в силу всеобщно-

сти своего предмета как наука всеобщая, или как всеобщее научное знание.

5. ФИЛОСОФИЯ И КОНЕЧНЫЕ НАУКИ

Медвежью услугу философии оказало ее собственное название любви к муд-

рости. Дело в том, что под этим именем зачастую выступала не наука, а произ-

вольная болтовня. Как следствие, некоторые классические философы отказыва-

лись от имени философии, предлагая другие названия. Так, например, немецкий классический философ Фихте (конец XVIII - начало XIX вв.) предпочитал назы-

вать свою философскую концепцию наукоучением. Тем самым он оставлял имя философии произвольному рассуждательству обыденного сознания и вместе с тем подчеркивал, что философия как наука имеет основополагающее значение для ос-

тального научного знания.

Впрочем, даже если обыденное сознание и признает за философией статус науки, оно в своей непосредственности считает ее наукой крайне абстрактной, то-

гда как конкретными оно полагает науки естественные или науки конечные, част-

ные вообще. Это представление обыденного сознания об абстрактности философ-

ского предмета является, несмотря на свою видимую правдоподобность, все же ошибочным по причине превратности своего представления о конкретном и абст-

21

рактном. Поскольку «конкретное» в действительности есть целое и общее, а «аб-

страктное» – частное, постольку абстрактными в действительности являются ко-

нечные науки. И наоборот, философия, поскольку ее предмет всеобщ, то есть су-

щее в целом, является наиболее конкретной формой научного знания.

В сравнение с конечными науками предмет философии лишен того видимого

«преимущества», которое состоит в том, что их предметы предпосланы или даны научному мышлению, так что обычно представляются определенно сущими до и вне его. Предмет же философии, напротив, не только не представляется опреде-

ленным до или вне мышления, но – более того – вовсе не есть какая-либо «дан-

ность» или «предпосылка» мышления. Можно поэтому даже сказать, что до мыш-

ления предмета философии нет. Эта неопределенность или неданность предмета до мышления составляет, как уже обсуждалось, исходную трудность философской науки. По этой причине философское знание непосредственно противопоставля-

ется остальному научному знанию. По этой же причине философия может пред-

ставляться негативной (отрицательной) наукой по отношению к наукам конечным,

которые обычно называются позитивными (положительными) как раз постольку,

поскольку их предметы наличествуют в сознании до того, как они становятся со-

держанием научного мышления, т.е. поскольку они предполагаются мышлением.

Исходя из сказанного, неудивительно, что у сознания порой формируется то пре-

вратное представление, что философия не имеет своего предмета вообще. Впро-

чем, подобное обобщение слишком поспешно. Правда, предмета философии нет до самой философии, но это надо понимать так, что ее предмет впервые возникает с развитием самого мышления. Иными словами, предмет философии и есть не что иное, как самоопределяющееся, становящееся для себя сущим мышление. Данная определенность предметов конечных наук по сравнению с предметом философии предпочтительна лишь в видимости. Дело в том, что определенность их мышле-

ния еще не есть определенность самого мышления. Это означает именно то, что конечные предметы лишь предположены мышлением, отчего их содержание еще

22

не определено из самого мышления, но заимствуется им из созерцания или пред-

ставления. Но дело науки как всеобщего мышления, напротив, должно состоять в том, чтобы из себя полагать свой (свои) предмет (предметы). Иначе, мышление не будет свободным, не будет мышлением в собственной форме. Если мысль исходит из своего содержания не как определенного из себя самой как его формы, но как из данного, то она, в сущности, есть еще только предрассудок. Философия поэто-

му отрицательна лишь в том смысле, что она есть снятие конечного характера мышления, его освобождение от предрассудков. Будучи таким снятием, филосо-

фия, разумеется, есть не конечное мышление, но собственно бесконечное мышле-

ние. Впрочем, это бесконечное мышление не должно пониматься превратно как мышление неопределенное. Как предмет себя самого мышление в философии, оп-

ределяясь, не ограничивается чем-то извне, но как раз наоборот полагает все непо-

средственно чуждое как свое собственное и пребывает в нем у себя самого. Фило-

софский предмет поэтому бесконечно определен в отличие от конечной опреде-

ленности других наук.

Наиболее определенно конкретность философского знания выражается в его систематическом характере. Греческое заимствование «система» (составленное,

соположенное) во многом тождественно по смыслу конкретному. Однако, если под конкретным следует понимать единство различного, то под системой – кон-

кретную целостность (конкретную тотальность). Здесь необходимо заметить, что философия и есть преимущественно научная система, в то время как конечные науки для себя системами вполне не становятся. Дело в том, что философия (как,

впрочем, и конечное знание), будучи наукой, существует в стихии мышления, т.е.

