pol_partii
.pdfПосле поражения на дополнительных выборах в Москве октябристы на своем III съезде приняли решение активнее использовать право думской законодательной инициативы. Съезд разработал ряд законопроектов, с тем чтобы внести их на обсуждение Думы. Эти законопроекты шли в одном русле со столыпинской программой ре” форм, причем на одно из первых мест здесь были выдвинуты земская и судебная реформы. Продолжавшийся крен правительственного корабля вправо истощил терпение даже октябристов с их “коленопреклоненной” тактикой. Начиная с 1910 г., думская фракция Союза 17 октября усилила критику “незакономерных” действий правительства и местных властей. Робкая октябристская фронда, однако, никакого действия на правительство не возымела. В марте 1911 г. в знак протеста против антиконституционных действий Столыпина Гучков был вынужден уйти с поста председателя III Думы. Одновременно партийное руководство резко изменило курс по отношению к своим соседям слева: начались поиски соглашения с прогрессистами и кадетами. Отрицательным и весьма болезненным для октябристских лидеров последствием этого шага явилось обострение противоречий внутри их думской фракции, которая ко времени окончания работы III Думы оказалась на грани раскола.
Убийство Столыпина в сентябре 1911 г. вызвало шок в октябристской среде. Их и без того пошатнувшаяся надежда на возможность проведения через Думу либеральных реформ, опираясь на “договор” с властью, совсем исчезла. После убийства Столыпина правительственные круги не удовлетворяли даже октябристов. Периферия Союза 17 октября, по давней чиновничьей привычке умевшая чутко реагировать на настроения в “верхах”, не замедлила ответить на это массовым выходом из партии. По данным Департамента полиции, в 1912 г. в большинстве губерний отделы Союза исчезли; в тех же [c.120] местах, где организации октябристов продолжали существовать, они, как правило, ничем себя не проявляли, представляя собой “ничтожные” по численности группы.
На выборах в IV Думу октябристам удалось получить лишь 98 депутатских мандатов, причем забаллотированным оказался сам лидер Союза 17 октября. Учитывая неудавшийся опыт сотрудничества со Столыпиным в III Думе, октябристское руководство внесло некоторые изменения в политическую линию своей думской фракции. Все еще продолжая надеяться на “здравый смысл” и “нравственный авторитет” власти и ее реформистские потенции, октябристы несколько повысили тон своих думских выступлений и в союзе с прогрессистами стали более настойчиво требовать осуществления “начал” Манифеста 17 октября. Нежелание правительства В.Н.Коковцова идти на уступки либералам заставило октябристов усилить критику действий не только местной администрации, но и центральных правительственных ведомств, в том числе МВД. Резкой критике правительственный курс был подвергнут на ноябрьской 1913 г. конференции Союза 17 октября.
Предметом особой тревоги лидеров “Союза” явилось нарастание кризисных явлений в политической жизни страны. Вопрос о том, как миновать “великие потрясения”, горячо обсуждался на заседаниях ЦК партии и на страницах ее центрального органа – газеты “Голос Москвы”. В ходе развернувшейся дискуссии левые октябристы настаивали на необходимости заключить блок с прогрессистами и кадетами с целью создания в Думе “оппозиционного центра” и проведения конституционных реформ. Напротив, правое крыло партии считало подобное соглашение недопустимым и выступало резко против предложения “левых” отказать правительству в кредитах. В результате, несмотря на прозвучавший на упомянутой ноябрьской конференции призыв к сплочению, уже в декабре 1913 г. думская фракция октябристов раскололась на три части: земцевоктябристов (65 человек), собственно Союз 17 октября (22) и группу из 15 бывших членов фракции, объявивших себя беспартийными, а на деле блокировавшихся в Думе с ее
правым черносотенным крылом. Раскол фракции, а затем и партии в целом поставил Союз 17 октября на грань полной катастрофы.
