21_23_2017_t2

ции поощрительных мер, в отношении осужденных выполняющих соответствующие положения уголовно-исполнительного законодательства. Вот тогда, наверно, стоит ставить вопрос о добросовестности исполнения служебных обязанностей непосредственных организаторов и исполнителей исправительного воздействия.

Ранее обозначенные труды А.Ф. Сизого, позволяют обратить внимание еще и на возможность изменения в УИК РФ формулировки ч. 1 ст. 113. Опираясь на научные труды в области уголовно-исполнительного права и результаты анкетирования сотрудников ИУ, полагаем, что в указанной норме в качестве «базового» основания для применения мер поощрения к осужденным, достаточно иметь указание на их хорошее поведение и добросовестное отношение к труду. «Суть проблемы в том, что администрация учреждений обязана осуществлять стимулирующую и воспитательную функции в специфических условиях исполнения уголовного наказания, как правило, в отношении лиц с низким уровнем социально-нравственного и правового сознания, морально неустойчивых. Было бы нереально ожидать от всех осужденных такой деятельности, которая бы выходила за рамки «среднего» правомерного поведения. Следовательно, добровольно выполняя необходимый минимум требований правомерного поведения, осужденные имеют реальную возможность получать предусмотренные законом поощрения. Поэтому применение первой группы поощрительных средств, предусмотренных ч. 1 ст. 113 УИК РФ связано с обычными требованиями правомерного поведения».

Несомненно, что хорошее поведение осужденных и добросовестное отношение их к труду должны быть центрообразующим фактором при решении вопроса о стимулировании их правопослушного поведения. Но с учетом ранее обозначенной проблемы субъективного права на поощрение, считаем целесообразным ввести императивную норму, которая обязывала бы администрацию ИУ в обязательном порядке применять хотя бы благодарность в течение определенного промежутка времени. А. Ф. Сизый справедливо отмечал, что «если диспозиция нормы устанавливает только одно поощрение (как это выглядит в нашем случае), то субъект поощрительного правоотношения имеет право на соответствующий конкретный вид поощрения» [6, с. 184].

В принципе, в связи с этим уже сейчас можно было бы позволить себе обозначить назревшие, по нашему мнению, изменения в УИК РФ. Наверно, они органично должны будут вписаться в ч. 1 ст. 114 УИК РФ после слов: «Благодарность объявляется в устной или письменной форме, остальные поощрения только в письменной форме» в виде следующего предложения: «При отсут-

ствии нарушений установленного порядка отбывания наказания, добросовестном исполнении трудовых обязанностей благодарность осужденному объявляется через каждые три месяца».

Возможно, у кого-то может возникнуть вопрос о появлении двух конкурирующих материальных оснований применения благодарности. С одной стороны, ч. 1 ст. 114 закрепляет всего два их вида: отсутствие нарушений и добросовестное исполнение трудовых обязанностей, а с другой – ч. 1 ст. 113 уже не-

241

сколько: два указанных выше; а также, добросовестное исполнение обязанностей обучающихся во время получения образования и специальности; активное участие в воспитательных мероприятиях.

Скорее, при таком положении дел, наоборот, данной мере поощрения отдается более широкий спектр стимулирующего воздействия на осужденных. Так, она в обязательном порядке будет применима к трудоустроенному лицу, не имеющему нарушений, и дополнительно ее можно будет применить при наличии иных оснований, но уже выбрав как альтернативу из всей совокупности поощрений, имеющихся в ч. 1 ст. 113 УИК РФ.

Такие новации предположительно позволят решить некоторые проблемы правоприменительной деятельности пенитенциарных заведений России и повысить эффективность исправительного процесса в отношении осужденных, а именно:

1.В какой-то части будет решена одна из задач, поставленных Концепцией развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 г.

Вчастности, полагаем, что это отвечает положениям подраздела 4 раздела III данного документа, где указывается на необходимость «создания справедливой и контролируемой системы мотиваций осужденных к законопослушному поведению… совершенствования порядка участия администрации исправительных учреждений в реализации механизмов условно-досрочного освобождения и замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания с учетом поведения и личностных характеристик осужденных».

