Сборник статей - Язык и мышление. 2004г

– прапорщик Петрова). Заметим, что двойное использование существительных мужского рода по отношению к женщине (дежурный и прапорщик) создает сугубую официальность.

Частотное в последнее время субстантивное прилагательное военнослужащие выглядит в этом ряду неспецифическим. В отличие от вышеупомянутых, оно имеет как мужской, так и женский семантически и стилистически равнозначные варианты (военнослужащий - военнослужащая). Это дает возможность, во-первых, использовать его в качестве самоназвания единицы профессиональной армейской общности как мужчине, так и женщине в отличие от таких понятий профессиональной общности, как

Вооруженные Силы, армия, офицерский корпус, военные, напр., – Она военнослужащая , Военнослужащая Петрова является примером… Во-

вторых, несмотря на то, что обращение военнослужащие в армейской среде чаще применимо во множественном числе и в составе усложненного со словом Товарищи (Товарищи военнослужащие!), что формально исключа-

ет дифференциацию, по признаку пола, можно говорить о существовании некоторой тенденции к «феминизации», в пользу которой выступает адресация данного регулятива. Он употребляется, если в качестве адресата выступают и мужчины, и женщины или только одни женщины. В последнем случае может добавляться приложение, например: Товарищи военнослу-

жащие-женщины! Разрешите поздравить вас с Международным жен-

ским днем 8 марта! (из плаката-поздравления). Если же в качестве адресата выступают только мужчины, то употребляется регулятив Товарищ гене-

рал, товарищи офицеры и товарищи курсанты….

Из сказанного следует, что, в профессиональном армейском общении признаки пола существенны, и их следует учитывать в качестве постоянных статусных социальных показателей при изучении единиц воинского речевого этикета.

Докт. филол. н. С.А. Сухих (Краснодар) соискатель А.Ш. Калашава

ПРИНЦИПЫ АНАЛИЗА СОЦИАЛЬНОГО ВЛИЯНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА

В социальной коммуникации одна из главных ее функций принадлежит политическому воздействию на коллективного адресата. Поэтому с помощью политического дискурса осуществляется в большей степени процесс идентификации адресата, нежели его эвристическая деятельность. Это подтверждает доминирование знаний рецепта (скрипто-фреймовая организация) над знанием ретуши (несоответствия ожиданиям фреймоскриптовой структуре).

Сила социального воздействия политического дискурса (ПД) как предмет исследования предполагает в качестве приоритетного отношения выделять прагматическую составляющую, ибо цель ПД лежит в плоскости

убеждения, побуждения. На адресата влияет тот текст, содержание которого представляется ему истинным, а степень истинности зависит от: а) степени совпадения когнитивные установок или ценностными ориентациями автора и адресата; б) степени совпадения лингвистического конструирования, свойственного психотипу автора и адресата.

Семиотическая модель представляет информационно-политические технологии, с помощью которых поддерживают и изменяют через нарративы модели мира. Это достигается в виртуальном пространстве благодаря героизации и демонизации участников ситуаций. Само воздействие предполагает наличие трех этапов: возбуждения интереса, эмоциональной стимуляции, демонстрации снятия напряжений. Семиотическая модель имеет дело с сигналами, которые указывают на сокрытый «эмоциональный смысл» личности. Такие возможности позволяют изучать психологический портрет лидера, в основе которого лежит качество сознания. Вслед М.Люшером различают гармоничное, «идол-Я» и «страх-Я» качества сознания. Наряду с этим может выявляться мотивационная сторона (мотивыдостижения, власти, близости), а также саногенность/патогенность мышления, репрезентируемые шкалами оптимизма-пессимизма, удовлетворен- ности-неудовлетворенности.

Психологическая интерпретация социального воздействия схватывает природу манипулятивного воздействия, которое объединяет такие понятия как рефлексивное управление (макиавеллизм) и манипулирование. Различают нормативное (внешнее, объективное) и информационные формы (внутреннее, субъективное) влияния. Большой вклад психологическая модель внесла в понимание восприятия ПД эвристическим и фокальным способом. При этом существенно понимание селективности восприятия, которое опирается на принципы резонанса, защиты, сенсибилизации.

