38. Зависимость СГН от социокультурного контекста.
Необходимо показать знание трех типов научной рациональности.
На первом этапе — до середины XIX в. — в науке преобладала классическая рациональность, которая реализовывалась по схеме:
Субъект познания —> Способы познания —> [Объект познания].
При этом предполагалось, что ни субъект с его качествами (ценностными ориентациями, политическими и религиозными симпатиями и т. д.), ни способы, которыми он пользуется, не оказывают влияния на искомый результат познания, и мы получаем образ объекта в чистом виде (на схеме это обозначено скобками). Второй этап, характеризующийся формированием неклассической рациональности, начинается тогда, когда науки переходят к исследованию объектов, воздействие на которые способов познания является неустранимым и сказывается на результате (влияние приборов на проходящий через них поток элементарных частиц, воздействие психолога и социолога на исследуемых при невключенном наблюдении и т. д.). Схема познания остается в принципе прежней, но объект теперь предстает в единстве со способами его познания:
Субъект познания —> [Способы познания —> Объект].
Третий этап, представленный постнеклассической рациональностью, берет начало в последней трети XX века, когда деятельность ученого начинает рассматриваться в более широком поле: теперь уже учитывается соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с исследовательскими средствами и операциями, но и с ценностно-целевой (как внутринаучной, так и внена-учной, социальной) ориентацией ученого. И схема познания изменяется следующим образом:
[Субъект —> Способы познания —> Объект].
Нетрудно догадаться, что социально-гуманитарные науки с момента своего формирования должны были развиваться по третьему типу рациональности, ибо образ объекта неизбежно корректируется субъектом в зависимости от ценностных ориентации, политических, религиозных и т. п. симпатий и предпочтений последнего.
Формы влияния социального контекста на развитие науки (в том числе социально-гуманитарного комплекса) могут быть подразделены на открытые, прямые, непосредственные (социальный заказ, определенная организация научной деятельности) и скрытые, латентные, которые по мнению некоторых авторов являются преобладающими. Такое преобладание объясняется двумя причинами: неспособностью общества формулировать проблемы на языке науки и невозможностью решить все стоящие перед обществом в данное время задачи научным путем. Для характеристики связи науки с обществом в этих условиях выделяются три уровня: дисциплина задает способы деятельности ученых; социально-организационное окружение формирует науку как социальный институт и сферу профессиональной деятельности; латентная социальная детерминация влияет на правила и стилистику научной деятельности.
Подчеркивая зависимость науки от социального контекста, нужно в то же время избегать крайностей вульгарного социологизма, когда содержание той или иной научной концепции прямо выводится из состояния общества и прежде всего экономики.
Что касается российского контекста применения социально-гуманитарного знания и смены его парадигм, то нужно учитывать следующие моменты:
1. Исследователи духовной истории России зачастую не без оснований отмечают тот большой удельный вес, который занимают собственно русские проблемы в трудах российских философов и ученых-гуманитариев (известно, например, определение
русской философии как «философствования о России»). Такой акцент не случаен, он отражает нелегкие, драматические, а порой и трагические ситуации на историческом пути страны.
2. Для российского социально-гуманитарного знания характерно стремление к максимальному практическому приложению. Данное стремление, в частности, рельефно выражено в художественной литературе (и, соответственно, в литературоведении), о
которой по праву говорят как об «учебнике жизни».
3. Смена парадигм в истории российского социально-экономического знания, отражая специфику национального менталитета, происходит, как правило, взрывообразно, без должного уважительного отношения ко всему ценному, что было в «старых» парадигмах. Именно такой способ смены парадигм был продемонстрирован и во время утверждения монопольного господства марксистского мировоззрения и методологии в советский период, и во время сегодняшних «разборок» вокруг марксизма.