Правоприменительная практика понятие, основные черты и функции - Вопленко Н.Н., Рожнов А.П

ворить не об устранении коллизий, а об их преодолении с помощью толкования правовых норм и создания правоположений, в которых и концентрируется опыт юридической деятельности по преодолению коллизий 1. На этой же позиции стоит и Н.И. Матузов, указывающий в перечне способов разрешения коллизий, во-первых, судебное, административное, арбитражное рассмотрение, а во-вторых, конституционное правосудие 2.

Также, как нам представляется, несмотря на прямое упоминание коллизионного права в ст. 71 Конституции РФ и даже предпринимаемые правотворческой практикой попытки принятия нормативных актов о способах преодоления коллизий, возможность урегулирования такого рода общественных отношений является утопией. Не случайно поэтому сторонники создания «супер-отрасли» коллизионного права осознают, вероятно, невозможность урегулирования процесса разрешения (преодоления) коллизий с помощью норм традиционных юридических источников (нормативных актов). Это выражается, по нашему мнению, в предложениях вклю- чить в источники коллизионного права «правовые концепции, выражающие систематизированные научные взгляды в данной сфере», «переговорные правила», нормы «обычного права» и т. д.

Следовательно, в отсутствие нормативных актов, содержащих нормы коллизионного права, именно правоприменительная практика должна выработать универсальные инструменты преодоления (разрешения) юридических коллизий. И в этом последнем значении юридические коллизии являются одним из оснований правоприменительной практики.

_________________

1См.: Леушин В.И. Указ. соч. С. 98; Власенко Н.А. Коллизионные нормы в советском праве. Иркутск, 1984. С. 30.

2См.: Матузов Н.И. Указ. соч. С. 358.

–111 –

§ 2. Основные элементы правоприменительной практики и их правотворческа8 роль

Вопрос об основных элементах правоприменительной практики — это фактически вопрос о ее структуре. В философской литературе структура определяется как «строение и внутренняя форма организации системы, выступающая как единство устойчивых взаимосвязей между ее элементами, а также законов данных взаимосвязей»1.

Структура правоприменительной практики рассматривается в литературе в нескольких аспектах: во-первых, как процесс и слагаемые юридической деятельности, во-вторых, в качестве системы правовых отношений, образующих содержание деятельности по применению права, в-третьих, как конкретные элементы правоприменительной практики, выступающие итогом, результатом развития тенденций и закономерностей правоприменения. Наиболее разработан в литературе именно первый названный нами аспект рассмотрения структуры правоприменительной практики, которому посвящены специальные работы В.Н. Карташова. Во втором аспекте, через призму составляющих ее правовых отношений, структура правоприменительной практики анализируется в литературе В.К. Бабаевым 2, Н.Н. Вопленко 3 и В.И. Леушиным 4.

Как нам представляется, третий аспект рассмотрения структуры правоприменительной практики является как наиболее интересным, так и плодотворным с точки зрения потребностей развития современной российской правовой системы. В последние годы правоприменительная практика через проблему судебного прецедента как возможного источника российского права и через проблему судейского усмотрения и правотворчества в научном плане рассматривается исключительно в третьем аспекте 5. Íî óäè-

_________________

1Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. С. 437.

2См., например: Бабаев В.К. Советское право как логическая система. М., 1978.

3Вопленко Н.Н., Еременко Ю.П. Указ. ст. С. 18—29.

4См.: Леушин В.И. Указ. соч.

5См., например: Судебная практика как источник права / Отв. ред. серии Б.Н. Топорнин. М., 1997; Судебная практика как источник права / Отв. ред. серии Б.Н. Топорнин. М., 2000.

–112 –

вительно то, что при значительном объеме публикаций третий (назовем его — «правотворческий», или «нормативный») аспект рассмотрения структуры практики так и продолжает оставаться самым дискуссионным. В современных научных трудах так и не предложено сколько-нибудь внятной концепции структуры накапливаемого в ходе правоприменительной деятельности опыта, становящегося в своих элементах своеобразным юридическим источником права.

