42

Известный историк и политолог, академик Юрий Сергеевич Пивоваров:

Основное различие взглядов  западников   и  славянофилов :

— Прежде чем я отвечу по существу, хочу внести ясность. Довольно часто слова « западники » и  « славянофилы » используются не по назначению. Начнем с того, что  западники   и  славянофилы  жили  и  мыслили в 40–50 годах XIX века. Потом на смену им пришли другие люди, по-своему развивавшие (или отвергавшие) их идеи, но они в строгом смысле слова не были уже ни  западниками , ни  славянофилами .

Далее: их самоназвания крайне неудачны  и  не отражают суть дела. « Славянофилы » не потому  славянофилы , что так уж любили славян, а « западники » не потому  западники , что предпочитали народы Западной Европы. Просто так уж сложилось: кто-то кого-то так назвал, кто-то повторил —  и  пошло-поехало. Та же история, например, произошла с терминами «большевики»  и  «меньшевики» или с «евразийцами». Очень неточные названия, но яркие, запоминающиеся.

Следующее, о чем надо сказать. Раскол русской мысли на  западников   и   славянофилов произошел на рубеже 30-х  и  40-х годов ХIX века. Это было время, когда русская политическая и  философская мысль только-только зарождалась. Так вот, в определенном смысле можно сказать, что идейный  спор   западников   и   славянофилов , случившийся в самом начале русской мысли, предопределил все ее дальнейшее развитие.

 И , наконец, то, о чем часто забывают (или вообще не знают): если о  славянофилах  можно говорить как о более или менее целостном явлении, то  западники  — это пестрый конгломерат. Славянофилов , при всех их различиях, можно представить как единую компанию, но западников  — совершенно невозможно. Это зачастую абсолютно несовместимые люди. Например, Тимофей Грановский, благостный, верующий московский профессор —  и  Михаил Бакунин, анархист  и  атеист. Можно  и  другие имена назвать: Герцен, Белинский, Сергей Соловьев, Кавелин, Чичерин... это же совершенно разношерстная компания! По сути, западники  — это все те, кто не  славянофилы .

 И  вот теперь я могу ответить на Ваш вопрос. Несмотря на все различия в среде  западников , было нечто единое, что разделило их со  славянофилами . Что же это? Любовь к Западу или нелюбовь к России? Ничего подобного! Различие совсем в другом.

 Славянофилы  — это то направление русской мысли, которое вернуло ей теоцентричный тип мышления. То есть мышление, основа которого — представление о бытии Божием  и  о Его Промысле. Все происходящее в земной жизни рассматривается с позиций Жизни Вечной. Для западников  же, при всех их колоссальных различиях, было характерно антропоцентричное мышление. То есть в основе всего — человек, причем не в вечной, а в земной перспективе.

Такое разделение, конечно, возникло не случайно. В Средние века  и  русская цивилизация, и европейская были теоцентричными. Тема богообщения, спасения была смысловым стержнем их существования. Однако начиная с какого-то этапа — историки называют этот момент Новым временем — стержень европейской цивилизации изменился. Запад из теоцентричного становится антропоцентричным. Гуманизм, Ренессанс, «человек — мера всех вещей», политика, интерес к собственному телу, медицина, естествознание, обустройство земной жизни — вот что вышло на первый план. Бог не был изгнан из этой цивилизации, но Он стал лишь «одним из», то есть важным, но не единственным и даже не самым главным фактором, обусловливающим эту культуру. В России, начиная с времен Петра Первого, тоже разрушается теоцентричная цивилизация, но на смену ей приходит цивилизация не антропоцентричная, а, я бы сказал, властецентричная. Власть, могущество государства становится предельной ценностью. Затем, особенно начиная со второй половины XVIII века, находясь в тесном контакте с мыслью европейского Просвещения, русская культура (вернее, культура русской интеллектуальной элиты) становится западноподобной, то есть антропоцентричной.

