Rovdo_Sravnitelnaya_politologia

231

холизмом разрешаются с помощью осуществления принципа “Спра-

ведливая доля вознаграждения – каждому”.

Японская культура является гомогенной. В этой стране незначительную роль играют языковые и региональные различия. Национальные меньшинства не многочисленны. В стране проживает 600 тыс. корейцев и 2 млн так называемых внешних жителей (burakumin), которые имеют незначительные религиозные отличия от большинства японцев. Классовая идентификация играет гораздо меньшую роль, чем принадлежность к организациям (профсоюзам, ассоциа-

циям бизнеса, политическим партиям). Патерналистские традиции повлияли на развитие патрон-клиентелизма в японском обще-

стве. Он, в частности, проявляется в солидарности всех инсайдеров, вне зависимости от их классового и статусного положения в рамках определенной фирмы, организации, ассоциации. Данная установка ориентирует людей на предотвращение конфликтов, а не на их публичное разрешение.

Политическая культура и те изменения, которые произошли в японском обществе за несколько последних десятилетий, оказали влияние на политическое поведение японцев и их отношение к политике. Большинство японских граждан является политически компетентным. Они обладают необходимыми знаниями о политической системе и опытом политического участия. Статистика выборов свидетельствует, что большой процент граждан принимает участие в голосовании (в среднем 70%). Тем не менее в Японии значительно меньшим, чем в США является уровень “психологического или эмоционального политического участия” [25]. Высоким остается недоверие японцев к политикам. Большинство рядовых граждан считает, что правительство не отзывчиво к требованиям граждан и проводит курс, выгодный только большому бизнесу и другим группам интересов. Политическая деятельность вообще не рассматривается в Японии как престижная профессия. По мнению большинства людей, политика неизбежно связана со злоупотреблениями, коррупцией и другими пороками.

Тем не менее негативные настроения в японском обществе по отношению к политике не приводят к частым кризисам и разрушению институтов демократии. Дело в том, что они сбалансированы позитивными установками. Цинизм и недоверие по отношению к политическим деятелям, например, уравновешиваются тем, что никто не исключен из группы получателей благ, которые формируются в соответствии с принципами партикуляризма. Доверие к институтам демократии выше, чем доверие к персоналиям, работающим в этих институтах. Большой популярностью в Японии пользуются местные органы власти и структуры местного самоуправления.

232

5.Группы интересов, партии и развитие партийной системы

Группы интересов. Основные группы интересов в Японии представлены ассоциациями предпринимателей, фермерскими объединениями и профессиональными союзами наемных работников. Японский большой бизнес (zaikai) хорошо организован. Большая часть

ассоциаций, представляющих его интересы, объединена в Японскую федерацию бизнеса (Nihon Keidanren). Она возникла в 2002 г. в

результате слияния двух других гигантов: Японской федерации экономических организаций (хорошо известной в послевоенный период как Keidanren) и Японской федерации ассоциаций работодателей (Nikkeiren). Новая структура объединяет более полутора тысяч членов, представляющих 1268 компаний, 126 производственных ассоциаций и 47 региональных ассоциаций.

Цели Японской федерации бизнеса связаны с решением целого ряда экономических и политических задач: содействием устойчивому развитию страны на основе свободной рыночной экономики, завоеванию Японией лидерских позиций в глобальной экономике (см. вставку 13.3), достижению консенсуса в обществе при разрешении экономических, производственных и социальных проблем. Федерация является главным партнером правящей либеральнодемократической партии Японии.

Проведение в годы американской оккупации радикальной аграрной реформы привело к ликвидации крупных поместий и развитию мелких и средних фермерских хозяйств в аграрном секторе. Параллельно с этим шел процесс создания целого ряда разных кооперативов, которые хорошо организованы на национальном и локальном уровне. Так возник социальный слой, который традиционно ориентирован на поддержку консервативных ценностей и политики LDP. Однако эта ситуация стала меняться по мере стремительной урбанизации Японии (сейчас в сельской местности живет менее 10% населения). Крестьянские ассоциации и кооперативы оказались заинтересованы в государственных субсидиях, в ограничении доступа на японские рынки дешевой сельскохозяйственной продукции, выращенной за рубежом. Данные требования часто вступали в противоречие с курсом либеральных демократов, направленным на сокращение государственных дотаций и стимулирование свободного рынка. В силу этих причин фермерские ассоциации переориентировались на поддержку оппозиционных политических партий.

