60. Вера, знание и сомнение в СГН.
В трактате «Смысл любви» (1892—1894) Вл. Соловьев предлагает следующее рассуждение, касающееся понимания веры: «Дело истинной любви прежде всего основывается на вере. Коренной смысл любви... состоит в признании за другим существом безусловного значения. Но в своем эмпирическом, подлежащем реальному чувственному восприятию, бытии это существо безусловного значения не имеет: оно несовершенно по своему достоинству и преходяще по своему существованию. Следовательно, мы можем утверждать за ним безусловное значение лишь верою, которая есть уповаемых извещение, вещей обличение невидимых».
Это означает, во-первых, что вера есть известие, весть надеющихся, то есть вера раскрывает, выявляет тех, кто надеется на что-то, во что они верят или хотят верить. Во-вторых, вера обнаруживает то, что невидимо, недоступно простому взгляду, обыкновенному глазу. Другими словами, вера — это сверхвйдение, дополнительное умозрение, таинственный (если угодно, магический или мистический) свет, с помощью которого человек видит то, что не видит человек без веры. Вера дарует новое откровение бытия.
К изумительной и эвристически точной характеристике Вл. Соловьева можно добавить: вера обладает креативным и энергетическим характером. Она умножает силы человека, который обращает веру на себя. Она умножает силы нашего познания, если мы верим в свои познавательные способности. Мы побеждаем, когда верим в победу. Вера преображает нас и придает нам дополнительные силы. И наоборот, безверие топит нас. Вера не требует огромных физических или финансовых затрат, но при этом производит воистину чудесные материальные изменения.
В свое время Шри Ауробиндо сказал: «...Мы становимся тем, что мы познаем». Другими словами, если мы познаем ложь, то становимся лживыми и ложными; если познаем истину, сами становимся истинными и тем самым действительными (и свободными, если вспомнить библейское «Истина сделает вас свободными», то есть свобода есть атрибут истинно человеческого бытия). Истина оказывается фактором очеловечивания человека.
Очевидно, можно дополнительно утверждать: мы становимся тем, что мы чувствуем. Иначе говоря, мы становимся тем, что мы хотим и желаем, любим и ненавидим, что вспоминаем и переживаем, во что верим и о чем мечтаем.
Приведенную дефиницию веры Вл. Соловьева допустимо отнести и к мечте. Можно утверждать, что мечта есть уповаемых извещение и вещей обличение невидимых. Это означает, что мечта есть известие о тех, кто уповает, надеется на лучшее. Кроме того, мечта — это обнаружение невидимого, проявление потенциального, первичная кристаллизация будущего.
В этой связи любопытным представляется вопрос о соотношении философии, науки и мечты. Мечта философа и ученого рано или поздно воплощается в слове. Оказывается, в начале была мечта.