 И  тут на рубеже 30–40-х годов XIX века группа молодых  и  знатных русских дворян говорит: нет, возможно  и  по-другому. Они стали возвращать русской культуре религиозное измерение. Строго говоря, еще до них это начали Карамзин  и  Сперанский (мыслитель глубочайший  и  до сих пор недооцененный), но в полной мере это сделало поколение  славянофилов  — Константин Аксаков, братья Киреевские, Юрий Самарин  и  другие. Фактически именно с этого момента начинается русская религиозная философия. Кстати сказать, вся русская философия — религиозная, другой философии русские не сумели создать. Независимо от того, как к этому относиться, это — факт. Магистральный поток русской мысли после  славянофилов  — мысль религиозная, теоцентричная. В каких-то аспектах, особенно в социальных, со  славянофилами не согласная, но тем не менее именно от  славянофилов  получившая свое развитие.

Что же касается социальных аспектов, то  славянофилы  сделали очень важную вещь — они сказали: господа, мы не какая-то отсталая часть Европы, у нас нет задержки в развитии. Мы самоценные, у нас есть свой национальный характер, своя историческая миссия. У других она тоже есть, но она есть  и  у нас. Не надо смотреть на нас сверху вниз,  и  мы на вас не будем. При этом мы относимся к себе, к своему прошлому  и  настоящему предельно жестко, критично, у нас много неправильного,  и  мы хотим это исправить.

Славянофилы отстаивали историческую самобытность России и выделяли ее в отдельный мир, противостоящий западу в силу особенностей русской истории, религиозности, русского стереотипа поведения. Величайшей ценностью считали славянофилы православную религию, противостоящую рационалистическому католицизму. Славянофилы утверждали, что у русских особое отношение к властям.

Западники, в отличие от славянофилов, русскую самобытность оценивали как отсталость. С точки зрения западников, Россия, как и большинство других славянских народов, долгое время была как бы вне истории. Главную заслугу Петра I они видели в том, что он ускорил процесс перехода от отсталости к цивилизации. Реформы Петра для западников — начало движения России во всемирную историю.

Эстетические  и  литературно-критические взгляды  славянофилов  наиболее полно выражены в статьях Хомякова, К. С. Аксакова, Самарина. Критикуя суждения В. Г. Белинского  и  "натуральную школу" в русской художественной  литературе [4] ,  славянофилы  в то же время выступали против "чистого искусства"  и  обосновывали необходимость собственного пути развития для русской литературы , искусства  и  науки[5] . Художественное творчество, по их мнению, должно было отражать определенные стороны действительности - общинность, патриархальную упорядоченность народного быта, "смирение"  и  религиозность русского человека.

Идеи  славянофилов  своеобразно преломились  в религиозно-философских концепциях конца XIX - начала XX века (В. Соловьев, Бердяев, Булгаков, Карсавин, Флоренский  и  др.).

2.3 Основные противоречия западничества  и  славянофильства

Славянофилы отрицали общую для современных им стран закономерность общественного развития  и  решительно противопоставляли «самобытную» Россию государствам Западной Европы. Они утверждали, что буржуазные государства находятся в упадке, под которым понимали развитие там массовой пролетаризации населения, обострение классовых противоречий  и  рост революционного движения. Осуждая общественно-политические порядки Запада, славянофилы не признавали достижений западноевропейской культуры  и считали ошибочным  и  вредным сближение России с этой культурой со времен Петра I. Они заявляли, что историческое развитие России идет якобы своим, совсем особым путем, отличным от истории других европейских народов,  и  указывали при этом, что русская община является будто бы защитой от возникновения пролетариата  и  революционных потрясений. Замалчивая классовые противоречия в крепостной деревне, они рисовали взаимоотношения помещиков  и  их крепостных как патриархально-идиллические.

Идеология  славянофилов  была противоречива  и  непоследовательна. Они не раз выступали с осуждением крепостного права, но эти выступления носили общий, декларативный характер  и  рассчитаны были на освобождение крепостных крестьян исключительно путем правительственных реформ в более или менее отдаленной перспективе. Славянофилы не видели начавшегося уже перехода России к капитализму  и  весьма туманно представляли себе ее будущее, рисуя его в форме возрождения идеализированных порядков «допетровской Руси».

