Выпуск 5

Путешествие по восточным землям

99

“Не буду больше в столице я, пойду искать такое место, где мог бы жить”,— уехал»15.

Затем идет описание остановки героя с путниками в провинции Микава. Следующая остановка ждала их в провинции С}фуга (совр. Сидзуо­ ка). Здесь они встречают подвижника. Как отмечает Н. И. Конрад в ком­ ментарии к повести, «этот подвижник надо думать, был жителем столицы и принадлежал раньше к тому же кругу, что и герои “Исэ”. В те времена бывали случаи удаления в отшельничество с целью предаваться духов­ ному и магическому деянию»16. Здесь же внимание путников привлекает также гора Фудзи, глядя на которую главный герой не может не сложить стихотворение:

О ты, гора, не знающая времени, пик Фудзи.

Что за пора, по-твоему, теперь, что снег лежит, как шкура пятнистая оленя, на тебе?17

Наконец они достигают провинции Мусаси (совр. Токио и Сайтама). В повести говорится, что они подошли к реке Сумида, которая и до сего­ дняшнего дня сохранила свое название.

На протяжении всего путешествия главный герой и его спутникискучают по столице, слагают стихи об оставленных возлюбленных.

О путешествии с востока в столицу рассказывает Дочь Сугавара-но Такасуэ в дневнике «Одинокая луна в Сарасина» («Сарасина-никки», XI в.).

«Девочка, выросшая в тех дальних краях, где “кончается дорога на Восток” и даже еще дальше — какой же, наверное, я была дикаркой!»18 — так начинает свой дневник «благородная госпожа». В комментариях

И.В. Мельникова поясняет, что «дорога на Восток» (буквально «дорога

вкрай Адзума», как называли восточные провинции) вела из столицы Хэйан в провинцию Хитати, а провинция Кадзуса, в которой прошли дет­ ские годы героини, расположена южнее Хитати, на территории совре­ менной префектуры Ткба. Отец автора дневника — Сугавара-но Такасуэ — получил должность наместника в первый раз в провинции Кадзуса (совр. Ткба), а второй раз — в Хитати (совр. Ибараки). В эпоху Нара «про­ винции, в зависимости от количества населения, общей площади и стратегической значимости, делились на большие, верхние, средние, нижние»19. Провинции Кадзуса и Хитати относились к большим, но на­ ходились очень далеко от столицы, а потому назначение на службу в эти земли не было завидным.

15 Исэ моногатари. М., 1979. С. 46. 16Там же. С. 131.

17Там же. С. 47.

18 Японские средневековые дневники. СПб., 2001. С. 486.

19 СахароваЕ. Б. Провинциальное управление в период Нара. М., 2008. С. 35.

100	A. C. Осъкина

Путь в столицу из Кадзуса занял почти три месяца — даты отъезда

иприезда обозначены в дневнике, можно рассчитать и время некоторых переходов. И. В. Мельникова пишет что этот дневник скорее можно отне­ сти к мемуарам, поскольку они были написаны немолодой уже женщи­ ной и представляют собой воспоминания о детстве, замужестве, детях, придворной службе и паломничестве в отдаленные храмы. Поражает, ка­ кой памятью должна была обладать эта женщина, чтобы в таких деталях помнить путешествие, совершенное в детстве: как много точных дат и географических названий использовано при описании переезда в столи­ цу. Однако, как утверждает переводчик, в аристократических семьях «су­ ществовали семейные и личные собрания стихов, в которых фиксирова­ ли обстоятельства появления того или иного пятистишия, поэтический отклик адресата, иногда оценки окружающих»20. Очевидно, что у дочери Такасуэ тоже хранились такие записи, которые помогли ей вспомнить все подробности своей жизни.

