Kurpatov_A_V_-_21_pravdivy_otvet_Kak_izmenit

мужчину, которыйсталбы, хотябыипослучайности, отцомееребенка (сказывались, по всей видимости, национальные особенности и воспитание). Игорь, узнавэтот«секрет», задалсяцелью и«сделалей ребенка». Крепость, саматогонежелая, сдалась.

НопобедаИгорябылапирровой— подлинныхотношенийвихбраке небыло. А потомувнезапно, буквальноводиндень, спустявсегопару месяцевпослерождениядочери, Игорьпонял, что«простонеможет вернутьсядомой». В одномгновениевнемсловнобы всеумерло, он почувствовал, чтоэтонеегоженщина, неегосемья, неегодом. Вэтотже деньонзаночевалудруга, иболееегобракуженесуществовал.

Дляокружающихвсепроизошедшеевыгляделокакчистоебезумие. Игорь, пылавший, какказалосьдосегомомента, страстью, вдругохладел самым категорическим образом! Совершавший прежде безумные поступки, готовый ради своей возлюбленной на все, теперь он представлял собой совершенно равнодушного, холодного и бесчувственногопоотношениюкнейчеловека!

Чтож, теперьостаетсяответитьнавопрос, какоеотношениевсеэто имееткрассматриваемойнамипроблеместрадания... Аотношениесамое чтонинаестьпрямое! Правда, длятогочтобыусмотретьэтоотношение, нам придетсявзглянутьещенаоднуисторию, насейразиздетства Игоря. Емубылотогда9 лет, он училсявтретьем классе, и учеба даваласьемуструдом. Впрочем, делобылонетольковучебе, ноивего полноте, ивотношениикнемусверстников. СосверстникамиИгорю оченьхотелосьсдружиться, норешитьэтузадачуонникакнемог— сказывалосьотсутствиедетсадовскогоопыта(Игорьвдетскийсадне ходил, опекаемыйпопеременномамойибабушкой). И воткакразв третьем классевсеэто сошлось— трудности в учебе, проблемы с одноклассниками, стыдзасвойизбыточныйвес. Походвшколубылдля Игоряравносиленкрестноймуке.

Итак, этослучилосьпозднейосенью, когдабабушкаИгоряпривела внукавшколуистояланаднимвожидании, покаонпереоденетсменную обувь. Мальчикснялкуртку, селнаскамейку, досталсменнуюобувь, стал развязыватьботинкии... ИтутИгорь, оглядевшисьвокругпочувствовал, каксмертельнооннехочетидтивэтушколу, вэтотсвойкласс, наэто занятие— кодноклассникам, учителям, ответамудоски, контрольным...

«Удивительно, — рассказывал мне Игорь, — в этот момент мне совершенно отчетливо стало физически плохо. У меня мгновенно заболелогорло, заложилонос, подняласьтемпература, началсяозноб, закружилась голова. Короче говоря, я внезапно и совершенно понастоящемузаболел».

БабушкаИгоряувиделабольныеглазавнука, исердцееедрогнуло— оназабралаегодомой. Домаболезньблагополучноиспарилась, носпособ

страдатьи избегатьтаким образом страданиязафиксировался. Игорь научилсямгновенно, категорическиивочтобытонисталовыходитьиз любойситуации, причиняющейемустрадание. Формаэтого«выхода» всякийразбыларазной, истраданиябылиразными, носутьформулы всегдаоставаласьодной итой же: страданиенестолькоосознается, сколькоощущается, иникакоготерпения, никакихкомпромиссов, алишь толькоодин-единственныйвариантповедения— немедленноебегство.

Этообъясняетито, почему, столькоразпереживаясвоестрадание, Игорьлишьтеперьсталнуждатьсявпсихотерапевтической помощи. Сложиласьтакаяситуация, когдазаветноебегствосталоневозможным, куда более тягостным, нежели продолжение страдания. Но умение переживать страдание, справляться с ним, отставлять его у Игоря отсутствовало. Эту-то задачу нам и предстояло решить в процессе психотерапии: Игорьдолженбылнаучитьсяосознаватьсвоестрадание, перевестиегосязыкаглубинногоощущениянаязыксознания. Только послеэтогосэтойиллюзией— иллюзиейстрадания, котороевсегда толькоиллюзия, — можнобылобороться. Нет, Игорю неследовало учиться «страдать по-нормальному», ему предстояло видеть иллюзорностьсвоегостраданияи, чтоизэтогоследует, перестатьискать выход, точнее, перестатьискатьспособбегства.