2.Каждый осужденный, находящийся в местах лишения свободы, будет уверен, что его положительное поведение и отношение к труду будут приняты во внимание администрацией и оценены по достоинству, а не забыты и не замечены в повседневных многочисленных разнообразных процессах, протекающих в жизни подразделения.

3.Это обеспечит стремление осужденных не только не нарушать режим отбывания наказания, но и будет способствовать развитию их инициативы к трудоустройству, т. к. при этом у них появляется реальная возможность быть поощренным в обязательном порядке хотя бы раз в квартал, что в свою очередь существенно будет влиять на определение степени его исправления и возможность реализации более весомых стимулирующих факторов, включая изменение условий отбывания наказания, вида исправительного учреждения, замены неотбытой части наказания более мягким и даже условно-досрочного освобождения.

4.Необходимость обязательной реализации данной нормы нисколько не отразиться в отрицательную сторону на поведении самих осужденных. Подобная «накопительная система» мер поощрений может быть нарушена любой примененной мерой взыскания при совершении ими правонарушений, что, несомненно, будет учитываться в общей совокупности при оценке степени его исправления.

5.Это приведет к закреплению в законе достаточно определенных (категоричных) критериев оснований применения поощрительных норм, а не имеющихся оценочных, абстрактных, нечетких [6, с. 185].

242

6.Это систематизирует работу начальников отрядов по контролю за поведением осужденных, приведет к необходимости реального индивидуального подхода в деле исправительного воздействия.

7.Начальники отрядов будут более взвешены в дисциплинарной практике, потому как им придется нести ответственность за недостаточную организацию

иосуществление воспитательной работы с осужденными, в случае, если правопослушное поведение осужденного не отразиться в соответствующих правоприменительных актах и в последующем в их аттестациях.

8.Лица, контролирующие деятельность указанных сотрудников будут требовать от них реального воплощения принципов индивидуализации исполнения наказания, рационального применения стимулирующих мер.

9.Судам при решении вопросов, связанных с реализацией поощрительных институтов к осужденным, которые входят в их компетенцию, будет предельно понятна картина о степени их исправления, как «доказательства позитивной социальной активности» [7, с. 20], что приведет к снижению «субъективности решения суда» [3, с. 21] в определении формулировки «для своего исправления лицо не нуждается в полном отбывании назначенного срока наказания» (ст. 175 УИК РФ).

10.Помимо всего прочего, нам известны примеры, когда в различных ведомствах и отраслях трудовой деятельности рабочие и служащие систематически получают различные поощрения (например, надбавки (премии) к заработной плате) по результатам работы за месяц, квартал, полугодие, год, что также видится в разрезе общей концепции.

Наверно, и это не полный перечень предполагаемых результатов. Остальные меры поощрения, закрепленные как в ч. 1 ст. 113, так и в дру-

гих номах УИК РФ, будут реализовываться при наличии так называемого сверхнормативного поведения отбывающих наказание, ибо «ориентируют осужденных на выполнение требований, выходящих за пределы среднего правомерного поведения» [6, с. 139-140].

Список литературы

1.Бабаян С. Л. Правовое регулирование применения мер поощрения и взыскания в воспитательном воздействии на осужденных, отбывающих наказание в виде лишения свободы / под общ. ред. Ю. В. Наумкина. М., 2007. 250 с.

2.Баранов В. М. Истинность норм советского права. Проблемы теории и практики. Саратов, 1989. 400 c.

3.Конкина О. Нужен единый порядок контроля // Преступление и наказание. 2013. № 12. С. 21.

4.Кохман В. Н., Полищук Н. И. Правовая инфильтрация норм международного права в уголовно-исполнительное законодательство Российской Федерации. Воронеж, 2008. 205 с.

5.Курганов С. И. О природе поощрительных норм уголовноисполнительного права // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2005. № 5. Режим доступа: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.

243

cgi?req=query;ts=DA52C3B2572572A3DDA41719A078C135 ( датаобращения: 24.04.2017).

6.Сизый А. Ф. Поощрительные нормы уголовно-исполнительного права как средства формирования правомерного поведения осужденных: проблемы теории

ипрактики : дис. … д-ра юрид. наук. М., 1994. 467 с.