Первая мировая война привела к окончательной дезорганизации Союза 17 октября. 1 июля 1915 г. прекратилось издание газеты “Голос Москвы”, вскоре окончательно заглохла деятельность ЦК партии. Попытки Департамента полиции выявить в это время действовавшие октябристские отделы на местах результатов не дали. Остававшиеся в ряде мест весьма малочисленные и изолированные друг от друга группки октябристов, занятые организацией помощи раненым и беженцам, никакой политической работы не вели. Фактически Союз 17 октября как партия прекратил свое существование, хотя некоторые крупные партийные деятели (А.И.Гучков, М.В.Родзянко, И.В.Годнев) продолжали играть заметную роль в политической жизни страны вплоть до лета 1917 г. [c.121]
Глава V. ПАРТИЯ ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ РЕФОРМ
В конце 1905 – начале 1906 годов российский либерализм переживал период интенсивного партийного размежевания. Партия демократических реформ (ПДР) стала своего рода творческой лабораторией по созданию в России либеральной партии “почвенного” типа.
Нашу партию нельзя считать ни правым, ни левым крылом, ни те более центром, разъяснял один из лидеров ПДР М.М.Ковалевский. Поэтому вполне неправильно утверждение, что наша партия представляет правое крыло конституционнодемократической партии, а по некоторым вопросам – даже левое крыло социалдемократической партии. Наша партия – просто партия здравого смысла, в том значении этого слова, что она признает необходимым считаться с историческим прошлым.
ПДР по сути являлась либерально-демократической партией. Предыстория этой наследницы “великих реформ” Александра II уходит корнями в пореформенную эпоху второй половины XIX века. ПДР как бы персонифицировала связь конституционного движения конца 1850-х – начала 1860-х с земским либерализмом 1880–1890-х годов. Важную роль в консолидации сил российской либеральной оппозиции и выработке ее идейных основ сыграл журнал “Вестник Европы”, редакционное ядро которого составили будущие лидеры ПДР (М.М.Стасюлевич, К.К.Арсеньев, В.Д.Кузьмин-Караваев, А.С.Посников, М.М.Ковалевский). К началу XX в. умеренно-либеральная группа, примыкавшая к “Вестнику Европы”, представляла одно из направлений земского либерализма.
На страницах журнала последовательно проводилась мысль о гибельности для России революционной ломки существующего строя. Публицисты “Вестника Европы” полагали, что политические перемены должны быть естественным следствием изменений в социально-экономическом укладе и массовом сознании. По их мнению, только сильное государство, основанное на сотрудничестве общественных сил и верховной власти, способно провести социально-ориентированные реформы – единственно приемлемые для России.
Идеологи “Вестника Европы” были убеждены в том, что прогрессивное развитие России, укрепление и расцвет ее самобытности напрямую связаны с обращением к “западной образованности”. М.М.Ковалевский предложил своеобразную концепцию заимствования иностранного опыта, подчеркнув важность саморазвития нации по мере ее адаптации к нововведениям. Помимо прочего он [c.122] исследовал взаимосвязь демократических институтов власти и политической культуры народа, сделав вывод о предпочтительности для России “почвенной модели” демократии. Опыт личного участия многих создателей
ПДР в работе органов местного самоуправления приводил их к мысли о том, что земство призвано стать центральным звеном народного представительства.
Для процесса идейного и организационного самоопределения ПДР характерен был настрой на политическую деятельность в рамках широкой коалиции оппозиционных сил. В ноябре 1905 г. редакция “Вестника Европы” заявила о солидарности с кадетской партией. Однако разногласия по ряду вопросов – организационных, программных, тактических – не позволили умеренно-либеральной группе, примыкавшей к журналу, найти для себя “нишу” в рамках конституционно-демократической партии.
Организационное оформление ПДР как самостоятельной партии происходило в течение ноября 1905 – января 1906 годов. Инициатива создания ПДР принадлежала А.С.Посникову
– видному экономисту и земскому деятелю. У истоков партии стоял также К.К.Арсеньев – юрист, историк, литературовед, ведущий сотрудник “Вестника Европы”. Вместе с ними в организационный комитет ПДР вошли: профессора Петербургского политехнического института К.П.Боклевский, А.Г.Гусаков, И.И.Иванюков, А.П.Македонский, Н.А.Меншуткин, М.И.Носач; члены редакции “Вестника Европы” М.М.Стасюлевич, В.Д. Кузьмин-Караваев, а также популярный петербургский адвокат Д.В.Стасов и уже упоминавшийся ученый с мировым именем М.М.Ковалевский.
