Монизм и плюрализм в науке

Монизм и плюрализм в науке

Как и все на свете, наука диалектически-противоречива, будучи одновременно тождеством различного и различием в тождестве. В прошлых и современных науках в изменчивой пропорции взаимодействуют две полярные эпистемические тенденции: авторитарный монизм и анархический плюрализм.

Эпистемический монизм так или иначе связан с верой в скорый «конец науки», а именно — в завершение в какой-нибудь науке проекта под девизом Единственно Истинной Теории. Так, Дж. Хорган, известный американский популяризатор науки, уверяет, будто все основные научные открытия уже случились, а далее человечеству остается лишь посредством технологии адаптировать открытые теоретические истины к практике. Тоска по авторитарному монизму воплощается в таких модусах сциентизма, как культ мирового лидера в науках (например, поклонение механике в XVII—XVIII вв.), культ передовой научной школы (например, воспевание школы Т. Д. Лысенко в СССР в эпоху сталинизма), культ ученого-корифея (например, современное почитание А. Эйнштейна).

Авторитарный эпистемический монизм направлен на утверждение (среди ученых, учащихся, народов, человечества в целом) идейного единства, тотального единомыслия, сплоченности. Он ощущается прежде всего в попытках сконструировать некую единую научную картину мира (НКМ) и привить ее вначале научному сообществу, а затем и всем людям. НКМ наделена, намеренно или стихийно, ква- зирелигиозным мировоззренческим потенциалом, своеобразно сак- рализована. Обязательность исповедования официальной НКМ учеными и широкой публикой обеспечивается соответствующими социокультурными институтами (идеологическими службами государственной машины, церковью, правящей партией, школой) и закрепляется в словосочетаниях и фразах типа «храм науки», «наука утверждает», «наука учит», «это противоречит науке» и пр.

Подобный монизм подчас способствует укреплению и росту науки, а иногда, наоборот, становится реакционным фактором. Так, большинство историков науки утверждают, что парадигма механицизма, сформировавшаяся в ходе первой научной революции (1543—1687) и узаконенная католической церковью, сыграла в естествознании XVII—XVIII вв. в основном прогрессивную роль. Однако сегодня эту парадигму, все еще тотально навязываемую естествоиспытателям в качестве общенаучной максимы, многие считают устаревшей и даже вредной.

ПЛЮРАЛИЗМ

В современной философии, как и в науке в целом, отчетливо заметна тенденция к плюрализму мнений, идей и теорий. В связи с этим ставится вопрос: как подобное завоевание демократии (плюрализм часто связывают со свободой слова) влияет на научное познание? При рассмотрении этого вопроса следует учитывать, что плюрализм реализуется в различных видах и формах, вследствие чего выделяют онтологическую, гносеологическую, социально-политическую, социологическую, культурную и иные его формы. В основе всех этих форм лежит единый для всех плюралистических концепций подход к действительности как к сумме нескольких равнозначных сущностей.

При этом, если онтологический плюрализм означает правомерность существования двух или более равноправных субстанций, то гносеологический вариант плюрализма возводит в статус необходимости существование нескольких отличных друг от друга истин. Гносеологическая разновидность плюрализма тем самым связана с релятивистской и субъективистской трактовкой вопроса о познаваемости мира. Особой формой гносеологического плюрализма является плюралистическое истолкование науки или методологический плюрализм. Последний имеет широкий диапазон своего выражения: от утверждения о несоизмеримости, несопоставимости отдельных теорий об одной и той же предметной области до утверждений о несопоставимости и равноценности самих стандартов научности. Различие стандартов научности находит свое выражение в различном понимании науки, ее целей, критериев, в различии представлений об изучаемых предметах и наиболее употребляемых методов.

Гносеологический плюрализм объединяет различные направления западной науки: герменевтику, постпозитивизм, структурализм и многие другие. Одной из причин столь широкого распространения плюрализма является прогресс самой науки: ее постоянное обновление и преобразование фундаментальных научных понятий, открытие новых методов и усиление интереса к науке. Общей предпосылкой плюрализма в западной философии и методологии науки является убеждение в принципиальной гипотетичности знания и отрицание его объективной истинности.

А.В. Кезин классифицирует плюралистические концепции на две основные группы (классификация проведена вне зависимости от того, в рамках каких методологических направлений они были выдвинуты)1. Плюрализм в концепциях первой группы проявляется в интерпретации истории научного познания. В них фиксируются исторически сменяющие друг друга стандарты научности. Такое истолкование науки, в частности, развернуто в концепции локальных замкнутых культур О. Шпенглера, согласно которой «нет одной математики, есть только разные математики. То, что мы называем историей математики, то есть мнимо непрерывное подтверждение единственного и неизменного идеала, оказывается на самом деле - стоит только устранить обманчивую картину исторической поверхности - множеством замкнутых в себе независимых процессов»2.

Характерным примером данной разновидности плюрализма служит также концепция Т. Куна. Обоснование плюрализма здесь осуществляется на уровне методологической реконструкции истории научного познания, которая представлена им как смена парадигм. Под парадигмами Т. Кун понимал «признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений»3. В своем установившемся употреблении понятие парадигмы означает принятую модель или образец, представляющий собой объект для дальнейшей разработки и конкретизации в новых или более трудных условиях.

