Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Абылхожин Ж., Масанов Н., Ерофеева И..doc
Скачиваний:
81
Добавлен:
09.02.2015
Размер:
1.94 Mб
Скачать

Глава 4. Инерция мифотворчества в освещении.

279

к свадьбе чьей-то дочери, даритель (помимо престижа) получит хмногократно больше к свадьбе уже своей дочери или сына. Но главная суть дарообмена, подчеркнем это еще раз, состоит в том, Что его актом подписывается как бы вексель на взаимные обяза­тельства и услуги.

Реципрокация — важнейший фрагмент когнитивной карты1 тра­диционного общества, общепринятая норма, отклонение и несле­дование которой вызывает не только непонимание, но и осужде­ние. Вот почему то, что в постаграрном этосе квалифицируется как взятка и коррупция, в традиционной ментальности получает совершенно иную интерпретацию. Стороны «дарообмена» могут даже не осознавать, что поступают вопреки закону, а если и по­нимают это, то, во всяком случае, не испытывают чувства вины и ущемления совести, ибо закон законом, но «традиционные добро­детели» прежде всего. Нарушившие их (т. е. не ответившие услу­гой на услугу) обречены быть отмеченными печатью «внутреннего долга».

М. Салинз в своей классификации реципрокации выделял ее так называемую генерализованную форму, при которой ответная услуга (эквивалентная отдача) может реализовываться в течение длительного времени [34]. «ЧеЛовек, принимающий услугу, как бы обязывается всю жизнь быть благодарным своему благодете­лю, и только смерть (того или другого. — Ж. А.) может положить конец отношениям (взаимных услуг. — Ж. .Л.)...» [35]. Однако и на этом точка может быть не поставлена, так как отношения вза­имных обязательств, когда-то скрепленных «дарообменом» (ма­териальными благами или услугами), переносятся на последующие поколения. «Я ему помог сделать карьеру (поступить в универси­тет, получить льготный кредит в банке и т. п.), поскольку он сын (племянник, внук, зять и т. п.) моего хорошего знакомого» — вот обычное объяснение при этом для не посвященных в суть когда-то состоявшегося «дарообмена».

1 Под термином «когнитивная карта» подразумевают этос, ми­ровоззрение, коллективные представления, ценности, идеологию и более широко — культуру. См.: Ф. Дж. Бейли. Представления крестьян о пло­хой жизни.

Итак, институциональные отношения по поводу процессов рас­пределения и обмена материальных благ и властных прерогатив выстраивались в традиционно-аграрном обществе согласно уста­новкам неписаных законов своей моральной общности. Напомнив про этот механизм, не забудем и ту Ажстатацию, что современное массовое сознание пока еще продолжает сохранять свои марги­нальные, трансграничные характеристики. Они определяются поч­ти амбивалентной (равнонаправленной) ориентацией как на тради­ционные, так и на новые стереотипы мышления.

Именно поэтому, апеллируя к архаичным мифовоззренческим сегментам ментальной структуры, можно достаточно легко обыг­рывать описанную выше модель взаимодействий, конструируя ее, в том числе и с помощью квазитрайбалистских инструмен­тов. Посредством манипулирования территориально-землячески­ми и патриархально-генеалогическими связями, «освященными» ореолом мифологизированных символов и образов, становится воз­можным добиваться не только социального контроля над группой («своей» моральной общностью), но и осуществлять ее мобили­зацию. Используя такую виртуально солидарную коалицию как инструмент партикуляризма, ее персонификаторы обретают конт­роль над властью и, как следствие, могут узурпировать доступ к ресурсам. Другими словами, для элит квазитрайбалистская иден­тичность способна играть роль ресурса состязательности. Поэтому они изобретают и конструируют историко-культурную традицию, инструментально манипулируя которой можно утвердить свой ста­тус и кажущуюся легитимность [36].

Сказанное, возможно, и отчасти, но все же помогает понять, почему рецидивы квазитрайбализма, радикального этницизма или социокультурного фундаментализма столь множественны и функ­ционально жизнестойки. Транзитное общество, оказавшись в оди­наково доступном радиусе притяжения досоветских, советских и постсоветских стереотипов и ценностей, очутилось в пространстве, до предела заполненном процессами и явлениями маргинализации. Нетрудно понять, что в таком дезинтегрированном, «расколотом» социуме равновелик потенциал как регрессивно-консервативных, так и новых тенденций развития.