7.Смирнов А. УДО требует совершенствования // Преступление и наказание. 2013. № 12. С. 20.

8.Смирнов С. Н. О «хорошем поведении» и «добросовестном отношении к труду» как элементах материального основания применения мер поощрения к осужденным лишенным свободы // Актуальные проблемы уголовноисполнительного права исполнения наказаний (г. Рязань, 27 апреля 2016 г.). Рязань, 2016. С. 224–229.

9.Стручков Н. А. Советское исправительно-трудовое права. Общая часть. М., 1963. 224 с.

10.Теория государства и права : курс лекций / под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. М., 1999. 272 с.

УДК 343.2

ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ ТАРАКАНОВ,

кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и криминологии,

Владимирский юридический институт ФСИН России, г. Владимир, Российская Федерация,

e-mail: [e-mail]

НЕОБХОДИМАЯ ОБОРОНА: ОСОБЕННОСТИ УСТАНОВЛЕНИЯ НАЛИЧИЯ УГРОЗЫ ПРИМЕНЕНИЯ НАСИЛИЯ, ОПАСНОГО ДЛЯ ЖИЗНИ ОБОРОНЯЮЩЕГОСЯ

ИЛИ ДРУГОГО ЛИЦА

Аннотация: рассматриваются вопросы, связанные с особенностями установления наличия угрозы применения насилия, опасного для жизни обороняющегося или другого лица, при необходимой обороне. Анализируются внешние признаки обстановки, свидетельствующие о наличии такой угрозы, исследуются особенности субъективного восприятия обороняющимся ситуации посягательства. На основе проведенного исследования предлагаются изменения в текст постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 г. № 19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление».

Ключевые слова: необходимая оборона, посягательство, насилие, угроза, причинение вреда, обороняющееся лицо.

Согласно ч. 1 ст. 37 УК РФ не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, то есть при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, если это посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия.

Толкование текста указанной части ст. 37 УК РФ позволяет сделать вывод о том, что для возникновения права на необходимую оборону без каких-либо пределов достаточно лишь установления наличия непосредственной угрозы применения насилия, опасного для жизни обороняющегося или другого лица. Иными словами, обороняющемуся лицу не требуется ожидать непосредственного применения насилия, опасного для жизни или здоровья, со стороны посягающего. Об этом упоминалось еще в Воинских Артикулах Петра I: «...не должен есть от соперника себе первого удара ожидать, ибо через такой первый удар может такое учиниться, что и противиться весьма забудет» [9, с. 318]. Однако установление наличия непосредственной угрозы применения насилия, опасного для жизни обороняющегося или другого лица, связано с рядом трудностей.

© Тараканов И. А., 2017

245

Одна из проблем заключается в том, что нередко по поведению посягающего лица трудно определить, возникла ли угроза жизни обороняющегося или другого лица. На это обращает внимание А. А. Клюев: «Следует заметить, что чаще сложности на практике возникают в связи с установлением необходимой обороны, основанием для которой является не само по себе насилие, опасное для жизни со стороны посягающего, а угроза применения такого насилия. На практике как раз угроза насилия является наиболее распространенной. При этом следует учитывать, что при угрозе насилия непосредственно обороняющемуся может и причиняться вред, но он не будет опасным для жизни как таковой, ведь в соответствии с рассмотренными выше случаями нет соответствующих серьезных повреждений как таковых либо непосредственного насилия, создающего условия для лишения жизни обороняющегося. В таких случаях суды должны делать акцент не на самом насилии со стороны посягающего, а на тех возможных неблагоприятных последствиях, которые должны наступить в ближайшее время»[5, с. 30].

Сложность установления наличия непосредственной угрозы применения насилия, опасного для жизни обороняющегося или другого лица, обусловила необходимость разъяснений со стороны Верховного Суда РФ. Так, согласно п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 г. № 19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление» непосредственная угроза применения насилия, опасного для жизни обороняющегося или другого лица, может выражаться, в частности, в высказываниях о намерении немедленно причинить обороняющемуся или другому лицу смерть или вред здоровью, опасный для жизни, демонстрации нападающим оружия или предметов, используемых в качестве оружия, взрывных устройств, если с учетом конкретной обстановки имелись основания опасаться осуществления этой угрозы.