мышление составляет ее бытие. Однако, ни в одной другой науке, кроме науки философской, само бытие не постигается как мышление. Значит, только в филосо-

фии мышление в результате возвращается к своему началу, только в ней оно ста-

новится и для себя тем, что оно есть в себе, т.е. только в ней его система осущест-

вляет себя в форме своего собственного содержания. Сказанное следует понимать

23

так, что хотя конечная наука, разумеется, мыслит свой предмет, и, значит, знает его как мысль, все же сама эта мысль есть мысль непосредственного, отчего она мыслит его в форме только сущего, а не самого мышления. Философия же не про-

сто мыслит, но также и знает мыслимое ею как самое мышление. Вот почему ко-

нечная наука есть такое мышление, в котором еще не снята его противополож-

ность в себе как мышления и его предмета. Философская же наука есть такое мышление, в котором эта противоположность разрешена, поскольку предмет мышления постигнут как само мышление.

Любой научный предмет, таким образом, выступает в двух формах: в конеч-

ной форме, т.е. в форме мышления себя как предмета, и во всеобщей форме, т.е. в

форме мышления себя как мышления. В случае первой формы мы имеем дело с конечной наукой, а в случае второй – с философией. Так как в конечной науке ее предмет не достигает своей всеобщей формы, он требует для себя формы самой всеобщей науки – философии.

Наиболее определенно рассматриваемое соотношение фиксируется в опреде-

лениях предмета и метода. В философии как логической науке предмет и метод едины, поскольку ее содержание составляет всеобщая логическая форма. В конеч-

ных науках, напротив, предмет непосредственно есть еще нечто отличное от на-

учного метода, ведь он еще не стал для себя мышлением. Поэтому исходным об-

разом конечные науки являются опытными (эмпирическими), так как опыт в на-

учном сознании и есть не что иное, как такое познание, в котором еще не преодо-

лена противоположность предмета и мышления, бытия и знания о нем. Следова-

тельно, истина конечного знания состоит в том, чтобы снять свою эмпирическую форму, разрешив эту противоположность, т.е. чтобы его предмет вполне стал мышлением, стал логическим предметом. А это как раз и означает, что истиной всякой конечной науки является логическая форма философии. И задача филосо-

фии по отношению к конечным наукам заключается в том, чтобы сообщить им свой метод, свою форму.

24

6. О СУЩНОСТИ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ

Будучи всеобщей, философская наука в своей системе может быть только од-

на. Утверждение о том, что существует якобы много «философий», или хотя бы философских наук, но нет единой философии, не идет дальше существования этих особенных определений. Между тем, будучи определенными как философские,

эти особенности утверждают себя в форме того, что есть философия в себе. Впро-

чем, более претенциозным является утверждение о том, что философии как еди-

ной системы не вообще существует, на том основании, что в своей истории фило-

софия представляется собранием множества мнений, как правило, противореча-

щих друг другу. В таком представлении, однако, отсутствует понятие того, что вообще историческое как развивающееся необходимым образом противоречиво

(эта противоречивость характеризует не только историю философии, но и любой предмет, имеющий историю). Отмеченное противоречие может быть разрешено лишь тогда, когда оказывается развитой последняя, то есть наиболее конкретная определенность всеобщего содержания. Для представления этого необходимо чет-

ко сознавать, что такое история предмета. История, разумеется, вообще есть раз-

витие, то есть становление для себя тем, что есть предмет в себе. Предмет в себе есть понятие, всеобщность себя самого, и вот этим-то понятием, этой-то всеобщ-

ностью он должен быть не только в себе, но так же и для себя, то есть в результате своего развития, своей истории он должен получить свою собственную форму – форму своего содержания, то есть того, что в начале истории есть еще только в себе. Иными словами, хотя предмет и есть понятие в себе, он в результате истории должен стать таковым для себя.