В нашем понимании правоприменительная практика — это опыт властного индивидуального регулирования общественных отношений, который дополнительно к нормативной системе правового регулирования в ряде случаев является основой разрешения юридического дела. Следовательно, вопрос о структуре правоприменительной практики и соответственно об основных элементах такой практики — это вопрос о структуре правоприменительного опыта. Причем и в этом случае можно использовать предложенный В.Н. Карташовым подход рассмотрения практики в диалектическом единстве своего содержания и формы 1. Содержательный срез структуры практики — это элементы накопленного в ходе применения права опыта, степень его глубины, обобщенности, авторитетности, стабильности и возможность использования при разрешении юридических дел. Другими словами, содержательный срез практики — это своего рода «правоприменительное богатство». А форма правоприменительной практики — это способ объективизации и выражения во вне накопленного в ходе правоприменения опыта. Иначе говоря, содержание правоприменительной практики — это то, ÷òî накоплено в правоприменительной деятельности, а форма правоприменительной практики — это êàê è ãäå закреплен практический опыт.

Но даже при рассмотрении практики в третьем, «узком», или «прагматическом», ее аспекте — как структуры только правоприменительного опыта — в науке отмечается ее неоднородность. Например, даже С.С. Алексеев, отождествляю-

_________________

1См., например: Общая теория государства и права: Акад. курс: В 2-õ ò.

/Под ред. М.Н. Марченко. Т. 2: Теория права. С. 346—349; Карташов В.Н. Юридическая деятельность: понятие, структура, ценность. С. 52—79.

–113 –

щий практику применения права только с опытом, выделяет все же в качестве ее видов практику текущую, прецедентную

èруководящую 1. По нашему мнению, практика в виде аккумулированного в ней опыта правоприменения должна подразделяться на (1) текущую, (2) прецедентную, (2) обобщенную, или абстрактную — практику в «чистом» ее виде, а уже последний вид практики должен делиться на практику

(а) руководящую, или нормативную, и (б) практику органи- зационно-методического руководства судами и иными органами применения права.

Âтекущем виде правоприменительной практики будущий опыт применения права находиться в «зачаточном» состоянии

èтолько начинает формироваться в виде некоторых тенденций правоприменения 2. В относительном «готовом виде» говорить об опыте применения права возможно только в «прецедентном» пласте практики — именно в нем опыт правоприменения определенным образом структурируется и выходит за грань нестабильных тенденций, получая ту или иную внешнюю устой- чивую объективацию. Именно этот пласт практики выглядит наиболее сложным и многоструктурным явлением правоприменительного опыта, почему, вероятно, по вопросу об определении структурных элементов опыта в науке нет ни единства мнений, ни сколько-нибудь систематического комплексного исследования. В основном понятие правоприменительного опыта увязывается с понятием так называемых «правоположений».

Также в числе основных элементов правоприменительной практики указываются (1) прецеденты толкования 3, (2) ïðå-

_________________

1См.: Алексеев С.С. Общая теория права. Т. I. С. 352. Аналогичные виды правоприменительной практики выделяет В.М. Лебедев (см.: Лебедев В.М. Судебная власть в современной России: проблемы становления и развития. СПб., 2001. С. 187).

2См.: Вопленко Н.Н. Правоприменительная политика: понятие и содержание // Тезисы докладов IX научной конференции профессорскопреподавательского состава и XII научной студенческой конференции (20— 25 апреля 1992 г.). Волгоград, 1992. С. 96—97; Рудковский В.А. Правоприменительная политика: сущность и содержание: Учеб. пособие. Волгоград, 1999. С. 80—86.

3См.: Венгеров А.Б. О прецеденте толкования правовой нормы // Уче- ные записки ВНИИСЗ. М., 1966. С. 3—19.

–114 –

цеденты применения права 1, (3) деловые обыкновения 2, (4) конкретизирующие суждения и подзаконные нормы 3, (5) руководящие разъяснения è ò. ä.