Примечательно, что в «Сарасина никки» имеются отсылки к «Исэ моногатари». Дочь Такасуэ, пересекая реку Асуда, замечает: «Это здесь, на переправе, пятый “тюдзё” Аривара сложил: “Спросил бы я у птиц сто­ лицы...1Только в семейном сборнике стихов Нарихира река названа Сумида»21.Еще один фрагмент, который вспоминает героиня дневника из «Исэ моногатари»: «Вот достигли они провинции Микава, того места, что зовут “восемь мостов”. Зовут то место “восемь мостов” потому что воды, как лапки паука, текут раздельно, и восемь бревен перекинуто через них; вот и называют оттого “восемь мостов”22. После чего путники увидели цве­ ты лилий во всей красе, и один из них сложил стихотворение. Вспоминая этот отрывок, Дочь Такасуэ пишет: «Яцухаси, “восемь мостов” как оказалось всего лишь название места, там нет ничего похожего на мосты, да и вообще не на что смотреть»23. В том, что автора не впечатлило это место, нет ничего удивительного: ведь ее путешествие пришлось на са­ мый разгар зимы, когда ни цветов, ни полноводных рек, ни перекинутых через них бревен увидеть нельзя.

Примечательно также описание горы Фудзи глазами провинциальной девушки: «В родной моей стране, — пишет дочь Такасуэ, — она видна с за­ падной стороны. Нигде на свете нет больше другой такой горы, как эта. Необычен и силуэт ее, и то, что она словно раскрашена темно-синей кра­ ской, а сверху на ней лежат снега, которые не растают вовек. Это выгля­ дит так, словно гора надела лиловое платье и накинула сверху белый кафтан “акомэ”. На вершине гора немного срезана, и оттуда поднимается дымок, а вечером мы видели, что там горел и огонь»24.

Как мы видим, автор дневника кроме шаблонных упоминаний о снеге

идымке в подробностях описывает и цвет, и силуэт, что делает ее описа­

20Японские средневековые дневники. С. 473.

21Там же. С. 491.

22Исэ моногатари. С. 46.

23Японские средневековые дневники. С. 495.

24Там же. С. 493.

Путешествие по восточным земллм

101

ние более реалистичным. В отличие от столичных поэтов-аристократов дочьТакасуэ видит гору своими глазами, поэтому ее описание восприни­ мается как правдоподобное. Однако затем она приводит рассказ одного местного жителя о волшебном свитке со списками губернаторов, при­ плывшем с верховьев по реке, тем самым возвращаясь к традиции восприятия горы Фудзи волшебной и божественной.

Почтовые станции и гостиницы

Как уже было сказано выше, Ямато-такэру совершил свое путеше­ ствие пешком и водою. Когда же начали путешествовать на лошадях, до сих пор остается неизвестным. Первое упоминание о дорожной стан­ ции — рожи — можно найти в «Нихон сёки» в IX свитке. В 250 г. в правление государыни Дзингу (была регентом в 201—269 гг.) ко двору императрицы приехал Куджо — посланник из Пэкче, которого прислал ван Пэкче «в знак истинности [помыслов]»25. В ответ на его слова госуда­ рыня изволила распорядиться, чтобы «[к имеющимся станциям] была добавлена крепость Таса, чтобы по пути туда и обратно была застава [с конюшней]».

Вгоды правления императора Киммэй (правил 539-571 гг.) в «Нихон сёки» имеется упоминание о том, как государь слег из-за болезни в то вре­ мя, когда наследный принц отлучился из города. Тогда «за ним послали гонца на быстром коне»26. Быстрыми конями — экиба, хаима или хаюма— называли почтовых лошадей, которых можно было обменять на специальных станциях.

В603 г., правление императрицы Суйко (правила 592-628 гг.) встреча­ емупоминание конных гонцов — экисьц которые могли пользоваться услугами почтовых станций, в частности менять лошадей.

