Сборник статей - Язык и мышление. 2001г
.pdfОбщетеоретические проблемы соотношения мышления, языка, речи и коммуникации
Докт. филол. н. А.П.Бабушкин (Воронеж)
«ВОЗМОЖНЫЕ МИРЫ» В МЕНТАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ ЯЗЫКА
Объективная действительность в многообразии существующих отношений и связей, фактов и событий, находит свое отражение в ментальном пространстве языка. Однако процесс мышления не замкнут лишь отражением сущего.
Отлет мысли от реальной действительности может быть прослежен с позиций так называемых "возможных миров". Инициатором постановки вопроса о возможных мирах явился немецкий философ, физик и математик Готфрид Вильгельм Лейбниц. Размышляя о вопросах мироздания, Лейбниц утверждал, что Божественный разум содержит вариант бесконечного множества миров, но Бог выбирает лучший из этих миров, творя его таким, каков он есть. Современные ученые рассматривают "возможные миры" как чрезвычайно сложную логикофилософскую, математическую и лингвистическую проблему. Автор одной из немногих отечественных монографий, посвященных семантике возможных миров, В.В.Целищев подчеркивает важность интерпретации понятия возможного мира: понимать ли возможный мир онтологически, как нечто отличное от реального мира, или эпистемологически, то есть как другой вариант видения реального мира? (Целищев В.В. Философские проблемы семантики возможных миров. – Новосибирск: Наука, 1977. С. 28)
Специалисты в области "иных миров" утверждают, что выражение "возможные миры" носит метафорический характер, его не следует понимать буквально в виде реально существующего пространства, заключающего в себе физически воспринимаемые сущности в облике конкретных небесных тел, городов, населяющих их людей и. т. п.
Финский логик Яакко Хинтикка полагает, что с помощью этого понятия описывается одно или несколько возможных положений дел или возможного направления развития событий: "каждый, кто когда-либо думал, скажем, о вероятности различных возможностей относительно завтрашней погоды, тем самым рассматривал и несколько "возможных положений дел". Каждый, кто когда-либо обдумывал то, что он воспринимает или не воспринимает в данной ситуации, тем самым неявно классифицировал неявные положения дел… На нынешнем этапе обсуждения этой проблемы я хочу только подчеркнуть, что каждый из нас, используя в повседневной практике сущности типа "возможного положения дел", не испытывает по этому поводу никаких угрызений совести" (Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования. – М: Прогресс, 1980. С. 39).
Современная логика увязывает проблему "возможных миров" не только с истиной как критерием адекватного отражения предметов и явлений действительности, но и с категорией времени и места в пространстве.
Одновременно важно уяснить, что возможные миры не существуют изолированно, оторванно друг от друга, подобно островкам в мировом океане мен-
11
тальности. Возможные направления развития событий соответствуют различным возможным мирам, которые достижимы из реального мира.
Идея "возможных миров" все глубже проникает и в чисто лингвистические исследования, в частности, позволяя по-новому посмотреть на миропорождающую потенцию условных предложений и выявляя их неоднородный характер. Условные предложения представляются нам в виде своеобразного "окна" в возможные миры.
Имеется, по крайней мере, четыре варианта таких миров:
I. Пространство ближайшего мира: условие непременно ведет к единственно возможному следствию. (Если бы камень попал в окно, оно разбилось бы.)
II. Пространство возможного мира: условие имеет не одно, а несколько возможных вариантов следствия (Если бы Петров служил в армии, он а) познал бы тяжести и лишения военной службы; б) был бы физически крепким человеком; в) умел бы обращаться с оружием и т.п.).
Ш. Пространство “мира упущенных возможностей”: условные предложения этого типа несут информацию о действиях, которые по ряду причин не состоялись и остались лишь в области воображения. (Если бы я дал полную волю моему чувству, письмо это скоро бы превратилось в толстую тетрадь.)