Подобный плюрализм мнений о структурных элементах правоприменительного опыта, конечно же, обогащает науч- ное творчество, привносит в него новизну и, вероятно, объективно обусловливается сложностью изучаемого объекта — правоприменительной практики. Между тем основной недостаток исследования структурных элементов правоприменительной практики состоит в невнимании к вопросу о последовательности их формирования и внутренних связях между собой. Показывая многообразие правоприменительного творчества, признавая множественность и неоднозначность рожденных им протонормативных явлений, правоведы, к сожалению, не ставят вопросы о том, что за чем следует, что из чего вытекает, какие генетические, координационные и субординационные отношения складываются между структурными элементами правоприменительной практики. Этот недостаток, как нам представляется, затрудняет становление общей концепции правоприменительной практики, несколько обезличивает ее структуру и в конечном счете препятствует познанию регулятивных возможностей каждого из ее элементов. Как представляется, без устранения названного недостатка все дискуссии о признании правоприменительной (в основном судебной) практики юридическим источником права в российской правовой системе, думается, никогда не выйдут за пределы исключительно умозрительной плоскости.

Поэтому в порядке авторской концепции предлагается следующая схема формирования правоприменительной практики, позволяющая учесть полиструктурность выражения и многоступенчатость процесса ее формирования: прецедент тол-

кования > прецедент применения > правоположение > деловое

_________________

1См.: Топорнин Б.Н. Система источников права: тенденции развития.

Ñ.44; Нешатаева Т.Н. К вопросу об источниках права — судебном прецеденте и доктрине // Судебная практика как источник права. М., 2000. С. 93.

2См.: Попов В.В. Обыкновения правоприменительной деятельности: Автореф. дис. ...… канд. юрид. наук. Волгоград, 2000.

3См.: Алексеев С.С. Проблемы теории права: Курс лекций: В 2 т. Т. 2. Свердловск, 1973. С. 91.

–115 –

обыкновение. Названные явления спонтанно складывающейся правоприменительной практики не только раскрывают процесс ее многоступенчатого развития, но и выступают основными и реальными элементами содержания всего многообразия правоприменительного творчества. Рассмотрим общую модель формирования правоприменительной практики.

Прецедент толкования как особое понятие известен оте- чественному правоведению достаточно давно и получил свое обоснование в работах С.И. Вильнянского, В.И. Каминской и А.А. Пионтковского 1. Однако впервые наиболее четко понятие прецедента толкования правовой нормы было сформулировано А.Б. Венгеровым. Далее в рамках изучения проблемы официального толкования права вообще и природы актов официального толкования в частности эта идея была подхвачена и твор- чески развита в работах Н.Н. Вопленко.

По мнению А.Б. Венгерова, прецеденты толкования правовой нормы содержатся в мотивировочной части постановлений и определений высших судебных органов, вынесенных по принципиальным конкретным делам; они связаны с разъяснением уже существующей нормы права и по сему, в отличие от судебного прецедента в странах англо-саксонской правовой семьи, не ведут к созданию новой нормы права, а связаны с «выработкой определенного, устоявшегося положения о применении нормы права по аналогичным делам»2. Включение прецедента толкования в процесс правового регулирования происходит из-за того, что единожды выработанное положение о толковании и применении нормы права «становится общеизвестным, учитывается судами при разрешении уголовных и гражданских дел, способствует улучшению судебной деятельности»3. А.Б. Венгеров особо подчеркивает, что прецедент толкования несводим к каждому случаю официального казуально-

_________________

1См.: Вильнянский С.И. К вопросу об источнике советского права // Проблемы социалистического права. М., 1939. ¹ 4/5; Он же. Значение судебной практики в гражданском праве // Ученые труды ВИЮН. Вып. IX. 1947; Каминская В.И. Роль Верховного Суда СССР в развитии советского социалистического права

//Советское государство и право. 1948. ¹ 6; Пионтковский А.А. Вопросы Общей части уголовного права в практике судебно-прокурорских органов. М., 1954.

2Венгеров А.Б. Указ. соч. С. 3.

3Òàì æå.

