Внешняя политика и безопасность современной России - 1 - Хрестоматия - Шаклеина - 2002 - 544

А.А. Кокошин

51

Среди центральных задач — сохранение и развитие единого информационного пространства территории бывшего Советского Союза за счет скоординированной и целенаправленной политики использования телевидения и других СМИ, развития телекоммуникационных систем, интенсификации научных и культурных связей и пр.

12. О военной составляющей политики национальной безопасности России

Военная составляющая российской политики национальной безопасности на всю обозримую перспективу будет продолжать играть исключительно важную, а иногда и центральную роль, особенно если будет достигнут новый, отвечающий современным требованиям уровень развития Вооруженных сил и оборонного научно-промышленного потенциала. Военная мощь России в ближайшие 8–10 лет должна стать значительно более компактной, но в конечном итоге значительно более действенной и эффективной. Это относится ко всему комплексу сил и средств ядерного сдерживания как сердцевине военной мощи России, поскольку альтернативу ядерному сдерживанию на протяжении ближайших 50 лет, хотя и в модернизированном виде, с учетом специфики «второго ядерного века», не предвидится16.

Можно сформулировать следующие элементы российской политики ядерного сдерживания в добавление к тому, что сформулировано в Концепции национальной безопасности РФ, в Военной доктрине РФ:

•Должна быть обеспечена гибкость и многовариантность угрозы применения ядерного оружия в случае угрозы жизненно важным интересам России. С одной стороны, это увеличивает степень неопределенности для потенциальных противников, с другой стороны — даст нам возможность в острой ситуации продемонстрировать решимость к применению ядерного оружия, которая остановит противника от дальнейшей эскалации. Необходимо отрабатывать искусство «стратегического жеста», выстроить более многоступенчатую «лестницу эскалации» в применении эффекта ядерного сдерживания в конфликтных и кризисных ситуациях, затрагивающих жизненно важные интересы России.

•Необходимо сохранить полную независимость всего российского потенциала ядерного сдерживания, включая СПРН, СККП, средства стратегической разведки.

•Средства сдерживания должны обеспечивать нанесение потенциальному противнику неприемлемого ущерба в любом варианте ответных действий. При этом расчет ущерба должен вестись, исходя не только из первичных, но и вторичных и третичных последствий ядерных ударов, экологических, медикобиологических и прочих факторов.

•Приоритетом в развитии сил сдерживания должно быть качественное совершенствование ядерных боеприпасов и средств их доставки, позволяющее обеспечить эффект сдерживания в отношении любого потенциального агрессора при значительно более низких потолках стратегических ядерных вооружений, меньшем количестве оперативно-тактического и тактического ядерного оружия; развитие способности к преодолению противоракетной обороны, в том числе с элементами космического базирования.

52Феномен глобализации и интересы национальной безопасности

•Необходимо выйти на новый уровень интегральности при еще большей компактности всей системы ядерного сдерживания. Российский потенциал ядерного сдерживания в оперативном и концептуальном отношении должен включать в себя все ядерные средства — стратегические, оперативно-тактические, тактические, а также систему предупреждения о ракетном нападении, систему контроля космического пространства, средства стратегической разведки и пр. С сосредоточением вопросов оперативного управления в руках высшего руководства Минобороны и непосредственно Генерального штаба, с контрольными функциями в Совете Безопасности Российской Федерации.

Ратификация договора СНВ-2 отвечает интересам национальной безопасности России, хотя он и имеет ряд недостатков. Необходимо в кратчайшие сроки приступить к переговорам по СНВ-3, в рамках которого необходимо выйти на потолки по ядерным боезарядам у России и США в 1500 и даже менее единиц. Только радикальное (двустороннее, на договорной основе) сокращение стратегических ядерных сил позволит развивать в должной мере силы и средства общего назначения, где у нашей страны наметилось отставание от Запада еще в 1970-е годы.