Программа ПДР представляла собой вариант переустройства политического и социального строя России на основе гражданского согласия. Суть политических реформ, предложенных ПДР, сводилась к обоснованию идеи “народной монархии”. Политическая программа ПДР легла в основу аналогичного раздела программы “мирнообновленцев”, а затем и партии прогрессистов.
Главной была мысль, что переход от режима царского самодержавия к гражданскому обществу должен сопровождаться укреплением и обновлением государства. Именно сильному государству идеологи ПДР отводили ведущую роль в определении “русла” реформ и координации преобразовательной деятельности. (Примечательно, кстати, что в программе конституционно-демократической партии на первое место был поставлен все же раздел “Основные права граждан”.)
Политическая часть программы ПДР включала два основных принципа: конституционная монархия с двухпалатным парламентом, наделенным законодательными функциями, и разделение властей. “Форма правления – не предмет свободного выбора; она должна отвечать порожденным историей верованиям и желаниям народных масс”, – утверждал Ковалевский. Характерна его позиция, заявленная на земском съезде в ноябре 1905 г.: “Во Франции я республиканец, в России – монархист”.
Поддержание авторитета монарха рассматривалось как непременное условие обеспечения преемственности в политическом строе страны. [c.123]
Гарантом реального единства государства и согласия в обществе выступал высший орган народного представительства – парламент, который должен быть двухпалатным. Главная роль отводилась нижней палате – Государственной думе. К участию в выборах в Думу, перед которой несло ответственность правительство и которая имела решающий голос в бюджетно-финансовых вопросах, предполагалось допустить совершеннолетних и полноправных граждан мужского пола.
Верхняя палата – Государственный совет, избираемый органами местного самоуправления, – должна была стать своего рода посредником между Государственной
думой и монархом. Важнейшая функция Госсовета – выработка национальной политики России с правом предоставления отдельным народам культурно-национальной автономии. Последняя допускалась лишь как исключение (в порядке изменения Основных законов) и только в сферах, имеющих местное значение и не затрагивающих единства государства.
В программе ПДР провозглашались равноправие граждан России, широкие гражданские и политические свободы. Партия считала необходимым включение всех коренных прав граждан в текст Основных законов Российской империи, а также обеспечение этих прав в судебном порядке. “Третья власть” должна была стать важнейшим гарантом свободы в России. Судебная реформа, предложенная ПДР, являлась непосредственным развитием основных положений судебной реформы 1864 года. Партия выступала за несменяемость судей, гласность судопроизводства, отстаивала важность сохранения института присяжных заседателей.
Лидеры ПДР предвидели опасность вырождения демократии в охлократию, поэтому непременным условием функционирования демократических институтов считали широкое распространение образования. Предусматривалось скорейшее введение всеобщего бесплатного обучения, предоставление простора инициативе частных лиц и общественных учреждений в области народного просвещения и т. д.
Процветание общества не мыслилось партией “без уравнения условий борьбы и конкуренции из-за приобретения необходимого достатка”. Признавая неравенство способностей людей и неизбежность существования в обществе социальных групп с различным материальным достатком, ПДР считала одной из основных задач государственной политики стремление к ограничению крайностей имущественного неравенства, создание условий для того, чтобы обеспечить “возможно большему числу лиц доступ к земле и заработок, достаточный для покрытия издержек существования”.
Подробно был разработан аграрный раздел, проникнутый мыслью “довершить дело, начатое 19 февраля 1861 г. и давно остановившееся на полдороге”. В основе аграрной программы ПДР было стремление решить земельный вопрос с учетом конкретных местных условий и привлечением всех заинтересованных сторон – крестьян, помещиков, органов местного самоуправления и администрации. При этом делался акцент на сохранении и упрочении в общественном сознании принципа частной собственности, а ссылки на реформу 1861 г. призваны были доказать, что “принцип экспроприации, производимой [c.124] государством под условием выкупа, не нарушает начала частной собственности”.