IV. Нереальный мир, фильтром которого является здравый смысл: (Обществу было бы приятно, если бы правительство сослало всех мужей на Сахалин).
Под “возможными мирами” мы имеем в виду сегменты ментального пространства, в пределах которых в разной степени реализуется возможность совершения тех или иных действий. Речь идет о сценариях, полученных в результате мыслительных проекций действий в иную ипостась относительно позиции “здесь и сейчас”.
Возможные миры, таким образом, существуют не “где-то там”, а в сознании носителей языка.
Докт. филол. наук А.И.Бахарев (Балашов)
ТЕРМИНЫ РОДСТВА И СВОЙСТВА В РАЗНОСИСТЕМНЫХ ЯЗЫКАХ
Американские лингвисты Э.Сепир и Б.Уорф выдвинули гипотезу языковой относительности, согласно которой структура мышления и пути познания окружающего мира определяются структурой языка.
Всовременной лингвистике все большее внимание уделяется языковой картине мира, свойственной тому или иному народу. При помощи (и под влиянием) языка человек членит мир, выделяя и обозначая «кусочки действительности», организует и систематизирует фрагменты внешнего и внутреннего мира путем формирования понятий и лексических значений. На мыслительные и языковые процессы решающее влияние оказывают следующие факторы: 1) общественноисторические условия развития языкового коллектива; 2) факторы психического характера (ассимиляция, ассоциации, апперцепция); 3) языковой материал прошлых эпох; 4) взаимодействие с другими языками.
Вкачестве иллюстративного материала мы использовали термины родства
исвойства индоевропейских языков славянской группы (русского, украинского,
12
болгарского), германской группы (английского, немецкого), романской группы (французского) и тюркских языков (узбекского, казахского).
Во всех перечисленных языках четко противопоставлены важнейшие термины родства со значением «отец – мать», «сын – дочь».
Другие термины, обозначающие линии и степени родства, в разных языках характеризуются своими особенностями. Так, термины со значениями «дедушка
– бабушка» в русском, украинском и узбекском языках внешне никак не связаны
стерминами, обозначающими отца и мать.
Ванглийском, немецком и французском языках, напротив, эта связь оче-
видна: англ. grandfather «дед», grandmother «бабушка», нем. Großvater «дед», Großmutter «бабушка», фр. grand-pere «дед», grand-mere «бабушка».
Вболгарском языке словосочетание стара майка (букв. «старая мать») имеет значение «бабушка». В казахском языке в этом же значении употребляется сочетание улы шеше (букв. «великая мать»).
Вузбекском и казахском языках имеются термины для обозначения старшего брата (узб. ака, каз. ага) и младшего брата (узб. ука, каз. iнi), а также для обозначения старшей и младшей сестры.
Термины свойства также имеют существенные различия по языкам. Так, в славянских языках используются разные термины для обозначения свекра и свекрови, тестя и тёщи. В английском, немецком, французском, узбекском и казахском языках одним термином обозначаются тесть и свекор, с одной стороны, и теща и свекровь – с другой. Кроме того, в состав данных терминов в германских, романских и тюркских языках входят компоненты со значениями «отец», «мать».
Таким образом, в использовании терминов родства и свойства могут наблюдаться существенные различия между родственными языками и, напротив, четко выраженные сходства между генетически и типологически разными языками.
