Чиркин В.Е., Юдин Ю.А. и др. Сравнительное конституционное право

гося кризиса колониальной системы) и демократизацией политических режимов как в старых конституционных государствах (Германия, Испания, Мексика), так и в некоторых странах, не имевших ранее .конституций (Таиланд, Эфиопия, Египет и др.). Были приняты десятки новых конституций (правда, многие из них перестали действовать к концу периода), модернизированы некоторые старые.

Во-вторых, господствовавшая на первом этапе конституционная модель не претерпела сколь-нибудь существенных изменений. В ее основе осталась все та же либеральная концепция. Однако разработанные ею конституционные принципы, определяющие демократическую организацию государственной власти и правовое положение личности, приобретают в этот период новое качество. Они все более получают признание как общечеловеческие ценности, имеющие универсальный характер. Об этом свидетельствует их широкое восприятие конституциями стран, различающихся по уровню социально-экономического развития, своей культуре, национальным традициям.

В-третьих, начинают формироваться новые тенденции конституционного развития, возникновение которых обусловливалось объективными факторами — качественными изменениями, произошедшими в социально-экономических и политических структурах общества (прежде всего в странах «зрелой» демократии). К ним относятся: включение в предмет конституционного регулирования нового комплекса общественных отношений (прежде всего экономических и социальных); расширение конституционно устанавливаемых пределов вмешательства государства в жизнь общества и индивидов (признание его экономической и социальной роли); придание конституционного статуса новым институтам политической системы (политическим партиям и профсоюзам); появление новой категории прав и свобод человека (социально-эко- номических) ; конституционное определение принципов миролюбивой внешней политики.

Наиболее отчетливо эти тенденции получили отражение (хотя и не в одинаковой степени) в Веймарской конституции Германии 1919 г., конституциях Чехословакии 1920 г., Югославии 1921 г., Ирландии 1937 г., Мексики 1917 г., Испании 1931 г. Так, Веймарская конституция содержала такие разделы, как «общественная жизнь», «хозяйственная жизнь», «религия и религиозные общества», «просвещение и школа», положения которых довольно подробно регулировали экономические и социальные отношения, различные стороны духовной жизни общества1. Конституция Югославии предусматривала право и обязанность государства вмешиваться в экономическую жизнь общества: «Государство в

1 См.: Конституции буржуазных стран. Т. l. M., 1935.

69

интересах всего общественного целого и на основе законов имеет право и обязанность вмешиваться в экономические отношения граждан в духе справедливости и в видах устранения социальных конфликтов»1. Широкое вмешательство государства в экономические отношения предусматривала и конституция Мексики (закрепление государственной собственности, принципа планирования национального развития, ограничение свободной конкуренции и т.п.)2. Основной закон Ирландии в разделе «Международные отношения» провозглашал приверженность идеалам мира и дружественного сотрудничества наций, принципу мирного разрешения международных споров, общепризнанным принципам международного права3. В конституции Чехословакии впервые была признана роль политических партий в формировании и деятельности государственных органов4.

Однако эти конституции представляли исключение из общего процесса конституционного развития в тот период. Проявившиеся в них новые тенденции в целом не затронули конституционную модель, сложившуюся в XIX в.

Полный разрыв с этой моделью характеризует конституционное развитие в рассматриваемый период России, а затем и СССР. На основе концепции, исходящей из постулатов марксистской теории о закономерностях развития общества и государства, их природе, была создана принципиальная новая, «социалистическая» конституционная модель, нашедшая свое воплощение в Конституции РСФСР 1918 г. и Конституциях СССР 1924 г. и 1936 г. Закрепляемые ими принципы организации государственной власти, политической, социальной и экономической организации общества, правового положения личности и ее отношений с обществом и государством коренным образом отличались от конституционных принципов, выработанных к тому времени мировым конституционным развитием. Принцип народного суверенитета был заменен принципом принадлежности государственной власти только трудящимся, руководимым рабочим классом; принципы политического, экономического и идеологического плюрализма — принципом монизма как основы политической, экономической организации общества и его духовной жизни (однопартийность, всевластие Советов, безраздельное господство социалистической собственности и марксистско-ленинской идеологии); принцип свободы и автономности личности, пользующейся широкими правами и свободами — ее подчиненностью обществу и государству, наделению ее правами и свободами в «интересах социалистического

1Конституции буржуазных стран. Т. II. М, 1935. С. 107.

2См : Мексиканские Соединенные Штаты. Конституция и законодательные акты. М., 1986.

3См.: Конституции буржуазных государств Европы. М., 1957.