Вероятно, что уже в это время для переездов использовали лошадей, однако с уверенностью можно говорить о разветвленной системе почто­ вых станций и конюшенных дворов после указа о реформах императора Котону (правил 645-654 гг.). В указе значится: «Речем во-вторых. … Во внутренних провинциях учредить управителей провинций, прави ­ телей уездов, заставы, дозорные посты, пограничную стражу, конюшен­ ные дворы и станции с лошадьми»27.

Всводе законов 702 г. «Тайхорё» есть статья о наделах почтовым стан­ циям: «Наделы для почтовых станций выделять поблизости [почтовой станции в размере]: на большом почтовом тракте (дайро) — 4 тё на сред­ нем почтовом тракте (тюро) — 3 тё, на малом почтовом тракте (сёро)— 2 тё»28. Как отмечает переводчик и комментатор «Тайхорё» К. А. Попов: «Экидэн— почтовые станции — находились на правительственных доро­

25Нихон сёки. Т .1.С. 281.

26Нихон сёки. Т. 2. С. 68.

27Там же. С. 148.

28Тайхорё. М. 1985. T. I. С. 98.

102 A. C. Осъкина

гах (трактах), ведших из столицы в провинции и обратно. На них содер­ жались лошади (или лодки на переправах) для обслуживания лиц, проез­ жавших по служебным делам»29.

К большим причислялся только один тракт — Санъёдо, который соединял столицу с Дадзайфу на острове Кюсю. Дадзайфу являлось региональным административным учреждением, руководившим делами провинций острова Кюсю и островами Ики и Цусима, а также отвечав­ шим за прием иностранных послов из материковой Азии и заведовавшим прибрежной охраной западных регионов страны30. Статусом средних дорог обладали Тосандо и Токайдо, все остальные дороги было принято считать малыми.

О значимости дорог также свидетельствует статья 12 административ­ ного кодекса «Тайхорё»: «Если на важныхдорогах произойдут обвалы [или] размывы и неожиданно прекратится проезд, то независимо от времени года мобилизовать работников и произвести ремонт. Если провинциаль­ ное управление не может обеспечить материалами, необходимыми для ремонта, то обращаться с ходатайством в вышестоящие инстанции»31.

Согласно «Тайхорё», на почтовых дорогах через каждые 120 км строи­ лись почтовые станции, образуя вокруг себя деревню приблизительно в 6 га. Станции назывались умая ( ) и на них содержали почтовых ло­ шадей. Количество лошадей отличалось в зависимости от разряда доро­ ги: на большом тракте на станции содержали около 20 лошадей, на сред­ них около десяти, а на малых — по пять. На станциях не только содержались лошади, но также хранилось все необходимое для верховой езды, соломенные плащи и шляпы от дождя, подготовленные в соответ­ ствии с количеством лошадей и путников. Кроме того, в каждом уезде были расположены запасные конюшни. Если дело гонца было срочным, то ему предлагались лошади со станции, если же нет, то использовали запасных лошадей похуже. Станции на берегах рек и в заливах морей на­ зывали водными — суйэки ( ) • На водных станциях вместо лошадей было от двух до четырех судов.

За каждую станцию, конюшню и пристаньями отвечала одна семья, проживающая в данной местности. Такую семью называли экика

29Тайхорё. М., 1985. T. II. С. 197.

30Дадзайфу — главное наместничество области Сайкайдо. Ему придавалось важное значение в политике царства Ямато, прежде всего потому, что южная часть о-ва Цукуси была заселена неяпонскими племенами хаято и кумасо, кото­ рые хотя и были покорены племенем ямато, но неоднократно восставали. В япон­ ской истории отмечено большое восстание хаято в 720 г. [Нихонси. 1957. С. 409]. Кроме того, через гавани о-ва Цукуси и о-вов Ики и Цусима велись внешние сно­

шения с Кореей и Китаем. П1авному наместнику были подчинены 11 провинций: "Шкудзэн, Ткк}то, Будзэн, Бунго Хидзэн, Хиго, Хюга, Охосуми, Сацума, Ики

(остров), Цусима (острова) и 10 наместников (в пров. Т^кудзэн, где находилось главное наместничество, отдельного наместника не было). Функции главного наместничества в основном были такие же, как и ГЬсударственного совета, но

вуменьшенном масштабе.