Впринципе без ускоренного развития сил общего назначения— Сухопутных Войск, ВВС (включая силы и средства ПВО), Военно-Морского флота— сдерживание агрессии против России на уровне значительно ниже порога потенциального примененияядерногооружиянеможетбытьдостаточнонадежным, убедительным.

Впостроении новых соединений и объединений должен доминировать модульный принцип, позволяющий гибко и целенаправленно формировать под конкретные задачи соответствующие комплексные образования.

Программа военной реформы в России должна быть четко выражена в цифрах бюджетных ассигнований на долгосрочную перспективу, количестве и техническом оснащении соединений и объединений. Одной из центральных тем военной реформы является радикальное увеличение расходов на научноисследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР), в том числе на фундаментальные поисковые научные исследования в интересах обороны. За счет сохранения и развития отечественной оборонной науки и техники должны быть созданы заделы под радикальное переоснащение Вооруженных Сил новой техникой. Такое переоснащение в сравнительно массовом порядке, даже при обеспечении ежегодных темпов роста ВВП в 10% может, по-видимому, начаться не ранее конца первого десятилетия XXI века. До этого времени и далее необходимо сохранить наиболее ценные и эффективные вооружение и военную технику, обеспечивая их ремонт и модернизацию.

Военная реформа в России — это, прежде всего, создание частей, соединений и объединений нового типа с разработкой и отработкой новых форм и способов применения Вооруженных Сил — как в боевой обстановке, так и в мирных условиях. Новые формы и способы боевых действий с ориентацией на период не менее чем на 25–30 лет должны быть закреплены в боевых уставах, наставлениях по операциям и стратегическим действиям.

Военная мощь России, за исключением союзнических отношений в рамках ДКБ СНГ должна быть полностью независимой, не входящей ни в какие другие коалиционные силы. При этом в первую очередь максимально независимыми должны быть силы и средства ядерного сдерживания — как собственно средства поражения, так и СПРН, а также деятельность в области ПРО. Работы по созданию совместных ПРО или СПРН с кем-либо за пределами СНГ представляются,

А.А. Кокошин

53

по крайней мере, на ближайшее десятилетие контрпродуктивными, сковывающими суверенитет России в военной сфере.

При этом в интересах России сохранять и укреплять режимы ограничения и сокращения вооружений на равноправной основе, режимы нераспространения оружия массового поражения и ракетных технологий, проявляя изобретательность и инициативу в этих вопросах, компенсируя, как и в других случаях, слабость экономических, военных и политических позиций интеллектуальными усилиями и динамизмом.

13. Фундаментальная наука как один из важнейших ресурсов национальной безопасности России

Развивающаяся широким фронтом по всем основным направлениям фундаментальная наука — это гораздо более редкий феномен, чем многие привыкли думать. И этот феномен среди весьма немногих стран присущ во всей полноте России. К сожалению, за прошедшие годы реформ и фундаментальная, и прикладная наука оказались, как правило, в тяжелейшем положении — в первую очередь, из-за резкого сокращения ассигнований на науку, падение престижа на- учно-исследовательской деятельности, снижения востребованности науки в высших эшелонах власти.

В результате произошел значительный отток многочисленных квалифицированных научных кадров, причем в самые развитые государства, в наиболее престижные университетские и неуниверситетские научные центры, что лишний раз говорит о высоком авторитете, уровне советской, российской науки.

Наметившийся поворот нового государственного руководства к российской науке необходимо приветствовать, однако он должен быть подкреплен широкомасштабными мерами по поддержке науки (равно как и образования).

Говоря о значении науки для национального экономического постиндустриального развития, необходимо отметить, что сегодняшние фундаментальные физика, химия, биология, математика — это завтрашние наиболее конкурентоспособные технологии и продукты — как гражданского, так и военного назначения. Но при этом к фундаментальной науке нельзя подходить утилитарно ни бизнесменам, ни государственному чиновнику. Именно за счет мощного импульса в развитии фундаментальной науки в послевоенный период США смогли в 1970–1980-е годы ответить на экономический и технологический вызов Японии и Западной Европы и снова вырваться вперед в 1990-е годы.