4См.: Конституции буржуазных стран. Т. 1.

70

строительства». В усеченном виде эти идеи получили отражение также в конституциях Венгрии 1919 г., Монголии 1940 г.

В концептуальном плане названные конституции, хотя и в гипертрофированном и искаженном виде, отразили некоторые новые тенденции мирового конституционного развития, а именно возрастание экономической и социальной роли современного государства. В частности, они впервые закрепили систему социальных и экономических прав, что оказало немалое воздействие на конституционное законодательство многих стран.

Третий этап конституционного развития характеризуется рас-

ширением масштабов конституционного процесса и существенными изменениями его содержания. Впервые этот процесс стал действительно мировым, распространившись практически на все страны. В него включились более 130 новых государств в Африке, Азии, Латинской Америке и Океании, возникших в результате ликвидации колониальной системы. Для народов бывших колоний принятые конституции стали символом не только обретенной государственности, но и принадлежности к мировому сообществу в качестве его равноправных членов.

Конституционному процессу на этом этапе присуще многообразие основных конституционных моделей и их разновидностей. Основными являлись: западная конституционная модель, сложившаяся на предыдущих этапах; «социалистическая», представленная ранее лишь советскими конституциями, а теперь и конституциями других социалистических государств (Албания, Болгария, Венгрия, Вьетнам, ГДР, КНДР, Китай, Куба, Польша, Румыния, Чехословакия, Югославия, Монголия); новая конституционная модель, воплощенная в конституциях развивающихся стран. Каждая из названных моделей имела свои разновидности, свои тенденции развития.

Развитие западной конституционной модели отмечено в рассматриваемый период рядом новых моментов, которые свидетельствуют об определенных качественных изменениях. Следует, однако, подчеркнуть, что эти моменты далеко не в равной мере характеризуют все относящиеся к ней конституции. В связи с этим рассматриваемые конституции можно разделить на две группы: конституции «второй волны» (или «нового поколения») и «старые» конституции1. К первой группе относятся конституции, принятые в развитых странах, где после второй мировой войны были ликвидированы тоталитарные режимы (ФРГ, Греция, Италия, Испания, Португалия, Япония). К ней можно отнести и конституции

1	См.	об этом: Буржуазные конституции на современном этапе М	, 1983.
С. 7—28-		Современное буржуазное государственное право Критические	очерки.
Т 2. С 30—50.
			71

Франции 1946 и 1958 гг. Ко второй группе относятся конституции других развитых стран независимо от дат их принятия.

Конституции «второй волны» наиболее полно отразили те новые тенденции, которые зародились на предыдущем этапе. Главная из них — включение в предмет конституционного регулирования нового блока общественных отношений, прежде всего экономических .и социальных. В результате конституция приобретает новое качество — становится основным законом не только государства, но в определенной степени и общества. В связи с этим изменилось я конституционное регулирование отношений между государством, обществом и индивидами. Новые конституции значительно расширяли пределы вмешательства государства в экономическую, социальную и духовную сферы жизни общества, возлагая вместе с тем на него соответствующие обязанности перед обществом в целом и его членами.

Все эти явления получили теоретическое осмысление в западной науке конституционного права. В частности, изменяется само понятие конституции, обогащается его содержание. Конституция стала рассматриваться как основной закон, регулирующий наряду с политическими также социально-экономические отношения, что нашло отражение в новом понятии «социальная конституция». Так, по мнению Ф. Ардана, социальная конституция — это принципы экономической и социальной организации, включение которых в текст основного закона стало «обычным явлением новейшего времени»1. К. Хессе, рассматривая конституцию как «основной порядок жизни общества», подчеркивает, что она «не ограничивается установлением государственного строя», а охватывает также «основы устройства негосударственной жизни»2.

Конституции «второй волны» расширяют и сферу регулирования политических отношений, что находит отражение в конституционализации таких важнейших институтов политической системы, как политические партии и общественные объединения. По мнению французского конституционалиста П. Авриля, это, «пожалуй, наиболее интересное явление в развитии нового конституционного права»3.

В конституциях «второй волны» получила отражение и тенденция к демократизации общественно-политической жизни, особенно в странах, демократическое развитие которых было прервано на предыдущем этапе установлением фашистских режимов. Они не ограничились восстановлением демократической государственности, а пошли значительно дальше, прежде всего в регулировании прав и свобод человека, их правовой защиты, укрепле-

1Ardant Ph. Op. cit. P. 73.

2Хессе К. Указ. работа. С. 28—29.

3Avril P. Essais sur les partis politiques. P., 1990. P. 22.