Общественно-политические взгляды  славянофилов  не получили широкого распространения даже в дворянско-помещичьей среде. В 40-х годах у  славянофилов  не было  и  собственного печатного органа. Для своих литературных выступлений они чаще всего пользовались реакционным журналом М. П. Погодина "Москвитянин", который имел ничтожное даже для тех лет количество подписчиков - не более 300 человек.

Против  славянофилов  решительно выступали «западники» - сторонники западноевропейского пути развития. К их числу принадлежали представители прогрессивной дворянской интеллигенции  и  некоторые разночинцы: Т. Н. Грановский, К. Д. Кавелин, П. Н. Кудрявцев, В. П. Боткин, П. В. Анненков, Е. Ф. Корш  и  другие.

Западники были уверены, что Россия, подобно другим странам, должна перейти к буржуазному строю. Они являлись убежденными сторонниками отмены крепостного права, необходимости ограничения самодержавной власти  и  широкого использования достижений западноевропейской культуры. Признавая неминуемым развитие капитализма в России, западники приветствовали усиление влияния буржуазии в стране  и  считали неизбежным переход к капиталистической эксплуатации труда.

Для пропаганды своих взглядов западники использовали периодическую печать, художественную литературу, университетскую кафедру, литературные салоны. Они выступали с научными  и  публицистическими статьями, в которых показывали несостоятельность теории  славянофилов , противопоставлявшей Россию странам Западной Европы, сообщали о политической  и  общественной жизни в буржуазных государствах, а также о новейших зарубежных научных трудах, произведениях иностранной художественной литературы  и искусства. Большим успехом пользовались публичные лекции, прочитанные в середине 40-х годов профессором Московского университета историком Т. Н. Грановским. По свидетельству Герцена, «его речь была строга, чрезвычайно серьезна, исполнена силы, смелости  и  поэзии, которые мощно потрясали слушателей...»

Мировоззрение западничества объективно отражало интересы нарождавшейся буржуазии и  для того времени было прогрессивным. Этим объясняется значительное влияние западников  на широкие круги современников. Журнал А. Краевского «Отечественные записки» имел до 4 тыс. постоянных подписчиков  и  пользовался в 40-х годах большой популярностью.

При всем этом общественно-политические взгляды  западников  отличались классовой ограниченностью, свойственной буржуазным идеологам. Западники признавали лишь реформистский путь перехода от феодального строя к капиталистическому  и  решительно отмежевывались от сторонников революционной борьбы. В их среде социалистические учения вызывали постоянную критику и осуждение. Для них была характерна также идеализация буржуазного строя

  ЛИТЕРАТУРНЫЕ   НАПРАВЛЕНИЯ   1840 -Х ГОДОВ

Прогрессивное  литературное   направление , в котором постепенно объединилась целая группа новых, молодых талантливых писателей, продолжало традиции русского реализма 1820-1830 гг. – традиции реалистического творчества Пушкина, Лермонтова и в особенности Гоголя. Еще в 1830-е годы творчество Гоголя было очень высоко оценено Белинским, уже тогда видевшим в Гоголе «главу» русской литературы, писателя, который занял место, оставленное Пушкиным.

В начале  1840 -Х годов Белинский вступил в новый период идей ного развития. Он стремился воздействовать своими статьями на новых прогрессивных писателей, требуя от их творчества «верности действительности», традициям гоголевского реализма. Вскоре Белинский стал называть их «гоголевской школой» в русской литературе, а затем также «натуральной школой».

Вскоре с этих же позиций прогрессивная литература  1840 -х годов стала изображать и крепостное крестьянство. Эта тема не была новой в русской литературе. Но реалистического изображения повседневной жизни и внутреннего мира крестьянства до  1840 -х годов по существу еще не было.

Существенные изменения в содержании и формах русской художественной литературы, знаменовавшие ее переход на новую ступень исторического развития, происходили уже  в   1840 -е годы. В стране господствовала атмосфера тяжелой правительственной реакции. Литература и журналистика находились под невыносимым цензурным гнетом. Но глубокие сдвиги, наметившиеся в недрах русского общества, активизировали общественную мысль и возбуждали новые идейные интересы. К середине  1840 -х годов в стране вновь возникает некоторый общественный подъем, происходит оживление  литературной  жизни.