В отличие от предпринимателей и фермеров, рабочие в Японии никогда не представляли собой единой политической силы. До середины 80-х гг. их интересы представляли четыре конкурирующие между собой ассоциации, крупнейшими из которых выступали Гене-

233

ВСТАВКА 13.3

Япония видит себя мировым лидером к 2025 г.

“Крупнейшие бизнесмены сделали свой прогноз относительно будущего страны восходящего солнца. Они заявили, что Япония к 2025 г. должна стать “эталоном экономического развития” для всех стран без исключения.

Экономику Японии с конца 90-х гг. лихорадит. 14 апреля 2003 г. индекс Nikkei, главный показатель состояния фондового рынка, упал до низшего за последние 20 лет уровня. Самые мрачные прогнозы предвещают снижение темпов развития экономики еще как минимум на десяток лет. На этом фоне выделяется отчет о перспективах японской экономики до 2025 г., опубликованный Японской ассоциацией бизнесменов Keidanren (в него входит более тысячи японских компаний, банков и ассоциаций). Видение будущего страны японскими бизнесменами сводится к тому, что страна к 2025 г. должна стать ведущей экономической державой мира, обогнав США и не допустив к первенству КНР.

Конкретных шагов для достижения столь амбициозной цели Keidanren при этом называет немного. Это, в первую очередь, реформа налоговой системы и сокращение общего налогового бремени на 50% в течение 10–15 лет. Причем бизнесмены хотят увеличить потребительский налог (налог на добавленную стоимость) с 5 до 16%. И при этом снизить налог на прибыль и все налоги и отчисления с частных лиц: сегодня примерно треть зарплаты среднестатистического японца уходит на эти налоги. Отчет предлагает новую концепцию японского производства – с его полным переносом за пределы страны: японское качество должно определяться не лейблом “сделано в Японии”, а “сделано Японией”. В самой Японии компании будут заниматься только исследованиями. Для этого, по мнению Keidanren, стране понадобится приток свежих умов из-за границы. Во многом это пока еще неофициальное заявление (а иммиграционная политика в Японии сегодня более чем строгая) логически обосновывается старением нации. По подсчетам правительства, через 10–20 лет примерно половину населения страны будут составлять пенсионеры и долгожители. И как следствие притока иностранцев Keidanren предлагает социальный образ японца новой формации. Вопреки сложившимся нормам он не зависит от пожизненного найма и заранее известного карьерного роста. Правда, прогноз роста ВВП для лидера будущего Keidanren дает скромный – по 2% в год. Для сравнения: средний прогноз роста для азиатских стран составляет примерно 5% (для КНР – 7–8%)” [26].

ральный совет профсоюзов Японии (Sohyo), объединявший в своих рядах более 4 млн чел., занятых в основном в государственном секторе, и Японская конфедерация рабочих (Domei), представляющая интересы более 2 млн трудящихся частных компаний. Политически их позиции существенно расходились: Sohyo стал главной электоральной базой социалистической партии Японии (крупнейшей в то время оппозиционной силы страны), Domei поддерживала более реформистски настроенную демократическую социалистическую партию. Кроме того, более 1,5 млн членов насчитывала Федерация независимых профсоюзов (Churitsu Rogen).

234

В 1987 г. Domei и Churitsu Rogen слились в единую струк-

туру – Национальную федерацию профсоюзов частного сектора, которая вскоре стала называться Японской конфедерацией профсо-

юзов (Rengo). В 1990 г. к ним присоединилась и большая часть членов Sohyo. По данным на 2006 г., конфедерация является крупнейшим профессиональным объединением Японии и насчитывает более 6 млн членов [27].