72

нии конституционной законности. В этом отношении, как отмечается в западной литературе, они явились «реакцией на прошлые диктатуру и террор»1. Говоря, например, об Основном законе ФРГ, К. Саузхеймер называет его «историческим ответом на поражение демократии в 1933 г. и нацистскую диктатуру». Именно этим объясняется, по его мнению, то положение, которое в нем занимает институт прав человека, а также строгое применение ко всем институтам обязывающего принципа господства права2.

Одной из характерных черт конституций «второй волны» является регулирование ими в значительном объеме внешнеполитической деятельности государства. В прошлом конституции, относящиеся к западной модели, ограничивались, как правило, определением компетенции государственных органов в сфере международных отношений (порядок объявления войны и заключения мира, заключения, ратификации и денонсации международных договоров). Теперь важное место в них занимают положения, определяющие принципы миролюбивой внешней политики государства, его участие в общемировых и региональных интеграционных процессах (последнее, в частности, обусловило появление комплекса конституционных норм, касающихся ограничения национального суверенитета, компетенции высших государственных органов, регламентации соотношения международного и внутригосударственного права).

Ко второй разновидности западной конституционной модели относятся конституции, в которых отмеченные тенденции либо вообще не нашли отражения, либо отражены лишь частично и не столь полно, как в конституциях «второй волны». Иными словами, господствовавшая в значительной группе развитых стран конституционная модель, представленная «старыми» конституциями, не претерпела здесь качественных изменений. Именно в этом смысле рассматриваемые конституции (или конституционные законы) являются «старыми», хотя большинство из них действительно были приняты в прошлом — начале нынешнего века (но некоторые — в 70—80-х годах, например, закон о форме правления 1974 г. в Швеции, Конституционный акт 1982 г. в Канаде, конституция ЮАР 1983 г.). Вместе с тем эти конституции также подверглись определенной модернизации путем внесения изменений и дополнений, которые отражали новые явления в развитии отдельных стран и всего мирового сообщества. Эта модернизация затронула главным образом два объекта конституционного регулирования: права и свободы человека и внешнеполитическую деятельность государства. Конституционное регулирование последней по содержанию и направленности во многом сходно с соответ-

1Constitutions in Democratic Politics. P. 7.

2Ibid. P. 231.

73

ствующими положениями конституций «второй волны», особенно в том, что касается проблемы соотношения внутригосударственного и международного права, участия в интеграционных процессах и принципов внешней политики. В меньшей мере такое сходство характерно для регулирования института основных прав и свобод. Вносившиеся изменения касались главным образом политических и гражданских прав (включение некоторых новых, демократизация традиционных). В отличие от конституций «второй волны» институт основных прав не был дополнен социально-эко- номическими и культурными правами, а если некоторые из них

ивключались в конституции отдельных стран (например, Бельгии, Канады, Швейцарии, Финляндии), то в значительно меньшем объеме.

Говоря о федеральной конституции Австрии, С. Морсшер подчеркивает, что она содержит лишь «основные права либерального

иполитического характера... а широкий спектр социальных прав...

относится к области обычного законодательства»1.

Однако главное отличие этих конституций от конституций «второй волны» состояло в том, что они по-прежнему игнорировали вопросы экономической и социальной организации гражданского общества. В них не получила адекватного отражения возросшая роль современного государства, то есть по существу остались неизменными установленные в соответствии с либеральными концепциями XIX в. пределы вмешательства государства в жизнь гражданского общества и отдельных индивидов.

Таковы в общих чертах особенности развития западной конституционной модели на третьем этапе. Вне этого развития оставалась лишь конституция США — ни одна из отмеченных новых тенденций не нашла в ней отражения. Принятые пять конституционных поправок .не затрагивали содержания конституции: две из них носили процедурный характер, а три предусматривали расширение избирательных прав граждан (отмена избирательного налога и снижение возрастного ценза).

Вторая конституционная модель третьего этапа была представлена социалистическими конституциями. Основу ее составляли советские конституции и прежде всего Конституция СССР

1936 г., принципиальные черты которых воспроизводились основными законами социалистических государств, возникших после второй мировой войны. Вместе с тем последние имели ряд особенностей, которые в концептуальном плане объяснялись различием в процессе строительства социализма двух этапов: создание основ социализма и развитого или «зрелого» социализма. Соответственно можно говорить о двух разновидностях «социалисти-