Критикуя аграрную политику П.А.Столыпина и проекты леворадикальных партий, Ковалевский отмечал: “Ни один из тех крайних полюсов, с одной стороны, наших правительственных сфер, с другой – наших общественных ликвидаторов, нас не удовлетворяет. Оба порядка одинаково предполагают ломку существующего. Народу навязываются формы экономического устройства, наступления которых сам он не требует, которые противоречат его прошлому, насильственно раскрывают перед ним двери неизвестного будущего. Обе программы одинаково книжны. Мы желаем отправляться от действительности, не упразднять, а только видоизменять ее. Мы не берем на себя смелости решать за самих крестьян вопрос о преимуществах общинного, подворного или личного землевладения, как нет ее у нас и для того, чтобы одним росчерком пера упразднить все существующие юридические отношения и предпринять небывалый еще поход в пользу обращения одной шестой поверхности материков в земельную коммуну”.
Партия выступала за свободное развитие всех форм собственности. Понимая важность укрепления в обществе института частной собственности, она вместе с тем не противопоставляла ее общественной, не приписывала частнособственническому интересу некую “магическую силу”. Гораздо большее значение придавалось деятельности управленческих структур, народного образования, судебных органов, налоговой, кредитной системы и т, д. Именно эти сферы жизнедеятельности общества должны были быть приведены в соответствие с требованиями экономики правового государства, А.С.Лесников предупреждал: “Если мы превратим наших поселян, хозяйничающих в очень тяжелых условиях, в частных собственников и оставим неизменными наши современные условия общественной жизни, то не только не произойдет никакого магического влияния от установления частной собственности, но, я склонен думать, произойдет ухудшение в положении как самих крестьян, так и их хозяйств”.
В основу раздела, посвященного рабочему вопросу, также был положен принцип экономической целесообразности, стремление учесть интересы непосредственных производителей и общества в целом. Важная роль в защите интересов рабочих отводилась их профессиональным объединениям. Как обязательное рассматривалось государственное страхование от несчастных случаев и профессиональных заболеваний, а также по старости. Особо выделялись меры по охране труда, решению жилищного вопроса и т.д. С позиций здравого смысла программа предлагала подходить и к определению продолжительности рабочего времени. Она выступала за “возможно большее” сокращение рабочего времени, хотя критически оценивала возможность повсеместного введения 8- часового рабочего дня. За рабочими признавалось право стачек, в то же время предусматривались “примирительные камеры, из равного числа представителей от труда и капитала, для улаживания и разрешения споров и несогласий, возникающих между рабочими и предпринимателями не на почве права, а на почве экономических интересов”.
[c.125]
Что же до уставных требований, то основатели ПДР считали, что в России еще не настало время для партий с жесткой организационной структурой и строгой дисциплиной. Этим, в частности, объяснялась их критика кадетского руководства. По мнению Ковалевского, Милюков грешил “слишком смелым отождествлением наших скорее политикофилософских, чем дедовых общественных течений с западными партиями”, стремился “ввести в рамки партии то, что выдерживает уподобление разве с порою разливающимся, порою высыхающим потоком”. Основатели ПДР видели свою задачу не в том, “чтобы идти сомкнутыми рядами в бой”, а чтобы создать условия для самопознания, дать людям возможность “рассортироваться” по убеждениям, сплотить своих сторонников на основе широкой либерально-демократической коалиции. Поэтому, чтобы считаться членом ПДР, достаточно было заявить о поддержке ее программы. Уставом партии не регламентировался размер денежных взносов и не оговаривался порядок выхода из партии.
Численность ПДР колебалась от 1 до 2 тыс. человек. Злые языки называли ее “партией древних”, для чего имелись основания, ибо средний возраст лидеров равнялся 62 годам, а рядовых членов – 50-ти. Среди партийцев преобладали люди с высшим образованием, чья профессиональная деятельность была связана с интеллектуальным трудом – преподаванием, юридической практикой, журналистикой. Они занимали высокие посты в Сенате, министерствах финансов, земледелия и государственных имуществ, путей сообщения и других, участвовали в деятельности акционерных обществ, коммерческих банков, управляли частными промышленными предприятиями.