Доминирующей тенденцией в послевоенной Японии стало постоянное сокращение численности юнионизированной рабочей силы. Если в 1949 г. этот показатель составлял 50%, то к середине 90-х гг. он снизился до 24%. Это связано с изменением структуры рабочего класса, сокращением численности так называемых “синих воротничков”, сконцентрированных на крупных предприятиях. Данная причина является общей для всех развитых постиндустриальных стран. Однако есть и причины чисто внутренние. Например, не японские национальные конфедерации профсоюзов, а сами местные организации на предприятиях участвуют в переговорах с нанимателями и заключают коллективные соглашения. Японские рабочие, особенно в частном секторе, рассматривают менеджеров как своих партнеров и вместе с ними, а не профсоюзной бюрократией привыкли решать основные производственные проблемы.

Всем группам интересов в Японии свойственно сочетание инсайдерской и аутсайдерской стратегий во взаимодействиях со структурами власти (см. более подробно тему 10). Однако если первый тип, безусловно, преобладает в политическом поведении ассоциаций бизнеса, то второй в большей степени характерен для профсоюзов. Обе стратегии имеют свои ограничения. Например, несмотря на экономические издержки, Keidanren вынуждена была пойти на уступки общественному мнению и поддержать предложения LDP по введению жестких экологических стандартов на японских предприятиях. Со своей стороны, профсоюзы, которые сразу после войны были ориентированы на открытые протестные действия, постепенно перешли к тактике переговоров и поиска компромиссов с правым правительством, чтобы обеспечить учет своих интересов в принимаемых политических решениях. Несмотря на то, что в Японии каждый год проводятся так называемые весенние наступления трудящихся (shunto), они давно утратили свой конфронтационный характер. В результате даже в не лучшие для экономики годы эта страна теряет значительно меньше человеко-часов от забастовок, чем большинство других стран Запада (этот показатель составляет только 9% от аналогичного показателя США).

Как подчеркивает Фукуяма, “послевоенные японские профсоюзы организовывались не по принципу принадлежности к той или иной профессии или

235

отрасли, как в Соединенных Штатах и многих европейских странах, а как проф­ союзы отдельной компании, – к примеру, профсоюз Hitachi представляет интересы сотрудников компании независимо от их специальности. Вера в то, что работники и управляющие должны держаться вместе, отражает большую степень доверия, присущую японскому обществу, чем та, что существует в Соединенных Штатах, и гораздо большую, чем характерные для Великобритании, Франции и Италии с их долгой традицией непримиримости рабочего движения. Хотя японские профсоюзы продолжают проводить весенние демонстрации, как бы в память о своих боевых буднях в начале века, они обычно выражают интересы компании в целом, включая руководящий аппарат, и стремятся к постоянному росту и благополучию фирмы. Они, таким образом, зачастую служат своеобразными инструментами управления, призванными смягчить жалобы на условия труда и дисциплинировать недисциплинированных” [28].

Довольно сложно определить преобладающую в Японии систему представительства групп интересов. Она не является ни клас-

сически неокопроративистской, ни классически плюралистиче-

ской (см. более подробно тему 5). По мнению некоторых политологов, ее можно назвать копроративизмом, но без участия рабочих,

поскольку на макроуровне социума важнейшие решения принимаются правительством после консультаций с основными группами интересов. На микроуровне общества группы настолько тесно взаимодействуют со структурами власти, что зачастую бывает трудно провести грань между публичной и частной сферами [29].

По мнению других исследователей, Японии отнюдь не чужд дух плюрализма, однако опять-таки не американского, а национального.

Вэтой стране очень сильны позиции правительства, которое является независимым актором, преследующим собственные цели. Плюрализм же проявляется в том, что политическая система предоставляет широкий доступ к правительству самым разным социальным акторам, конкурирующим между собой в борьбе за влияние, при достаточно высокой степени отзывчивости власти к их требованиям.

Вданной модели соперничество достаточно хорошо структуриро-

вано партиями, бюрократией и идеологическими связями. Такую модель можно назвать системой ограниченного плюрализма [30].

