Darendorf

Данное понятие получило характерное преломление в современном обществе. Часто утверждают, что число насильственных преступлений («тяжких преступлений») за последнее время возросло. Доказательства поверхностны и неубедительны. Сегодня явно участились преступления против собственности и преступления, связанные с наркотиками. Число убийств (и самоубийств) всегда колебалось, колеблется и сейчас; количество тяжких преступлений (куда относятся вооруженное нападение, грабеж с применением насилия и изнасилование) в некоторых странах возросло вдвое за период между пятидесятыми и восьмидесятыми; что касается прочих правонарушений, больших изменений здесь не произошло. Однако есть другая, более важная примета сегодняшнего времени, которая выражается не в числе грубых нарушений, а в неспособности общества пресечь их. В нормативном мире 80-х выявились определенные «опасные зоны». Их суть частично раскрывает название: т. е. зоны, где сила закона не действует. Полиция будет отрицать, но действительно некоторые беднейшие кварталы, а также поезда и станции подземки — это зона «беспредела», и многое, что там происходит, запрещено законом. Иногда складывается впечатление, что некоторые школы или даже университеты тоже стали «опасными зонами», и там уже никто не подчиняется социальным нормам.

Но куда большую опасность представляют собой символические «опасные зоны», существующие в нашем обществе. Они связаны с тем, как работает или, скорее, не работает закон. Так называемое «оправдание виновного» стало привычным явлением в современном мире. Известны люди, нарушившие закон; они даже признались в этом, но также известно, что наказания они не несут. Более того, они уверены, что могут проворачивать свои преступные делишки безнаказанно. В связи с этим особенно остро стоит проблема молодежи. Десятилетиями общественные нравы били склонны считать «общество» ответственным за поступки его юных граждан и поэтому оправдывали их даже в случае совершения убийства; в тот же период почти половина всех традиционно совершаемых преступлений в процентном отношении (а «особо тяжких» даже больше) была совершена людьми, не достигшими 21 года. Нормативная молодежная «опасная зона» представляет, пожалуй, самую серьезную проблему, ибо в этом случае от ответственности освобождаются тс, кто должен был бы усвоить нормы, на которых держится общество.

С этой точки зрения аномия обозначает такое положение вещей, когда нарушения общественных норм сходят преступникам с рук. Отчасти это характерно для деклассированных. «Отсутствующие» отцы в семьях американских незамужних матерей — это проблема, требующая разрешения. Кроме того, Амартья Сен не совсем прав, утверждая, что закон стоит между наличием ресурса и законными притязаниями: некоторые из тех, кто лишен притязаний, просто берут все, что плохо лежит, и закону управиться с ними нелегко. В более широком смысле аномия обозначает положение во всем обществе. Это понятие включает как жестокое обращение с детьми и насилие над женой, так и уклонение от уплаты налогов или другие разновидности экономического преступления. Люди не заинтересованы в обществе, а следовательно, не чувствуют себя связанными его правилами. Но это лишь одна сторона дела. Другая — в том, что общество стало меньше верить в собственные правила и перестало ограждать их от посягательств.

Здесь, как и во всей книге я бы не хотел испортить общее впечатление чрезмерными преувеличениями. Нормы нарушались во все времена, и в любом обществе трудно обеспечить их соблюдение. Определенное количество правонарушений может быть даже полезным; в конце концов, один из способов парализовать экономику — это «работать по правилам», то же самое относится и к обществу в целом. Мне думается, современная форма социального конфликта и есть сам общественный договор. Я не имею в виду туманные дополнения к общественному договору в части гражданских прав, хотя это тоже очень важно. Речь идет об элементарных статьях договора, о законе и порядке. Либералам не нравятся эти слова, которые часто употребляются, чтобы уничтожить дух закона с помощью его буквы. Но именно этот аспект объединяет различные точки зрения на современный социальный конфликт.

В наши дни осталось еще достаточно следов прежних конфликтов. Сюда относятся варианты классовой борьбы прошлых лет. Не возникло никакого сравнительно нового конфликта. Маловероятно, что отношения между классом большинства и деклассированным (меньшинством могут сейчас или в будущем) привести к организованным столкновениям, (подобно тем, какие происходили между буржуазией и рабочим классом. Однако возникает другая проблема, имеющая серьезные последствия Обществу, смирившемуся с длительным существованием внутри него группы, по-настоящему в нем не заинтересованной, угрожает опасность. Это — достаточно абстрактный тезис, как и то, что общество стало меньше верить в собственные законы. Фактически он означает, что класс большинства отныне не уверен в устойчивости своего положения. Он устанавливает границы там, где их быть не должно, и колеблется. когда дело доходит до соблюдения правил, придуманных им же самим.

Может быть, это переходный период. К некоторым странам, например, к Швеции, Швейцарии или Японии многое из сказанного в настоящей главе не относится. Что касается стран, о которых речь шла выше, то я все время подчеркивал существующие между ними различия. В Соединенных Штатах Америки и Западной Европе есть явные признаки неуверенности в себе. Я назвал этот раздел «Опасности аномии». Некоторые из них очевидны. Сознание беспорядков, сеяние смуты и неопределенности — это уже достаточно плохо. Но еще большая опасность заключена в другом. Состояние аномии не может длиться долго. Это приглашение узурпаторам, желающим навязать обществу ложное ощущение порядка. Либералы ненавидят в защитниках «закона и порядка» именно то, что сами провоцируют отсутствием четкого осознания необходимости социальных институтов. Опасность аномии — тирания, в каком бы обличье она ни явилась.

5