Сыграли свою роль при этом огромные вложения государства в научноисследовательские работы по линии НАСА и Минобороны, Национального научного фонда, создание действенного механизма передачи достижений науки из военного сектора в гражданский.

Такой механизм практически отсутствовал в Советском Союзе из-за чрезмерно завышенной секретности, свойственной государству и обществу такого типа, из-за отсутствия понимания закономерностей техноэволюции и инновационного процесса.

Отработка механизма взаимодействия между оборонной и гражданской наукой и техникой, между наукой и производством является одной из актуальнейших проблем для экономики России, для обеспечения национальной безопасности.

54	Феномен глобализации и интересы национальной безопасности

Фундаментальная наука — это и одно из наиболее важных средств для заблаговременного распознавания угроз и проблем национальной безопасности и для выработки мер по их парированию. Причем это относится как к естественным, так и общественным наукам; без развития последних невозможно обеспечить необходимый уровень управления на самых различных уровнях государства и общества, в том числе внутрифирменного управления, соответствующего требованиям современных субъектов глобальной экономики.

Утрата фундаментальной науки, которая может произойти в ближайшие 3– 5 лет по большинству направлений, обернется для нас даже более тяжелыми последствиями, чем даже утрата многих производств. История учит, что в отличие от многих видов промышленности, фундаментальная наука, будучи утрачена, не может быть восстановлена даже при выделении крупных ресурсов в течение нескольких поколений. Примером тому служит Германия после Второймировой войны.

Одно из ценнейших достояний России — способность разрабатывать и вводить в действие сверхсложные технические системы (гражданские и боевые ракетно-космические, атомные электростанции, крупные надводные и подводные боевые корабли, гражданские и боевые самолеты, системы боевого управления стратегическими ядерными силами, системы предупреждения о ракетном нападении, установки термоядерного синтеза и др.), основанные на достижениях точных наук. Такой способностью помимо России и США обладают еще 2–3 страны в мире. Это достояние необходимо сохранять и преумножать, во все большей мере ориентируя его на применение в гражданской экономике.

Примечания:

1См. подробнее о феномене глобализации: Кокошин А.А. Путь России в глобальную экономику. — М.: МГУ, 1999. — С. 10-16; Мартынов В.А. Инновационные контуры мировой экономики. Прогноз развития на 2000–2015 гг. ИМЭМО РАН. / Мар-

тынов В.А., Дынкин А.А.— М., 1999. — С. 6-7.

2См., например, Юсупов Р.М. Наука и национальная безопасность России. — Санкт-Петербург: СПбИИ РАН, 2000.

3См. Рундквист Д.В. Природные национальные богатства России и их использование. Доклад в Миннауки 8 февраля 2000 г. — М.: Миннауки, приложение — С. 1, 2.

4Information Society — Europe: Progress Report. — Annex 2, Apart 8, 2000. — P. 8.

5В первой половине 2000 г. капитализация «Майкрософт» (до решения по этой компании по антитрестовскому законодательству) достигла около 400 млрд. долл. Аналогичная капитализация у крупнейшей американской телекоммуникационной компании «Сиско», которая в какой-то момент весной 2000 г. вышла на первое место в мире.

6См. Сергеев В.М. Многополярность и перспективы регионального полицентризма. — М.: МГИМО, 6 марта 2000 г. — С. 9.

7Разумеется, этот прогноз в отношении Китая (как и другие следующие за ним прогнозные оценки) делается на основе определенных допущений; главное допущение состоит в том, что в Китае сохранится единое централизованное государство, что с уходом нынешнего поколения руководителей партии и государства не усилятся скачкообразно кризисы сепаратизма, что под влиянием демократизации политической системы на произойдет обвал политической и государственной системы.

8Реализация данной программы отнюдь не предопределена. Вопрос о непревращении Ирака в ядерную «региональную великую державу» вполне может быть решен политическими мерами.