Теории самокатегоризации, аттрибуции, когнитивного диссонанса, психосемантические технологии, представляют отдельные стороны многомерного феномена социального влияния в своих эмпирических обобщениях. В качестве методологической платформы может использоваться модель Р. Уилсона о восьми контурах как уровнях эволюции сознания индивида. Плодотворны в изучении процесса социального влияния идеи психоистории, где политический лидер выступает защитником от групповой фантазии, так как он лучше всех ее осознает. А процесс политического лидерства представляет собой аналогию фетальной драмы, где каждая внутриутробная стадия порождает определенные фантазии в отношении лидера, нации, врага, которые могут вскрыты с помощью фантазийного анализа.

Канд. филол. наук А.П.Тимонина (Пенза)

ОТРАЖЕНИЕ В ЯЗЫКЕ МОРАЛЬНО-ЭТИЧЕСКИХ НОРМ ПОВЕДЕНИЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РАЗЛИЧНЫХ СОЦИУМОВ

Нравственное сознание каждого этноса, материализованное в языке, наряду с общенациональными морально-этическими нормами поведения содержит специфические правила, свойственные отдельному социуму. Каждая социальная группа может иметь свои собственные идеалы и поведенческие схемы, не приемлемые для представителей других социумов. Ярким подтверждением этому служит моральный облик женщины и особенности ее поведения, воссоздаваемые на основе французских афористических высказываний, а именно: пословиц и сентенций.

Женщина, о которой идет речь в пословицах, вне всякого сомнения принадлежит к третьему сословию, в то время как в сентенциях воссоздается образ женщины из высшего общества.

Анализ фактического материала показывает, что единственное, что сближает этих женщин – это их более низкий по сравнению с мужчинами социальный статус.

Авторы оценивают женщину на основании общеизвестных в период создания пословиц и сентенций эталонов поведения, согласно которым ей отводится второстепенная роль в общественной жизни.

Женщина не имеет никаких социальных функций, кроме одной – быть женой. Но пословицы полагают, что в семье она призвана играть главную роль, ибо только жена способна вдохнуть жизнь в дом. Более того, жена – это своеобразный капитал, который позволяет мужчине сделать головокружительную карьеру, например, из скотника стать рыцарем. В пословицах определены и идеальные отношения между мужем и женой: предполагается, что муж и жена – одно целое, одна плоть, как этому учит библия. Сформулированы и требования к идеальной жене: трижды скромная, мудрая, осторожная, недоступная для других мужчин, домоседка. Реальная же женщина может иметь массу недостатков. Она криклива, сварлива, неуживчива, лжива. Все эти отрицательные качества проявляются главным образом в семье, в ее отношениях с мужем.

В отличие от простолюдинки, женщина из высшего общества не создана для семейной жизни. Замужество – это лишь необходимый первоначальный этап, после которого и начинается ее жизнь, но не в семье, а в обществе.

Поскольку браки в исследуемый период заключались по расчету, то как бы заранее предполагалось, что женщина не будет счастливой в супружестве, однако, следуя правилам общественной морали, она должна казаться счастливой (Лашоссе). Настоящая жизнь женщины разворачивается вне семьи, когда она вступает в отношения с другими членами общества и ищет то, чего ей не достает в семье. Эта двойственность положения женщины оказывает влияние на ее моральный облик. В силу обстоятельств

она не может быть правдивой и искренней. Ее лживость и нечестность проявляются прежде всего в неверности по отношению к мужу. Будучи относительно благоразумной в девичестве, так как на карту ставится ее собственная честь, она забывает об этом в замужестве, поскольку речь идет о чести мужа (Мерсье). Единственное, что может пообещать женщина, не искать самой повода для неверности (Леви). Подобное поведение нисколько не осуждается авторами сентенций, наоборот, верность возлюбленному, благоразумие, честность осмеиваются. Существование благоразумных и целомудренных женщин кажется проблематичным, поскольку женщины целомудренны только ушами, а не другими частями тела (Мольер).

Отдавая себя целиком любовным отношениям, женщина не может быть другом, поддерживать дружеские отношения, так как они ей кажутся слишком пресными по сравнению с любовью (Ларошфуко). Она отдает дружбе лишь то, что остается от любви (Шанфор). По своей натуре женщины опасные враги и очень слабые друзья (Тансен).

Как мы видим, в сентенциях происходит пересмотр нравственных ценностей, изменяются моральных характеристики женщины, манера ее поведения. Изменяются даже отрицательные черты. Так, аристократка не может быть крикливой, сварливой, по-видимому, в силу своей воспитанности, она не стремится к богатству, так как оно у нее есть.

В сентенциях особо подчеркивается тщеславие женщины. В своих амбициях она не знает предела (Буало), т.к. полагает, что способна постоянно внушать любовь. Подлинной поэзией для нее является кокетство.

