О Спинозе (на рус. языке) / Ковнер, С. - Спиноза его жизнь и сочинения. Варшава, 1897

— . 15 —

честя права. Обшириыя торговый связи какъ нель^ зя лучше способствовали эмигрантамъ. Одни изъ нихт» нашли убѣжище въ царствѣ ислама, другіе въ папской области, еще другіе въ свободной Голландіи. Въ Лиссабонѣ быль даже учрежденъ комитетъ, спабягавшій

бѣглецовъ всѣмъ		нужнымъ до прибытія ихъ			въ	Ам-
стердамъ.	Трудно	рѣшить,	жили	ли евреи	до	того
времени въ	Амстердамѣ, или		нѣтъ. • По крайней агЬ-
рѣ, синагогъ дотолѣ тамъ не было.				Такимъ образомъ,

болѣе чѣмъ вѣроятно, что первые амстердамскіе евреи были бѣглые марраны, поселившіеся въ Голландіи въ царствованіе Филиппа Ш (1603). Большая часть нынѣшнихъ голландскихъ, и особенно амстердамскихъ евреевъ происходитъ по прямой линіи отъ этихъ бѣ- глецовъ-маррановъ. При первомъ своемъ появленііі новые припіельцы возбудили въ туземцахъ опасенія^ ибо ихъ сначала принимали за католиковъ и пѣсколь* ко разъ они даже были застигнуты врасплохъ при богослуженіи, но когда убѣдились, что они евреи, всѣ опасенія разсѣялись сами собой и правительство штатовъ даровало имъ совершешіую свободу богослуженія» такъ какъ они умнояаіли собой число зажиточныхъ. гражданъ и враговъ Пспаніи. Вскорѣ возникло нѣсколько синагогъ, а при одной изЪ нихъ основана it талмудъ-тора. Накопецъ въ 1671 году выстроена великолѣпыая синагога, донынѣ еще возбуждающая любопытство и удивленіе путешествеішиковъ и нѣсколь-- ко разъ появлявшаяся даже въ гравіорахъ. Жизиенпая дѣятедьпость -закипѣла во всезіъ Амстердамѣ^ не

только торговля,	по U пауки были приведены въ цвѣ-
тущеѳ состояніѳ.	Процвѣтанію п а у к ъ нѳ мало способ-'

—	16	--
ствовало еще множество типографій, заведенныхъ		евре-
ялга и выпускавтихъ въ	свѣтъ большое количество

сочинепій, которыя теперь			еще цѣнятся весьма дорого
по изяществу		отдѣлки и правильности текста.
	Къ этому же времени относится			попытка евре-
евъ	основать	колонію въ	Америкѣ.	600 человѣкъ, и
въ	ихъ главѣ	раввины	Моисей-Рафаель д'Агиларъ

и Исаакъ Абоабъ, отправились въ 1641 г., съ дозволенія голландскаго правительства, въ Бразилію. Но, когда вся Бразилія подпала власти португальцевъ, а слѣдовательно и инквизиціи, переселенцы принуждены были воротиться во-свояси.

Вслѣдъ за португальскими евреями въ Амстердамъ прибыли и угнетенные ихъ братья изъ Германіи и Польши, такъ чтосъсамаго начала пребыванія евреевъ въ этомъ городѣ образовались уяге двѣ общины: португальская и польско-германская. Но первая постоянно держада послѣднюю въ почтительномъ отъ себя отдаленіи и отличалась отъ нея какъ нравами, такъ и богослуженіелгь. Это было вотъ по какому поводу. Португальскіе евреи увѣряли, что они прямые потомки царственнаго колѣііа Іуды, и вотъ почему даже въ наше время бракъ меяаду потомками лортугальскихъ выходцевъ и польско-германскими евреями болѣе чѣмъ рѣдкость.