31Тайхоре. T. II. С. 94.

Путешествие по восточным землям

103

( «станционный дом», или экико ( «станционный двор». Из членов этого дома назначался глава — станционный смотритель экитё ( зажиточный и наиболее ответственный человек. На станцион­ ном дворе мог остановиться только государственный служащий, даже гонцам, выполнявшим частные поручения, было сложно получить ноч­ лег в доме смотрителя.

В «Уголовном и гражданском праве годов Ёро» ( Ёрорицурё составлен в 718 г., введен в силу в 757 г.) есть пункт, который гласит что право останавливаться предоставляется служащим выше пятого ранга, путешествующим по частным делам и желающим остановиться на стан­ ции, также позволяется останавливаться на ночлег служащим самых низких рангов в случае, если поблизости других дворов нет и невозмож­ но найти иного места для ночлега. Однако в этом случае разрешается предоставить только ночлег, а не какую-либо иную поддержку. Это озна­ чало, что путнику предлагалась лишь крыша над головой, а о своем пропитании он должен был позаботиться сам.

Исследователь и комментатор средневековых дневников Исида Ёсисада пишет, что такая система касалась даже гонцов, поэтому для про­ стых крестьян дальние путешествия были весьма затруднительны и практически невозможны вплоть до эпохи Камакура. Иногда простые жители были вынуждены совершать путешествия по 4-5 дней, в таких случаях им приходилось брать всю еду и спальные принадлежности с со­ бой, а приготовление пищи было делом непростым: если жители замеча­ ли, что кто-то по неосторожности разжег костер вблизи их деревни, как правило, они возводили ложные обвинения на этого человека. Исида объясняет это тем, что крестьяне согласно буддийским верованиям счи­ тали, что «в очаге нужно сохранить Чистую Землю», т. е. всегда поддер­ живать его в чистоте и порядке. Если же место огня окажется грязным, божество огня пошлет на людей проклятие. Поэтому жители требовали от путника, разжегшего костер, совершить очищение и тем самым иску­ пить свою вину.

Аривара-но Нарихира который был внуком императора, обладал до­ статочно высоким 4-м младшим рангом, а значит, ему можно было оста­ новиться на станциях, совершая частное путешествие. Однако в тексте «Исэ-моногатари» мы не находим ни одного упоминания о ночлеге, зато есть описание того, что путники брали с собой. «У болота в тени дерев они сошли с коней и стали есть сушеный рис свой»32. Такай Косукэ пишет что споры по этому вопросу велись еще в XVIII-XIX вв.33 Так, исследователь Фудзии Таканао (1764-1769), приверженец школы «отечественной нау­ ки» — кокучакуха, опровергая своего предшественника Камо-но Мабути (1697-1769), утверждал, что «сушеный рис» — это не то, что путники бра­ ли с собой из дома: его, подобно обеду в коробке — обэнто — можно было купить вдороге. Подтверждением этой теории является то, что уже в «Сёку

32Исэ моногатари. С. 46.

33См.: Нихонкотэн дзэнсё. 1956. С .13.

104 A. C. Осъкина

нихонги» («Продолжении Анналов Японии», 797 г.) говорится об использо­ вании денег в правление императора ГЬммэй (661-721),а значит, с эпохи Нара богатым путешественникам не было нужды запасаться пропитани­ ем на время путешествия. Однако такую версию можно оспорить: ведь распространение денег по территории всей страны происходило медлен­ но и далеко не везде знали об их существовании.