Писатели новой школы показывали жизнь народа в определяющих ее непримиримых социальных противоречиях. При этом они раскрывали не только страдания крестьян под властью помещиков, но и те внутренние богатства, те задатки человеческого развития, которые таились в людях, обрекаемых крепостничеством на забитость и неразвитость.

Защита обездоленных трудящихся масс соединялась, естественно, в творчестве писателей «натуральной школы» с сатирическим изображением высших слоев общества. Хотя здесь представители «натуральной школы» в большей мере были связаны преемственностью с творчеством Гоголя, они в то же время сделали значительный шаг вперед. Они сатирически изобразили дворянство и крупное чиновничество, противопоставив их беспечное, паразитическое существование миру труда и нищеты, доказав, что подобное существование уродует и их собственную жизнь.

Важнейшей стороной творчества писателей этой школы был резко усилившийся интерес к нравственно-бытовым отношениям жизни городских, демократических слоев населения к внутреннему миру их представителей, стремление показать и защитить их нравственное достоинство. К середине  1840 -х годов в творчестве ниппелей новой школы изображение обездоленного люда в его повседневной жизни сделалось одной из важных задач художественной литературы. Писатели изображали, городскую бедноту, обреченную на ненормальное существование, и противопоставляли ее обездоленность блестящей и обеспеченной жизни привилегированных слоев общества. Из писателей старшего поколения всего ближе к такому пониманию жизни подошел Гоголь в «Шинели», напечатанной всего за три года до того, как оформилась «натуральная школа». И Достоевский имел полное основание сказать впоследствии о себе и других представителях этой школы: «Все мы вышли из «Шинели» Гоголя».

Передовые писатели  1840 -х годов следовали за Гоголем и в самих принципах изображения жизни. Одним из важнейших эстетических достижений Гоголя было осознание жизни в ее социально-бытовой характерности и применение в качестве средств типизации характеров множества портретно-бытовых и речевых деталей. Таким образом, прогрессивная литература  1840 -х годов сделала значительный шаг вперед в расширении и углублении проблематики реалистического изображения жизни. Она обладала вместе с тем и значительной эстетической принципиальностью. Белинский поддерживал реалистические искания молодых писателей, Итак,  в   1840 -е годы вновь усиливается борьба резко обозначившихся  литературных  направлений . В них находили свое творческое и теоретическое выражение новые, только возникавшие тогда течения общественной мысли.

Гораздо определенней и резче, чем в 1830-е годы, в литературе и критике выступили друг против друга два лагеря: прогрессивный и консервативный. В каждом из них появились молодые писатели и критики, стремившиеся выразить новые общественные идеи. С обеих сторон были выдвинуты новые взгляды на задачи и сущность художественного творчества. В русской литературе отчетливо оформлялись новые  литературные   направления .

Поэтому очень важно выяснить основные особенности общественных взглядов наиболее значительных писателей и критиков этого времени. Особенно важны общественные и  литературные  взгляды Белинского.

Начало формы

Несмотря на обширность  литературы  о противостоянии  западников   и   славянофилов   1840 -х  годов , в историографии отсутствуют монографические исследования о полемике одного из теоретиков западничества -- В.Г.Белинского со славянофилами . В данной работе впервые делается попытка комплексного изучения их  спора : преодоления обеими сторонами гегелевской методологии истории; восприятия ими национальных особенностей России  и  ряда проблем русского бытия (крепостного права, крестьянской общины, монархического государства, взаимодействия центра  и  национальных окраин  и  др.); восприятия европейских социалистических учений  и  русской национальной идеи в творчестве Гоголя. Автор приходит к выводу, что  спор  Белинского со  славянофилами  по сути являлся  спором  мыслителя, ратующего за буржуазное реформирование общества, с национальным вариантом социалистической утопии.

Полемика  западников   и   славянофилов   1840 -х  годов  уже около полутора веков привлекает историков общественной мысли. Это не удивительно, ибо речь идет о путях развития страны.