Докт. филол. н. А.А.Залевская (Тверь)
КОНЦЕПТ, ПОНЯТИЕ, ЗНАЧЕНИЕ
СПОЗИЦИЙ НОСИТЕЛЯ ЯЗЫКА И ИССЛЕДОВАТЕЛЯ-ТЕОРЕТИКА
Впоследние годы использование термина «концепт» стало выполнять роль своеобразного сигнала, который при поверхностном наблюдении воспринимается как свидетельствующий об уровне «современности» того или иного научного исследования. Однако внимательное рассмотрение публикаций, особенно включенных в сборники тезисов докладов и сообщений конференций по самой разнообразной тематике, приводит к выводу, что чаще всего «концепт» выступает как просто «модное» слово, синонимично заменяющее привычные (и потому вроде бы потерявшие свою актуальность) термины «понятие» и/или «значение». Более того, даже в кандидатских и докторских диссертациях нередки случаи чисто стилистической взаимозамены терминов «концепт» и «понятие»; концепты сопоставляются и классифицируются по их содержанию и объему, подвергаются исключительно логическому анализу, описываются через применение компонентного анализа и т.п. Особенно странным это выглядит в условиях, когда дек-
13
ларируется необходимость разграничивать перечисленные в названии этой публикации термины, поскольку за ними лежат в значительной мере различающиеся сущности.
Подобное положение вещей можно объяснить смешением двух позиций: носителя языка и исследователя-теоретика; последний одновременно выступает в обеих этих функциях, забывая их разграничивать и подменяя одну из них другой, т.е. как носитель языка он понимает, что концепт не равен ни понятию, ни значению, однако, оставаясь в рамках привычных научных постулатов и исследовательских процедур, он все равно вольно или невольно втискивает анализируемое в прокрустово ложе лексико-семантической системы языка, хотя признается, что в некоторых языках тот или иной концепт обозначается одним словом, а в других поддается описанию через словосочетания или фразы. Чтобы «развести» названные позиции, представляется полезным обратиться к различиям между тем, что понимается под «образом мира» в психологии и психолингвистике, и тем, что описывается в лингвистике в качестве «языковой картины мира».
Образ мира как достояние индивида симультанен, голографичен и многолик, он является продуктом переработки перцептивного, когнитивного и аффективного опыта, функционирует на разных уровнях осознаваемости при обязательном сочетании «знания» и «переживания» и лишь в неполной мере поддается вербальному описанию. Тот, кто реконструирует образ мира по вербальному описанию, опирается на свой опыт, и хотя любой индивид неизбежно включен в социум, а перерабатываемый опыт подвергается обобщению и абстрагированию от частных случаев, то, что высвечивается в индивидуальной картине мира благодаря слову и через посредство его общепринятого значения, будет в значительной мере выходить за рамки «рацио».
Думается, что неточным и запутывающим является отождествление образа мира с «концептуальной системой», поскольку это акцентирует внимание лишь на одной из ипостасей индивидуальной картины мира, игнорируя ее перцептивный и аффективный (эмоционально-оценочный) аспекты. Именно поэтому при теоретических уточнениях, что «концепт» не совпадает с «понятием» и включает более широкий спектр компонентов (как рациональных, так и эмоциональных; как абстрактных, так и конкретных и т.д.), в практике исследовательской работы реализуется преимущественно логико-рациональный анализ языковых явлений при наивной вере в то, что исключительно через изучение языковой картины мира можно непосредственно получить достаточно полное и всестороннее описание образа мира представителей того или иного национальнокультурного сообщества.
Исследование языковой картины мира, нередко отождествляемой с лекси- ко-семантической системой языка, обычно реализуется через расчленение, препарирование, классифицирование, упорядочение в таксономию того, что извлекается из материи языка, абстрагированного от его носителей. Но если принять, что концепт представляет собой достояние живого человека, то для его исследования требуются иной теоретический подход и специфические исследовательские процедуры.
14
Канд. филол. н. Н.О.Золотова (Тверь)
СТАТУС ЕДИНИЦ ЯДРА МЕНТАЛЬНОГО ЛЕКСИКОНА В ОБЩЕЙ КАРТИНЕ ПСИХИЧЕСКОГО
Моделирование стратегий сознания (например, процессов понимания) неизбежно связано с оперированием определенными представлениями об устройстве ментального лексикона человека. В нашем исследовании эти представления сформированы под влиянием психолингвистической концепции слова как достояния индивида, как средства доступа к единой информационной базе человека, к индивидуальному знанию (А.А. Залевская 1977; 1990).