Развитие научного знания предстает у Т. Куна как процесс смены периодов «нормальной» и революционной «экстраординарной» науки, которые характеризуются сменой парадигм. Сменяющие друг друга парадигмы по-разному характеризуют элементы универсума и поведение этих элементов. Их отличие касается таких вопросов, как существование внутриатомных частиц, материальность света, сохранение теплоты или энергии.

Однако парадигмы отличаются не только содержанием, поскольку они являются источником методов, проблемных ситуаций и стандартов решения, принятых неким развитым научным сообществом в данное время. В результате восприятие новой парадигмы часто вынуждает к переопределению основ соответствующей науки. «Традиция нормальной науки, которая возникает после научной революции, - писал Т. Кун, -не только несовместима, но часто фактически и несоизмерима с традицией, существующей до нее»4. При этом выбор между конкурирующими парадигмами оказывается выбором между несовместимыми моделями жизни сообщества (подобно выбору между конкурирующими политическими институтами).

Каждая новая парадигма привносит свое понимание рациональности, уничтожая не только старые теории, но и критерии, по которым им доверяли ранее. В результате такого плюралистического подхода история науки представляет собой последовательную смену господствующих теорий, чередующихся с революционными периодами «экстраординарной» науки. Наука оказывается запрограммированной на однообразное повторение этих циклов без каких-либо перспектив выхода. Каждая концепция всегда является временным построением и отбрасывается в последующем развитии научных знаний. При таком толковании вопроса в процессе познания вообще нет наращивания объективного знания.

Концепции второй группы плюрализма признают закономерность одновременного функционирования сразу нескольких стандартов научности. Плюрализм этого вида А.В. Кезин назвал синхронистическим1. Тенденция синхронистичного плюрализма обнаруживаются в концепциях И. Лакатоса, П. Фейерабенда и К. Хюбнера. Так, в концепции И. Лакатоса предполагается одновременное функционирование и конкуренция нескольких исследовательских программ. Понятие «исследовательской программы» может быть понято как реконструкция, в духе куновского социально-психологического понятия парадигмы. Другими словами, то, что Т. Кун называет «нормальной наукой», для И. Лакатоса выступает как исследовательская программа, захватившая монополию. Однако в действительности исследовательские программы пользуются монополией очень редко и недолго, поэтому история науки для И. Лакатоса «была и будет историей соперничества исследовательских программ (или парадигм), но она не была и не должна быть чередованием периодов нормальной науки: чем быстрее начинается соперничество, тем лучше для прогресса»2. Методология исследовательских программ подразумевает плюралистическую систему авторитетов так же и потому, что мудрость научного суда и отдельные прецеденты не могут быть точно выражены общими законами. В некоторых случаях закон, установленный и зафиксированный философом, может оказаться случайно верным, в то время как суждения ученых несостоятельными3. При этом И. Лакатос неоднократно подчеркивает важность методологической терпимости как выражения методологического плюрализма.

Идеи методологического плюрализма нашли отражение и в творчестве К. Хюбнера. Его «общий принцип толерантности» гласит: «Принимая во внимание, что все онтологии являются контингентными, и не одна из них не имеет необходимой значимости, ни одну из них нельзя предпочесть другой»4. Онтологии контин-гентны, поскольку каждая из них относится к специфическому субъекту, форме жизни «несоизмеримой» (термин П. Фейерабенда) с другими. И если, согласно метатеории, все подлежащие научно-понятийному осмыслению высказывания о действительности являются либо онтологическими, либо онтологически обусловленными, то описываемая научно-понятийными высказываниями действительность обретает аспектный характер5. Эта «аспектность» разъясняется самим К. Хюбнером по аналогии с физическим принципом дополнительности. Например, ландшафт с точки зрения геолога и художника выглядит по-разному; нельзя сказать, что геолог дает объективную, описательную картину, а художник приписывает собственные переживания и настроения. Выражаясь языком науки, обе позиции имеют субъект-объектный характер, но это различение само обязано некоторой теории, расчленяющей мир на две сферы (науку и искусство). На наш взгляд, позиция К. Хюбнера представляет собой разновидность перспективизма, обусловленного различием в специфике форм общественного сознания.

Наиболее важным в контексте нашего исследования является утверждение К. Хюбнера о том, что «выбор онтологий - это вовсе не игра в кости: ведь мы отчасти «заброшены» в эти онтологии. И мы постигаем их по ту сторону всех научно-теоретических соображений как события, которые настигают людей. Мы практически (теоретически это не объяснимо) движемся в кругу альтернативных онтологий, их метафизических рефлексий, но также существуем в мифологических (религиозных, эстетических) формах жизни и мышления»6. Отсюда предложение «действительность имеет неизбежно аспектный характер» может быть названо метафизическим положением его метатеории. Итак, метатеория К. Хюбнера неявно постулирует плюрализм реальности, поэтому «общий принцип толерантности» может быть понят как онтологический принцип методологического плюрализма.

Наиболее радикальной версией этого направления выступает анархический плюрализм П. Фейера-бенда. Согласно его концепции, стремление раскрыть секреты природы и человеческого бытия приводит к «отрицанию всяких универсальных стандартов и косных традиций»7.