Анализ содержания данного пункта позволяет выделить два признака, свидетельствующих о наличии непосредственной угрозы применения насилия, опасного для жизни обороняющегося или другого лица:

1)высказывания о намерении немедленно причинить обороняющемуся или другому лицу смерть или вред здоровью, опасный для жизни;

2)демонстрация нападающим оружия или предметов, используемых в качестве оружия, взрывных устройств.

При этом особое внимание обращается на условие, что с учетом конкретной обстановки у обороняющегося или другого лица имелись основания опасаться осуществления этой угрозы

Очевидно, что указанное разъяснение, данное Пленумом Верховного Суда, представляет практическую значимость и позволяет дать справедливую правовую оценку действиям, совершенным в состоянии необходимой обороны. Тем не менее оно не охватывает все многообразие форм проявления угрозы насилия. По этому поводу А. А. Клюев справедливо указывает: «На практике встречаются различные варианты высказывания угроз причинения смерти: «я тебя убью», «сейчас ты умрешь», «живым тебе не быть», «я тебе отрежу голову» и др. Для правоприменения важно лишь, чтобы данные угрозы были связаны с

246

такими действиями, при которых обороняющемуся понятен итог предстоящего посягательства – наступление смерти либо самого обороняющегося, либо лиц, в интересах которых он действует. При этом обязательно, чтобы угрозы были объективными и реальными, то есть связаны с возможностями в реализации угрозы со стороны посягающего. Вместе с тем на практике могут возникнуть сложности при оценке угрозы, когда из высказанных лицом намерений не ясен конечный итог посягательства. Например, лицо использует фразы «тебе сейчас будет плохо», «сейчас ты поплатишься» и другие. В таком случае следует учитывать второй момент угрозы – подкрепление данной угрозы соответствующими действиями посягающего, как то: демонстрация оружия или предмета, используемых в качестве оружия и иных объективных обстоятельств. Однако здесь определенные предметы еще могут и не связываться с непосредственным воздействием на организм человека, при котором создается вероятность наступления смерти, а лишь возникает вероятность реального применения определенных предметов, например их демонстрация» [5, с. 31].

На проблему определения характера насилия, угрожающего оборонявшемуся или другому лицу, указывают А. В. Ананьин и Н. Е. Степаненко, отмечая, что «на практике нередки случаи нападения со стороны психически больных людей, несовершеннолетних, инвалидов, женщин. Кроме того, нельзя исключать и случаи, когда нападавший не намеревался лишать жизни оборонявшегося, но последний воспринимал его действия как реальную угрозу своей жизни»[1, с. 74].

Таким образом, в ситуации угрозы применения насилия неопределенного характера обороняющееся лицо находится в весьма сложном положении. С одной стороны, чрезмерно интенсивные оборонительные действия могут обусловить привлечение его к уголовной ответственности за превышение пределов необходимой обороны. С другой стороны, недостаточно активные меры по отражению посягательства не позволят обороняющемуся защитить себя или других лиц.

Еще одна из проблем заключается в том, что при неконкретизированном умысле посягающего характер применяемого насилия может изменяться в процессе посягательства. Кроме того, умыслом посягающего может охватываться «поэтапное» применение насилия различного характера. На это указывают Н. А. Егорова и С. А. Гордейчик: «Очень хотелось бы узнать позицию высшей судебной инстанции по поводу насилия, не являющегося опасным для жизни, однако сигнализирующего о высокой степени вероятности крайне неблагоприятного для потерпевшего развития событий. Как, например, оценить попытку затащить в салон автомобиля потерпевшего с целью его похищения или захвата в качестве заложника, а также удержание лица в качестве похищенного или заложника; нападение на женщину или ребенка с целью совершения изнасилования, насильственных действий сексуального характера и т. п. при условии, что вред здоровью потерпевших в обозначенный момент (или период) не причинялся, да и сам по себе способ посягательства не создавал реальной угрозы для жизни указанных лиц? Правомерным ли будет причинение тяжкого вреда здоровью или даже смерти субъектам таких посягательств? По нашему мнению, ответ на этот вопрос должен быть положительным, так как опасность насилия для жизни обороняющегося или

247

другого лица надлежит устанавливать исходя не только из характера насилия в момент посягательства, но и с учетом типичной и (или) реально возможной динамики умысла виновных при совершении посягательств определенного вида и столь же типичных (реально возможных) сценариев поведения посягающего, а также типичных (реально возможных, хотя и не включаемых в конструкцию основных составов) последствий подобных преступлений» [4, с. 17].