ческой» конституционной модели: одну представляла советская

1 Annuaire international de justice constitutionnelle. T. VI. P., 1992. P. 27—28:

74

конституция, другую — все иные социалистические конституции. Впрочем, к концу 70-х годов, когда в большинстве стран социалистического содружества было объявлено о переходе к строительству «развитого социалистического общества», эти различия, не имевшие принципиального характера, вообще стираются. Важно подчеркнуть другое — общность тенденций конституционного развития социалистических стран. Они наиболее отчетливо проявились в Конституции СССР 1977 г., в новых или модернизированных конституциях ряда других социалистических государств (Болгарии 1971 г., ГДР 1968 г., Венгрии 1949 г. и др.). К ним относятся: существенное расширение рамок конституционного регулирования; тотальная этатизация общества — подчинение государству всех сфер его жизнедеятельности; развернутая институционализация марксистско-ленинской партии как единственной руководящей силы общества и государства (формальное сохранение в ряде стран псевдомногопартийности не имело практического значения); усиление идеологизации основного закона.

Вместе с тем в условиях нараставшего кризиса социалистической системы в 80-е годы в конституционном развитии ряда стран (СССР, Венгрия, Польша, Югославия) намечается тенденция к определенной демократизации. Так, декларируются некоторые новые политические и гражданские права, впервые вводятся их юридические гарантии (судебная защита, институты парламентского уполномоченного по правам человека, судебного конституционного контроля). Однако эти новеллы не затрагивали самой основы «социалистической» модели, а часто и не имели практического значения (например, ст. 58 Конституции СССР 1977 г., предусматривавшая судебную защиту прав, не действовала более 10 лет).

Рассмотренные конституционные модели, как мы видели, сложились на предыдущих этапах развития мирового конституционного процесса. Его важнейшей особенностью явилось возникновение новой модели (имевшей две разновидности: «просоветские» и «прозападные» конституции), воплотившейся в конституциях освободившихся стран. Эта модель обладала своими специфическими чертами и тенденциями развития, которые, что следует особо подчеркнуть, существенно изменялись на протяжении рассматриваемого этапа1.

Специфика самого процесса формирования новой конституционной модели заключалась в том, что он протекал под влиянием двух мировых моделей — западной и «социалистической». Влияние каждой из них на конституционное развитие отдельных стран

1 Подробнее см.: Конституционное право развивающихся стран. Предмет. Наука. Источники. Гл. IV.

75

и в различные периоды было далеко не одинаковым. С некоторой долей условности в конституционном развитии освободившихся стран в рамках рассматриваемого этапа можно выделить два периода: конец 40-х — середина 60-х годов и середина 60-х — конец 80-х.

В первый период на конституционное развитие этих стран решающее влияние оказала западная модель, представленная главным образом конституциями бывших метрополий («вестминстерская модель» — в бывших английских колониях, «рационализированный парламентаризм» V Республики — в бывших французских и т.д.). «Первые конституции, — пишет, например, о конституциях африканских стран французский конституционалист Ж. Конак, — были зависимы от моделей метрополий. Предпринимавшиеся усилия приспособить их были незначительны. Учредители стремились внести в новые государства дух институтов, технику управления, особенности парламентской жизни, свойственные бывшей метрополии»1. Рецепирование западной модели в ее различных вариантах объяснялось двумя обстоятельствами. Во-первых, конституции многих освободившихся стран разрабатывались при прямом участии представителей бывших метрополий. Так, по подсчетам У. Дейла, чиновники министерства колоний разработали конституции для 33 стран Содружества2. Во-вторых, и для представителей местной политической элиты, получивших образование в бывшей метрополии, ее конституция являлась естественным образцом, с которым они были хорошо знакомы. «Рекомендуя для Цейлона конституцию по английскому образцу, — писали, например, авторы доклада конституционной комиссии по подготовке первой конституции 1947 г., — мы предлагаем метод управления, который хорошо знаем»3.

Первые конституции многих освободившихся стран явились результатом компромисса между силами национально-освободи- тельного движения и отступившим колониализмом, что также не могло не отразиться на их содержании. Бывшие метрополии нередко добивались включения в них положений, направленных на сохранение своих экономических и политических позиций в молодых государствах. Это особенно характерно для конституций государств, возникших на месте английских колониальных владений (например, закрепление статуса доминиона, сохранение прав и привилегий племенной и феодальной верхушки, являющейся социальной опорой колониального режима, и т.д.).

1 Les institutions constitutionneles des Etats d'Afrique francophones et de la Republique Malgache. Sous la dir. de G. Conac. P., 1979. P. 10.

2 Dale W. The Making and Remaking of Commonwealth Constitutions. International and Comparative Law Quaterly. Vol. 42. Part l. L., 1993. P. 67.