ПДР была ориентирована на работу в парламенте. “Вся наша сила в убеждении и слове. Парламентская трибуна – кафедра, которой нет равной”, – подчеркивал Ковалевский. В период предвыборных кампаний в I и II Государственные думы ПДР пропагандировала идею блока конституционных сил, считая возможным временное соглашение с кадетами, Партиями свободомыслящих и мирного обновления, а также с левыми, отвергающими насилие. В качестве почвы для такого блока рассматривалось стремление к мирной борьбе “за установление нового государственного строя и за проведение широких социальных реформ, необходимых для его укрепления”.
Самостоятельными фракциями в I (около 15 депутатов) и II Думах (2 депутата) партия не располагала, и если влияние ПДР, скажем, в I Думе было заметным, то лишь благодаря личному авторитету М.М.Ковалевского, В.Д.Кузьмина-Караваева, С.Д.Урусова.
Одним из наиболее близких союзников ПДР на выборах во II Государственную думу стала Партия мирного обновления, которая отмежевалась от октябристов, фактически занявших сторону правительства, и выступила против тактической “всеядности” кадетов. Лидеры ПДР и мирнообновленцы были убеждены в том, что политическая деятельность должна неизменно основываться на принципах нравственности. Они призывали партийных деятелей не забывать о культуре политической борьбы, поскольку в противном случае велик риск в увлечении борьбой за свободу похоронить основы самой свободы. [c.126]
Линия партии на поиски консенсуса в обществе и создание широкого блока реформистских сил не нашла желаемых отклика и поддержки в поляризованном, политически расколотом обществе. Отсюда критика ПДР и слева, и справа, нашедшая выражение в характерных “ярлыках”: “генералы без армии”, “политический салон”, “партия профессоров” и т.п. За этими нападками стояло непонимание положения ПДР как своеобразной лаборатории политической мысли.
Так и не сумев добиться официальной регистрации, ПДР, настроенная сугубо легалистски, уже к концу 1907 г. существовала “только по имени”. Попытки лидеров ПДР найти внепартийные формы объединения своих единомышленников не увенчались успехом. Отдельные члены ПДР примкнули к мирнообновленцам, а затем – к прогрессистам.
Несмотря на краткий срок своего существования, ПДР сыграла в политической жизни России заметную роль. Она оказала определенное влияние на развитие идеологии русского либерализма, формирование и эволюцию программ ряда либеральных партий, в том числе конституционно-демократической. Прослеживающаяся преемственность в программах ПДР, мирнообновленцев и прогрессистов, схожие организационные принципы этих трех партий, тождество их социальной базы, наконец видная роль лидеров ПДР Ковалевского, Кузьмина-Караваева, Посникова в становлении и развитии партий мирного обновления и прогрессистов – все это позволяет рассматривать ПДР как идейную предтечу российского прогрессизма. [c.127]
Глава VI. ПАРТИЯ МИРНОГО ОБНОВЛЕНИЯ
Течение мирного обновления зародилось в недрах I Государственной думы. 8 июня 1906 г. состоялось заседание группы, на котором было избрано специальное бюро и определено ее название: Партия “мирного обновления” (окончательное наименование – Прогрессивная партия мирного обновления).
Задача, прокламировавшаяся Партией мирного обновления (ПМО), – содействовать формированию политического центра, способного нейтрализовать одновременно и силы
революции, и силы реакции. Такой центр должен был привести к “мирному берегу” сначала Государственную думу, а затем и все общество. Постепенное реформирование общественной жизни при сохранении преемственности политических институтов и поддержке сильного (но не авторитарного) государства – только такой путь, по убеждению мирнообновленцев, был возможен в крайне неоднородной и взрывоопасной среде, именовавшейся российским обществом.
Название партии подчеркивало ее отрицательное отношение к насилию, откуда бы оно ни исходило. Мирнообновленцы порицали правительство за его грубые расправы и кровавые экспедиции. Впрочем, еще большее возмущение вызывал у них революционный террор.