Огромное число раввиновъ расширило въ Амстердамѣ таіше кругъ раввинскаго зпанія. Но и-тугъ португальцы опять рѣзко отличались отъ другихъсоплеменниковъ своиіъ: въ то время, какъ нѣмецкіе выходцы ограничивались однимъ раввинскимъ зпапіемъ, португальскіе ихъ братья соединяли съ нимъ

— 17 --

еще другія полезный свѣдѣнія и проникли даяів въ область философіи. Напрасно однакожъ Іостъ увѣряетъ, что португальскіе евреи „считали свободу мысли велпчайшимъ своимъ благомъ"^). Пмъ принадлежптъ только

иниціатива примиренія религіи			съ	философіеЁ.			Пз-
вѣстно, что въ началѣ ХШ-го			вѣка	евреи		пиреией-
скаго полуострова		перевели съ арабскаго				языка	на
латинскій неизвѣстпын дотолѣ сочпненія					Аристотеля, а
именно: Физику,		Т р а к т а т ъ	о душѣ,		Метафизи -
ку, Этику,	Политику, двѣ книги			А н а л и т и к и и
др. Переводы	эти внесли въ религію и науку множество
новыхъ понятій, и		это шагъ впередъ; но тѣмъ дѣло п

оканчивается. Какъ въ христіанскомъ, такъ и въ еврейскомъ ученомъ мірѣ остановились на извѣстпой точкѣ, и если даже подвигались впередъ, то это было не болѣе, кікъ поступательное движеніе среди замкнутаго и рѣзко очерченпаго круга. Что касается собственно португальскихъ выходцевъ, то все, около чего вращались ихъ научный занятія, это были, съ одной стороны, талмудъ, а съ другой—арабскіе философы, Аристотель, Пбнъ-Эзра и Майлонидъ. Всякая попытка переступить черезъ эту грань преслѣдовалась безъ ягалости и пощады. Если бы португальскіе евреи считали свободу мысли своимъ высочайшимъ благомъ, они бы ее уваяіали въ другихъ; но въ тоиъ-то и дѣло, что они не только не уважали, по даже преслѣдовали малѣйпіеѳ «я проявленіе въ каждомъ членѣ своей общины,—въ чемъ достаточно можетъ убѣдить слѣдующій разсказъ.

') J o B t , Geschichte der Juden . Vin, S.245.

II.

Имя Спиноза, или, что все равно, Ѳспиноза, встрѣчается довольно часто :въ лѣтописяхъ исторіи, равно какъ и въ исторіи еврейской литературы. Такъ, напримѣръ, Іоаннъ Спиноза, родомъ изъ Болевадо, жившій въ царствованіе Карла V, извѣстенъ какъ утонченный писатель, храбрый воинъ и искусный дипломатъ въ неаполитанскомъ королевствѣ. Другой, Беньяминъ Эспиноза, итальяпскій раввинъ, наппсалъ комментарій на комментарій Пбнъ-Эзры къ библіп. Что касается родителей Спинозы, то они, по всему вѣроятію, или сами были марраны, или же потомки маррановъ, поселившихся въ началѣ 17-го столѣтія въ Амстердамѣ. Они жили въ краспвомъ домѣ на Бургвалѣ, не далеко отъ старой португальской синагоги; въ этомъ ясе домѣ и родился Барухъ Спиноза. День роягденія Баруха—24-ое ноября 1632 года. Родители Баруха (имена ихъ неизвѣстны) принадлежали къ одной изъ знатпѣйшихъ фамилій португальской общины, были вообще люди достаточные и занимались въ Амстердамѣ правильной торговлей; только большого состоянія у иихъ не было. Кромѣ Баруха, спи имѣліі еще двухъ дочерей: имя старшей—Ревекка; младшаіг, Лиріамъ, была замужемъ за португальскпмъ евреемъ Самуиломъ Карцеросомъ.