3 Coory M. Judicial Role under Constitutions of Sri Lanka. A Historical and Comparative Study. Colombo, 1982. P. 63.

76

Влияние «социалистической» конституционной модели на конституции освободившихся стран в этот период было весьма ограниченным. Оно прослеживается лишь в немногих из них и находило отражение главным образом в положениях, определявших роль государства в экономической, социальной и духовной сферах (например, руководящие принципы политики государства в конституциях Индии 1950 г. и Бирмы 1948 г.).

Конституции освободившихся стран «первого поколения» оказались недолговечными — уже к середине 60-х годов они были отменены или существенно изменены. Пересмотр конституций, которые воспроизводили модели бывших метрополий и несли на себе печать компромисса — общая тенденция конституционного развития подавляющего большинства рассматриваемых стран в 60—70-е годы. В рамках этой тенденции можно выделить два основных направления проводившихся конституционных реформ: ликвидация институтов, закрепление которых первыми конституциями явилось результатом компромисса в момент достижения национальной независимости. По своему содержанию эти реформы носили прогрессивный характер, ибо способствовали укреплению политической независимости, национального суверенитета (например, ликвидация статуса доминиона, провозглашение республики) и внутригосударственного единства (ликвидация нередко навязанных форм государственного устройства, традиционных институтов, содействовавших усилению регионализма и сепаратизма);

отказ от рецепированных конституционных моделей бывших метрополий или во всяком случае их кардинальное изменение, что объяснялось рядом причин. Главная из них, по мнению исследователей того периода как в самих развивающихся странах, так и западных, заключалась в несоответствии этих моделей реалиям общества, в которые они были перенесены, в отсутствии экономических, социальных, культурных предпосылок для их успешного функционирования. В советской литературе такой отказ рассматривался по общему правилу как свидетельство неприятия народами развивающихся стран буржуазного конституционализма, буржуазной демократии.

Несомненно, что в странах с совершенно отличной социальнокультурной средой, где отсутствовало гражданское общество, усвоение и укоренение конституционных идей, норм и институтов, являющихся продуктом иной цивилизации, было чрезвычайно затруднено. Немаловажную роль в кризисе западного конституционализма сыграл и идеологический фактор. Широкое распространение получают концепции «модернизации общества», в которых приоритет отдавался вопросам социально-экономического развития, а проблема демократии отодвигалась на задний план

77

как не имеющая определяющего значения. Более того, важнейшие институты демократии, закреплявшиеся конституциями «первого поколения», рассматривались как препятствие на пути «модернизации» (прежде всего многопартийность, политические права и свободы, представительное правление, основанное на принципе разделения властей). Особенно большую роль идеологический фактор сыграл в странах, правящая элита которых в этот период объявила о приверженности «социалистическому выбору» (Алжир, Бенин, Конго, Мадагаскар, Южный Йемен и др.).

Кризис западного конституционализма в развивающихся странах сопровождался усилением влияния на их конституционное развитие «социалистической» конституционной модели. Как отмечает С. Файнер, «советско-китайская конституционная модель стала одной из больших мировых экспортных моделей»1. Объяснялось это главным образом тем, что закреплявшаяся социалистическими конституциями тоталитарная организация общества и государства отвечала стремлениям правящей элиты развивающихся стран к установлению диктаторских режимов.

Конституции «второго поколения» призваны были легитимировать диктаторские режимы, которые в большинстве случаев устанавливались в результате государственных и военных переворотов, ставших закономерностью политического развития освободившихся стран в этот период. В плане содержания эти конституции характеризовались следующими основными чертами. Они ограничивали принцип политического и идеологического плюрализма (вплоть до закрепления однопартийной системы и государственной идеологии); ограничивали права и свободы человека (особенно политические и гражданские); закрепляли решающую роль государства в экономической, социальной и духовной жизни общества; предусматривали антидемократическую организацию государственной власти (вплоть до освящения режима личной власти главы государства).

По своим свойствам конституции «второго поколения» были не столько основным законом, обладающим высшей юридической силой (в некоторых странах последняя даже официально не признавалась за ними), сколько политическим и идеологическим документом. В западной литературе эти конституции определяются как манифесты, «устанавливающие цели, которые должны быть достигнуты нацией, формирующие программу действий по созданию общества согласно сделанному выбору»2.

Конечно, отмеченные черты были присущи не в равной мере конституциям отдельных стран. Наиболее полное выражение они

1Constitutions in Democratic Politics. P. 30.

2Dynamiques et finalites des droits africains Acts du colloque de la Sorbonne «La vie du droit en Afrique» Sous la dir de G Conac. P , 1980. P 387.

78