subbotina_es_otv_red_povsednevnost_rossiiskoi_provintsii_xix

близки, прежде всего, сельхозпродукции. Документы приводят тому многообразные подтверждения. Так, в 1943 г. в колхозе «Заветы Ильича» Сурского района Ульяновской области «организатором хищения зерна оказался бригадир полеводческой бригады Губушкин, который вместе с весовщиком похитил 1,5 ц пшеницы», в колхозе им. Ленина Теренгульского района «был задержан сторож тока Парфенов и его 2 сына, из которых один председатель сельсовета, член ВЛКСМ. Они похитили 65 пудов пшеницы»1. Важно, что в реализации «разделенного» права собственности на этом поприще полномасштабно участвовали и более высокие социальные слои. Писатель Т. Чугунов применительно к первому двадцатилетию существования колхозов в России отмечал: «колхозный председатель и заведующий складом, их семьи, родные и близкие обеспечены всеми видами колхозных продуктов, в том числе и мясом, вдоволь. Хорошо обеспечены также и ближайшие начальники исотрудники колхозных руководителей: председатель сельсовета, секретарь партийной ячейки, милиционер, бухгалтер, ветеринар. Что касается районного начальства, то оно от «колхозных князьков» получает продукты тушами и возами. Управляющие колхозными имениями систематически дарят своим начальникам: гусей, поросят, телят, баранов, свиней, коров»2.

Протобуржуазия, менеджеры, отчасти другие «средние» классы массово определяли свое право на «внезакнонное» присвоение части колхозного имущества как своеобразную плату за должность. Так, в 1945 – первом квартале 1946 г. в Вологодской области среди 1249 человек, привлеченных за «разбазаривание» (так на языке власти называлось воровство колхозного имущества, если его совершало должностное лицо), были 51 председатель колхоза, 65 бригадиров, 13 заведующихживотноводческими фермами,96 кладовщиков. В 1947 – 1948 гг. из общего количества такого рода «установленных нарушений» в Вологодской области 34 % было «допущено» руководящими работниками сельскохозяйственныхорганов. Впервом полугодии1952г. втойже областииз442 привлеченных к ответственности за «расхищение колхозного добра» насчитывались 37 районных работников, 147 председателей колхозов, 117 членов колхозныхправлений.3

Для «низших» классов, прежде всего, сельского пролетариата (рядовых колхозников и совхозников, занятых ручным малоквалифицированным трудом), капиталы «общественного» сельского хозяйства вместе с нарастанием отчуждения от собственности все больше рассматривались как «не свои». Отсюда все более

1Там же. Д. 162. Л. 77-об.

2Чугунов Т.К. Деревня на Голгофе. Мюнхен, 1968. С. 207.

3Государственный архив Вологодской области (ГАВО). Ф. 1705. Оп. 9. Д. 958. Л. 64.

31

частая самоквалификация покушений на колхозную собственность «рядовых» колхозников и совхозных рабочих как воровство, тогда как «колхозное начальство», по их мнению, имело на собственность больше прав – оно не воровало, а «брало». Как по этому поводу иронически отмечалось в частушках

1950-1960-хгг.:

«Над колхозом всем Мужик хозяин стал! Если ббылотакКто усебябы крал?».1

Интересна в этом плане позиция государства, которую достаточно явно можно проследить по материалам судебной практики. Так, Пленум Верховного суда России в 1961 г. в постановлении отмечал: «Особенно серьезные недостатки допускают суды при рассмотрении дел о хищениях вторговле и кооперации, а также в колхозах, совхозах и заготовительных организациях. Хищения товаров и денег, совершенные материально-ответственными лицами, иногда неправильно квалифицируются как халатное отношение их к своим обязанностям либо злоупотребление служебным положением… Виновным назначаются мягкие меры наказания».2

Судебная практика середины 1980-х гг. показывала уже вполне сложившуюся практику «внезаконной» реализации права собственности. В постановлении пленума Верховного суда СССР от 15 ноября 1984 г. дан

полномасштабный		обзор всего	того, что	в СССР	трактовалось как
«злоупотребления»,		а с нашей точки зрения –		являлось	системным явлением
в государственно-капиталистической			экономике.	Во-первых,		в постановлении
отмечалось, что	суды фиксируют « факты отсутствия порядка в сохранности
зерна, кормов,	скота, бесхозяйственности и расточительства народного добра,
допускаемые руководителями иинымидолжностными лицами						колхозов, совхозов

и другихпредприятийиорганизацийагропромышленногокомплекса»3.