Прежде чем справиться с иллюзией страдания, необходимо «обналичить» этострадание. Апослеснимрасправляютсяточнотак же, какислюбойиллюзией, — сильныелюдипростоперестаютей верить.

Лучшаяманипуляция!

Конечно, наширодителиивоспитателипостарались, нечегосказать! Если ребенок в ответ на предъявляемые ему претензии начинает сопротивляться, т. е. если он непроявляет страдания, то взрослые продолжаютнаказыватьегодотехпор, покатотненачнетстрадатьили покрайнеймересимулироватьстрадание. Икогдаребенокизобразитна своемлице«гримасустрадания», будетплакать, причитать, товзрослые посчитают свой долг выполненным, а значит, можно прекратить экзекуцию.

Зная, чтотакимобразомможноизбежатьнаказанияиливыторговать себечто-либо, детиначинаютделать«трагическиелица» надоиненадо. Они, например, рассказывают (и показывают!) родителям, что они заболелиинемогутидтившколу, пытаясьвыигратьбитвусосвоим страхом. Еслионибудутизображатьстраданиеиеслиимповерят, тоони смогут избежать грозного взгляда учительницы, сдачи контрольной работы или встречи сненавистными дворовыми сверстниками. Игра

стоитсвеч!

Посмотритенасвоегоребенка: чтоонделает, есливы отказываете емувпокупкеновойигрушкииливегожеланииотправитьсянапрогулку вместотого, чтобыделатьуроки? Оннадуетгубы, бровиегонахмурятся, глазанальютсяслезами, онзаплачетибудетпроситьвас«жалостливо». Конечно, поначалувыбудетестроги, ноонбудетнастойчив, ивконце концов вы сдадитесь, аон выучит— «добиться желаемого можно, изображаястрадание». Страдаетлионвэтотмоментнасамомделе? Да онисамэтоготочнонезнает, нозатоонзнаетдругое, изнаетточно: хочешьчего-тодобитьсяотродителейидругихвзрослых— заплачь!

Таким образом удетей(т. е. когда-тоиунассвами) формируется этотстереотип, этаподсознательнаяустановка: «страданиеможет избавитьменяотстрадания».

Рольжертвы— этозамечательное, иногдачутьлинеединственное средствоманипуляциинашимиродственниками, близкимиизнакомыми. Нукакеще, скажитенамилость, заставитьсвоегородственниказаметить, чтотыхотькак-топрисутствуешьвегожизни?

Конечно, надо заболеть и мучиться, надо Никогда не бываешь пережить какую-то жизненную «катастрофу» и настолько несчастным, как страдать. У них всех сразу появится к нам этокажется.

МарсельПруст

сочувствие! А в противном случае — и не надейся! Часто мы делаем это неосознанно, у наспросто возникает

ощущение, что нам неуделяютдостаточного внимания, что к нам недостаточнохорошоотносятся, ивотунасуже«глазанамокромместе». И вдруг, толькомы поэтомуповодурасстроились, как, очудо, нас заметилиидажесказалинам«паруласковых»!

Впрочем, еслимыслишкомусердствуемвподобнойтактикепризыва близких в нашу жизнь, она перестает срабатывать. А у нас, соответственно, чувство своей несчастности только усиливается. Родственникиначинаютсмотретьнанасужебезвсякогосочувствияи, даженапротив, выходятизсебя, ругаются: «Носколькоможно?! Тытаки будешьныть?! Тычтодумаешь, другимлегче?! Вотпосмотринаменя, я...» И такдалее, итомуподобное. Казалосьбы, самоевремяпоменять тактику, нонетут-тобыло! Посколькувсеэтоделаетсянеосознаннои человекдействительноверитвто, чтоемухуже, чемвсемостальным, он начинает« смертельнозаигрываться».