“Московский еженедельник”, официоз ПМО, прямо указывал, что “главная опасность грозит свободе не сверху, а снизу”. Мирнообновленцы выступали против смертной казни и за политическую амнистию. В то же время “если мы обращаемся с ходатайством вверх к монарху, то с такой же просьбой об амнистии обратимся вниз и попросим их не применять смертные казни, которые точно такой же позор для страны, как и смертная казнь сверху”.
Умеренным либералам, составившим костяк будущей партии, это течение представлялось не только перспективным элементом политического развития России, но и необходимым средством тушения уже полыхавшего революционного пожара. Дума, несмотря на то, что большинство в ней было “полно злобы и мести”, рассматривалась как зародыш парламента, как “единственное учреждение, символизировавшее идею эволюции государственных форм и экономического быта, способное умерить народное возбуждение, придать ему разумное направление и разумные границы”. Разумеется, при усилении роли либеральных центристов.
Нельзя сказать, что такая надежда весной-летом 1906 г, была совершенно беспочвенной. Даже среди октябристов раздавались голоса о необходимости объединения всех партий центра. Например, [c.128] профессор В.И.Герье считал, что если в Думе не найдется значительной и сплоченной партии, которая возьмет на себя посредничество между правительством и “народным представительством”, то России грозит не только финансовое и культурное, но и политическое банкротство.
Рациональное решение земельного вопроса мирнообновленцы Всчитали главным для обеспечения социально-экономического прогресса страны. Характерно, что впервые они выступили в Думе именно по проекту аграрной реформы. Лидеры ПМО надеялись, что их проект заинтересует крестьянских депутатов, имевших значительный вес в I Государственной думе, но еще не решивших, к какой политической силе примкнуть.
Аграрная программа ПМО предусматривала наделение землей малоземельных и безземельных крестьян. Наряду с использованием для этого казенных, удельных, кабинетских, церковных, монастырских не исключалось и принудительное отчуждение некоторых категорий частновладельческих земель – разумеется, за выкуп на началах “справедливой оценки”. Большое место уделялось вопросам переселения, организации дешевого кредита, урегулирования арендных отношений и цен, поднятия культуры земледелия. Согласно программе, решение аграрного вопроса передавалось в руки центральных и местных учреждений, организованных на паритетных началах из помещиков, крестьян и представителей исполнительной власти.
Если аграрная часть партийной программы была разработана мирнообновленцами самостоятельно, то другие ее разделы представляли заимствования у Партии демократических реформ. При этом одни требования, выдвигавшиеся ПДР, получали у мирнообновленцев более умеренную интерпретацию (право голоса – только мужчинам с
25-летнего возраста; двухстепенные выборы; не упоминалась автономия Польши и Финляндии), другие – радикализировались (отмена смертной казни, введение условного осуждения, досрочного освобождения и др.).
Мирнообновленцы высказывались за конституционную монархию. Все законопроекты “требуют согласия народного представительства” и утверждаются императором. Народное представительство состоит из двух палат. Одна избирается всеми достигшими 25-летнего возраста гражданами мужского пола путем тайного голосования; другая – органами местного самоуправления. Государственный бюджет и государственные займы подлежат утверждению народным представительством, которое имеет также права законодательной инициативы и запросов. Министры ответственны перед ним в своей политической деятельности.
Местное самоуправление, по мысли идеологов ПМО, распространялось на всю Россию. Представительство в органах местного самоуправления основывалось на всеобщем, равном, прямом и тайном голосовании безотносительно к полу, вероисповеданию, национальности. В местное управление переходили все отрасли, за исключением тех, которые “при условиях современной государственной жизни должны быть сосредоточены в руках центральной власти”. Предполагалось [c.129] автономное управление отдельными областями и территориями, которое, однако, не должно было простираться далее признания за ними законодательных полномочий по вопросам исключительно местного законодательства, не затрагивающим единства империи и круга действий общего государственного управления. В судебной сфере подлежали восстановлению все отступления от закона 1864 г., а помимо того вводилась защита на предварительном следствии.