Речь шла о случаях «разворовывания зерна, кормов, и скота, бесхозяйственности при расходовании сельскохозяйственных угодий», приписках, завышенииобъемоввыполненныхработ, обсчетахколхозов исовхозов.

Во-вторых, и это особенно показательно, данное Постановление Верховного суда СССР особенно много места отводит анализу судебной практики, связанной

1Русские частушки. М., 1996.

2Постановление пленума Верховного Суда РСФСР от 7 сентября 1961 г. N 5 «О судебной практике по делам о хищениях социалистической собственности»// http://www.lawmix.ru/sssr/14029

3Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 15 ноября 1984 г. «О дальнейшем повышении роли судов в борьбе за сохранность социалистической собственности, укреплении государственной, договорной и трудовой дисциплины на предприятиях и в организациях агропромышленного комплекса» // http://www.businesspravo.ru/Docum/DocumShow_DocumID_33558.html

32

с эксплуатацией машин и механизмов колхозов и совхозов. То, что в качестве объектов судебного разбирательства все чаще выступали представители социального класса рабочей аристократии (трактористы, комбайнеры, шоферы)

и связанные с ними инфраструктурно представители	колхозно-совхозного
менеджерства (весовщики, заправщики, кладовщики и др.)	вполне закономерно.

Передовой капитал стал в период 1960-1980-х гг. основным производительным ресурсом, а класс, работавший сэтим капиталом, приобрел значительные размеры и силу. Среди «внезаконной» реализации прав собственности такого рода суды фиксировали «незаконный отпуск бензина или других горюче-смазочных материалов… в колхозах, совхозах, на других предприятиях и ворганизациях агропромышленного комплекса», «действия комбайнеров, шоферов, трактористов, возчиков, выразившиеся вобращении в свою собственность или собственность других лиц зерна либо иной сельскохозяйственной продукции при уборке урожая и перевозке с поля на ток или в хранилище», «преступно-небрежное использование или хранение тракторов, автомобилей, комбайнов и иных сельскохозяйственных машин, принадлежащих колхозам, совхозам и другим государственным или кооперативным организациям», «разукомплектование сельскохозяйственных машин», т.е. «незаконный демонтаж их, в частности для использования снятых деталей, узлов в том же или ином хозяйстве» или для личных нужд, «использование из корыстной или иной личной заинтересованности колхозниками, рабочими или служащими совхозов… сельскохозяйственной техники (автомобилей, тракторов, самоходныхмашин идр.)»1.

В целом масштабы «внезаконной» реализации собственности разными классами колхозно-совхозной деревни стремительно нарастали. По подсчетам экономистов объемы так называемой теневой экономики внародном хозяйстве

СССР составляли в 1960-61 гг. 5 млрд. руб. в год (и них в сельском хозяйстве 0,6млрд руб.), а в 1989-90 г. – 90 млрд руб. вгод (в том числе в сельском хозяйстве

– 23млрд. руб.)2.

Таким образом «внезаконные» способы реализации разделенного права собственности социальными классами колхозно-совхозной деревни сложились в начале 1930-х гг. вместе со становлением государственно-капиталистического устройства аграрной подсистемы. Вызревание новой социальной пирамиды села приводило к нарастанию прав в этом отношении для «высших» и отчасти «средних» классов деревни, а также отчужденности от собственности сельскохозяйственного пролетариата. Последний класс довольно длительное время сохранял и воспроизводил крестьянские представления о возможности

1Там же

2Тенденции социокультурного развития России 1960-1990 гг. М., 1996. С. 316.

33

повседневного присвоения того, что произведено собственным трудом (особенно, колхозных продуктов питания, собственноручно обработанной земли). В то же время представления протобуржуазии и менеджерства эволюционировали в сторону увеличения прав на колхозную и государственную собственность, оказавшуюся в их распоряжении. Эта же тенденция наблюдалась в действиях рабочей аристократии деревни вотношении техники, расходных материалов, колхозной сельхозпродукции.