Чтож, оказывается, роль«страдальца» миланамсраннегодетства. В последующем, изрядноосвоившисьсэтойролью, мысталиизвлекатьсее помощьюдивидендыдажеизнеприятностей. Спомощьнееможночто-то себе выторговать (хотя бы жалость), кроме того, она хороша для отмщенияирядадругихнезамысловатыхчеловеческихнужд.

Потомонвдругвыясняет, чтоуроли«страдальца» естьиещеодно

замечательное качество: ею можно мутузить! И если раньше мы использовали ее только сцелью защиты, то теперьонастановится Средством нападения, настоящим хлыстом, который, впрочем, можно ударитьтолькотех, комумынебезразличны: «Мама, посмотри, чтотысо мною сделала?! Папа, посмотри, до чего ты меня довел?! Супруг (супруга) мой — глянь, вочтоты превратилмою жизнь! Товарищи сотрудники, чтобвыумерливсе, докакогосостояниявыменядовели! Я жертва! Вы всевиноваты кругом! Пустьбудетвамстыдно! Напились моейкровушкой, кровопийцы!»

Действительно, это положениев кругу других людей, эта роль

«жертвы» и«страдальца» оказываетсялучшимсредствомвборьбесо своимиродственниками, друзьями, знакомыми, которыекогда-тона предложенную им роль«сочувствующихи поддерживающих» так необдуманнонесогласились. Теперьможнопоставитьимввинусвое страдание, можнорассказыватьимотом, сколькосилтыпотратилнаних

— неблагодарных, какты страдаешь, покаониразвлекаются, кактебе плохоикакимэтобезразлично. Благородныйгнев— страшнаяштука! В благородномгневемыспособнынатакое...

Зарисовкаизпсихотерапевтическойпрактики: «Явмоем горе! Подитеотсюдаиоставьтежеменянаконец!»

Этаисторияпоучительнавомногихотношениях. Екатерина, которой намоментобращениякпсихотерапевтубыло62 года, прожилабольшую и насыщенную жизнь. Она училась, выходила

Еслиувасестьглазаи

замуж, разводилась, работала, потом сновауши— мироткрыт. Ниу выходилазамуж, родилаивоспиталадвухдетей, акогонеттайн, потомучто

теперьвышланапенсию изаняласьдвумясвоими невротикидурачаттолько

внуками.		себяиникогобольше, —
		илинедолгодурачаткого-
Вообще говоря, выход на пенсию —	этотоеще, еслионихорошие
серьезноесобытие, настоящийстресс. Преждевсяактеры.
жизньЕкатериныкрутиласьвокругсемьииработы,		ФредерикПёрлз
атеперь, когдаработаканулавнебытие, осталась

одна семья. Энергия, которая приходилась раньшена два больших мероприятия, теперьсталаприходитьсянаодно-единственное, порядком уменьшившеесясейчас— насемью.

Семья, по понятным причинам, претерпела к моменту выхода Екатерины на пенсию серьезные перемены. Муж, который старше Екатерины на 10 лет, страдает множеством заболеваний и потому постояннолечитсятоводной, товдругойбольнице. Старший сын выучился, уехалработатьнаДальнийВосток, гдеобзавелсясобственной семьейиосел. ПривязаннойкдомуосталасьтолькодочьЕкатерины,

котораявышлазамуж иживеттеперьвместесосвоиммужемидвумя дочерьмивродительскойквартире.

Вот, собственно, насвоем муже, дочери, еемужеидвухвнучках Екатерина и сосредоточила все свое высвободившееся внимание. Впрочем, нельзясказать, чтобывсеперечисленныеперсонажибылиэтим обстоятельствомобрадованы. МужуЕкатерины нидокого, емубы по лестницеспуститьсядаподняться— ужехорошо. ДочьЕкатеринызанята домом, работой, мужемидочерьми, акогдамамамешается, токроме дополнительногонапряжениявситуациюэтоничегоневносит. Вобщем, Екатеринапочувствоваласебя«никомуненужной» ивконцеконцов сосредоточиласьлишьнадвухсвоихвнучках7 и10 лет.