А.А. Кокошин

55

9В рамках этого процесса в Европейском Союзе происходит очевидная десуверенизация его членов — традиционных государств — наций, бывших на протяжении столетий основными элементами, субъектами международных отношений. Если говорить, в частности, о государствах Центрально-Восточной Европы, входивших ранее в возглавляемую Советским Союзом Организацию Варшавского договора (ОВД), то они снова становятся квазисуверенными субъектами международных отношений, будучи таковыми до этого в рамках ОВД.

10См. подробнее о ядерной многополярности: Арбатов А.Г. Выступление на Президиуме РАН 4 апреля 2000 г.

11См. подробнее: Кокошин А.А. Ядерное сдерживание и национальная безопасность России. — М.: Институт проблем международной безопасности РАН, 2000.

12См. например: Ударные космические вооружения и международная безопасность. Авт. колл. АрбатовА.Г., ВасильевВ.В., ГерасевМ.И., КокошинА.А., РодионовС.Н. идр.

13Для России проблема уязвимости перед лицом биологического терроризма усугубляется низким иммунным статусом значительной части населения, отсутствием действенной системы здравоохранения и санэпиднадзора, зависимостью от импорта продовольствия, развалом отечественной фармацевтической промышленности и высоким уровнем зависимости от импорта медикаментов, бесконечными миграционными потоками, наличием значительного маргинального слоя.

Не исключены масштабные неконвенциальные военные действия с помощью новых видов биологического оружия (биологическая война), направленные против значительной части населения. Они могут быть осуществлены, в частности, с помощью возбудителей (прежде всего вирусов) имеющих значительный скрытый (латентный) период и, таким образом, предоставляющие возможность длительного распространения до выявления первых тревожных признаков.

С этой же целью могут быть использованы искусственные генетические конструкции, содержащие гены токсинов, имеющих пептидную или белковую природу (токсины кобры, рицин, ботулотоксин, токсины бледной поганки и т.п.). В настоящее время расшифровано 430 видов аминокислотных последовательностей только змеиных ядов и, соответственно, 430 кодирующих их генов. Всматриваясь в клетки организма (например, эпителий кишечника человека или симбиотическую микрофлору кишечного тракта), они могут запускать синтез этими клетками смертельных токсинов. Кроме того, могут быть использованы гены, кодирующиетоксинынасекомых, растений, грибов, морскихбеспозвоночных.

Могут использоваться в качестве оружия генетические конструкции, способные запускать извращенный иммунный ответ организма человека через наработку суперантигенов, цитокинов, белковых антигенов, вызывающих аутоиммунные заболевания.

Невозможность обнаружения источника заражения из-за большого скрытого периода действия и часто невозможность доказательства причины нарушения нормального функционирования организма — все это позволяет прогнозировать резкое нарастание подобных методов скрытого уничтожения противников и в индивидуальном порядке, как это существовало в течение многих веков.

Как известно, широкое использование ядов было прекращено только вследствие разработки методов обнаружения их следов в организме и способов доказательства преступного использования. Нетоксичная генетическая конструкция практически необнаружима (без предварительной информации) среди 100 000 похожих конструкций организма хозяина, а похожесть симптомов заболеваний, вызываемых различными причинами, еще более затрудняет выявление причины гибели. См. О создании системы защиты страны от биологическоготерроризма. ПущинскийнаучныйцентрРАН. Пущино, Московскойобл., 1999.

14Мне доводилось слышать в Китае, что в свое время Дэн Сяопин поставил задачу, в первую очередь, проникнуть на американский рынок и любой ценой там закрепляться. У нас такая задача до сих пор не сформулирована. Я считаю, что это должна

56	Феномен глобализации и интересы национальной безопасности

быть одна из важнейших задач нашей стратегии российской национальной безопасности, нашей внешней политики.