Капитализация колхозной системы создавала условия для ощущения крестьянством значительной отчужденности от колхозной собственности. Поэтому сосуществование крестьянского дворового уклада и колхозной системы предопределило роль колхозной собственности в качестве своеобразной «подкачки» крестьянского хозяйства. Это во многом отражается и на сегодняшнем состоянии аграрной сферы, с одной стороны побуждая крестьянина вести самостоятельное хозяйства в качестве собственника, с другой стороны, жалеющего о колхозе, в качестве своеобразной крыши помогавшего выжить в трудных жизненныхситуациях.

Белоногов Ю.Г.

ПНИПУ, г. Пермь

Борьба с нарушителями производственного режима на оборонном предприятии в контексте проблемы советской трудовой повседневности периода Великой Отечественной войны: дело А.Я. Ромашева

Для изучения механизмов взаимодействия общества и власти в советский этап российской истории исследователи все чаще обращаются к методологии повседневного подхода1. Фокусирование внимания на общественных настроениях позволяет более полно отразить отношение советского общества

вцелом и его отдельных групп к политике властей.

Впоследнее время исследователи часто рассматривают письма и жалобы советского населения в органы власти как важнейший источник для изучения советской повседневности. М.А.Клинова отмечает широкие информационные

возможности писем и жалоб граждан: их анализ позволяет исследовать

1 Среди фундаментальных монографических работ следует назвать: Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. М.: РОССПЭН, 229 с.; Орлов И.Б. Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления. М., 2010.

34

типичные поведенческие модели, а также вербальные практики периода1.

По мнению	А.С.Кимерлинг,		письма	во власть следует рассматривать,
во-первых, как проявление		демократического права			населения	на	участие
в управлении	государством	и	права на	правосудие,	во-вторых,	как	оружие

в рамках репрессивных политических кампаний, в-третьих, как важнейшая форма идентификации с властью. Содержание же жалоб позволяет понять особенности повседневности тех лет, риторику эпохи, формы сопротивления несправедливости2.

Одним из интересных направлений изучения советской повседневности является проблематика трудовых отношений (прежде всего, в контексте «начальство» - «работники») на предприятиях оборонного комплекса в период Великой Отечественной войны. Архивные материалы позволяют описать слабоизученные аспекты деятельности тыла в годы войны. Сам же «повседневный» подход к анализу исторической действительности способен вывести исследователя за рамки сложившихся в исторической науке стереотипов и штампов в отношении указанного периода.

С началом Великой Отечественной войны объективно изменился ведомственный баланс сил внутри региональной номенклатуры как политикоадминистративной формы организации правящей власти. По мнению специалистов, хозяйственные руководители индустриального сектора, прикрываясь условиями военного времени, стали полноправными хозяевами на подведомственных предприятиях. Кадровое влияние парткомов на руководителей предприятий оборонной промышленности было ограничено. В сравнении с другими властными группами, хозяйственные руководители индустриального сектора оказались наименее задетыми мобилизациями в РККА, поскольку обеспечивали устойчивость экономики в условиях военного времени3.

Главным мерилом деятельности руководства оборонных предприятий неизбежно стало успешное выполнение заданий ГКО. Укрепление влияния хозяйственных руководителей в номенклатурной системе организации власти еще более расширяло их административную власть над рядовыми рабочими. В свою очередь, это проявлялось в доминировании разнообразных по своей

1Клинова М.А. Письма и жалобы в органы власти как источник изучения советской повседневности // Вестник архивиста. 2012. №4. С. 300-305.

2Кимерлинг А.С. «Прошу разобрать это письмо и устранить односторонние взгляды на рабочих, а иначе я буду вынужден написать в ЦК нашей партии»: письма во власть в послевоенные годы // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: История России. 2013. №2. С. 5-15.

3Социальные сдвиги в правящих группах региональной номенклатуры, 1921-1991 гг. (на материалах Пермской области и Коми-Пермяцкого автономного округа) / под ред. д-ра ист. наук, проф. В.П.Мохова. - Пермь: Пресстайм, 2008. – С. 87-88, 94-95.

35

форме административных методов управления. В одной из справок за 1945 г. констатировалась следующая практика применительно к Кунгурскому машиностроительному заводу: «Административные взыскания, данные рабочим и ИТР, никогда с них не снимаются. В практике работы начальников цехов нет ни одного случая, чтобы рабочим, хорошо работающим, выносились благодарности или отмечалась по цеху их хорошая работа. А даются лишь взыскания. Все поощрения рабочим проходят, как правило, в целом по заводу, по приказу директора, и лишь связаны с какими-либо знаменательными датами, а не систематически»1.