Так постепенно жизньЕкатерины наладилась, хотя, конечно, на дочкуонаобиделась, зятязачеловекасчитатьперестала, амуж — что муж? — «какимтыбыл, такимтыиостался». Адети— покатолькодети, снимиподушамнепоговоришь, переживанийимсвоихнеоткроешь. В целом, Екатеринадобиласьпсихологическойсамоизоляциивбольшой семье. Нонастоящеенесчастье, какэтообычноибывает, пришлооттуда, откудаегониктонеждал. МладшаяиздвухвнучекЕкатериныпогиблав дорожно-транспортном происшествии. Семилетняядевочкаперебегала дорогу, икогдаводительеезаметил, былоужепоздно.

Мы, как правило, редко замечаем свои хронические стрессы, посколькуихдействиерастянутововремени и мы успеваем кним привыкнуть, все-таки компенсаторные возможности нашей психики оченьвелики. Однакоэтопривыканиенеозначаетизбавления, ичасто люди, выражаясьнаучным языком, декомпенсируютсяоткудаменее значимыхпсихотравм. В случаеЕкатерины налицобылхронический стресс, ноипсихотравмабылаболеечемзначительной.

РеакцияЕкатерины наэтотрагическоесобытиебылатяжелейшей. Онапережиланастоящийшок, нескольконедельнаходиласьвнастоящей прострацииивпоследствиинемогладажевспомнитьпохоронывнучки, хотяприсутствовалананих. Онатоплакала, тобесцельнопричитала, то принималасьосыпатьпроклятиямисвоюдочьиеемужа. Онасовершенно пересталаобщатьсясосвоей старшей, теперьединственной внучкой. Екатеринасталараздражительнойиплаксивой, снейневозможнобыло говорить, ноисамаонаникогонеоставлялавпокое.

Вотвтакомсостояниионаипоступилакнамвклинику. Разумеется, намоментпоступлениямыдиагностировалиуЕкатериныдепрессию, ив течение двух недель она проходила терапию антидепрессантами. Впрочем, эти лекарственные препараты позволили нам лишь нормализовать нарушившиеся вследствие депрессии биохимические процессы мозга. А вот психологическое состояние Екатерины от антидепрессантовнемоглосильноизменится. Почему?.. Екатеринауже

давно примеряласькроли жертвы, однакоеедомочадцы длительное время умудрялись игнорировать эти ее попытки, теперь же все переменилось...

Наверное, ненужнообъяснять, чтотакоепотеряребенкадляматерии отца. Этонастоящаятрагедия, идлятогочтобы справитьсясней, им требуетсяисключительноемужество. Положение, вкотором оказались родители погибшей девочки, само по себе было удручающим. И представьтесебетеперь, каковоим быловэтом состоянии слышать бесконечныеобвинениябабушки? Какнанихдолжныбылидействовать еераздражение, ееплачи причитания? Развесами они, потерявшие ребенка, ненуждалисьвэмоциональнойподдержке?

Нельзязабыватьиотом, какимстрессомбыладлядругойдевочки гибельеесестры. Детивсегдавподобныхситуацияхчувствуютсебя одинокимиибеззащитными, втакиемоментыониотчаяннонуждаютсяв одобрении, впоощрении, взаботе. Екатеринаделалавсесточностьюдо наоборот. Норазвеэтотребеноквчем-товиноват? Развеоправдано страдание, выпавшеенаегодолю?

Умершихуженевернуть, инам ничегоболеенеостается, как сохранитьонихдобруюпамять. Нодуматьнужнооживых, отех, кто остался, отех, комуещепредстоитжить. Умершемунепоможешь, но живомуможнопомочь. Когда-нибудьемуужетоженельзябудетпомочь, итогдапозднобудетспохватыватьсяиговорить, что, мол, недогляделии недолюбили. ОднакожеЕкатеринанастолькобылапоглощенасвоим страданием, что просто не замечала, невидела, наосознавалаэтих совершенноочевидныхвещей.

