Глава 2. Мифологизация проблем этногенеза...

113

А ответ здесь очень прост. Тогда как подлинное научное знание всегда общепризнаваемо независимо от времени и про­странства, границ государств и национальных культур, миф спо­собен как-то мимикрировать под якобы научное знание только на «своей» территории. За ее же пределами он только «миф» и ничто иное. Там в ходу «свои» мифы.~3нают ли наши доморо­щенные мифотворцы, что они вовсе не «первооткрыватели», ибо точно такие же «оригинальные концепции», но уже применитель­но к «своим» этноцентристским амбициям масштабно развора­чивают мифотфорцы «иногруппового» лагеря. Так, например, в Ашхабаде «создание» всех тюркских государств, в том числе и поименованных в «скрижалях казахской цивилизации» Е. Омарова и других рассмотренных выше авторов, приписывается эксклю­зивно туркменскому этносу, который имел место быть «5 тысяч лет назад» («список» регионов здесь, как и у Е. Омарова, вну­шителен: Средняя Азия, Восточный Туркестан, Иран, Индия, Ближний Восток, Закавказье и т. д.). В книге таджикского ака­демика Н. Негматова «К аджикский феномен: теория и история» утверждается, что этот «феномен» в древности и средневековье распространялся на всю территорию, охватывающую Гималаи, Тибет, Тянь-Шань, Памиро-Алтай, Иранское нагорье, районы Сырдарьи и Амударьи и т. д. Если у «наших» мифотворцев хунну — это «протоказахи», то К. Масими настаивает на том, что «племена «хунну» ...являются предками уйгур», что «они в отличие от древних китайцев имели свой антропологический тип, язык, экономику, религию, памятники культуры, оригинальную письменность, жизненный уклад, географию расселения (если по К. Масими, то «бедные» китайцы были, оказывается, всего этого лишены и их иероглифы — это вовсе не «оригинальная» письмен­ность. — Н. М.). У того же К. Масими читаем, что Уйгурское государство ведет отсчет с эпохи мезолита, ибо возникло 12 тысяч лет назад; впечатляет и его «Схема перехода уйгурских племен в Северную Америку». В Кыргызстане на шоссейных трассах ярко пестреют билбороды — «2300 лет Кыргызской государственнос­ти». «Выдающаяся сакская царица Томирис» вовсе не из пантеона «казахской цивилизации», поскольку она являлась, как пишет ака­демик Н. Негматов (у которого своя озабоченность — пропаган­дой «арийской цивилизации»), была «уроженкой Худжандского

региона», т. е. Таджикистана. Он же сообщает, что Обь, Ангара, Енисей и озеро Байкал — это все таджикские названия. Аргумент тот же, что и у «наших» мифотворцев — созвучие со словами тад­жикского языка. А вдруг кто-то обнаружит здесь искомые созву­чия с языками суахили или басков, что тогда? Страшно подумать, что будет с Сибирью! «Русский элемент» обнаруживает в тер­минах, именах и топонимах — от древних этрусков до Батыя (не правда ли замечательно: русские воевали с русскими!) — собрат Е. Омарова по специальности — российский академик-математик М. Фоменко [85].

Интересно, что заявят на все эти «открытия» (а в действитель­ности их гораздо больше) казахстанские мифотворцы? Реакцию их нетрудно предвидеть. «Все это мифы!» — негодующе скажут они. Но точно также ответят на их «первооткрытия» мифотворцы «великой истории» иных республик. И только подлинное научное знание «посмеется» над теми и другими. Но все же им можно посоветовать собраться всем вместе на «международный Шорум» по истории национальных государств. Вот будет дискуссия, похле­ще, чем иногда в японском или российском парламентах!

Ну, а если серьезно, то откуда же идет столь неуемное стремле­ние экстраполировать на прошлое номадное социальное пространс­тво атрибутику государственности, простирая ее данность даже на эпоху самых ранних племенных союзов? Как уже сказано в первом разделе этой книги, здесь не может не сказываться советский опыт «обучения» тоталитарному мышлению, когда именно государство, но вовсе не личность центрировалась в качестве всепоглощающе­го sakruma, когда только тот этнос воспринимался сколько-нибудь весомым в историческом процессе, за которым стояла мощь госу­дарства, когда статус советских этнических групп явно или импли­цитно маркировался ранжированностью их политико-администра­тивной субординации. Отсюда стоит ли удивляться одержимости иных публицистов в поисках «подснежников в песке», т. е. в дан­ном случае классических структурных образований, там, где их в силу объективных исторических условий быть не могло.

Оседло-земледельческий комплекс жизненно нуждался в го­сударстве как организующем «менеджере» (если по современным терминам). Именно государству делегировались функции по ор­ганизации и регламентации общественных работ, например, про-

114

Научное знание и мифотворчество...