Возникает вопрос – как быть обороняющемуся в ситуации угрозы посягательства, когда установить умысел посягающего на причинение конкретного вреда не представляется возможным? Видится логичным оценивать правомерность причинения вреда при необходимой обороне в таких случаях с учетом субъективного восприятия обороняющимся опасности посягательства, непосредственная угроза которого возникла. На необходимость учета субъективного восприятия обороняющимся ситуации посягательства обращал внимание А. П. Дмитренко, указывая, что «необходимо наличие и субъективного критерия – осознание обороняющимся реальной угрозы причинения вреда указанным интересам» [3, с. 12].

Следует заметить, что субъективное восприятие обороняющимся опасности посягательства должно быть в любом случае обусловлено внешними признаками обстановки посягательства, иначе оборонительные действия образуют ситуацию мнимой обороны с неизвинительной ошибкой, при которой причинение вреда не будет правомерным. Учитывая это, необходимо согласиться с Н. Н. Паше-Озерским: «Субъективное представление лица, осуществляющего необходимую оборону, о том, что общественно опасное посягательство уже началось либо непосредственно предстоит, должно быть основано на всей фактической обстановке, на фактических действиях посягателя, создающих реальную угрозу для общественного или индивидуального интереса, охраняемого уголовным законом» [7, с. 49].

О многообразии признаков непосредственной угрозы посягательства упоминал М. А. Фомин: «О реальной угрозе может свидетельствовать конкретная угроза словами, жестами, демонстрация оружия и прочие способы» [8, с. 53]. Довольно подробный перечень признаков такой угрозы приводит А.В. Неврев: «Что касается непосредственной угрозы применения насилия, опасного для жизни, то представляется, что применение данной нормы на практике также создаст определенную сложность. При решении этого вопроса следует исходить из того, что реальность угрозы связывается прежде всего с наличием объективных оснований опасаться приведения ее в исполнение; субъективное же ее восприятие обороняющимся играет подчиненную роль. На реальность угрозы указывают ее конкретная форма, характер и содержание, сопутствующая ей конкретная ситуация (место, время, вся обстановка этого деяния), способ осуществления и интенсивность выражения угрозы, предшествующие взаимоотношения нападающего и обороняющегося (например, систематические преследования), характеристика личности нападавшего (например, его взрывной характер, устойчивая насильственная антиобщественная ориентация, бурное проявление злобы, ненависти, жестокости, обиды, систематическое пьянство,

248

прежние судимости за насильственные преступления, экстремальное психическое состояние и прочие). Вопрос о реальности угрозы решается в каждом случае в зависимости от конкретных обстоятельств дела» [6, с. 81].

Заслуживает внимание предложение А. А. Клюева относительно учета личности посягающего при оценке характера угрозы посягательства: «Уголовный закон не связывает право на необходимую оборону с насилием, опасным для жизни обороняющегося, исходя из характеристики личности посягающего. Достаточно реальности самого факта преступного посягательства, опасного для жизни, на что указывают объективные данные, которые и оцениваются обороняющимся. По нашему мнению, в ряде случаев все же следует оценивать личность нападающего с точки зрения оценки наличия у этого посягающего реальной возможности причинить смерть. Например, двенадцатилетний подросток нападает на тридцатилетнего физически сильного мужчину, используя нож, которым можно причинить смерть. Обороняющийся в этот момент имеет право на причинение любого по характеру вреда, в том числе и смерти нападающему, причем без ограничения в средствах обороны, хотя предотвратить посягательство вполне возможно и не прибегая к причинению смерти подростку, ведь необходимая оборона является правом лица (ч. 3 ст. 37 УК РФ). Важно лишь, чтобы угроза существовала на момент ответных действий. Такое же положение вполне возможно и в части возможного посягательства, совершаемого женщинами. При этом к оценке таких вопросов следует подходить очень осторожно с учетом не только объективных факторов, но и субъективной составляющей обороняющегося. Ведь вред, причиняемый нападающему, чаще всего является умышленным (как минимум, с косвенным умыслом, когда обороняющийся точно не предвидит конкретных последствий), в связи с чем возможно и осознанное целенаправленное причинение вреда без объективной необходимости» [5, с. 30].