Роль жертвы и пафос страдания превратил Екатерину из «благородногострадальца» вдеспотаисамодура. Таккней истали

относитьсяродные, что, вцелом, совершенно
естественно.	Порочный круг	замкнулся:	Устранить ложь — значит
неконструктивная, эгоцентричная тактика			испортитьпредставление, потому
			что именно лицедейство и
Екатерины,	в целом понятная,	фактически	притворствоприковываютксебе
привела лишь к увеличению		количества	взоры зрителей. Ноивсяжизнь
проблем, к усилению тяжести тех потерь,			человеческаяестьнечтоиное, как
			некаякомедия, вкоторой люди,

которыеужекэтомувременибылипонесены нацепивличины, играюткаждый

этойсемьей.		своюроль, покахорегнеуведетих
Впрочем,	винить Екатерину —	спросцениума.
неправильно.	Она, сама того не заметив,	ЭразмРоттердамский

оказаласьвпленусобственнойиллюзии, иллюзиистрадания. Именно поэтомуейказалось, чтоэтоона, иниктоболее, понеслатяжелуюутрату. Именноиз-заиллюзиистраданияонанесмоглавовремяосознать, чтоне впричитанияхиобвинениях, новеепомощинуждаютсяокружающие— дочь, зять, внучка, да и дед, который был совершенно подавлен

произошедшим. Наконец, именноиллюзиястраданиявызывалакжизни рольжертвы. И этарольсталанеосознанноиспользоватьсяЕкатериной какжесткоесредствоотмщениязавсепрошлыепережитыееюобиды.

В процессепсихотерапиимы должны былиизбавитьсяотиллюзии страдания, чтобысуметьпринятьгибельдевочкииотпуститьеесмиром, переставдокучатьблизким. Ноэтобылалишьполовинадела, дальшенам предстояло осознать ту несправедливость, которой подверглись в результатепроизошедшегоблизкиеЕкатерины. Ценностьживых, тех, кто окружалЕкатерину, должнабыластатьнеоспоримойисвященной. А вследзаэтимнеобходимобылонайтиприменениетемнерастраченным силам, которыебылиуэтойженщиныитакглупо, такбездарноуходили настраданиеисвязанныеснимролевыеигры.

Спустя несколько месяцев Екатерина устроилась на работу в поликлинику, аещечерезполгодаонарассказываламнеотом, сколько иллюзорныхстраданийпереживаютлюди, которыетудаобращаются. «Я пытаюсьпомочьимпонять, — говорилаонавпроцессеоднойизнаших бесед, — чтостраданиедаетсячеловекустем, чтобы онумелценить жизнь». Янеуверен, чтострадания, которыевыпадаютнадолюкаждого изнас, даютсянам скакой-то определенной целью, ното, что мы начинаем ценитьжизнь, избавляясьотсвоейиллюзиистрадания, это совершенноочевидноиясно. Однакоэтоначинаешьпониматьтолько доведя«санацию» своихиллюзийдологическогоконца.

Когдаиллюзиястановитсяреальностью

Какнистранноэтопрозвучит, нонашестрадание— неболеечем нашажесобственнаяпривычкастрадать. Укого-тоонаразвитавбольшей степени, укого-товменьшей. Длякого-тострадание— стильжизни, для кого-то— способпережитьочереднойкризис. Ноеслиэтостильжизни, тозавидоватьнамивовсенечего. Еслижемытакимобразомпереживаем собственныекризисы, тонавторой-третийразэтоможетивпривычку войти, стать«второйнатурой».

Проблемавтом, чтомы, играярольжертвы, лишьусиливаемсвое же собственное страдание. Словно бы учившись по системе Станиславского, мынастолько

вживаемсяв рольжертвы и страдальца, что мир действительно начинаетвосприниматьсянами подобным образом. Мы сами создаем своестрадание, сначалаупиваемсяим, апотомвнемжеитонем.

Мы пытаемся использовать свое«страдание» для обороны и нападения, дляпривлеченияксебевниманияидляудержаниятех, когонам оченьхочетсяудержать. Корочеговоря, нам безсвоего страданияужеинитуды, инисюды. Номыведьсваминелицемеры какие-то! Мы неможем, недолжны обманыватьокружающих, это как-то некрасиво. Подобное поведение не согласуется с нашим

собственнымпредставлениемосебе. Вотпоэтомумы ивынуждены

начатьверитьвсвоестрадание! Посколькуеслимыисебяобманули, еслимы исебяубедиливтом, чтострадаем, тополучаетсявродебы, чтомы другихнеобманываем. Тоестьмы должны веритьсвоему страданию, чтобысохранитьсобственноелицо. Аведьвызнаете, как этоважно!