Таким образом, вообще предмет имеет (как так или иначе говорилось выше)

две основные формы: форму непосредственности, или историческую, и форму собственную, или логическую. Историческая форма предмета в себе есть его ло-

25

гическая форма, и поскольку это так, постольку сама история есть не что иное, как движение логического содержания от одной особенной определённости к другой,

от более абстрактного определения к более конкретному. Если брать эти опреде-

ления, эти особенности вне системы предмета, то есть если рассматривать истори-

ческое не научным, не логическим образом, то они и вправду представляются чем-

то непосредственно только противоположным. Однако едва стоит этому представ-

лению вспомнить о том, что каждое из этих особенных определений есть всего лишь особенное и, значит, тождественное другому особенному и, следовательно,

единое, всеобщее, тут же оно оборачивается против себя самого, выявляя свою превратность и абстрактность. Поскольку же, таким образом, выясняется, что вся-

кое историческое есть в себе логическое, то теперь остаётся лишь познать особен-

ную определённость логического. Поскольку же логическое вообще в себе и для себя определённо, постольку и историческое, как его выражение, имеет конец; ко-

нец истории есть, однако, не историческое в его непосредственности, а именно ло-

гическое определение. Вот почему предмет в своей логической форме существует также и исторически, и в этой непосредственности он разделяет конечную опреде-

лённость самой исторической формы.

Так как предмет философии как логическая система теперь есть для себя и в логической форме, то он был также осуществлён в исторической. По этому поводу следует сказать, что последней формой в истории философии была наука логики немецкого философа Гегеля. При этом, однако, не следует путать историческое в логическом аспекте и историческое взятое со стороны его непосредственности, а

именно: гегелевская философия была последней логически, а не хронологически.

7. ФОРМЫ ОТНОШЕНИЯ МЫШЛЕНИЯ К СВОЕМУ ПРЕДМЕТУ (МЕТАФИЗИКА, ЭМПИРИЗМ, КРИТИЦИЗМ, НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ ЗНАНИЕ, СПЕКУЛЯТИВНО-ДИАЛЕКТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ)

26

Развитое выше представление об исторической и логической формах фило-

софской системы имеет своим основанием различенность мышления в себе самом.

Как определенное, это различие есть противоположность мышления и его предме-

та, или субъективного и объективного, или сознания и бытия (так называемый ос-

новной вопрос философии). Поэтому основные особенные исторические типы фи-

лософии определены тем, какую особенную форму логического решения этой противоположности они собой представляют.

Иными словами, история философии есть генезис мышления, движимого в себе противоположностью себя самого и своего предмета. «Вехи» этого движения,

т.е. исторические формы, в себе суть основные типы мышления, определяющиеся в его отношении к его предмету.

7.1. Метафизика.

Первым из них является метафизика, которую Гегель называет «наивным об-

разом мышления». Его «наивность» – в том, что в нем еще не сознается противо-

положность мышления в себе самому себе, т.е. противоположность мышления и предмета мышления, и он содержит веру в то, что в размышлении (Nachdenken)1

познается истина.

В этой вере мышление приступает прямо к предметам, воспроизводит из себя содержание представлений и удовлетворяется этим содержанием, видя в нем ис-

тину. Поскольку это мышление не обладает сознанием существующей в нем про-

тивоположности, постольку оно может оказаться в пределах конечных определе-

нии мышления, т. е. в пределах еще не разрешенной противоположности. Такая метафизика рассматривает определения мышления как основные определения ве-

щей. Однако, эти определения берутся ею в их абстрактности как для себя значи-

мые и способные быть предикатами истинного. Эта метафизика полагает, что по-

знание всеобщего достигается приписыванием ему предикатов, причем не иссле-

27

дует их ни со стороны характерного для них содержания, ни со стороны их фор-

мы, заключающейся в том, что всеобщее определяется посредством приписывания предикатов. Иными словами, она не исследует ни вопрос о том, представляют ли собой такие предикаты в себе и для себя нечто истинное, ни вопрос о том, может ли форма суждения быть формой истины.

Для адекватного представления сказанного необходимо различать между ко-

нечным, лишь рассудочным мышлением, и бесконечным, разумным мышлением.

Так, преднайденные определения мышления суть конечные определения. Истин-

ное же есть в себе бесконечное, которое не может быть выражено и осознано по-

средством конечного. Между тем, мышление по своей сущности в себе бесконеч-

но. Ведь конечным называется то, что есть, но перестает быть там, где оно сопри-

касается со своим другим и ограничено последним, которое является его отрица-

нием и представляет собой его границу. Но мышление находится у самого себя,

соотносится с самим собой и имеет своим предметом самого себя. И хотя предмет мышления непосредственно есть его иное, таковым он остается лишь до тех пор,

пока отношение мышления к предмету безмысленно, т.е. только предметно, что вовсе не есть собственное отношение мышления. Но раз мышление мыслит самое себя, то оно имеет предмет, который вместе с тем есть не предмет, но мышление;

мышление, следовательно, как таковое не имеет предела в себе. Конечно же оно лишь постольку, поскольку останавливается на ограниченных определениях, ко-

торые признаются им чем-то последним. Таковым и является мышление метафи-

зики. Приписываемые ею предикаты суть ограниченные рассудочные определе-

ния, выражающие только некоторый предел, но не истинное. При этом такое при-

писывание — внешняя рефлексия предмета, ибо определения (предикаты) нахо-

дятся готовыми в представлении и приписываются предмету лишь внешним обра-

зом. Истинное познание предмета должно быть, напротив, таким, чтобы он сам определял себя из самого себя, а не получал свои предикаты извне.