Необходимо заметить, что предприятия оборонной промышленности в период войны в первоочередном порядке получали необходимые материальные фонды и финансирование. На заводской партийной конференции директор Молотовского моторостроительного завода им. Сталина А.Г. Солдатов не без нотки сожаления отметил произошедшие изменения в вопросах снабжения в послевоенный период: «Прошедшие два послевоенных года научили нас, что сейчас надо работать по-другому, не так, как мы работали в период войны. Во время войны достаточно было заявить, и государство все давало. Сейчас другие условия, и в этих условиях требуется уметь лучше использовать имеющиеся возможности. Сейчас надо не только выполнять, но и думать, как это сделать наиболее дешево и с наименьшей затратой материалов»2.

Требование количественного выполнения плана, не взирая на социальные издержки, в условиях войны заставляло хозяйственных руководителей оборонных предприятий использовать весь арсенал имеющихся (в том числе и непопулярных) средств воздействия на подчиненных. Приоритетное использование административных методов не могло не сопровождаться определенными «перегибами», вызывавшими возмущение определенной части трудящихся. Одной из широко распространенных форм артикуляции недовольства стали жалобы (анонимные, коллективные, индивидуальные)

ввышестоящие инстанции.

Врамках рассматриваемого в данной статье персонального дела А.Я.Ромашева все началось с коллективной жалобы (датируется началом 1945 г.) 15 трудящихся Добрянского металлургического завода на имя первого

секретаря Молотовского обкома ВКП(б) Н.И.Гусарова и «Генерального

1Справка о работе Кунгурского горкома ВКП(б) и парткома завода №426 по закреплению кадров // Пермский государственный архив новейшей истории. Ф. 105. Оп. 11. Д. 229. Л.58

2Цит. по: Нечаев М.Г. Деятельность директора завода Солдатова по улучшению социально-бытовых условий работы и жизни рабочих и служащих моторостроительного завода в 40-х годах ХХ в. // Режим доступа: URL: http://elis.pstu.ru/index.php?a=11&pod_id=53#_edn5 (проверено 28.08.2013).

36

Прокурора СССР Андреева»1. Предметом данной жалобы стали многочисленные факты самоуправства руководства данного предприятия. Для усиления воздействия авторы жалобы использовали широко применявшиеся в пропагандистской практике того времени идеологические клише о «гитлеровских методах истязания рабочих и даже подростков». К таковым действиям руководства жалобщики отнесли приказ директора завода Вершинина обыскивать на проходных и отбирать «все и даже хлеб, которые рабочие несли к семье», а также некое устное распоряжение директора завода и парторга Плюснина подвергать рабочих телесным наказаниям за невыполнение норм выработки. В жалобе был упомянут и устроенный «холодный карцер для тех, кто не уходил с завода, поскольку не было обещанных заводом квартир». «Неужели истребление и издевательство немцев над советскими гражданами может быть применимым в глубоком тылу нашей Родины?! – заканчивался текст данного открытого письма. - Советский народ

очень много	выстрадал за	это время	и не	в силах	терпеть	палачей
и покровителей, которые истязали рабочих завода»2.
Видимо,	данная жалоба	имела (или	могла	иметь)	широкий	резонанс

в столичных инстанциях, поэтому по линии обкома ВКП(б) и прокуратуры была организована проверка указанных фактов3. В ходе проверки (вероятно, не без участия групп давления в целях достижения определенного компромисса между прокуратурой и областным парткомом) постепенно был изменен круг виновных: основным фигурантом стал начальник вооруженной вахтерской охраны завода А.Я.Ромашев. Только в отношении него и было впоследствии заведено уголовное дело.

Вся трудовая биография А.Я.Ромашева была связана с Добрянским металлургическим заводом. В 1932 г. в возрасте 14 лет он поступил на завод учеником школы ФЗО; работал фрезеровщиком, потом гвоздарем, в 1940 г. ушел в охрану завода с должности сменного мастера. Имея всего начальное образование и не проходя срочную службу в РККА, все-таки смог сделать успешную карьеру в охране, дослужившись к 1943 г. до начальника вахтерской вооруженной охраны завода. Можно предположить, что карьера в охране пошла вверх после вступления в ряды партии в 1941 г.