Когда человек принимает на себя роль жертвы, он начинает «социальнуюигру». Спецификасоциальныхсвязей, принятоевобществе отношение к страданию (сочувствие, сопереживание, поддержка)

усиливаютэтуроль. Постепенномы ужеисамитеряем способность отличать— гденаигранноестрадание, котороемы стаким успехом симулироваливдетстве, агдефактическое. Зачастую мы принимаем свою роль жертвы, роль страдающего, несчастного человека за действительноестрадание. И врезультатенаходимсявсостояниипостояннойжалостиксебе.

Ивэтоместьопределенный, ябысказал, романтизм, чтоли... «Яне понят! Я не оценен! Я мученик! Я несчастен!» — драматично, романтично, изысканно. Мы находимвсвоем страданииудивительные нотки— возвышенные, восторженные, трагические. Мы,

признаемсявэтом, упиваемсяиногдасвоим страданием, ведьэто способ ощутить собственную индивидуальность, исключительность, противопоставленностьмиру. Нашестрадание— этопреждевсегояркое переживание, страстноечувство, атолькопотомсобственнострадание. И радиодногоэтого— возможноститакчувствоватьитакпереживать— ужеможноипострадать!

Мы рассказываем себе и окружающим о том, как тяжела и драматичнаянашажизнь. Мыуверяемсебявтом, чтонезаслуживаемтой жизни, которую имеем. Мы жалуемсянавнешниеобстоятельства, ав

итогестрадаемещебольше. Здесьвсяпроблема	Конечно, манипуляторамине
в вере, поскольку если ты веришь, что	рождаются. Их старательно
страдаешь, то, разумеется, страдаешь. И чем	лепят, создают из здоровых
	маленькихдетей, вводяих за

большеверишь, тембольшестрадаешь. Мысами руку в манипулятивный мир тогонеосознаем, скакойлюбовью, нежностьюи современногочеловека. Первый

теплотой мы относимся к собственному	урокониполучают, разумеется,
страданию. Лишинасего, имы расстроимся!	от своих родителей, который
	являют собой уже готовый
Мыбудемтребоватьегообратно!	продукт	нашего
С другойстороны, еслитаксебяубеждать,	манипулятивного общества, в
	то время как дети — еще

торазвежеможносебенеповерить? Аеслиты полуфабрикат. веришьвто, что ты страдаешь, разветы не ЭвереттШостром

будешьстрадать? Будешь, обязательнобудешь! Итутначинаетсяновый виток: мыстрадаем— насигнорируют(унихисвоихзаботполонрот— небудемзабыватьобэтом!), амыначинаемдумать, чтомыникомуне

нужны, чтомир— эточистойводынесправедливостьичтоучастьнаша трагична, причем«фатальнотрагична».

Еслиты неищешьвниманияиподдержки, тоинезаметишьих отсутствия, еслижетыждешьвниманияиподдержки, товсякоеподобное действие по отношению к тебе кажется тебе недостаточным.

Удивительно, но именно те люди, которые буквально купаются во внимании изаботе, чащевсегострадаютотстранной идеи, чтоони «никомуненужны».

Моимиллионы

Вообщеговоря, сэтойсобственной«нужностью» и«ненужностью» возникаетцелаяпроблема! Нужнаможетбытькакая-товещь, функция, нужнойможетбытькакая-нибудьзапчасть. Нообэтомли, отакойли участимымечтаем, когдахотим«бытьнужными»? Отнюдь! Мыхотим бытьнужнымисамипосебе, простотак. А развеможетбытьчто-то нужным«простотак» ? Врядли, имыявновыходимнашаткую почву иллюзии счастья. Тут-то и вспоминается сакраментальная фраза из необычайно популярной у нас комедии: «Ему нужна не я, а мои миллионы!» Еезабавностьподчеркиваетсяещеитем, чтовосклицаетэто самозванец, переодетыйженщинойинеимеющийзадушойиломаного гроша.

Вотимы свамитак: сидим, намскучно, к Людивсегдасваливаютвину

намприходятиговорят: «Надо, другмой, то-тона силу обстоятельств. Я не

верю всилуобстоятельств. В

и то-то. Как ты на это смотришь?» А мы это мире добивается успеха театральнозаламываемрукиивосклицаем, кактолькотот, ктоищетнужных

емуусловий, еслиненаходит,

та«тетя»: «Вамнужнанея, амоимиллионы!» создаетихсам. Приэтомсамимы, всвоюочередь, обращаемся БернардШоу

ккому-тотольковсвязисчем-то, т. е. еслинамчего-тоотэтогокого-то нужно. Возможно, нам нужно внимание этого человека, его ум, эмоциональныйзадор, тело, делоит. п.