1 Показать различие между Denken и Nachdenken.

28

Правда, конечные предметы должны быть определяемы посредством конеч-

ных предикатов, и здесь рассудок и его деятельность оказываются на своем месте.

Он, будучи сам конечным, познает соответственно природу одного лишь конечно-

го. Но предметы разума не могут быть определены посредством таких конечных предикатов, и стремление определить их так – недостаток метафизики.

Метафизика, таким образом, не есть свободное и объективное мышление,

ведь ее объект не определяется из самого себя свободно, а предполагается гото-

вым, данным. В результате, метафизика становится догматизмом, так как из двух моментов противоположности она принимает одно как истинное, а другое как ложное. Этот догматизм рассудка состоит в том, что односторонние определения мысли удерживаются в их абстракции, и, как говорит Гегель, «борьба разума со-

стоит в том, чтобы преодолеть то, что фиксировано рассудком».

Хорошо известно, что исторически этот тип мышления возникает в древнем или, по преимуществу, античном мире. Следует, однако, заметить, что рассматри-

ваемый тип мышления вовсе не есть нечто только минувшее, как это может пред-

ставляться непосредственно исторически. Ведь логически метафизика есть во вся-

кой теории постольку, поскольку последняя есть непосредственно первая форма осмысления обычного опыта предмета, будь то древнего, или же нового.

Хотя эта метафизика есть выражение момента всеобщности в мышлении, она еще не является его всеобщим мышлением, но только конечным. Главным обра-

зом, ее ограниченность проявляется, во-первых, в том, что она, как было сказано,

заимствуя определения предмета из обычного опыта, тем самым лишь предпола-

гает, а не полагает их, и, следовательно, имея их готовыми, преднайденными, не владеет ими как своими собственными (т.е. не свободна в отношении к своему предмету); а во-вторых, в том, что поскольку она делает своим принципом абст-

рактное тождество, «чистую сущность», исключая различенность и особенность

«явления», постольку само это различное и особенное становится ее пределом и отрицанием.

29

7.2. Эмпиризм.

Непосредственной формой отрицания метафизики является т.н. эмпиризм.

Эмпиризм вообще, как известно, возникает как реакция на абстрактность всеоб-

щего в метафизическом мышлении и требование его обособления, чтобы предмет определялся как единство различного, как конкретный. Ведь рассудочная метафи-

зика ограничена формой абстрактного всеобщего и не в состоянии перейти к обо-

соблению этого всеобщего.

Так как вся определенность такого мышления вне его самого – в чувственно-

сти, то оно объявляет своим принципом единичное чувственное восприятие, како-

вое, будучи им обобщено, и есть уже научный опыт (эмпирия). Таким образом, от-

талкиваясь от единичных явлений предмета, эмпирическая наука стремится, во-

первых, формулировать их особенные законы. Во-вторых, поскольку эта наука,

хотя и постулировала своим принципом единичность чувственного, сама, разуме-

ется, остается мышлением и, значит, знанием всеобщего, постольку для нее ее предмет, даже перестав быть сферой «чистых» пребывающих сущностей, каковой он был для метафизики, все же остается совокупностью, т.е. в себе всеобщностью,

– миром преходящих явлений. Знание этого мира в его непосредственности есть

история. Именно поэтому эмпирическая форма науки в непосредственности своей всеобщности есть историческая. Древняя наука по причине своего негативного отношения к опыту, конечно же, не знала и не хотела знать мира в его непосредст-

венности, а потому и не была его историей. Новая же наука, напротив, возникнув,

на «развалинах» обрушенной эмпиризмом метафизики, является, по преимущест-

ву, исторической.

То, что в эмпиризме мышление исходит из конкретного (ведь данное воспри-

ятия в себе конкретно), должно было бы представляться ее преимуществом перед метафизикой, чье мышление как раз абстрактно. Однако, единичное восприятие в своей непосредственности отлично от опыта, ибо в его результате происходит

30