Следует также отметить, что недостатком женщины, по мнению авторов сентенций, является высокий образовательный уровень. Считалось, что образование для женщин – излишняя роскошь, намного важнее для нее искусство обольщения. Некоторые авторы допускали, что женщина может быть образованной, но ни в коем случае ученой (Лепинас). Ученье не принесет ничего, кроме вреда: «Солнце, светящее с утра, ребенок, вскормленный вином и женщина, говорящая на латинском языке, ''добром не кончат''» (Луизарне).

Таким образом, анализ афористических высказываний показывает, что женщина как личность воссоздается в языковой картине мира, исходя из системы нравственных норм, характерных для определенного социума, а не для всего народа. Ее образ в сентенциях разительно отличается от образа женщины во французских пословицах.

Канд. филол. наук Е.В.Харченко (Челябинск)

ОТРАЖЕНИЕ В ЯЗЫКЕ СИСТЕМЫ КОРПОРАТИВНЫХ ЦЕННОСТЕЙ

Исследование поддержано РФФИ № 04-06-96025

Разрушение социалистической идеологии, появление новых социаль- но-экономических реалий сказалось на системе ценностей россиян, отразилось в конфликте старого и формирующегося нового мировоззрения.

На место общероссийских приходят корпоративные идеалы, способствующие социализации личности в непривычных условиях рынка и отражающиеся в языковой спецификации. Профессиональные объединения основываются зачастую на древнем принципе разделения «свой – чужой»: ассоциации, гильдии, объединения противопоставляют своих членов другим (чужим) специалистам в той же области по таким критериям, как профессионализм, соблюдение этических норм, честность и под. В первую очередь необходимость в положительном, сознательно создаваемом корпоративном имидже осознали адвокаты, юристы, риэлторы, аудиторы и подобные специалисты, оказывающие нематериальные услуги, а следовательно, нуждающиеся в доверии клиентов. В этом случае объединение выступает в роли гаранта профессионализма своих членов.

В отдельно взятой организации система корпоративных ценностей закрепляет правила поведения сотрудников с внешними и внутренними клиентами, определяет фокус внимания при работе (что является важным/ неважным, за что хвалят/ ругают и проч.). Отсутствие единых корпоративных ценностей в организации (мы не относим к ним формальное написание миссии и стандартов поведения сотрудников, которые могут не только не отражать, но и противоречить реальным ценностям, поскольку зачастую заимствуются из переводных источников) часто приводит к попыткам выхода в надсистему для поиска общих смыслов (вслед за А.Н.Леонтьевым мы разграничиваем понятия значение и смысл как отражение действительности независимо от индивидуального, личностного отношения к ней человека и отношение к осознаваемым объективным явлениям).

Нам известна неудачная попытка внедрения на одном из челябинских заводов учения Р.Хабарда с целью повышения работоспособности сотрудников. Очень популярно в Челябинске течение «Прорыв», возглавляемое американкой, внедряющей ценности западной культуры (ты можешь все, измени мир вокруг себя). Руководители, прошедшие этот тренинг, часто посылают на него своих подчиненных для того, чтобы потом «говорить с ними на одном языке», а точнее, иметь общее поле смыслов, позволяющее эффективно взаимодействовать.

Психолингвистическое направление исследования корпоративных культур следует признать, на наш взгляд, очень важным, поскольку бездумное вмешательство в формирующиеся системы ценностных смыслов как объединения специалистов, так и конкретной организации может разрушительно влиять на личности сотрудников, большинство которых действуют исходя из «социальных архетипов» (К.Касьянова), свойственных носителям русской культуры. Насаждение самых эффективных инокультурных ценностей и моделей речевого поведения разрушает национально-

культурные стереотипы и расшатывает мировосприятие отдельной личности, поэтому любая корректировка корпоративной культуры должна базироваться на общечеловеческих и этнокультурных ценностях и начинаться с диагностики, в том числе проводимой средствами и методами психолингвистики.

ЭСТЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ЯЗЫКА И МЫШЛЕНИЯ

Канд. филол. наук Н.А.Аверьянова (Пенза)

АЛЛЮЗИИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ

Одним из способов создания зрительных и чувственно ощутимых образов в художественном тексте является аллюзия. Традиционно аллюзия определяется как приём преднамеренного использования в тексте определённых слов, косвенно соотносящихся с засвидетельствованными фактами культуры.