Следует обеспечить обороняющемуся максимально благоприятные условия для реализации своего естественного права на необходимую оборону. В связи с этим следует признать справедливым мнение, высказанное Т. Ш. Атабаевой: «По нашему мнению, следует признать в законе правомерной необходимую оборону с причинением любых последствий посягающему, если посягательство было сопряжено с угрозой опасного для жизни насилия и при этом обстановка посягательства давала основания обороняющемуся полагать, что угроза является реальной и исполнение ее может последовать в любой момент» [2, с. 123].

Видится логичным и обоснованным наделить обороняющегося правом причинения любого вреда посягающему лицу в ситуации, когда обстановка посягательства позволяла сделать вывод о том, что возникла непосредственная угроза применения насилия, опасного для жизни обороняющегося или другого лица, пусть даже в действительности умысел посягающего был направлен на причинение иного вреда. При этом нужно закрепить за обороняющимся «право на ошибку» в случаях, если в действительности посягательство не осуществлялось вообще или было направлено на другой объект уголовно-правовой охраны.

С учетом изложенного целесообразно изложить последний абзац п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 г. № 19 «О примене-

249

нии судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление» в следующей редакции:

«Непосредственная угроза применения насилия, опасного для жизни обороняющегося или другого лица, может выражаться, в частности, в высказываниях о намерении немедленно причинить обороняющемуся или другому лицу смерть или вред здоровью, опасный для жизни, угрожающих жестах, демонстрации нападающим оружия или предметов, используемых в качестве оружия, взрывных устройств, а также иных действиях, если с учетом конкретной обстановки имелись основания опасаться осуществления этой угрозы. При решении вопроса о реальности угрозы следует учитывать место, время и обстановку посягательства, способ осуществления и интенсивность выражения, предшествующие взаимоотношения посягающего и обороняющегося или других лиц (например, систематические преследования, длительные конфликты), характеристику личности посягающего (например, его повышенную импульсивность, склонность к аффекту, насилию, систематическому пьянству, алкоголизму, наличие судимостей за насильственные преступления, психических расстройств и т. п.). Вопрос о реальности угрозы должен решаться в каждом случае в зависимости от конкретных обстоятельств дела. При этом судам необходимо учитывать не только характер возможного насилия со стороны посягающего, но и потенциальные последствия, к которым могло бы привести данное общественно опасное посягательство».

Список литературы

1.Ананьин А. В., Степаненко Н. Е. Актуальные вопросы необходимой обороны и крайней необходимости в условиях военной службы // Право в Вооруженных Силах. 2015. № 11. С. 74–80.

2.Атабаева Т. Ш. Необходимая оборона: теория, законодательство, практика применения : дис … канд. юрид. наук. Барнаул, 2004. 230 с.

3.Дмитренко А. П. Определение временных границ права на необходимую оборону // Следователь. 1998. № 3. С. 12–14.

4.Егорова Н. А., Гордейчик С. А. Новое постановление Пленума Верховного Суда РФ о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление // Законность. 2013. № 2. С. 15–20.

5.Клюев А. А. Насилие, опасное для жизни, или угроза применения такого насилия как разновидность общественно опасного посягательства при необходимой обороне // Российский судья. 2015. № 7. С. 28–31.

6.Неврев А. В. Необходимая оборона: проблемы квалификации и правоприменения : дис. … канд. юрид. наук. М., 2003. 166 с.

7.Паше-Озерский Н. Н. Необходимая оборона и крайняя необходимость по советскому уголовному праву. М., 1962. 181 с.

8.Фомин М. А. Проблемы совершенствования института необходимой обороны в уголовном праве России : дис. … канд. юрид. наук. М., 2000. 215 с.

9.Хрестоматия по истории государства и права СССР. Дооктябрьский период. М., 1990. 479 с.

250