Спиноза еще съ дѣтства обнаруживалъ счастли-

— 19

--

ВЫЯ дарованія, пылкую и яшвую фантазію, глубокую проницательность и быстрое соображеніе. Къ еоя:а- лѣнію, мы не имѣемъ никакихъ свѣдѣній о домаиін«5іъ воспитаніи Баруха. Такъ мы ничего не знаемъ о его дѣтскпхъ внечатлѣніяхъ, о правственноиъ вдіяніи матери на развитіе ребеніга, о характерѣ и степени участія отца въ этоиъ развнтіи и т. д. Пзвѣстно только, что его отецъ, человѣкъ съ здравымъ умомѣ, далъ ему возможно-разумное, по тогдашнпмъ понятіямъ, воспитаніе. Въ то время у амстердамекихъ евреевъ, какъ еще и попынѣ во многихъ еврейекихъ обнцшахъ

'въ Россіи, общественное воепктаніе было исключительно религіозное; но за то оно утверждалось у нихъ па болѣе широкихъ и болѣе раціональныхъ основаніяхъ. Существовали благоустроенный ніколы съ подраздѣленіями на классы; въ ка^кдомъ іглассѣ преподавалъ особый учитель. Самая программа была гораздо обширнѣе, чѣмъ въ ііашихъ хедерахъ: въ соетавъ ея входила не только талмудическая, но и вся извѣстная тогдашнему міру еврейская письменность. Въ высшемъ іѵласеѣ происходили даяге диспуты о Маймопи-

дѣ, Ибнъ-Эзрѣ и другихъ догматикахъ. Время обученія во всѣхъ классахъ было постоянно одинаков: утромъ отъ 8 до 11, послѣ обѣда отъ 2—5 ч. Сверхъ того кагкдый мальчикъ обучался дома письму п чтенію па отечествениомъ языкѣ, равно какъ и письму Еврейскому. Причина такого исключительнаго направленія въ вослитапіи очень проста и давно пзвѣстна: вынуягденные обстоятельствами деряміться въ сторонѣ отъ исторіи, евреи доляшы были естественно обратиться внутрь, къ своему собственному паціоиальному

-20 —

существовацію; но кромѣ религіозиыхъ утѣшеііій они не нашли въ немъ ничего. Нечего, стало-быть, удивляться, если и въ образовапіи и въ домашней яшзни у нихъ преобладалъ по преимуществу характеръ релпгіозпый.

II такъ, отецъ Спинозы доляіепъ былъ заплатить дань духу времени: первое обученіе его Еаруха было

чисто религіозпое. Впослѣдствш,			замѣтивъ любозна-
тельность	п прилеіканіе	ма«іьчика, онъ нанялъ какого-
то нѣмца	для преподаванія ему		элемептарішхъ пра-
вилъ латинскаго языка.		Но недостатокъ ли средствъ,

или то обстоятельство, что тогдашнимъ еврея.мъ было доступно только медицинское или теологическое по-- прище, а можетъ быть то и другое вмѣстѣ, побудило его готовить сына въ богословское звапіе, такъ какъ къ медицинскому послѣдній не обларужпвалъ большой склонности.

Обширными познаніями въ еврейскихъ нау^іахъ Барухъ былъ обязапъ раввииу Саулу Леви Мортейрѣ, бывшему декаиомъ въ училищѣ, имъ же осповаииомъ

въ 1613 году, подъ названіемъ			„вѣнецъ	закона"
(ЛПЛ	ПЛЗ). Ото	былъ человѣкъ	довольно	образо-
ваииый,	искренно	любившій свой	народъ п	религію
и пршіадлеаіавшій		къ іѵатегоріи тѣхъ теологовъ, ко-

торые ищутъ соглашенія меагду разумомъ п религіей. Онъ оставилъ собраніе рѣчей, статью о безсмертіи души, которое онъ старается доказывать изъ св. ппсанія, и, ыаконецъ, историко-философскую апологію юдаизма. Мортейра сначала зиакомилъ Спинозу съ библіей, потомъ съ талмудомъ ц всей относящейся сюда литературой. Талантливый мальчикъ своими вопросами перѣдко ставилъ втупикъ самого учителя; зато