–116 –

го толкования закона высшими судебными инстанциями страны, что в общем-то явление весьма распространенное. Возможность быть именно «прецедентом», примером, образцом и тем самым дополнительным регулятором общественных отношений ему придают следующие признаки: (1) соответствие смыслу толкуемой нормы и основным принципам права, (2) восприятие состоявшегося толкования судебной практикой, т. е. неоднократность применения единожды состоявшегося понимания закона по аналогичным делам, (3) выработка в акте толкования определенного положения по объяснению и применению нормы права — известного принципа, соображения общего характера, опосредующего повторяющиеся, существенные особенности общественных отношений, (4) придание прецеденту толкования внешнего выражения в форме его опубликования 1. Как верно отметил Н.Н. Вопленко, именно «в силу информационного характера, который придается отдельным правоприменительным актам вышестоящих судов, авторитета суда и убедительности его решения подобные акты казуального толкования учитываются в судебной практике и оказывают общее влияние на процессы применения права»2.

При этом, в отличие от А.Б. Венгерова, возражавшего против возможности ссылки в судебном акте по конкретному правоприменительному делу на прежде состоявшийся акт казуального толкования закона прецедентного значения 3, Н.Н. Вопленко заметил, что «по наиболее сложным юриди- ческим делам вполне оправданно в мотивировочной части судебного решения делать ссылку не только на нормы закона, но и на акты казуального толкования»4. По нашему мнению, с учетом динамизма происходящих в России преобразований, отставания законодателя от потребностей социальной практики резко возрастает роль высших судебных инстанций страны в регулировании общественных отношений. Отсюда, думается, судам и арбитражным судам уместно не только законодательно

_________________

1Венгеров А.Б. Указ. соч. С. 6.

2Вопленко Н.Н. Официальное толкование норм права. М., 1976. С. 95.

3См.: Венгеров А.Б. Указ. соч. С. 5.

4Вопленко Н.Н. Указ. соч. С. 95.; см. также: Лазарев В.В. Применение советского права. С. 104.

–117 –

предоставить право ссылаться на казуальные решения Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ в решениях по конкретным делам, но и наделить Пленумы и Президиумы Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ правом придавать силу руководящих разъяснений опубликованным в «Бюллетене Верховного Суда РФ» и «Вестнике Высшего Арбитражного Суда РФ» судебным постановлениям составов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ и нижестоящих звеньев судебной системы, которые должны быть обязательны для регулирования аналогичных правоприменительных ситуаций. Примечательно, что по данным А.В. Мадьяровой, 54 % опрошенных ею респондентов из числа преподавателей права, судей, прокурорско-следственных работников и адвокатов отметили одинаковое значение влияния руководящих разъяснений и решений по конкретным делам на формирование судебной практики 1.

В современных исследованиях по праву проблема прецедента толкования освещается в основном через призму дискуссий о возможности легализации в России судебного прецедента как источника права, о соотношении судебного прецедента и судебной практики, через изучение судебного прецедента в его классическом виде в странах англо-саксонской системы права2.

Так, современный исследователь данной проблематики П.А. Гук определяет судебный прецедент вообще как «решение, принятое высшим судебным органом по конкретному делу, которое считается обязательным для других судов при рассмотрении аналогичных дел»3. Прецедент толкования, по его мнению, представляет собой разновидность судебного прецедента, который по правовому содержанию подразделяется на прецедент толкования, прецедент разъяснения и прецедент с правовой нормой. Таким образом, прецедент толкования — это «судебное решение высшего судебного органа, создавшее наи-

_________________

1 См.: Мадьярова А.В. Разъяснения Верховного Суда Российской Федерации в механизме уголовно-правового регулирования. СПб., 2002. С. 384.

2См.: Гук П.А. Судебный прецедент как источник права: Автореф. дис. ...…

канд. юрид. наук. Саратов, 2002; Загайнова С.К. Судебный прецедент: проблемы правоприменения. М., 2002; Романов А.К. Правовая система Англии: Учеб. пособие. М., 2000.

3Ãóê Ï.À. Óêàç. ñî÷. Ñ. 17.