1Так написано в тексте письма, хотя применительно к началу 1945 г. ни точное название занимаемой должности, ни фамилия представителя власти на этой должности не соответствует исторической действительности. Данное обстоятельство свидетельствует о весьма смутных представлениях рядовой массы населения о персональном и должностном составе советских государственных деятелей союзного уровня.

2ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 11. Д. 229. Л. 90.

3К сожалению, имеющиеся материалы не позволяют однозначно ответить на ряд вопросов: какая властная структура стала подлинным инициатором разбирательства? производилась ли проверка совместно или она шла параллельно по партийной и прокурорской линиям?

37

Материалы, которые были собраны комиссией в рамках разбирательства по его делу, свидетельствуют о малоинтересных советскому исследователю аспектах трудовой повседневности работников оборонного предприятия в период Великой Отечественной войны. В справке на имя тогдашнего второго и будущего (спустя полгода) первого секретаря Молотовского обкома ВКП(б) К.М.Хмелевского отмечалось: «На заводе существовала специально приспособленная холодная комната, куда незаконно садили рабочих

ииздевались над ними. Имели место факты массового избиения и незаконных арестов рабочих охраной завода»1.

Что же реально скрывалось за этими общими фразами? В функции вахтерской охраны входила и борьба с частыми хищениями на производстве. Объектом данных краж могло быть любое имущество завода и личные вещи работников: электролампочки, полпачки табака (на этом попадались несовершеннолетние ученики школы ФЗО - самый криминогенный элемент на заводе), карбюратор от мотовоза (на воровстве данного предмета был пойман комсомолец 26 лет). Для борьбы с хищениями вооруженная охрана использовала простой способ: в случае пропажи работники не выпускались за пределы завода (со смены) до тех пор, пока не найдут виновного. В караульное помещение направлялись и те, кто нарушал пропускную систему (проходил мимо проходной, перелезал через забор, отрывал доски в заборе). В отношении подозреваемых в кражах применялись обыски и допросы, фигурировали и факты небольших побоев для признания в преступлении2. Причем нарушителей приводили к начальнику охраны для допроса не только рядовые охранники, но

ируководители цехов, и мастера.

Вкачестве камеры предварительного задержания была приспособлена бывшая кладовая от столовой (по уставу внутреннего распорядка военизированной охраны должна быть комната для ведения допроса подозреваемого). После беседы такие работники либо отпускались восвояси, либо отправлялись «на исправление» (уборка туалетов и заводской территории,

мытье полов	на проходных;	естественно, такая работа не		оплачивалась,
и неизбежно	возникали	проблемы	с отовариванием	хлебных

и продовольственных карточек). В отношении «неисправимых нарушителей» практиковалось снижение хлебного пайка (видимо, письменным распоряжением директора).

В «холодную» попадали и рядовые работники за «трудовую недисциплинированность»: невыполнение распоряжений мастеров (особенно из

1ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 11. Д. 229. Л. 93.

2ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 194. Д. 304. Л. 21.

38

механического цеха и цеха холодной прокатки), преждевременный уход с рабочего места, «слишком длительное» (по субъективному мнению любого начальника) нахождение у костра или отопительных приборов во время смены. Вообще угроза отправки в «холодную» практиковалась мастерами (представителями низового звена управления) как эффективное средство давления на рядовых работников для перевода их на более низкооплачиваемую работу или сведения личных счетов.

По словам А.Я.Ромашева и его непосредственных руководителей, данная система широко применялась при его предшественнике на посту начальника ВВО и доказала свою эффективность. «В том, что я делал неправильно, ни директор, ни секретарь партбюро - в этом мне никто не указывал», - отмечал в своем заключительном слове на суде А.Я.Ромашев1. Примечательно, методы начальника охраны получили понимание и со стороны руководителей среднего и нижнего уровней управления на заводе. Так, в ходе беседы с представителями обкома парторг одного из цехов Дроздов сообщил, что знал о том, что некоторых рабочих отправляют в «холодную», но считал данные методы в условиях войны крайне необходимыми.