-21 —

послѣдній говорилъ всегда съ восторгомъ о его остроуміи и быстрыхъ успѣхахъ въ талмудѣ. Пятнадцати лѣтъ, опъ уяге прослылъ за отличнѣйшаго талмудиста. Безукоризненное поведеніе, скромность, проницательный умъ и обширпыя свѣдѣнія въ раввинской письменности вскорѣ доставили ему извѣстность и любовь всей общины. II какъ счастливъ былъ онъ тогда этой любовью! Онъ не зналъ еще о иредстоявшихъ ему испытаніяхъ, о вѣчной разлукѣ съ этой синагогой, которой оиъ составлял!^ крагу и гордость, съ этой общиной, среди которой онъ провелъ лучнііе годы жирни. Йе долго, однакоягъ, суждено было ему наслаждаться этимъ счастіемъ. Въ кругу амстердамскихъ евреевъ, около этой поры, случилось происпіествіе. которое должно было произвести глубоко-потрясающее впечатлѣніе на беззаботнаго доселѣ Снинозу. Это событіе— страшная смерть Уріеля Акосты. ІІсторія этого несчастнаго эмигранта исполнена высокаго драматическаго интереса и какъ нельзя вѣрнѣе отражаетъ въ себѣ духъ и характеръ той эпохи.

Габріэль (такъ наименовали Акосту при крещепіи), родоліъ изъ Лиссабона, былъ христіанинъ еврейскаго происхоягденія въ четвертомъ колѣнѣ. Прадѣдъ его, принявъ христіанство въ 1492 г., втайнѣ пребывалъ вѣрнымъ религіи соплеменниковъ и тоже завѣіцалъ потомству. Впрочемъ, вопреки этому завѣщаиію, отецъ Габріэля былъ ревностный католикъ и воспитывалъ его въ духѣ строгаго католицизма; это не мѣшало ему, однакожъ, дать своему сыну ученое образованіе. Габріэль сначала обучался юридическимъ на^амъ, но нотомъ вступилъ въ духовное званіе и:

—22 - -

велъ такую безупречную жизнь, что 25 лѣтъ отъ-роду былъ сдѣланъ казначееиъ одной каѳедральной церкви. Онъ до мелочности исполнялъ церковные обряды, прилежно читалъ св. писаніе и отцовъ церкви и, надѣленный отъ природы необычайно живымъ и пытливымъ умомъ, часто подвергалъ строгому анализу догматы своей вѣры. Не приіпедіпи ни къ какому положительному результату, умъ его сталъ сильно безпокоиться; досада на себя самого и угрызенія совѣсти возростали въ немъ съ каждымъ днемъ. Въ такой нерѣшительности онъ внутрешіо обратился къ вѣрѣ отцовъ. Не прошло еще года со дня его вступленія въ упомянутую должность, какъ вдругъ онъ рѣшился бросить все: и должность, и католическое духовенство, и прекрасный домъ, которымъ владѣлъ въ одной изъ очаровательиѣйпіихъ мѣстностей въ окрестностяхъ Лиссабона. Оставивъ письмо, въ которомъ отдавалъ отчетъ въ своихъ служебныхъ занятіяхъ и оправдывалъ свой поступокъ тѣмъ, что не могъ дѣйствовать наперекоръ своимъ убѣжденіямъ,—онъ отправился моремъ въ Аыстердамъ вмѣстѣ съ матерью и братомъ, уже заранѣе паставлешшмп въ религіи Мопсея, и вмѣстѣ съ ними вступилъ въ еврейское общество, которое встрѣтнло ихъ съ отверстыми объятіями. Скоро, одпакояіъ, онъ долженъ былъ испытать самое горькое разочаррваніе, потому что скептическій умъ его пе могъ не придти въ непріязненноѳ столкиовеніе и съ еврейскимъ духовенствоиъ. Дѣло вотъ въ чемъ: онъ создалъ себѣ изъ еврейской вѣры идеалъ чистаго мозаизма, а меягду тѣмъ дѣйствительность представилась ему въ видѣ безпощадиыхъ, деспотическихъ'