Партии и партийная система. После завершения Второй мировой войны произошла значительная либерализация политической

жизни в Японии. Это привело к возобновлению деятельности некоторых старых и созданию ряда новых политических партий. Из

числа активистов довоенных Seiyokai и Rikken Minseito были созданы респектабельные буржуазные политические организации: либеральная партия Японии и прогрессивная партия соответственно. Позже из отколовшейся фракции либералов и прогрессистов была образована демократическая партия. Они доминировали на правом фланге политического спектра. На левом фланге действовали легализован-

236

ные оккупационными властями коммунистическая и социалистическая партии, а также целый ряд профсоюзов. Сильное влияние левых

идей ощущалось и в университетах.

К 1948 г. сложился так называемый прогрессистский лагерь, который объединял вокруг себя силы, выступающие за Конституцию, углубление демократических реформ, нейтральный статус Японии. В 1947 г. на первых свободных выборах японские левые одержали впечатляющую победу. Премьер-министром стал лидер социалистов Тетсу Катаяма, возглавивший коалиционное правительство; он сменил на этом посту либерала Сигеру Ёшиду, назначенного императорским указом при безусловной поддержке SCAP (этот человек был карьерным дипломатом, долгое время работавшим в Лондоне и имевшим четкую прозападную ориентацию).

Усиление левых вызывало недовольство и сопротивление консервативных сил Японии, которые защищали традиционный статус

императора, выражали недовольство демилитаризацией, реформой семейных отношений и образования. Они опасались разрушения традиционных японских ценностей. Эти опасения подстегивались чрезмерным радикализмом левых в Японии и реальной угрозой либеральным ценностям со стороны коммунистического движения

вряде стран Азии. Воспользовавшись организационным расколом

всоциалистической партии и отставкой правительства Катаямы, правые взяли убедительный реванш на досрочных выборах в 1948 г. Премьер-министром стал лидер либеральной партии Ёшида. Ему удавалось удерживать за собой этот пост вплоть до декабря 1954 г.

Холодная война содействовала смене курса оккупационных властей в отношении политической ситуации в Японии. Теперь они были заинтересованы прежде всего в борьбе с “красной угрозой”, в стабилизации японской экономики, в свертывании демонополизации, создании дееспособных полицейских сил. В 1951 г. был подписан американо-японский договор о безопасности. Как отмечалось выше, США брали на себя обязательства вывести оккупационные войска с территории страны к 1952 г., при сохранении нескольких

военных баз на Окинаве и в других местах. Этот договор стал одним из принципиальных моментов доктрины Ёшиды (Yoshida Doctrine) –

японского премьера в первые послевоенные годы. Ее основная идея заключалась в том, что Япония брала на себя обязательства проводить прозападный внешнеполитический курс, осуществлять пассивную поддержку США в их противостоянии с СССР в обмен на создание благоприятных условий для развития японской экономики и гарантии безопасности со стороны Америки.

Отношение к Конституции 1947 г. и договору о безопасности между Японией и США 1951 г. стали краеугольным камнем всей

237

постоккупационной политики и линией размежевания основных политических сил страны, по крайней мере до окончания холодной войны между Западом и Востоком. С. Фланаган и С. Рид выделили четыре этапа в развитии японской партийной системы с момента достижения государственного суверенитета:

(I) 1952–1960 гг. – поляризации политических сил и тенденций к формированию бипартизма с откатным движением от него;

(II) 1960–1973 гг. – фрагментации оппозиции в связи с быстрым экономическим ростом;

(III) 1973–1986 гг. – перехода от существования четких политических лагерей к большей электоральной независимости;

(IV) 1986–1995 гг. – политического обновления [31].

К этому перечню, на наш взгляд, необходимо добавить и современный пятый этап, который начался в 1994–1996 гг. после проведения очень важной реформы избирательного законодательства и завершения эпохи холодной войны.