История же наша, завершив очередной виток, вновь  и вновь оказывается перед "общинным", либо "индивидуалистическим" выбором. Понятно, что в настоящее время  спор  двух идеологических направлений, зародившихся еще в 1839 г., приобретает особую актуальность.

Отношение Белинского к славянофильству во многом не совпадало с восприятием этого течения

его друзьями по западническому кружку. Он был наиболее последовательным его противником  и  одним из первых уловил в нем национальный вариант социалистической утопии, дав его критику с позиций мыслителя, ратующего за буржуазное реформирование общества.

 Одним из таких принятых на веру постулатов представляется нам отождествление всей охранительной журналистики с уваровской идеологической концепцей. Между тем в  1840 -х  годах  в России существовали два лагеря охранительной ориентации: с одной стороны, сторонники принципов С. С. Уварова, его националистической трактовки "православия, самодержавия  и  народности", с другой, -- реакционного "космополитизма" Ф. В. Булгарина, Н.  И . Греча  и  (в  1840 -х гг.) Н. А. Полевого, которых нельзя отнести к адептам Уварова. Это подтверждает изучение периодики того времени: "Библиотека для чтения" О.  И . Сенковского, "Сын Отечества", "Северная пчела" вели постоянную войну с "Москвитянином"  и "Маяком". В то же время феодально-крепостническая официальная народность отличалась по своему социальному содержанию от феодального социализма  славянофилов . Агрессивное православие официальной народности было поставлено на службу самодержавного государства;  славянофилы  же осуждали принуждение в религиозных отправлениях и  само православие рассматривали как идейную опору "общинности". В официальной народности монархизм провозглашался абсолютным благом; для  славянофилов  самодержавие было лучшей формой сохранения коренных общинных устоев. "Народность" превращалась в уваровской формуле в восхваление всего "русского";  славянофилам народные обычаи были дороги лишь в силу их "коллективистского" характера.

Современники отличали редакцию "Москвитянина"  и  тем более литераторов петербургского журнала "Маяк" от славянофильского кружка. В дореволюционных исследованиях утвердилось мнение о "правом"  и  "левом" славянофильстве. Марксистская историография в лице Г. В. Плеханова предложила пересмотреть эту точку зрения на основе классового подхода к общественной мысли, но статьи о  славянофилах  оказались не лучшими работами Плеханова по русской культуре. "Славянофильство  и  теория официальной народности представляют собою по-существу одно  и  то же учение", -- писал он. Но  славянофилы  -- дворяне, а Погодин -- разночинец. "Не веря в народ  и  относясь с недоверием к дворянству, разночинцы могли обращаться только к правительству". Дворяне-славянофилы бравировали своей независимостью в отношении власти, что привлекало к ним дворян-западников.

Постулат о совпадении славянофильства  и  уваровской "народности" проводился во многих работах советского времени. Одни исследователи называли  славянофилов  махровыми реакционерами, сторонниками крепостного права, другие изображали их как дальновидных землевладельцев, понявших необходимость уступок крестьянству. Однако бросающиеся в глаза переусложненность, неловкость  и  даже бестактность "защиты" помещичьего сословия (надо ли было славянофилам  заходить столь далеко в подчеркивании несостоятельности "общества" перед народом?) заставили историков общественной мысли в 1960-х  годах  поставить вопрос о пересмотре общепринятой тогда точки зрения на славянофилов  как идеологов дворянства, что расчищало дорогу для более объективного восприятия их идей.