–118 –

более точную формулировку смысла, содержащегося в законе (норме права) и имеющее обязательную силу»1.

Итак, обобщив все высказанные в науке мнения о природе прецедента толкования правовой нормы, можно выделить следующие его основные черты.

(1) Прецедент толкования является, как правило, ре-

зультатом казуального толкования подлежащей применению при разрешении конкретного правоприменительного дела правовой нормы или норм, регулирующих сходные правоотношения, которое делается уполномоченным на разрешение управленческого дела правоприменительным (чаще судебным) органом. Таким образом, прецедент толкования — это продукт правоприменительного толкования, рожденный из него и обусловленный им 2.

Подчеркнем, что прецедент толкования складывается побочно основной деятельности правоприменительного органа. Например, у суда при разрешении конкретного дела нет задачи создать прецедент толкования. Более того, данный прецедент создается, как правило, попутно, спонтанно и осознание «прецедентности» единожды состоявшегося казуального толкования закона правоприменительным органом происходит несколько позднее: во-первых, после одобрения (оставления в силе) вынесенного по делу решения вышестоящими кассационной и надзорной судебными инстанциями, если прецедент толкования первично содержался в решении суда первой инстанции; во-вторых, после обсуждения и закрепления прецедента толкования, доведения его до сведения и своего рода «популяризации» в ведомственных средствах массовой информации — отраслевых сборниках, инструктивных письмах, журналах, обзорах, справках и обобщениях и проч.

Классическим примером прецедента толкования может быть описанная в литературе А.В. Наумовым ситуация понимания момента окончания уголовно-наказуемого хищения 3.

_________________

1Ãóê Ï.À. Óêàç. ñî÷. Ñ. 22.

2См., например: Гаврилов Д.А. Указ. автореф. дис. С. 19—20.

3См.: Наумов А. Судебный прецедент как источник уголовного права. С. 8—11.; Он же. Российское уголовное право. Общая часть. С. 108—109.

–119 –

До 1972 года доктрина и судебная практика Верховного Суда РФ стояли на позиции, что хищение считается оконченным с момента фактического завладения виновным чужим имуществом. Однако после рассмотрения конкретного дела момент окончания хищения стал пониматься иначе.

С. с целью хищения пряжи проник на территорию комбината по производству сукна, упаковал там шерстью девять мешков, которые выбросил на территорию заводского двора. Через двое суток С. вновь пришел на комбинат, чтобы вынести похищенное, и был задержан. Невский районный народный суд г. Ленинграда квалифицировал действия С. по ч. 3 ст. 89 УК РСФСР — как оконченную кражу государственного имущества в крупном размере. Судебная коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговор оставила без изменения. Однако далее Президиум Ленинградского городского суда удовлетворил надзорный протест заместителя Председателя Верховного Суда РСФСР, переквалифицировал действия

С. на ст. 15 и ч. 3 ст. 89 УК РСФСР (покушение на кражу госимущества в крупном размере) и снизил назначенное по приговору суда наказание.

Таким образом, при рассмотрении конкретного дела в порядке надзора президиум Ленинградского городского суда дал новое толкование момента окончания хищения — хищение (применительно к такой его форме, как кража) считается оконченным в случаях, когда лицо не только завладело чужим имуществом, но и приобрело возможность использовать его по своему усмотрению. Одно же только завладение имуществом образует покушение на хищение, но квалифицироваться как оконченное преступление не может. После вынесения надзорного постановления по уголовному делу выдержки из него, содержащие новое понимание момента окончания хищения, были опубликованы в ¹ 1 «Бюллетеня Верховного Суда РСФСР» за 1972 год. В ¹ 2 того же журнала за 1972 год был опубликован научный комментарий указанного судебного акта, данный криминалистом Г.А. Кригером. Далее новое понимание оконченного хищения было отражено в п. 10 Постановления ¹ 4 Пленума Верховного Суда СССР «О судебной практике по делам о хищении государственного и общественного имущества» от 11 июля 1972 года, в соответствии с которым «хище-

– 120 –