Упорядоченность хранения знаний в оптимальных для использования в речемыслительной деятельности формах репрезентации соотносится со специфической конфигурацией ассоциативных связей, неравноценных по своей активности. Наиболее активные связи фокусируются в своеобразный центр, или ядро, вокруг которого распределяются остальные множественные связи. Последние приводятся в возбуждение единицами ядра, высокая активность которых обеспечивает их одновременное вхождение во множество ассоциативных полей других единиц, заполняющих остальное пространство ментального лексикона. Этот факт можно рассматривать как способность единиц ядра выступать в качестве оптимальных средств кодирования ситуаций, связанных с прошлым опытом человека и служащих средством получения выводных знаний, играющих важную роль в процессах понимания.
Общие представления о том, как строятся сложные взаимоотношения между ядром и его периферией, отражают одну из важных сторон психической жизни сознания и опираются на уже известные данные о специфических свойствах единиц ядра лексикона человека (Н.О.Золотова 1989). Последние позволяют рассматривать эти единицы в качестве опор при идентификационных процессах. Другими словами, единицы ядра используются человеком для разъяснения (в том числе – самому себе) значений других слов, и в этом заключается их первичная (естественная) метаязыковая функция: рассматриваемые единицы обеспечивают доступ к следам прошлого опыта в памяти, что является основанием для установления связей между идентифицируемым словом и словомидентификатором. Следует уточнить, что такая деятельность протекает (в норме) в скрытых как от самого носителя языка, так и от исследователя формах и принадлежит исключительно психике индивида.
Ранний возраст усвоения и связанные с ним выраженная степень конкретности значений, способность легко вызывать мысленный образ, эмоциональная значимость и т.п., характеризующие единицы ядра лексикона, обусловлены их мощной чувственной природой. Корни мысли ребенка лежат в чувствовании: все умственные интересы раннего детства сосредоточены исключительно на предметах внешнего мира, а последние познаются первично, очевидно, только чувствованием (преимущественно при посредстве органов зрения, осязания и слуха) (И.М.Сеченов 1953). Отсюда ведет свои истоки «сенсорное начало» в языке. Усвоение слов изначально связано также с эмоциональной жизнью ребенка, а именно с первичными эмоциями. Основу развития, которое приводит ребенка к языковому порогу на втором году жизни, составляет интеграция аффекта, по-
15
знания и социальных связей с другими людьми (L.Bloom 1993). По мере взросления умственные интересы человека перемещаются с индивидуальных особенностей предметов на взаимные отношения их друг к другу. Это обуславливает "встраивание" в стоящие за словом образы новой системы отношений, однако "следы" первых впечатлений остаются (Е.Ю.Мягкова 2000).
Представляется, что единицы ядра входят в число тех необходимых человеку средств внешней символизации эмоционально-чувственного, которое, с одной стороны, делает их незаменимыми опорами доречевого мышления а с другой – позволяет им выступать в качестве первичного вербализованного кода, используемого взрослыми носителями языка для «дешифровки» слов в ситуации коммуникативного затруднения.
Т.Н.Золотова (Москва)
ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОГО МЫШЛЕНИЯ И ГРАМАТИЧЕСКИЙ СТРОЙ ЯЗЫКА
Национальный язык, являясь формой национальной культуры, представляет собой исторически сложившуюся общность и объединяет всю совокупность языковых средств народа. Высшей формой национального языка является литературный язык, имеющий две формы: письменную и устную. Известно, что эти две формы имеют отличительные особенности в лексическом составе и грамматической структуре.
Английский, французский и немецкий – три наиболее распространенных национальных языка романо-германской группы имеют различную грамматическую структуру. На их примере удалось проследить, как своеобразие грамматического строя этих языков, по нашим представлениям, влияет на особенности национального мышления, поскольку «в речи человека обычно выявляется весь психологический облик человека» (С.Л. Рубинштейн).