Новедьоннеявляетсянисвоим вниманием, нисвоим умом, ни эмоциональным задором, ни дажетелом! Всеэтоегосоставляющие, функции, некие«запчасти», нонеонсам. Апотомуион, всвоюочередь, можетответитьнамтемже: «Вамнужнанея, амоимиллионы!»

Всеэто, должнобыть, ясноипонятно, однакоеслинамнуженповод для страданий, душевных терзаний, мук и переживания, то он,

безусловно, лучший! Итак, мы начинаем мучитьсяоттого, чтомы,

как нам кажется, «никому не нужны», выкидываем коленца, отказываем в предмете обращения, и в конечном итоге действительностановимсяникомуненужны. А чтоснасвзять?.. А

еслиснасничегоневзять, токомумытогдаможембытьнужны? Чтос

намитогдавообщеделать?

Сдругойстороны, мысамихорошознаем, чтоможемпривлечьчьелибо внимание, если озадачим его (ее) необходимостью быть нам полезными. Вспомнитесвоихродителей. Есливыполучилипятерку, что говорилавашамама? Онавыглядывалаизкухнисословами: «Хорошо!

Молодец! Гуляй!», и отправлялась по своим делам. Все, разговор окончен, тыникомуненужен.

Аесливынапортачили, получилидвойку, то Мы охотнее будем

манипулировать другими,

чтомамаделала? Сначалабуряэмоций— ивсечтобы получить поддержку, вам! А потом онасадиласьрядом иначиналачем согласимся встать на

делатьсвамивашиурокиили, чтотожевариант, собственные ноги, чтобы

вытеретьсобственнуюзадницу.

принималасьвасвоспитывать. ШредерикИерлз Такимобразом, чтобыпривлечьмамувсвою

жизнь, вы должны были «доказать» ей, что она вам нужна, — доказательствоммогласлужитьдвойка, вызов«родителейвшколу» ит. п. Нокакможнодоказатьмаме, чтоонанужнанам«простотак»? Есил «простотак», тоунее«многодругихдел», аесли«непростотак», то давай, будемдумать, чтоделать.

Когда у насвсехорошо, наши близкие думают: «Хорошо и хорошо, займёмсякапокатем, чтоплохо». Новедьименнотогда, когда нам хорошо, мы и хотим ощущать внимание и близость дорогихлюдей. Этокогданамдействительнобольно, мы пытаемся уединиться, авотрадоватьсяводиночкусовсемнеинтересно. Воти

получается, что всякий раз, когда нам хорошо, мы должны по крайнеймересымитироватьстрадание, чтобы ощутитьприсутствие близких. Мывынужденыстрадать(илиизображатьстрадание, что, в целом, одноитоже) именнотогда, когдаунасвсехорошо. Вот почемурольстрадальца— этоименнороль, анереальноестрадание,

хотя, конечно, онопостепеннотаковымстановится.

Когданамплохо, когдаунасбеда, когдапроруха, этоспособсказать: «Товарищи! Гдевы?!» ипомахатьимсинимплаточком. Мыдовольны, а они восклицают: «Тебенужнанея, амои миллионы!» Послеэтого «товарищи», которыхвыпризвалисебенапомощь, начинаютстрадатьот того, что«ониникомуненужны». Кругзамкнулся, финиталякомедия! Вседругнадругадуются, корыстнымидругдругасчитают, ичтосэтим делать— никомунепонятно.

А ведь мы, желая привлечь их в свою жизнь, только тем и занимаемся, чтовыкрикиваемподобныерезолюции. Пришлидомой, анас спрашивают: «Какдела?» Мывответ: «Давот, сердцепобаливает». «Да,

— озаботилисьдомочадцы, — надотебекврачусходить». И вотмы получилижеланнуюэмоциональнуюподдержку! Абольтутженачинает самапосебеусиливаться. Причемненастоящая, неотбольногосердца, а