Первый этап (1952–1960 гг.) начался с утверждения четкой политической поляризации на левые и правые партии, которые вели между собой борьбу не столько по социально-экономическим вопросам, сколько по проблемам культуры. Поражение Японии во Второй мировой войне и целенаправленная ресоциализация привели к быстрому изменению основных ценностей общества. В первую очередь, “культурной революцией” были охвачены молодые японцы, а также более образованные люди, горожане, члены профсоюзов и неправительственных организаций. Они и составили электорат левых или, точнее, прогрессистских партий, выступавших против союза с США, но за Конституцию и проведение глубоких социальных преобразований. Пожилые, менее образованные люди, сельские жители, не члены ассоциаций стали оплотом правых, или консервативных, партий, которые выступали за союз с США, но против дальнейших конституционных реформ, например нового законодательства в области занятости.

В 1955 г. две ведущие консервативные партии (либеральная и демократическая) объединились в либерально-демократическую партию (Jiyu-Minshuto – LDP). С другой стороны, интеграция пра-

вого и левого течений в социалистической партии привела к возникновению единой социалистической партии Японии (Nihon Shakaito – JSP). Компартия Японии (Nihon Kyosan-to – JCP) оставалась

самостоятельной организацией, но с незначительной электоральной поддержкой (2% голосов). Вышеназванные процессы послужили

238

предпосылками для формирования в Японии системы соревновательного бипартизма.

Вдействительности подобного развития событий не произошло,

ивплоть до 1993 г. в этой стране полностью преобладала соревновательная система с доминацией одной партии, которой и стала LDP.

Данная политическая организация опиралась на союз с крупным бизнесом и бюрократией. Кроме того, в ее электорат входили сельские жители, представители городского среднего класса, а также квалифицированная часть рабочего класса. Партия обеспечивала себе голоса на выборах этих групп за счет создания им определенных преференций; она могла это делать, поскольку была правящей. Кроме того, очень важную роль играла консервативная позиция государственных чиновников. Они традиционно пользовались высоким авторитетом в японском обществе, особенно в сельской местности.

Формированию партийной системы с доминацией крупной партии содействовала и действовавшая в то время избирательная система с многомандатными округами. LDP активно выставляла многих своих кандидатов в одном округе. Левая же оппозиция вплоть до 90-х гг. не решалась на такой шаг, опасаясь расколов. Это приводило к тому, что на выборах часто основными конкурентами в округах становились представители разных фракций LDP, а не кандидаты, например, от либерал-демократов и социалистов.

Определенным преимуществом либерально-демократической партии являлось и отсутствие четкой и хорошо разработанной идеологии. Члены LDP разделяют достаточно широкий набор взглядов: от рыночного либерализма до необходимости государственного регулирования экономики. Традиционно партийная доктрина делала акцент не на воплощение в жизнь определенных “измов”, а на достижение конкретных целей и результатов: быстрого экономического роста, безопасности страны, создания эффективной системы государственного управления. Это делало именно LDP в наибольшей степени соответствующей требованиям политической культуры большинства, которая является инструменталистской, а не ценностноориентированной [32].

Социалистическая оппозиция в 50-е гг. опиралась примерно на 1/3 депутатов парламента; она также проводила многолюдные акции протеста. Крупнейшей и получившей очень широкий резонанс стала манифестация в Токио 1 мая 1960 г. против американо-японского договора о безопасности. JSP установила хорошие контакты с крупнейшим профобъединением – Sohio, который стал инструментом массовой политической мобилизации левых партий. Однако все эти меры не привели к росту количества избирателей, голосующих за социалистов на выборах. Они сами загнали себя во все более и более

239

сужающуюся и изолированную электоральную нишу, вырваться из которой было довольно непросто.

У JSP сформировался имидж радикальной политической организации, которая во имя воплощения в жизнь абстрактных идейных принципов готова была пожертвовать конкретными интересами людей, в первую очередь трудящихся. Ставка социалистов на ценностно-ориентированный тип менталитета, который не был присущ большинству японцев, является важнейшей причиной, объясняющей, почему социалистическая партия так и не смогла стать составной частью системы бипартизма в Японии. В 50-е гг. здесь сложилась ситуация, которую М. Дюверже называл “метафизической двухпартийностью, когда борьба партий ведется вокруг самой природы режима, фундаментальных представлений о жизни и приобретает ожесточенность и непримиримость религиозных войн” [33]. Известно, что при таких исходных условиях партийный дуализм недостижим.