Ряд исследований 1970--1980-х гг. трактовал "программу"  славянофилов  как буржуазную. Но деятельность  славянофилов в качестве помещиков, осознавших выгоды наемного труда, а также их участие в подготовке  и  проведении крестьянской реформы 1861  года  не соотносились прямо с их теоретическими суждениями  1840 -х  годов . "Утопия"  славянофилов , часто идущая вразрез с их реальным, практическим существованием, провозглашала поглощение индивида "миром", питала пристрастие к "эпическому"  и  "патриархальному" в политике, философии, искусстве. По самому общему представлению, славянофилы  ассоциируются с противниками западного образа жизни. Но Европа порицалась ими не за чуждость русскому "менталитету" (в этом случае они должны были бы еще более яростно нападать на нехристианский Восток), а именно за избрание ею буржуазного пути. Вот почему, с нашей точки зрения, ближе к истине авторы, видящие в славянофильстве ответвление феодально-религиозного социализма. В историографии такое определение этой идеологии высказывалось еще в 1940-х  годах ; к нему подводили  и  отдельные исследования 1970-х гг. Наиболее глубоко обосновано оно в посмертно опубликованной Е. Л. Рудницкой  и  Р. Г. Эймонтовой статье С. С. Дмитриева.

 Славянофилам , немногочисленной группе единомышленников, не составляло, казалось бы, особого труда прийти к единой доктрине. Тем не менее взгляды их различались,  и  говорить о славянофильской целостной идеологии можно лишь с некоторой долей условности. Еще большее несовпадение проявлялось в позициях представителей столь широкого течения, каким являлось западничество.  Западниками  можно назвать сотрудников журналов европейской ориентации. Более правильно будет выделить круг демократического западничества, охватывающего деятелей приблизительно одного поколения, чья молодость прошла в университетских кружках. Оставаясь дружеским объединением, западничество  1840 -х годов  не имело твердой идейной платформы, излишней в условиях отсутствия политической жизни в стране. Стремление перетянуть несогласного на свою сторону вызывалось не потребностью в общей программе, а страхом потери близкого человека, болезненностью ощущения малейшей песчинки в общении родственных душ. Однако интеллектуалам с ярко выраженной индивидуальностью было трудно сохранять единство духовного настроя. Вместе с тем западничество -- целостная в своих духовно-психологических истоках культурная среда. Главной ценностью являлась здесь личность, "не поющая в общем "хоре" с народным коллективом..., независимая, автономная, суверенная.  Западники  видели в удовлетворении разумных потребностей отдельной, конкретной личности конечную цель истории. Точка зрения обособленного, рационально мыслящего "я" служила критерием добра  и  зла". В. Г. Щукин, попытавшийся выявить модель западнического мировосприятия, справедливо отметил такие его черты как предпочтение сознательности "спонтанному порыву эмоций"; утверждение терпимости; призыв к полноте жизни при отвращении от безудержного, бесшабашного разгула; склонность к иронии  и  самоиронии; мирской характер созерцания, в котором не было место сакрализации, слепой вере в святыню. Этот "кодекс" полностью принимался Белинским. Закономерность же выделения его фигуры в полемике западников   и   славянофилов  определяется решительностью отвержения им устоев  и  нравственных норм феодального общества  и  самостоятельностью социальных идей. Он не только разглядел социалистическую основу славянофильского учения, но как никто другой почувствовал опасные перспективы его развития. В отличие от А.  И . Герцена, в целом симпатизировавшего "русскому" социализму, Белинский смотрел на него глазами радикального буржуазного либерала  и демократа-просветителя. Его последние письма с критикой социалистических теорий публиковались неоднократно, но долгое время составляли запретную для исторического толкования зону. О необходимости их изучения впервые заговорил Б. Ф. Егоров.

В советской  литературе  долгое время превалировало мнение о расколе западничества второй половины  1840 -х  годов  на либеральное  и  революционное. Если бы такой раскол имел место, Белинский оказался бы в либеральном лагере. Мы, однако, не усматриваем признаков распада западничества в данный период. Термины "радикализм"  и  "революционность" вообще требуют осторожного употребления: к примеру, Белинский был весьма радикален в требовании ломки традиции, но его политические взгляды в целом отличались умеренностью; Герцен, более склонный к традиционному в нравственно-духовной сфере, в аспекте социально-политическом всегда оказывался левее Белинского.  И  все же говорить о революционности Герцена 1846--1848 гг. в отношении России нет достаточных оснований. Разве только М. А. Бакунин, который в  1840 -х  годах  жил в основном интересами европейского  движения   и  был оторван от российского западнического кружка, мог верить в революционные потенции народа  и  желать крестьянского восстания в незнающей политической культуры стране.