Программа включала в себя также разделы о народном просвещении, финансовой и экономической политике. Согласно идеям ПМО, понижалось косвенное обложение и постепенно отменялись косвенные налоги, вводилось прогрессивное подоходное и имущественное обложение, понижались таможенные пошлины (если это не мешало развитию народного хозяйства), декларировалась независимость государственного контроля и Государственного банка.
Предусматривался пересмотр всего рабочего законодательства применительно к принципам, обеспечивающим защиту интересов трудящихся. Признавалась свобода стачек, отступление от этого правила допускалось лишь в отношении тех забастовок, которые “грозили правильному течению государственной и общественной жизни”. Намечались также меры по сокращению рабочего дня, охране труда, государственному страхованию наемных работников.
По своему социальному составу думская фракция мирнообновленцев, насчитывавшая 25– 29 членов и до 40 “сочувствовавших”, оказалась, в чем ее упрекали левые, “господской”. По партийной принадлежности это были октябристы, кадеты, члены Торговопромышленной партии, входили во фракцию и беспартийные. В бюро фракции, состоявшей из 14 человек, числилось 13 крупных землевладельцев, связанных с торговопромышленным и финансовым миром.
Неудивительно, что поставленная руководством партии задача привлечь на свою сторону крестьян, выведя их из-под влияния левых, оказалась невыполнимой. Мирнообновленцы явно идеализировали крестьянских депутатов, которые не торопились примыкать к ним. Убедить крестьянских представителей отказаться от того, что Трубецкой называл “узкосословной точкой зрения и интересов”, думским либералам не удалось. Призывы к
постепенности, правопорядку звучали малоубедительно на фоне “аграрного террора” лета 1906 г. – массовых захватов помещичьих владений, поджогов имений и т. п.
Все основные вопросы, выдвинутые жизнью, в том числе национальный, мирнообновленцы решали прежде всего с точки зрения умиротворения страны. Они выступали поэтому за сохранение и укрепление унитарного характера государственного устройства России, однако отказ от значительных уступок национальным фракциям препятствовал созданию думского “конституционного центра”. Этому мешала и весьма умеренная позиция, занятая мирнообновленцами при обсуждении в I Думе законопроектов о гражданском равенстве, о неприкосновенности личности, о собраниях. Так, Гейден призывал решать вопрос о равноправии “осторожнее и основательнее”, полагая, [c.130] что на это “потребуется деятельность Думы на целых пять лет”. А по мнению Трубецкого, предоставление женщинам избирательных прав, эмансипация их в политической сфере могут привести к вырождению материнства и гибели семейного очага. “Кто ратует за женское избирательное право, тот подготавливает вырождение личности и общества”.
Опасаясь, что Дума может принять слишком радикальные и потому опасные для гражданского согласия решения, ПМО неизменно выдвигала в качестве противовеса Думе Государственный совет. Гейден, излагая кредо умеренных конституционалистов, заметил, что 17 октября 1905 г. монарх даровал народу ограниченные, но все-таки конституционные права, которые постепенно удастся расширить и закрепить, Но это надо делать осторожно, не нарушая ни в чем прерогатив верховной власти и Основных законов.
Однако возмущение правительственной декларацией от 13 мая 1906 г., в которой, по существу, отвергались все предложения Думы (установление ответственности перед Думой министров, принудительное отчуждение части помещичьих земель и др.), разделили и мирнообновленцы. Подавляющее большинство либералов высказалось за принятие формулы недоверия министрам. Гейден и ряд его сторонников вотировали данную формулу с одной оговоркой: они не требуют отставки, а просят министров добровольно покинуть свои посты.
Под влиянием победы кадетов на выборах в I Думу в правящих кругах возникала мысль о возможности кадетского министерства. В обсуждении этого варианта заметную роль играли и лидеры ПМО, однако после встреч с кадетами Гейден стал сомневаться в их способности составить “путное министерство” и склоняться к мысли о коалиционном правительстве, составленном из кадетов и более умеренных членов Думы и Государственного совета. Неудача переговоров о таком правительстве (в нем три места отводились мирнообновленцам) фактически предрешила роспуск I Думы 8 июля 1906 г.