В «Сарасина никки» нет ни одного упоминания о том, чем питались путешественники, зато мы знаем, где им приходилось останавливаться. Как пишет сама автор дневника, «мы все в пути останавливались в неза­ мысловатых временных укрытиях, но туда по крайней мере не задувал ветер, они были обтянуты тканью или еще чем-то»34. В то время на То­ кайдо не было мест, где можно было бы переночевать, и путешествующие сами строили себе хижины для ночлега. Есть одно упоминание, как бли­ же к концу путешествия, в краю Оми (совр. преф. Сига), путники смогли остановиться на 4-5 дней «в доме человека по имени Окинага»35, который был, по всей видимости, другом семьи или просто знакомым. Таким об­ разом, в течение 90 дней, с тех пор, когда они вышли из Кадзуса и почти до самой столицы, путники останавливались в хижинах.

Ин ормацию о первых гостиницах для путников можно найти в иссле­ дованиях Ёсида Дзюити36. В своей работе об историях путешествий в Япо­ нии он пишет, что японская гостиница рёкан — называлась раньше хатагоя ( ) . Изначально слово хатаго обозначало корзину, в кото­ рую клали корм для лошади. Позже этим словом стали называть любые корзинки с едой для путешествия. В произведениях X в. встречаются сло­ ва хатагобуруи ( или хатагобурумаи ( _ ) которыми обозначали пиршества по случаю благополучного возвращения из путе­ шествия. И наконец, в «Кагэро никки» ( «Дневник эфемерной жизни», вторая половина X в.) встречаем упоминание хатагодокоро ( ) под которым можно подразумевать что-то похожее на гости­ ницу. Автор дневника Митицуна-но хаха так описывает это место: «На ночлег остановились в местности под названием монастырь Хасидэра. Часов в шесть вечера — в час Птицы — мы сошли на землю и расположи­ лись отдыхать, но прежде всего из того строения, которое мы определили как кухню, нам вынесли разрезанную редьку и овощной салат, приправ­ ленный апельсиновым соком»37. Переводчик дневника В. Н. ГЬрегляд назы­ вает это место «кухней», поскольку оттуда путникам принесли еду, но по сути оно представляло собой прототип японской гостиницы.

С эпохи Камакура в связи с увеличением числа путешествующих по­ являются и полноценные гостиницы (Ï в которых может остановиться любой путник.

34Японские средневековые дневники. С. 488.

35Там же. С. 496.

36См.: Нихонкотэн дзэнсё. С .14.

37Японские средневековые дневники. С. 219.

Путешествие по восточным землям

105

Заключение

Упоминание путешествия на восток впервые встречается в «Нихон сёки» в мифе о Ямато-такэру, который отправляется в восточные земли по просьбе отца, чтобы усмирить непокорных айнов. В этом мифе встре­ чается очень много древних названий провинций, благодаря чему мы можем точно проследить маршрут передвижения героя. Кроме того, в этом мифе упоминаются и несколько топонимов, названия которых тесно связаны с путешествием Ямато-такэру.

Дороги в древней Японии появились в VIII в. в целях укрепления центральной власти в столице Нара. В столицу привозили налоги, из столицы назначали чиновников на службу. Дороги обеспечивали связь с провинциями и служили объединению земель.

Уже в первом своде законов «Тайхорё» находим указы о почтовых стан­ циях, почтовых трактах, почтовых лошадях. В том же своде встречаются указы, по которым надлежит производить ремонт и расчистку дорог. В «Уголовном и гражданском праве годов Ёро» есть закон, по которому государственным чиновникам должен предоставляться ночлег на поч­ товых станциях.

Интерес к восточным землям демонстрирует большое количество стихотворений, посвященных восточным провинциям, в антологии «Манъёсю».

«Исэ моногатари» и «Сарасина никки» являются предшественниками большого количества литературных произведений о путешествии по до­ роге Токайдо, которое характерно для японской литературы начиная с периода Камакура.

Список литературы

На японском языке:

1 . : 1976.

2. ( 1977.

3. 44 : 2011.

4. •: 1956.

5. ( ) :1997.

6. 1927.

7. 1978.