Грамматика английского языка наименее сложная из трех упомянутых выше. Существительные имеют только категории числа и падежа, падежей всего два, нет падежных и родовых окончаний. У глаголов – только окончания прошедшего времени и 3 лица единственного числа и всего два артикля.
Во французском языке грамматическая структура сложнее. Существительные имеют род и число с родовыми окончаниями мужского и женского родов, единственное и множественное число, несколько артиклей, глагольные окончания простых и сложных времен.
Известно, что немецкая грамматика самая сложная из упомянутых языков. Существительные имеют категории мужского, женского и среднего родов, четыре надежа со своими именными окончаниями, множество артиклей. Глаголы имеют несколько спряжений и различные глагольные окончания.
Известный советский психолог и философ С.Л.Рубинштейн писал, что «мышление и речь, не отождествляясь, включаются в единство одного процесса. Мышление в речи не только выражается, но по большей части оно в речи и совершается».
На наш взгляд, особенности национального мышления проявляются в грамматике национального языка и в свою очередь влияют на формирование
16
мышления. Не вдаваясь в подробности, можно говорить о характерных особенностях, присущих каждой языковой группе.
Англоговорящие американцы мыслят стереотипно, часто проявляют эгоцентризм, полагая, что партнер должен руководствоваться теми же правилами, что и они сами. Американцы зациклены на жизни своего континента, практически не интересуясь жизнью других народов, и при всей своей любви пошутить, делают это, как правило, незатейливо.
У французов риторика является одной из основных дисциплин. Умение говорить и шутить всегда ценились во Франции. Французская манера говорить, вообще, читается довольно ироничной, а французский юмор остроумен и искрометен.
Немцы отличаются синтетическим складом ума, проявляют изумительное терпение и добросовестность в работе. В остроумии и художественном вкусе немцы несколько уступают англичанам, французам и итальянцам. Немецкое сознание всегда нормативное, мир рациональный и упорядоченный, в котором все поставлено на свое место, место, отведенное немецким духом.
Все сказанное относится к особенностях мышления, хотя, бесспорно, строение каждого из трех языков романо-германской группы позволяет достаточно точно и адекватно передавать всю гамму человеческих чувств и самые сложные информационные блоки.
Докт. филол. н. Л.Г.Зубкова (Москва)
БЫТИЕ, МЫШЛЕНИЕ, ЯЗЫК (к определению эволюции общей теории языка)
Исходное противоположение мира, универсума, вселенной человеку лежит в истоках языка и заключает в себе все его содержание (Г.Гийом 1992). Поэтому и определение языка как предмета языкознания должно опираться на то же «великое противостояние».
Представления о языке неотделимы от представлений об отношении человека к миру в ту или иную эпоху, от характерного для нее миропонимания. Эволюция общей теории языка, рассматриваемого в координатах мира и человека, отражает осознание растущей автономности человека с его внутренним миром и развивающимся самосознанием по отношению к познаваемой вселенной, с одной стороны (ср.: А.А.Потебня 1976; Г.Гийом 1992), и последующее осознание автономности языка по отношению к мышлению – с другой.
I. Если исходить из господствующей в ту или иную эпоху тенденции, то в античности с характерным для нее внеличностным, вещевистским, чувственноматериальным миропониманием, когда при нерасчлененности человека и природы на первый план все же выступает природа и в человеке видят лишь ее частицу, когда идеальное мыслится вполне вещественно (А.Ф.Лосев 1988, 1994), бытие, мышление и язык воспринимаются слитно, синкретично, во всяком случае более синкретично, чем в последующие эпохи, так что мыслимое и высказываемое отождествляется с сущим. То, что «категории бытия, мышления и языка осознаются античной философией в их единстве, но очень нечетко в их про-
17
тивоположности» (И.М.Троцкий 1996), отразилось, в частности, и в толковании понятия logos, и в учении Аристотеля о категориях (Э.Бенвенист 1974).
