Глава 2. Мифологизация проблем, этногенеза...

55

ся к этносам, как к любым явлениям природы» [4]. По Гумилеву, объект истории не индивид, а этнос, который наделен приматом относительно первого. Индивид — только частица высшей по от­ношению к нему субстанции — этносу. Этносы представляют со­бой закрытые целостности с особым мировоззрением и стереоти­пами поведения». Инвазии (проникновения) в эти должные быть закрытыми или замкнутыми целостности иных мировоззрений и стереотипов поведения или даже их неких элементов ведет к раз­рушению «этнического организма», т. е. смешение культур равно­значно для этноса смерти [5].

Научная несостоятельность и дилетантизм этих и других наду­манных на вольных «естественнонаучных» параллелях интерпрета­ций А. Н. Гумилева давно вскрыты академической критикой [6]. Однако его прозелиты, заблудившиеся как и их Учитель в потем­ках фундаментального научного знания, продолжают апеллировать к его концепциям.

Труды Л. Н. Гумилева массово востребованы непросвещен­ным и ставшим до предела наивным и доверчевым обывателем. Последний, в отличие от сознательных «фанатов» Гумилева из среды ультра-патриотов вряд ли понимает, что очаровываясь эк­зотическими формулами типа «суперэтнос» или «пассионарность», «этнопаразитизм», «культурная несовместимость», подпада­ет под идеи нового (культурного) расизма, приходит к мысли «о реальном неравенстве, фатальной неустойчивости полиэтниче­ских государств и даже «конфликте» цивилизаций» [7], становит­ся невольным адептом идей ксенофобии. Ведь никто иной, как А. Н. Гумилев ратует за «культурную несовместимость», чтобы этносы оставались взаимно непроницаемыми [8]. «Оптимальным вариантом этнического контакта, — пишет он, — является симби­оз, когда этносы живут бок о бок друг с другом, но раздельно, сохраняя мирные отношения, но не вмешиваясь в дела друг дру­га» [9]. А как же в таком случае с идеей консолидацией всех, например, казахстанцев в единую политико-гражданскую нацию, интегрированную общностью сопереживаний как в прошлом, так и в настоящем, объединенную совместными интересами и идеями, ведь Л. H. Гумилев призывает их замкнуться в своих «этничес­ких целостностях», отвернуть взоры от любых привносимых извне культурных ценностей и поведенческих стереотипов?

Один из компетентных критиков умозрительных схем Л. Н. Гумилева совершенно точно раскрыл феномен их популяр­ности: «В конце 1980-х годов из маргинала Гумилев, умело разго­варивающий с человеком с улицы понятным ему языком, превра­тился во «властителя дум». Его книги стали выпускаться огромны­ми тиражами, его идеи были подхвачены деятелями, связанными с системой образования, и начали входить в школьные учебники, а его «теория этногенеза» постоянно цитируется как политиками, так и лидерами этнонациональных движений. Объясняется это просто: объявляя этносы органическими биологическими целостностями, его теория идеально вписывается в парадигму этнического нацио­нализма, не только легитимизируя его, но и снабжая парана-учной аргументацией. Поэтому «этническое возрождение» ру­бежа 1980—1990-х годов с энтузиазмом восприняло многие идеи Гумилева, благо крайняя противоречивость и непоследовательность его построений позволяла любому национализму интерпретировать их в свою пользу. ...Популярная, общеобразовательная и даже на­учная литература заполнилась столь же малосодержательными, как и привлекательными терминами «суперэтнос», «цивилизация», «пассионарность», «фазы этногенеза», позволявшими любому ав­тору трактовать их так или иначе, заполняя информационное про­странство все новыми псевдонаучными аргументами» [10].

Миф по своей природе стремится имитировать исследователь­скую практику и пытается апеллировать к тем же самым катего­риям, которые постоянно используются в исторической науке. Но в противоположность последней он обыгрывает их в извращенной, превратной форме. Нужно признать, что когда создателю ми­фов удается утвердиться под покровом научности, — это всегда очень тонкая работа. А. Н. Гумилёв по своему интеллектуальному уровню был, безусловно, намного выше всех современных мифо-логизаторов. Он — отец мифологии не с точки зрения методов, а содержания. Этот человек, если судить по его переписке, которая уже исследована, очень жаждал успеха, хотел публичности. Это желание нередко провоцировало его к игнорированию элементар­ных законов исторического исследования. А. Н. Гумилев вторгал­ся в сферу объектов многих наук, но когда это касается истории, имеет смысл посмотреть хотя бы его сноски на использованную литературу. И здесь обнаруживается, что он почти никогда не

56

Научное знание и мифотворчество...