На английском языке:

1. Robert В. Hall. Tokaido: road and region // The Geographical Review. Vol. XXVII, No. 3. University ofMichigan, 1937.

106	A. C. Оськина

На русском языке:

1. Горегляд В. Н. Японская литература VIII—XVI вв. СПб.: Петербургское востоко­

ведение, 2001.

2.История японской культуры: учеб. пособие для вузов / Под ред. А. Н. Мещеря­ кова. М.: Наталис, 2011.

3.Исэ моногатари — Повесть из Исэ / Пер., ст. и примеч. Н. И. Конрада. М.: Наука, 1979.

4.Кодзики — Записи о деяниях древностях: Свитки 2-1 и 3-й / Пер., предисл. и коммент. J1.М. Ермаковой, А. Н. Мещерякова. СПб.: Шар, 1994.

5.Манъёсю. Избранное / Пер. А. Е. Вгускиной. М.: Наука, 1987.

6.Манъёсю — Собрание мириад листьев: В 3 т. / Пер. А. Е. Пгускиной. М.: Наука, 1971.

7.Мещеряков А. Н. ГЬра Фудзи: между землей и небом. М.: Наталис, 2010.

8.Мещеряков А. Н” 1рачев М. В. История древней Японии: учеб. пособие для

вузов. М.: Наталис, 2010.

9.Нихон сёки — Анналы Японии: В 2 т. / Пер. и коммент. Л. М. Ермаковой и

А. Н. Мещерякова. СПб.: Шперион, 1997.

10.Сахарова Е. Б. Провинциальное управление в период Нара // Orientalia et Classica: Т]руды Института восточных культур и античности. Вып. XVI. М.: РГГУ, 2008.

11.Симонова-Гудзенко Е. К. Япония VII-IX веков. Формы описания пространства

и их историческая интерпретация. М.: Восток-Запад, 2005.

12.Тайхорё — Свод законов: В 2 т. / Вступ. ст., пер. и коммент. К. А. Попова. М.: Наука, 1985.

13.Тысяча журавлей. Антология японской классической литературы VIII-XIX вв. / Сост. Т. П. Редько. СПб.: Азбука-классика, 2004.

14.Японские средневековые дневники / Под ред. Н. Баулиной. СПб.: СевероЗапад Пресс, 2001.

Формирование внешней политики сёгуната Токугава (в контексте российско-японских отношений)

Б. В. Щепкин

Институт восточных рукописей РАН

Изучение раннего этапа истории российско-японских отношений, как правило, имеет своим предметом первые дипломатические миссии Рос­ сии в Японию: экспедицию Адама Лаксмана 1792-1793 гг. и посольство Николая Резанова 1804-1805 гг., а также выяснение причин неудачи по­ следнего. Среди них в российской исторической литературе чаще всего называются: законы о закрытии страны1, противодействие голландцев через переводчиков и лично2, перемены в руководстве Японии, произо­ шедшие между двумя посольствами3, активизация освоения Японией Хоккайдо и южных Курил, повлекшая за собой враждебное отношение к России4, а также затягивание Россией отправки второго посольства5.

Даже при самом поверхностном анализе можно увидеть, что все эти причины отнюдь не противоречат друг другу, а вполне могли сосущество­ вать. Но если четыре последних относятся к периоду между двумя посоль­ ствами и достаточно тесно между собой связаны, то первая — законы о закрытии страны — несколько выделяется на их фоне, по крайней мере тем, что существовала задолго до прибытия первого посольства. Чтобы понять степень значимости этой причины для раннего этапа российскояпонских отношений, необходимо обратиться к истории формирования внешней политики Японии в первой половине XVII в., итогом которой и стали «указы о закрытии страны».