15Реализация этой политики может стать одним из важнейших элементов стабилизации экономических и политических, в том числе военно-политических отношений, обеспечения нерушимости существующих границ, в чем состоит кровный интерес национальной безопасности России, в чем заинтересована Япония и многие другие страны региона. Получение Китаем электроэнергии и природного газа из России по стабильным и доступным ценам помогло бы снять с повестки дня будущего китайского руководства вопрос о реализации китайских претензий на богатый нефтью континентальный шельф в районе островов Спратли. Кроме того, использование такого рода источников энергии существенно улучшило бы экологическую обстановку как в КНР, так

ив Японии, страдающей от кислотных дождей, берущих свое начало в Китае, где в массовом порядке сейчас прежде всего используется каменный уголь.

16См. подробнее: Кокошин А.А. Ядерное сдерживание и национальная безопасность России на пороге XXI века. — М.: ИПМБ РАН, 2000.

А.В. ТОРКУНОВ

МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ ПОСЛЕ КОСОВСКОГО КРИЗИСА

Косовский кризис с его еще не до конца и не в полной мере предсказуемыми и прогнозируемыми последствиями оказал весьма существенное воздействие на всю современную систему международных отношений, на общую обстановку в мире и на взаимоотношения между многими ключевыми для современного миропорядка державами. Новый «фактор Косово» и проявившиеся в нем проблемы и тенденции приобретают сегодня особое значение еще и потому, что сама современная система международных отношений по-прежнему находится в процессе становления, перехода от прежней и эффективно преодоленной в конце 80-х и в 90-х годах биполярности к иной и пока еще не получившей своей окончательной кристаллизации мировой архитектуре.

В этой связи неизбежно возникает целый комплекс вопросов, ответы на которые представляются критически важными как для практической политики, так и для науки о международных отношениях. Прежде всего, как отделить конъюнктурные политические элементы косовского кризиса от необратимых внешнеполитических сдвигов и долговременных последствий для мировой политики? Каковы его международно-правовые последствия и какие реальные проблемы современного международного права настоятельно требуют сегодня конструктивного ответа со стороны мирового сообщества? Означают ли действия США и НАТО в Косово фактический переход к попытке нового передела мира и в состоянии ли они его действительно осуществить? Какие внешнеполитические альтернативы встают в этих условиях перед Россией и другими великими государствами (прежде всего Китаем), имеющими и активно отстаивающими свой собственный взгляд на мир и его проблемы? Наконец, какова общая динамика и реальные очертания складывающейся сегодня новой глобальной миросистемы?

КОСОВСКИЙ КРИЗИС И ЕГО МЕЖДУНАРОДНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

Общий диагноз действий США и НАТО в Югославии представляется нам однозначным: это попытка рецидива «политики силы» и подрыва всей системы современного международного права, в том числе воплощенного в са-

мой идее международно-правового «Pax Europeana» — то есть «мира поевропейски», которой противопоставляется новая, основанная не на праве, а на силе, модель мира — «Pax NATO». Нанесен удар и по усилиям международного сообщества, связанным с Десятилетием международного права, объявленного ООН в 1989–1999 годах, и по самим основам объявленного ООН на 2000 год Международного года культуры мира.

Конкретно речь идет о предельно остро проявившихся амбициях региональной оборонительной организации, стремящейся перехватить полномочия ООН и самолично стать своего рода стержнем некоей «глобальной ответствен-

Опубликовано: Международная жизнь. — 1999. — № 12. — С. 45-52.

58	Международные отношения после косовского кризиса

ности» не только в Евро-атлантическом регионе, но и во всем мире. Эти амбиции находят свое обоснование в доктринальном отходе НАТО от оборонительной стратегии с присвоением себе права на осуществление военных операций за пределами своей территории. Тем самым нарушены основополагающие принципы Устава ООН, основанные на принципах уважения суверенитета и неприменения силы или угрозы силой. Нанесен очень серьезный политический урон и ОБСЕ: под вопрос фактически поставлена ее будущая роль в системе европейской безопасности.

Забыта официально провозглашенная и еще не так давно публично декларировавшаяся цель эволюции НАТО из военной в преимущественно политическую организацию. Дискредитирован или по крайней мере совершенно четко выявлена неэффективность Основополагающего акта Россия — НАТО. Наконец, нанесен моральный урон самой идее миротворчества.

