Глава 1. Мифовоспринимающее сознание и его суггесторы 43

перед собой «предателей национальной идеи», «манкуртов», «ду­ховных маргиналов», «евроцентристов» и т. п. И в этих надуман­ных обвинениях с ними истово солидаризируются маргинально-традиционалистские слои общества.

Иного не могло и быть, поскольку историки-мифотворцы есть органическая часть этой социальной страты, а потому их сознание симметрично ее настроениям и позывам. Такое «созвучие», ду­мается, еще больше воодушевляет иных авторов, подвигает их к энтузиазму очередного «творческого порыва».

«Приватизировав» идею патриотизма, самоуверенно присво­ив себе право выступать единственными и настоящими радете­лями «подлинно народной истории», отдельные любители исто­рической словесности отказывают в этом своим критикам. А вот «Мы — патриоты», — как бы говорят архитекторы новых мифов. И, следуя логике группоцентристского антагонизма («Мы — хо­рошие» — «Они плохие»), это надо понимать так, что все те, кто публично не «стриптизирует» свои интимно-личные патриотиче­ские чувства, являются «непатриотами». И только лишь потому, что так решили за них добровольные активисты-пропагандисты, самонадеянно уверовавшие, что исключительно они способны вы­полнить ответственную роль по восстановлению коллективной па­мяти народа, реконструкции его истории.

При этом их нимало не смущает, что подчас для этого они не обладают не только фундаментальной, но и просто элементарной профессиональной подготовкой или, говоря словами выдающегося ученого Марка Блока, навыками «ремесла историка». Наверное, в их голову просто ударила искра Божья или же в минуты глу­боких раздумий они услышали внутренний голос, что именно им уготована миссия развенчания «стереотипов и фальсификаций ака­демической науки» и написания настоящей и правдивой летописи исторического прошлого народа.

Новым в этих амбициях является то, что становятся обычными случаи, когда такую задачу самовозлагают на себя не историки, а представители других (даже не общегуманитарных) научных дис­циплин. Почему-то они не пытаются предлагать новые трактовки и видения в области своих, изначально «родных» (по полученному профессиональному образованию) сферах научных интересов (тех­нике, математике, информатике и т. д.), а устремляются в стихию

44

Научное знание и мифотворчество...

музы Клио. Тогда как трудно даже предположить, чтобы историк-профессионал стал писать труд, допустим, по физике, где претен­довал бы на переосмысление теории относительности или выступил с претензией на свою способность дать человечеству вожделенный perpeturn mobile. Немыслимо представить словосочетание «историк-математик» или «историк-горнорудный инженер», но уже мало кого удивляет, что с обложек книг по истории, заявленных как специаль­ная научная литература, на читателя смотрят портреты авторов — математиков, программистов, инженеров и т. д.

Профессионалу-историку и в голову не придет мысль по­лемизировать с научными авторитетами в области точных илиестественных наук, да его бы в этом случае просто высмеяли. Историческая же наука в последнее время превратилась в свое­образный проходной двор, через который браво маршируют ди­летанты. Она зачислена в разряд хобби или сферу досуга раз­личного рода «специалистов», не стяжавших славы и признания в своих областях знания и пытающихся наверстать упущенное на поприще исторических штудий. По-видимому, последние полага­ют, что научная специализация осталась на уровне средневековья, времен этак аль-Фараби, когда просвещенные мужи могли писать трактаты по истории и философии и тут же заниматься решением проблем математики, астрономии или медицины.

Сказанное надо понимать так, что самодеятельные публицисты не наделяют историческую отрасль знания статусом специальной и самостоятельной научной дисциплины. Со «святой простотой» они уверовали, что его можно не только увлекаться (скажем, на уров­не краеведения), но и профессионально заниматься всем, кому не лень, хотя бы и «человеку с улицы», лишь бы у него было для этого желание, вера в свою способность к этому и уж, конечно, «патриотическое сподвижничество».

Известный историк и теоретик культурантропологии А. Я. Гу-ревич писал: «Было бы наивным воображать, будто историческое знание сумеет когда-то полностью избавиться от мифотворчества или влияния от мифов, возникших помимо него. Кдинственная панацея от этого бедствия видится... в неустанной саморефлексии историка, критически проверяющего те из них (мифов. — Ж. А.}, которые не выдерживают критики. Поэтому эпистемологический