Второй этап (1960–1973 гг.) отмечен рекордными темпами роста японской экономики и фрагментацией оппозиции. Главные причины, которые содействовали этим тенденциям, заключаются в следующем.

Во-первых, LDP продолжала проводить прагматичный политический курс. Правительство консерваторов предложило популярную программу удвоения японского ВВП за десять лет, которую оно успешно воплотило в жизнь за семилетку. Причем ежегодные темпы роста оставались достаточно высокими для того, чтобы повторить беспрецедентный экономический успех и в следующем семилетии. Это привело к росту благосостояния подавляющего большинства японцев, которые отвернулись от социалистической риторики левых.

Во-вторых, социалистическая партия продемонстрировала свою неспособность к модернизации, освобождению от догматизированных марксистских положений идеологии и революционных принципов программы. То, что смогла сделать SPD на Годесбергском конгрессе в 1959 г., оказалось не по силам JSP. В значительной мере ответственность за это несет профсоюз Sohio, который обеспечивал мобилизацию основной массы социалистических избирателей во время выборов. Партия оказалась неготовой к деятельности в усло-

виях существенно изменившегося и богатого общества. Это привело к неизбежным расколам. Уже в 1960 г. из JSP выделилась демократическая социалистическая партия (Minshu Shakai-to – DSP). Она

была создана членами бывшей правой платформы в JSP, которые отказались от марксизма, резко критиковали тоталитаризм во всех его проявлениях, ориентировались на создание в Японии государства

240

благосостояния (welfare state), решительно поддерживали американояпонский альянс. DSP переориентировалась на сотрудничество с умеренно настроенным профсоюзом трудящихся частного сектора Domei. Партия смогла закрепиться в политической системе Японии и просуществовала до середины 90-х гг. В 1977 г. от JSP откололась еще одна структура – социал-демократическая федерация. Процессам политической фрагментации левых сопутствовало существенное снижение уровня их электоральной поддержки.

Успехи экономической политики LDP парадоксальным образом привели к сокращению ее собственной социальной базы, так как в результате изменений в хозяйственной сфере уменьшилось количество сельских жителей, лиц занятых в аграрном секторе, с 50% в 50-е гг. до 10% в 80-е. Развитие экономики содействовало росту численности “синих”, а затем и “белых воротничков”, расширению категории людей со средним и высшим образованием. Другими словами, за непродолжительный период резко уменьшилось количество носителей традиционных японских ценностей.

Социальные последствия экономического роста обернулись сокращением электората LDP. Если в 1955 г. за эту партию голосовали 63% избирателей, то в 1976 г. – всего 42%. В 1972 г. впервые в новейшей истории Японии все оппозиционные партии на выборах в палату представителей получили в совокупности голосов больше (48%), чем LDP (47%). Многие избиратели искали политическую альтернативу и LDP, и JSP. Поэтому усилилась электоральная поддержка небольших партий. Помимо уже названных представителей DSP к ним относилась компартия (JCP), которая к этому времени трансформировалась

в относительно умеренную организацию, и буддийская Партия очищения правительства (Komeito). Она выступала за новую политику,

которая строится вокруг гуманистических принципов и не приемлет насилия и войны. В 60–70-е гг. эта партия была достаточно радикальной и занимала левые политические позиции.

Если за партии меньшинства в целом в 1958 г. голосовали не более 3% избирателей, то к 1972 г. их поддержка на выборах увеличилась до 26%. Таким образом, фрагментация оппозиции и формирование в ее рядах своеобразного мультипартизма объясняет, почему LDP сохранила свою доминацию и после того, как ее электорат стал составлять

менее 50% всех японских избирателей [34].

Третий этап (1973–1986 гг.) представлял собой переход от четких политических размежеваний к большей электоральной свободе. В это время LDP предприняла новую попытку адаптации к изменившейся политической ситуации. Партия стремилась расширить электоральную базу за счет привлечения на свою сторону людей, обеспокоенных ухудшением экологической ситуации, стремящихся к