— 23

--

раввиновъ. Когда Акоста принялся, съ свойственной «му непринужденностью, опровергать ихъ толкованія, они не замедлили предать его проклятію. Съ тѣхъ доръ каждый еврей сталъ бѣжать его, какъ чуіш, никто не смѣлъ вымолвить съ нимъ и слова, уличные мальчики, разжигаемые старшими, бросали въ него грязью, даже въ собственномъ домѣ онъ былъ не совсѣмъ безопасенъ. Въ спльномъ негодованіи на такое обращеніе, онъ паписалъ сочиненіе, въ которомъ отрицалъ безсмертіе души и загробное возмездіе на томъ основаніи, что Моисей ничего не говорилъ объ этомъ въ своемъ иятикнижіи. Раввины еще до обнародованія этого сочпненія поручили ученому врачу Соломону ди-Сильвѣ написать опроверженіе. Завязалась жаркая полемика, кончившаяся тѣмъ, что Акосту ввергли въ темницу, гдѣ онъ проспдѣлъ 8 дней, и присудили къ пени въ 300 гульденовъ. Утомленный этими преслѣдованіями, онъ рѣшился покориться необходимости и взять свои слова назадъ, надѣясь, что теперь его оставяѣъ въ покоѣ; но, къ несчастью, случайно открылось, что онъ уговаривалъ двухъ бѣглыхъ маррановъ не принимать іудейства. П вотъ онъ опять преданъ проклятію. Друзья совѣтовали ему вторично покаяться и подчиниться приговору раввиновъ, на что онъ согласился только съ трудо>гь. По этому приговору онъ доляіснъ былъ, одѣтый въ трауръ, съ факеломъ въ рукахъ, явиться въ синагогу и не только принести съ каѳедры публичное покаяніе въ своихъ заблужденіяхъ, но и униженно просить о принятіп въ лоно іудейства. Затѣмъ его поведи къ дверямъ синагоги, привязали къ стоявшей тутъ колоннѣ и, раз-

— 24

--

дѣвши до пояса, дали ему 39 ударовъ плетью. Но этимъ -не кончилась его пытка. Онъ долженъ ^ылъ еще лечь на порогъ, чтобы дать перест^шить черезъ свое тѣло всѣмъ ирисутствовавшимъ. Даже дѣти съ какимъ-то невыразимымъ удовольствіемъ топтали и мучили бѣднаго Акосту. Возмущенный такими недостойными поступками, опъ сталъ скрытенъ и молчалпвъ, особенно яге избѣгалъ встрѣчи съ однимъ изъ свопхъ преяшихъ друзей, котораго считалъ виновникомъ всѣхъ своихъ страданій. Однажды утромъ послѣдній возвращался изъ синагоги, но лишь только поровнялся съ домомъ Акосты, мимо котораго лежала его дорога, вдругъ раздался выстрѣлъ. Онъ обернулся и увидѣлъ у окна человѣка съ пистолетомъ въ рукахъ. Это былъ Акоста, рѣшившійся отмстить за всѣ мученія п обиды, перенесепныя имъ по милости своего мпимаго друга. Онъ былъ отличный стрѣлокъ и надѣялся на свою ловкость п искусство; но па этотъ разъ онъ промахнулся и тутъ же другою пулею раздробилъ себѣ черепъ.

Эта страшная катастрофа, совершившаяся въ 16І7 году (въ томъ яге самомч^ году, когда Баруху минуло 15 лѣтъ), неминуемо долягна была поразить впечатлительный умъ мальчика и встревожить спокойствіе, царствовавшее до гѣхъ поръ въ его дущѣ. Будучи, (Уезъ сомпѣнія, свидѣтелемъ описанныхъ неистовствъ, онъ вѣрно не разъ возмущался въ душѣ й противъ прптѣспителей злополучнаго Акосты, и вотъ гдѣ слѣдуетъ искать зачатки на дервыхъ порахъ,

•правда, безмолвнаго, но виослѣдствш времени болѣе ощутительнымъ образомъ проявпвшагося протеста про-