Задача настоящей работы состоит в выявлении позиции Белинского в  споре  со  славянофилами  для более полного уяснения его мировоззрения  и  места в истории русской общественной мысли. Общение  западников   и   славянофилов в  1840 -х гг., встречи в  литературных  салонах, ссоры  и  попытки примирений изучены достаточно подробно. Уделяя главное внимание "стратегическим" проблемам российского бытия в освещении Белинского  и  его антагонистов, мы все же остановимся на противостоянии  западников   и   славянофилов  в журналистике, что позволит представить тактику журнальной борьбы, саму идейную атмосферу "замечательного десятилетия". Уже методологические основы общественных представлений Белинского разводили его со славянофильством. От "абсолютной" философии Гегеля он шел к "эстетическому гуманизму", в котором общее фокусировалось вокруг личности.  Славянофилы  остались верны немецкому идеализму в утверждении примата общего над конкретным. Следует проанализировать понимание той  и  другой стороной взаимодействия национального  и  общечеловеческого, а также "субстанции", психического склада народа. Русский характер воспринимался  славянофилами  как ряд исключительно положительных свойств; Белинским -- как самобытная целостность взаимопереходящих "благих"  и  теневых моментов. В этой связи рассматривается в монографии трактовка Белинским  и  славянофилами  гоголевского творчества в его философско-историческом срезе. Хотя Белинскому не удалось уловить художественную идею Гоголя во всем ее объеме, он сумел почувствовать объективность его образного мира, его глубинную связь с русской действительностью. Стоит порассуждать  и  о взглядах Белинского на религию, его "заочном"  споре  со славянофилами  о православии  и  церковной организации. В широком комплексе социально-политических проблем, затрагиваемых Белинским  и  его оппонентами, большой интерес вызывает отношение их к праву. Белинский занимает особую нишу в русской общественной мысли по своему признанию закона важнейшим фактором социальной культуры  и отстаиванию необходимости превращения России в правовое государство. Наконец, в работе прослеживаются оценка Белинским современных ему течений европейского  и  русского социализма, представления его о путях перехода от феодально-крепостнического застоя к цивилизованному общежитию. Именно в этих аспектах полемика Белинского со славянофилами  остается значимой для России, вступающей в XXI век.

Конец формы

Начало формы

В  1840 -х гг.  и   славянофилы ,  и   западники  начали ощущать, что гегелевская Идея в своем восхождении к полному самосознанию не в состоянии увлечь за собой реальный мир. У  славянофилов  это вызвало разочарование не только в мировом разуме, но  и  в человеческой мысли. Вместо рационалистического определения Бога как развивающегося объективного Духа они настаивали на восприятии божественного в виде непознаваемой духовной субстанции, к которой можно приобщиться ценой забвения "эгоистической" личностности. Отрицание  славянофилами  рационализма оказалось тесно связанным с отрицанием индивидуализма  и  гуманистического мироощущения (представляющих две неразрывные стороны процесса усложнения личности при переходе к капиталистическим отношениям). В этом главное различие антигегельянства  славянофилов   и  Белинского: последний осуждал абсолютный идеализм как раз за принесение индивида в жертву общественному благу.

Учение  славянофилов  нередко характеризовалось в историографии как утопия. В наше время интересный анализ степени этого "утопизма" дан А.  И . Володиным. Некоторые исследователи писали не только о консервативной утопии славянофилов , но  и  о либеральной утопии  западников . Думается, что славянофильство является утопией ввиду невозможности построения прогрессивно развивающегося общества по его рецептам, неизбежности вырождения такого устройства в авторитарный режим. Однако "фантазии"  славянофилов  в XX столетии во многом воплотились в жизнь. Современники отмечали славянофильские черты в российской социал-демократии. Но большевизм 1917 г., по крайней мере внешне, мало напоминал общественный идеал  славянофилов . Только в "империи" Сталина "социализм", приняв откровенно феодальный характер, приобрел сходство со славянофильской "утопией". Это признается  и  сторонниками возвращения к "русскому" социализму в сталинском обличии. Конец формы