Под закрытием страны, как правило, понимают курс японского пра­ вительства бакуфу на значительное ограничение внешних связей, про­ водившийся им с 1630-х гг. до середины XIX в., когда были установлены

1Кутаков JI. Н. Россия и Япония. М.: Наука, 1988. С. 74; Позднеев Д. М. Ма­

териалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и Рос­ сии. Иокогама, 1909. Т. 2. Ч. III: Отражение первых сношений с Россией в жизни Северной Японии. С .114,123.

2Кутаков Я. Н. Указ. соч. С. 74, 84; Позднеев Д. М. Указ. соч. С. 123.

3Шемелин Ф. И. Журнал первого путешествия россиян вокруг земного шара.

СПб., 1818. Ч. 2. С. 101-102.

4ЧеревкоК. Е. Зарождение русско-японских отношенийXVII-XIXвв. М .,1999.

С.159.

5Стрижова И. Б. Русско-японские отношения XVIII — начала XIX в. Дис.

... канд. ист. наук. Саранск, 2003. С. 99.

107

108	В. В. Щепкин

торговые и дипломатические отношения со странами Запада. Для обо­ значения этого курса зачастую используют термин «сакоку» (я п . букв, «замкнутая страна»). Однако слово это появилось только в 1802 г. на волне дискуссий о внешней политике, порожденной тем самым визитом российской миссии Адама Лаксмана. А в активный политический язык оно вошло лишь в период Бакумацу (1853-1867 гг.) с открытием пор­ тов для западных держав и использовалось для критики предшествующего периода, когда европейцы (за исключением голландцев) не могли ре­ гулярно посещать Японию. Сами власти использовали для обозначения своего курса другие слова. Так в резолюции по требованиям посольства Резанова власти ссылаются на «закон предков» (яп. сохо, )ä в офици­ альной хронике сёгуната «Токугава дзикки» ЛI используется тер­ мин «морские запреты» (яп. кайкинЩЩ, восходящий к названию схожей политики минского Китая6. Но появление и того, и другого слова в поли­ тическом дискурсе также относится лишь к первой половине XIX столе­ тия. По большому счету, только с приближением России к берегам Япо­ нии и прибытием первых посольств власти Японии начали осознавать свой внешнеполитический курс как четко регламентированную систему отношений, не менявшуюся на протяжении многих десятилетий. И лишь после посольства Резанова сёгунат принимает такую политику как свой неизменный курс, который с этого времени и до Опиумной войны в Китае только ужесточается.

Так или иначе, упомянутая выше система внешних отношений сложилась еще в 1630-х гг. Выглядела она следующим образом. Дипломатиче­ ские отношения велись с двумя государствами региона: Кореей и Коро­ левством Рюкю. Они имели форму регулярных посольств со стороны этих государств ко двору сёгуна и ведения переписки. Торговля с этими стра­ нами также велась, но была отдана в руки княжеств Цусима и Сацума со­ ответственно. Подобным образом княжество Мацумаэ обладало монопо­ лией в торговле с айнами. Айны посольств ко двору сёгуна не отправляли, церемонии выражения покорности с подношением даров проводились на местном уровне. Кроме этого, торговлю с Японией вели китайские и гол­ ландские купцы. Поскольку официальных отношений с Китаем и Голлан­ дией не было, торговля с ними формально была отдана в руки частных лиц, которые тем не менее находились под контролем бугё Нагасаки. От­ ношения с Кореей и Рюкю в период Токугава назывались цусин (яп. ) отношения с Китаем и ГЬллавдией — цусё (яп. ).

Как можно увидеть, отношения внутри этой системы действительно строго регламентированы, однако называть ее «самоизоляцией» можно лишь с большими оговорками. И даже если сёгунат осознавал, что пусть только в некоторой степени, но отгораживается от внешнего мира, по­ добная самоизоляция не могла быть самоцелью. Наиболее популярной является версия о стремлении искоренить христианство как об основной

6 Агапо Yasunori. The entrenchment of the concept of «national seclusion» // Acta

Asiatica. № 67. The Toho Gakkai (The Institute of Eastern Culture), 1994. P. 88.