Если судить по внешним признакам, США и НАТО удалось добиться вполне определенного военно-политического успеха — в частности, эффективно продемонстрирована модель нового типа высокотехнологичных войн, не требующих от их инициаторов сколько-нибудь существенного экономического напряжения; кроме того, несмотря на раздавшиеся голоса сомнения, НАТО во главе с США удалось так или иначе сплотить вокруг себя значительную часть западного сообщества и не допустить нарушений союзнической дисциплины.

Однако, как представляется, адекватная оценка международных последст-

вий косовского кризиса отнюдь не столь однозначна.

Прежде всего, остается по крайней мере открытым принципиальный вопрос о том, действительно ли действия США и НАТО продемонстрировали торжество военной силы как эффектного инструмента внешней политики в современных условиях. Если непредвзято сравнить декларативные цели военной акции Североатлантического блока и всю совокупность ее далеко не однозначных международных последствий, то ответ на этот вопрос будет весьма не прост.

В самом деле, после косовских событий более вероятным становится но-

вый виток распространения ядерного оружия или иных типов оружия массо-

вого поражения как гарантии против вооруженного вмешательства извне, по каким бы мотивам и с какой стороны оно ни предполагалось. Соответственно, существующая международная система контроля за нераспространением оказывается перед очень серьезным испытанием, которого, в случае худшего сценария, она может и не выдержать.

Далее, крайне неблагоприятным последствием для международной безопасности и стабильности (как это ни парадоксально, но в том числе и для НАТО!) становится снижение предсказуемости и регулируемости совре-

менных международных отношений. Происходит это, прежде всего, за счет увеличения вероятности формирования на общей антинатовской (и шире — антизападной) основе различных коалиций стран, которых в противном случае мало что объединяло бы. Своими действиями НАТО как будто рукотворно создает себе новых региональных (а может быть, и глобальных) против-

ников. Сюда же следует отнести возрастающую угрозу терроризма, в том числе и, прежде всего, международного, то есть поддерживаемого извне и используемого для решения тех или иных внутренних проблем (с чем мы, в России в самое последнее время уже фактически столкнулись — в Дагестане, Буйнакске, Москве и Волгодонске).

А.В. Торкунов

59

Складывается впечатление, что самые худшие опасения российских противников расширения НАТО на Восток находят свое подтверждение. А это, в свою очередь, создает совсем новую внутриполитическую ситуацию в самой России, провоцирует рост не только антинатовских, но и антиамериканских и антизападных политических настроений в Москве, особенно среди тех, кто стремится использовать косовскую проблему для решения своих внутренних проблем. Как бы то ни было, но действия НАТО в Косово явились фактором внутриполитических процессов в России и стали использоваться как аргумент наиболее агрессивными и националистическими силами в российском политическом спектре. Тем самым, по сути дела, не только наносится удар по все еще

хрупким росткам демократии в России, но и де-факто создаются новые уг-

розы международной безопасности, поскольку, если следовать худшему сценарию (а его в политике никогда нельзя исключать), экономически и политически слабая и внутренне нестабильная Россия могла бы стать беспрецедентным источником опасности дестабилизации как на Европейском континенте, так и в Евразии, и во всем мире.

В этой складывающейся новой международной и внутриполитической ситуации на повестке дня у России — достаточно существенная переоценка и неизбежное переосмысление своих внешнеполитических и общих стратегических приоритетов. Скорее всего, предстоят определенные изменения и в российской военной доктрине и, прежде всего, в том, что относится к различным аспектам ядерного сдерживания (в том числе и в отношении неядерных угроз). В любом случае и в силу действия совокупности различных внешних и внутренних факторов Россия не сможет — равно как и не захочет — проводить старую внешнеполитическую линию, прежде всего в отношениях с НАТО.