Повышенный интерес прокуратуры и обкома к данному делу заставил местный партком проявить определенную реакцию. 26 марта 1945 г. состоялось заседание бюро Добрянского райкома ВКП(б) с вопросом «О некоторых фактах незаконных действий начальника охраны Ромашева на Добрянском металлургическом заводе»2. Протокол данного заседания позволяет идентифицировать позиции представителей местных органов власти (субрегионального парткома, Совета депутатов трудящихся, руководящего состава завода, карательных структур в лице райотделов НКВД и НКГБ, прокуратуры) в понимании сущности рассматриваемых «незаконных действий». Попытки найти виновного в создании обстоятельств для «произвола и беззаконий» свелись к сведению ведомственных счетов и взаимным обвинениям в бездействии («ни прокурор, ни начальник райотдела НКВД, ни директор завода не реагировали на замечания»).

Представители силовых структур не стеснялись в выражениях («бандит», «сволочь», «гестаповец»), когда проводили сравнительные параллели деятельности Ромашева с практикой концлагерей фашистской Германии и ИТЛ на территории СССР. Так, начальник райотдела НКГБ Касаткин констатировал:

«…Такими	методами (избиение рабочих бутылками, палками, кулаками
и ремнями)	пользуются только нацисты. Это большой политический скандал,

1ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 194. Д. 304. Л. 26.

2ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 194. Д. 304. Л. 1-4.

39

позор для всей районной парторганизации»1. Его коллега Дресвянкин (начальник Добрянского РО НКВД) следующим образом оценил результаты деятельности Ромашева на посту начальника вахтерской вооруженной охраны: «Применял методы старого порядка, попирал права граждан. Превратил охрану завода в лагерь исправления. Под ширмой дворовой бригады хотел устроить исправительно-трудовой лагерь (конвой, отсутствие платы за работу)»2.

В защиту Ромашева встало все руководство Добрянского металлургического завода. Директор завода Вершинин и парторг ЦК ВКП(б) на данном предприятии Плюснин характеризовали бывшего начальника вахтерской вооруженной охраны как «дисциплинированного и аккуратного товарища», который предпринимал «энергичные меры по расследованию и пресечению краж», добросовестно выполнял поручения директора по розыску дезертиров из числа трудмобилизованных. В то же время обращалось внимание на личности жертв: «Почему мы не можем верить коммунисту Ромашеву, а верить несовершеннолетним рабочим, которым от роду 14-15 лет?!... Гирусов много раз прогуливал, убегал с работы. В нем много мальчишества». Руководство завода предлагало наказать Ромашева исключительно по партийной линии, не доводя дело до уголовного разбирательства.

Однако тон на заседании бюро задавали партийные и советские руководители района. Председатель Добрянского райисполкома напомнил, что «в 1944 г. такие факты имели место в Бардымском районе (во время заготовительной кампании со стороны уполномоченных – Ю.Б.), где сажали работников в амбары и избивали; руководители района за это понесли наказание». Секретари местного райкома отлично понимали, что в соответствии с занимаемыми должностями руководителей органа политической администрации они по праву войны несут ответственность за политическую обстановку на вверенной территории3. Секретарь райкома ВКП(б) Шакиров следующим образом обозначил позицию парткома: «Рабочие проявляют недовольство, создают такую обстановку против советской власти, против партии. Жена фронтовика Шилкова пишет мужу, что делается в тылу. Что особенного, что работницу отводили домой под конвоем?! В этом, по мнению Ромашева, нет ничего особенного. За подобные

1Там же. Л. 1об.

2Там же. Л. 2.

3В связи с этим интерес представляют прения на заседании бюро Молотовского обкома ВКП(б) по поводу отчета секретаря парткома Добрянского завода (июль 1945 г.), в которых секретарь обкома, отмечая «беспринципность» первого секретаря райкома Н.В.Дежина, дал его действиям следующую политическую оценку: «В Чусовом такая же история была, с заводом дело не ладилось, но мы Вас решили сохранить как партийного работника и перевели в Добрянку. Дежин вывода не сделал. История с анонимками – это результат Вашего руководства. У Вас есть анонимки по сельскому хозяйству и заводу в результате того, что народ не видит в райкоме действительного органа, который может правильно реагировать, вовремя ставить вопросы, поэтому и пишут анонимки». ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 11. Д. 229. Л. 110-111.

40