Каждая аллюзия привносит в художественный текст, в котором она используется, контекст своей первоначальной ситуации. Аллюзивное слово является именно тем сигналом-указанием, который вызывает в сознании множество сопряжённых с этим словом ассоциаций. Так, имена Отелло, леди Макбет стали социально закреплёнными ярлыками определённых понятий.

Основными формами реализации аллюзии являются имена собственные: топонимы, антропонимы (названия мест событий, имена мифических героев, библейских и литературных персонажей, исторических лиц) и цитаты.

Используя антропонимы или топонимы в качестве аллюзий, автор выбирает имена или географические названия, предположительно знакомые читателю, то есть с общеизвестной энциклопедической информацией. Имена собственные, обладающие общеизвестной информацией, имеют тенденцию переходить в нарицательные. Это явление давно отмечено в лингвистике.

Важной особенностью аллюзий (топонимов и антропонимов) являются модификации в плане содержания, претерпеваемые ими под влиянием принимающего контекста.

Антропонимы принимают различную информационную значимость в зависимости от принимающего контекста. Информационная нагрузка обусловливается объёмом импликационных признаков, реализованных под влиянием контекста и в соответствии с функциями аллюзивных антропонимов. Объём реализованного импликационала аллюзивных антропонимов в поэтическом тексте определяет возможности их перевода.

М.В.Никитин подразделяет импликацию признаков на жёсткую, высоковероятностную, слабую (свободную) и отрицательную. В соответствии с этим аллюзивные антропонимы делятся на те, что реализуют только жёсткий импликационал, высоковероятностный импликационал, и антропонимы, чей слабый импликационал приобретает в контексте значительную роль и представляет, таким образом, возможность сотворчества автора и читателя.

Другой формой реализации аллюзии является цитата. Приём аллюзивной цитаты в сущности носит метонимический характер, поскольку, аккумулируя в себе на основе смежности содержание своего непосредственного контекста, она включает это содержание в контекст употребления, приобретая в новом окружении символическую значимость.

Таким образом, сфера применения аллюзии многообразна. Сущность её как стилистического приёма состоит во взаимодействии ситуативного контекста, привносимого аллюзией, с новым контекстом её употребления.

С точки зрения принадлежности аллюзий к той или иной категории культурных сведений, аллюзии можно условно поделить на два вида:

1)аллюзии на факты, составляющие основной фонд сведений социальной культуры определённого общества;

2)аллюзии на факты-однодневки и явления массовой культуры. Первая группа включает аллюзии на сведения из области библейских

сюжетов, мифологических источников, литературы, исторических событий, невербального искусства.

Предполагается, что читатель или собеседник знает полный текст материала, на котором основывается автор аллюзии. Часто источником аллюзии являются Библия, Коран, мифология (особенно древнегреческая), исторические факты. Другим немаловажным источником аллюзии являются художественные классические произведения разных народов. Ярким примером может служить роман Агаты Кристи “Ten Little Niggers”, в котором встречается такая фраза: “ Eh, my lad, that is the question”. Здесь содержится явный намёк на первую строку известного монолога Гамлета: “To be or not to be? That is the question…”(W.Shakespeare).

Нередко встречаются аллюзии на факты, рекламируемые СМИ, на лица и события светской или уголовной хроники, на популярные песни и т.д.

Таким образом, сфера применения аллюзии широка и многообразна. Сущность её как стилистического приёма состоит во взаимодействии ситуативного контекста, привносимого аллюзией, с новым контекстом её употребления.

Канд. филол. н. Л.И.Андреева (Балашов)

ОНОМАСТИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ И СИСТЕМА НАИМЕНОВАНИЙ ПЕРСОНАЖЕЙ А. Н. ОСТРОВСКОГО

Анализ рукописей, а также высказываний А.Н. Островского и его героев о собственных именах свидетельствует о том, что с самого начала и на протяжении всего творчества в центре внимания драматурга в качестве наименований персонажей были использованы реальные антропонимы, а не вымышленные, придуманные автором. Причем они характеризовались четким фоносемантическим обликом.

Немногочисленные высказывания А.Н.Островского о собственных именах свидетельствуют о том, что у автора была четкая ономастическая концепция. С разных сторон оценивая наименование героя (лексической, словообразовательной, структурной, функциональной), писатель учитывал социальную неоднородность именника, его реальность, степень распространенности и др. Это нашло отражение и в высказываниях действующих лиц.