Перефразируя древнегреческого философа, можно сказать, что в одну и ту же внешнеполитическую «реку» нельзя войти дважды. Кстати, в этом, как и в древнекитайском иероглифе, обозначающем состояние кризиса, имплицитно содержится перспектива его преодоления и разрешения. Как представляется, в современных условиях открываются, в частности, новые дополнительные пер-

спективы для России в плане развития отношений с ключевыми как для ре-

гиональных, так и для общемирового расклада сил великими державами, прежде всего Китаем и Индией. При этом речь не идет о каких бы то ни было попытках создания антинатовской «оси» или «треугольника», для чего просто не существует ни объективных предпосылок, ни субъективных установок. Россия, даже в эпоху «после Косово», не наденет «черные антинатовские очки». Речь идет совсем о другом — не о поиске любых союзников против НАТО (так можно было бы дойти и до попыток блокирования с такими традиционными антизападными силами, которые сами представляют собой антидемократические и агрессивные, часто террористические режимы, поставившие себя вне рамок мирового сообщества), а о выработке сбалансированного внешнеполитического курса, основывающегося не на романтических ожиданиях, а на четком осознании и отстаивании собственных национальных интересов. Кстати говоря, именно в этом отношении для России сегодня может представлять особый интерес внешнеполитический

опыт Китая последних лет.

60	Международные отношения после косовского кризиса

СОВРЕМЕННОЕ МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО

И«ГУМАНИТАРНЫЕ КРИЗИСЫ»

Визвестном смысле самостоятельной проблемной областью, хотя сегодня

итесно завязанной на косовском кризисе, являются международно-правовые аспекты «гуманитарных проблем» (особенно так называемых «гуманитарных кризисов»). В свое время классик мировой политической науки Макс Вебер определил главную характеристику суверенного национального государства как легитимное право на насилие на своей территории. Так в мире политики фактически и происходило (и получало юридическое закрепление) по крайней мере, со времен Вестфальского мира. Сегодня, однако, есть много новых обстоятельств, которые приходится принимать во внимание.

С приближением нового столетия по крайней мере относительно теряет свою прочность прежний консенсус, существовавший в мировом сообществе и закрепленный в международном праве, касательно того, как и при каких условиях допустимо вмешательство во внутренние дела суверенного государства. Объективной предпосылкой для этого служат прежде всего реальные процессы глобализации и демократизации, а также вытекающие из этого все более распространенные (и во многом обоснованные) сомнения в отношении того, что главные и едва ли не исключительные угрозы международной безопасности и стабильности проистекают как бы из внешних источников, то есть от межгосудар-

ственного насилия. Организованное и масштабное насилие, осуществляемое внутри какого-либо государства (как было, например, в Гаити, Сомали, Руанде

идр.), становится сегодня не только частной внутриполитической проблемой, но

иреальным вопросом международной безопасности, на который ни у мирового сообщества, ни у современного международного права пока что нет в полной мере удовлетворительного ответа.

Как представляется, в данном отношении особенно важен учет различных уровней проблемы — от четкой международно-правовой оценки действий НАТО в Югославии до концептуального переосмысления значения гуманитарного фактора в современных международных отношениях.

Вне всякого сомнения, косовский кризис, злополучно совпавший со столетним юбилеем Первой Гаагской конференции мира и последним годом Десятилетия международного права, объявленного ООН, требует адекватной оценки с точки зрения современного международного права (об этом мы уже говорили выше). Но равным образом требует рассмотрения и вопрос о том, какое влияние на развитие международного права он хотя бы в тенденции может оказать.

Как известно, в современном международном праве действует принцип запрета применения силы или ее угрозы, который нашел свое закрепление в Уставе ООН. Этот принцип носит всеобщий характер, то есть имеет обязательную силу для всех государств, а не только для членов ООН. Этот принцип означает, что вооруженная сила может быть применена против какого-либо государства, только если его действия создают угрозу международному миру или безопасности. При этом в Уставе ООН прямо предусматривается, что государство может использовать вооруженную силу в качестве самообороны либо в случае внешней агрессии, либо для выполнения решения Совета Безопасности ООН. Международная практика показывает, что Совет Безопасности может быть эф-