Для того чтобы вектор общественной динамики принял про­грессивное направление, как никогда необходима воля государ-

280

Научное знание и мифотворчество...

Главп 4. Инерция мифотворчества в освещении...

281

ства. Но, к сожалению, существует целый ряд факторов, которые способны подавлять ее, порой до полной нейтрализации.

И сюда, конечно же, следует отнести такой мощный депрес­сант модернизации, как обширная консервативно-маргинальная бюрократическая номенклатура. По-актерски талантливо имити­руя приверженность новым ценностям, она в действительности не заинтересована в них, а если объективно, то просто не способ­на транслировать что-либо, кроме ориентации на традиционалист­скую субкультуру.

Во-первых, потому что это именно та среда, где маргиналь­ная номенклатура проходила свою первичную социализацию, то есть осваивала ставшие обыденными и привычными стереотипы и ценности. Во-вторых, в случае ослабления потенций традицио­нализма консервативные чиновно-бюрократические маргинальные слои утрачивают способность к своему воспроизводству. Наконец, в-третьих, вне традиционалистского поля, в периметре качественно иных, функциональных критериев, а именно принципов меритокра-тии (т. е. примата личностно-деловых качеств и профессионализ­ма), но никак не патронатно-клиентных отношений с их партику­ляризмом и непотизмом маргинальная номенклатура попросту об­речена. Ведь утрачивая свою «питательную среду», она лишается привычных ресурсов для конкуренции.

Но пока в массово маргинализированном обществе ценнос­ти традиционализма обретают расширенное воспроизводство, то и «правила игры», привносимые их носителями, нередко превра­щаются из неформальных в формальные. Между тем взращен­ные на традиционалистских добродетелях «судьи», призванные отслеживать соблюдение правил игры на институциональном поле, не только закрывают глаза на это, но и приветствуют подмену формальных правил неформальными, когда последние начинают беспрепятственно пользоваться чуть ли не легитимным статусом первых.

Из рассмотренных здесь трех наиболее генерализованных при­меров квазитрайбалистских отношений (в обыденно-бытовой и деловой средах, проекции в сферу отправления власти), можно убедиться, что это не более чем инструментальное средство для реализации тех или иных интересов. Они выступают воображае­мыми, виртуальными образами, которые ситуативно конструиру-

ются через эксплуатацию мифологизированных символов, исходя из потребностей чисто прагматических стратегий.

Конкуренция, то есть состязательность за включение в наибо­лее привлекательные ниши в социальном, профессионально-трудо­вом или политическом деятельностных пространствах, или, говоря проще, статусно-ролевой иерархии, предполагает использование самых разнообразных ресурсов: от легитимно санкционированных (профессионально-деловые и морально-этические качества) до неформально-институционализированных. Что касается последне­го ресурса, то в его основе — всегда апелляция к групповой иден­тичности и солидарности, а соответственно и к иногрупповой ксе­нофобии. Однако выбор символов групповой солидарности будет варьироваться в зависимости от характера, оппозиций, ситуативно возникающих в этнически дифференцированном и социокультур­но-гетерогенном городском социуме.

Когда борьба за доступ к жизненным ресурсам разворачи­вается в полиэтническом конкурентном поле, будет задействован «этноцентристский» инст^ментарий. Если соперничество локали­зовано в пределах некоего этнически гомогенного (однородного) изолята, будет востребована оппозиция, выстраиваемая на прин­ципе территориально-земляческого противостояния. В случае, если за распределение ресурсов конкурируют соискатели, отождествля­ющие себя с одной и той же территориально-земляческой общнос­тью, возымеет место поиск возможностей выхода на более дроб­ные групповые коалиции (например, патриархально-генеалогичес­кие), но в первую очередь именно на те из них, персонификатора-ми которых ангажируются главные редистрибуторы, то есть лица, монополизировавшие доступ к механизму распределения ресурсов (материальных благ, властных полномочий, престижных функций и т. д.).

И эта группоцентристская «стратегия» суть не какая-то осо­бенность Казахстана, а всех еще недостаточно модернизированных смыслами и императивами рыночной и либерально-демократичес­кой трансформации сообществ, то есть социумов, продолжающих сохранять в своих структурах повседневности аграрно-традици-оналистскую компоненту. Разве в формате российской действи­тельности не имеют место различно конструирующиеся и инстру­ментально задействующиеся группоцентристские коалиции (напри-

282

Научное знание и'мифотворчество...