Пути поисков имен персонажам были различными. Однако прежде всего автора интересовали: 1) реальность, жизненность, естественность онимов как по составу, так и по социальному статусу; 2) способность к ассоциативным связям (через апеллятивные основы слов общенародного языка, диалектизмы, личные имена и др.); 3) фонетическая мотивированность личн6ых имен.

Так же, как и в реальной системе языка, драматург использует способность онимов к семантической мотивированности, то есть языковой обусловленности. Она явно прослеживается и у вымышленных автором, и у взятых им из реальной действительности имен. У онимов семантика так или иначе связывается с определенными свойствами денотата и зачастую становится дополнительным средством художественной характеристики (ср.: Дикой, Катерина, Тихон, Кабанова, Варвара и т.д.).

Обусловленность выбора собственных имен влиянием системы языка прослеживается у мастера слова в фонетической мотивированности онимов. Подбор наименовай героям свидетельствует о такой тонкой и точной народной экспрессивно-эстетической оценке имен, которую, несомненно, мог знать и чувствовать только большой мастер слова.

Фонетическая мотивированность собственных имен – новое направление в исследовании авторского ономастикона. Его результаты помогут более объективно определить своеобразие писательской антропонимической системы, ее адекватность или неадекватность языковым нормам реального именника.

Тенденция использования наименований, аналогичных, взятых из жизни, с присущими им особенностями, как известно, доминирующая у писателей-реалистов. И тем не менее своеобразно подобранный и организованный состав, введенный и обыгрываемый в контекстах, способствует созданию оригинальных авторских антропонимических систем.

Проникновение в творческую лабораторию драматурга, знакомство с путями поисков им онимов для своих персонажей свидетельствует о том, что А.Н. Островский специально создавал систему собственных имен, поскольку все пути и приемы отбора имен у него преследовали определенные цели и в совокупности составляли некое единство, позволяющие говорить об антропонимической системе писателя, своей ономастической микросистеме.

А.Т.Анисимова (Краснодар)

ФЕНОМЕН КОНФЛИКТА В ДИСКУРСИВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Конфликт является предметом исследования целого ряда наук, лингвистика же делает только первые шаги в освоении этого непривычного для неё объекта изучения. Однако этот интерес является вполне естественным и оправданным.

Осмысление бытия «конфликта» в рамках естественного языка, т.е. выявление смыслов данного понятия в сознании носителей языка, привело нас к необходимости рассмотрения «конфликта» как лингвокультурного концепта. Проанализировав составляющие данного концепта в русской и английской лингвокультурах, мы обнаружили общее содержание в понятийном и образном компонентах, а также существенные различия в ценностной составляющей, которая определяется особенностями национального характера и менталитета, ценностными доминантами культуры и идеологии, часто неосознаваемыми и эксплицитно невыраженными. Выделение ценностной составляющей подтверждает тезис В. фон Гумбольдта о «промежуточной реальности», которая определяет «языковое мировидение» народа.

Нам представляется, что данное обстоятельство имеет объяснительную силу для результатов анализа лингвистической проекции конфликта в драматургии Б.Шоу и А.П.Чехова, ярких представителей английской и русской культур одной исторической эпохи.

Так, персонажи Б.Шоу на различные конфликтные явления объективной реальности реагируют преимущественно игровой дискурсивной стратегией. Известно, что логическая теория игр уже давно используется для разрешения конфликтов, однако особенности проявления конфликта в естественном языке накладывают определённые ограничения на применение теории игр к функционированию дискурса. Прежде всего, это связано с таким важным условием существования игры как сознательное творчество говорящего по созданию условного мира - игровой реальности. В этом смысле вполне закономерным выглядит именно англичанин как Homo ludens в условиях конфликта, так как среди выделяемых исследователями национальных доминант англичан характеризует «высокий самоконтроль эмоций» (J. Gorer), «здравый рассудок» (О. Розеншток - Хюсси), что и позволяет человеку говорящему – Homo loquens – соединить рациональность и эмоциональность в своей игровой деятельности.

Совершенно другим предстаёт конфликт в речи чеховских персонажей, которые не пробуют на прочность окружающий мир, а скорее, прогибаются под него. Такие национальные доминанты как двойственность, «поляризованность» (Н.А.Бердяев), «иррациональность поступков» (Б.П.Вышеславцев), неконтролируемость чувств, судьбы (А.Вежбицкая) создают основу для принципиально иной – «неигровой» проекции конфликта. Внутренний конфликт чеховских героев, который можно было бы