Деятели ПМО предприняли все, чтобы избежать новой, как им казалось, неминуемой вспышки революции. Они осудили Выборгское воззвание, считая его “призывом к волнениям” и “слишком революционным шагом”. Одновременно Трубецкой направил письмо царю, в котором просил его сделать все возможное для содействия “мирному обновлению государственного строя”. Лидеры партии предостерегали Николая II от “непоправимой ошибки” – установления диктатуры, указывали пути, позволявшие выйти из политического тупика: начать широкую земельную реформу, ускорить созыв Думы и образовать “общественное министерство”.
В ходе кампании по выборам во II Думу ПМО пыталась объединить “всех истинных конституционалистов”, но после того, как лидер октябристов А.И.Гучков одобрил введение военно-полевых судов, альянс либералов стал невозможным. Более того, Союз 17 октября, поддержавший заявление Гучкова, решительно отмежевался от ПМО (в знак
протеста против этого решения с поста председателя ЦК [c.131] октябристов ушел Д.Н.Шипов, вскоре он встал в ряды мирнообновленцев).
22 сентября мирнообновленцы подали властям прошение о легализации своей партии, которое, однако, встретило отказ, мотивированный тем, что партия “преследует цели, угрожающие общественному спокойствию”. Только после переговоров Гейдена с премьером Столыпиным “Общество мирного обновления”, в уставе которого в качестве цели значилось стремление “к последовательному проведению законным путем в жизнь России начал конституционной монархии”, было признано официально. Среди способов достижения уставной цели указывались, прежде всего, обсуждение вопросов текущей государственной, общественной и хозяйственной жизни России и “составление руководящих программ и проектов законодательных и иных правительственных мероприятий”.
Органы управления партией – общие собрания членов, местных комитетов или ЦК. Съезд должен проводиться не реже одного раза в год, ему принадлежало право определять основные направления деятельности, вносить изменения в устав, избирать ЦК, утверждать его отчеты. ЦК избирался на один год и обязан был выполнять постановления съездов, публиковать от имени партии разные акты, давать руководящие указания местным организациям и др. Денежные средства ПМО составлялись из членских взносов, пожертвований, доходов от продажи партийной литературы и публичных лекций.
В провинции мирнообновленцы поначалу имели свои организации в 12 городах (Киеве, Одессе, Смоленске и др.), к концу 1906 г. последних насчитывалось 25, а общая численность партии составляла примерно 2 тыс. человек. В “целях организационных” территория России была условно разбита на две части – “западную” во главе с Петербургом и “восточную”, возглавлявшуюся Москвой. Таким образом, действовали как бы два ЦК, независимые друг от друга.
20–22 ноября 1906 г. состоялся съезд петербургского и московского ЦК. Он принял решение выступать на выборах во II Думу совершенно самостоятельно, однако уже начало избирательной кампании не сулило мирнообновленцам ничего хорошего. Например, из Одессы пришло сообщение, что помещение комитета разгромлено черносотенцами. В Петербурге либеральное купечество отстранялось от мирнообновленцев, считая их “переодетыми кадетами”. Не случайно поэтому для первого своего публичного выступления в столице лидеры ПМО решили избрать рабочую аудиторию, чтобы подчеркнуть демократизм новой партии. Увы, собравшиеся возражали как против программы, так и против тактики мирнообновлениев.
На декабрь 1906 – январь 1907 гг. пришелся пик предвыборной активности мирнообновленцев. Руководство партии подготовило обращение, в котором высказывалась решимость бороться “за расширение прав Думы” и разрешение аграрного вопроса. Одновременно была предпринята попытка созвать конференцию с участием других оппозиционных партий, чтобы заложить фундамент “конституционного центра”. Последний, как мыслилось, базировался на отрицании [c.132] всяких антиконституционных действий, откуда бы они ни исходили, и на этических началах освободительного движения. Таким образом, “разрушительным идеям социализма” мирнообновленцы противопоставляли убеждение в незыблемости нравственных начал, безусловной ценности человеческой личности, надклассовости религии и культуры.
Идея объединения либеральных партий стала предметом обсуждения в среде конституционалистов. 23 декабря 1906 г. в Петербурге состоялась публичная лекция