II.В Средние века под влиянием христианского монотеизма античный принцип вещи, тела, природы сменяется принципом личности, общества, истории (А.Ф.Лосев 1992). С осознанием противоположности природы и человека, с одной стороны, и нераздельного и неслиянного единства души, ума и слова в человеке – с другой, осознается и вторичность языка по отношению к действительности.
В грамматическом учении модистов сами причины языкового строя усматриваются в естественной связи грамматики как основы языка с объективной реальностью. Созданная модистами первая универсальная грамматика получает онтологическое обоснование и выводится из единства мира.
III.В Новое время под влиянием гуманистического мировоззрения эпохи Возрождения, проникнутого безграничной верой в человека и его разум, причины языкового строя начинают искать не в окружающей человека действительности, а в его внутреннем мире, прежде всего в разуме. Закрепленное Р.Декартом противопоставление неделимой мыслящей субстанции протяженной
иделимой телесной субстанции, утверждение примата мыслящей субстанции над телесной приводят к смене онтологического обоснования языковой категоризации логическим. Появляются универсальные рациональные грамматики, авторы которых выводят грамматическую категоризацию из общих для всех народов и во все времена действий ума, операций рассудка, законов логического анализа мысли.
IV. Позднее в противоборстве рационализма с набирающим силу сенсуализмом наряду с признанием вторичности языка по отношению к бытию и мышлению все более осознается влияние языка на формирование мысли и восприятие действительности, меняющееся в соответствии с историческим характером языка. Исходя из активной роди языковых знаков и отношений между ними в образовании идей, в развитии на основе чувственного восприятия воображения, созерцания, памяти, размышления, в языке начинают видеть формирующий мышление «аналитический метод» (Э.Б. де Кондильяк 1980, 1983), «образующий орган мысли» (Гумбольдт В. 1984), «систему средств видоизменения или создания мысли» (А.А.Потебня 1989). Тем самым признается человекообразующая, антропогенная природа языка.
V.В концепциях XX в. – Э.Сепира, Б.Л.Уорфа, Э.Бенвениста – все отчетливее утверждается мысль об определяющем влиянии языкового отражения и формального моделирования не только на мышление и организацию понятийных систем, но и на восприятие и членение реального мира.
Схематически основное направление эволюции философско-
лигвистических воззрений на соотношение бытия (Б), мышления (М) — как важнейшего проявления внутреннего мира человека — и языка (Я) можно представить так:
I II III IV V
(БМЯ)(Б[МЯ])(Б[МЯ])(Б[МЯ])(Б[МЯ])
Осознание самостоятельности языка происходит постепенно вместе с изменением понимания мира и человека и отношения человека к миру. Вполне за-
18
кономерно, что вторичность языка по отношению к бытию была осознана раньше, чем его зависимость от мышления, а влияние языка на мышление было замечено до того, как утвердилось представление об определяющей роли языка в нашем членении и восприятии действительности.
Докт. филол. н. А.В.Кравченко (Воронеж)
К КОГНИТИВНОЙ ФИЛОСОФИИ ЯЗЫКА
Задача языкознания на современном этапе – стать наукой, имеющей эмпирический объект изучения. Это возможно только при условии, что язык рассматривается как неотъемлемое свойство живого организма (человека), необходимое для осуществления биологической (когнитивной) функции (в духе автопойетической теории Матураны-Варелы). Это значит, что нужна новая когнитивная философия языка, основанная на естественнонаучном подходе к проблеме языка, языкового знака и знания. Основные положения такого подхода можно свести к следующему.
1.Знаковое отношение есть отношение каузальной связи между двумя эмпирическими сущностями, устанавливаемое на основе опыта (взаимодействий). Эмпирической сущностью является любой компонент среды (ниши), с которым организм может вступать во взаимодействие, включая нефизические взаимодей-
ствия с репрезентациями. Отношение каузальной связи обладает значимостью, поскольку оно имеет взаимный характер.
2.Естественноязыковой знак есть эмпирическая сущность (компонент среды), который для наблюдателя является описанием взаимодействия с репрезентацией, с которой знак находится в состоянии взаимной каузации, и которая находится в каузальной связи с компонентом среды. Это значит, что языковой знак как эмпирический объект находится в опосредованном отношении взаимной каузальной связи с другим эмпирическим объектом как компонентом среды.
3.Взаимодействуя с репрезентациями, организм приспосабливается к среде посредством контроля информации, осуществляя, таким образом, когнитивную функцию. Совпадение консенсуальных областей взаимодействий организмов с репрезентациями расширяет область их когнитивных взаимодействий, увеличивая объем контролируемой информации и повышая эффективность адаптации к среде.
4.Консенсуальная область взаимодействий организмов с собственными репрезентациями и репрезентациями поведения друг друга есть когнитивная область коммуникативных описаний. Консенсуальность области нефизических взаимодействий с репрезентациями (возможность контроля информации) обеспечивается взаимодействием организмов с ими самими порождаемыми эмпирическими сущностями акустической природы (естественноязыковыми знаками), находящимися в отношении взаимной каузальной связи с репрезентациями.
5.Взаимная каузальная связь языкового знака с репрезентацией, порожденной опытом взаимодействия со средой, обусловливает опытную природу его
19
значения. Совокупность языковых знаков со всеми конституирующими их свойствами образует язык как эмпирический объект.
6. Совокупность взаимодействий организмов с языковыми знаками как эмпирическими объектами, находящимися в опосредованном (через репрезентации) отношении взаимной каузальной связи с другими эмпирическими объектами (компонентами среды), с целью изменения среды через модификацию поведения организмов, взаимодействующих с репрезентациями как описаниями соб-
ственного поведения, образует язык как функциональную адаптивную деятельность, суть которой состоит в контроле информации.
Перечисленные положения дают представление о новой философии языка, имеющей метафизическую ориентацию и потому существенно отличающейся от традиционных воззрений на язык. Подход к языку как биологической (когнитивной) функции ставит на повестку дня целый ряд серьезных задач, и когнитивная наука находится лишь на дальних подступах к их решению. Самой главной из этих задач является решение проблемы генерации и представления знания как категоризованной и репрезентированной информации, с которой организм вступает во взаимодействие, ибо эта информация образует его непосредственную среду. Вся история эволюции человеческой цивилизации служит иллюстрацией того, что путь, по которому идет развитие человека как вида, направлен на увеличение степени его воздействия на среду через контроль информации с целью повышения своей адаптивной способности.
Мы все являемся свидетелями того, насколько быстро и в каких масштабах происходят изменения среды, обусловленные когнитивной деятельностью человека. Эффективность же этой деятельности целиком и полностью определяется языком. Понять функцию и принцип устройства языка как естественного объекта – значит понять человека и, соответственно, мир, частью которого является человек. Достижение такого понимания может, наконец-то, вплотную подвести нас к ответу на главный вопрос: “Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем?”
Канд. филол. н. Н.А. Красавский (Волгоград)
КОНЦЕПТЫ ЭМОЦИЙ В НЕМЕЦКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА
Знаковым событием в языковедческой науке конца XX столетия следует признать формирование лингвистического концептуализма – самостоятельной научной парадигмы, комплексно и разноаспектно изучающей проблемы формирования и функционирования человеческого языкомышления (термин Г.В. Колшанского).
Эмоциональная концептосфера языка – один из наиболее перспективных объектов исследования для современных лингвокогнитивистов и лингвокультурологов (см.: Ю.Д.Апресян, Н.Д.Арутюнова, А.Вежбицкая, P.Kьhn).
Эмоциональная концептосфера представляет собой совокупность эмоциональных концептов. Под эмоциональным концептом мы понимаем этнически, культурно обусловленное, сложное структурно-смысловое, как правило, лекси-
20