Глава 3. События и люди Казахской степи...

133

Глава 3. События и люди казахской степи (эпоха позднего средневековья и нового времени) как объект истори­ческой ремистификации

Общеизвестно, что процессы становления новых национальных государств и усиление у образующих их народов чувства этнокуль­турной идентичности неизбежно сопровождается поисками своих глубоких исторических корней, а также попытками переосмысле­ния ключевых моментов истории своей страны и своего этноса. Тенденция пересмотра ранее сложившихся исторических представ­лений и схем, как правило, имеет широкую социальную востребо­ванность в транзитных обществах и поэтому произрастает не толь­ко и даже не столько из рационально освоенного опыта научной реконструкции прошлого, сколько на почве разного рода архетипов массового исторического сознания, актуализированных в новой со­циально-политической действительности вполне конкретными лич­ными или групповыми интересами и эмоциями. В первом случае можно говорить о поступательном развитии историографии как науки, а во втором — о появлении новых разновидностей внена-учного, т. е, мифологического по своей сути исторического знания. Речь здесь идет, естественно, не об архаичной или «первичной» мифологической картине прошлого, характерной для миросозерца­ния древнего человека [1], а о так называемой «третичной» мифо­логии [2], т. е. альтернативных по отношению к научным знаниям группоцентристских версиях национальной и всемирной истории, призванных воспевать предков как славных непогрешимых героев, внесших бесценный вклад в развитие человеческой цивилизации и культуры. Версии такого рода вполне обоснованно трактуются спе-

циалистами-историками в разных странах Запада и Востока как современные мифы со всеми присущими им характеристиками.

Как известно, люди реконструируют прошлое по побуждению различных вызовов современной им действительности, руководс­твуясь личными или групповыми интересами, претензиями и пот­ребностями и в соответствии с тем или иным набором мировоз­зренческих представлений и ценностей. Миф в данном контексте традиционно выполняет важную инструментальную функцию об­служивания конкретной «актуальной» задачи, прямо или опосре­дованно связанной с современной политикой в сфере национально-государственного строительства, национальной идеологии и куль­туры. В условиях распада колониальной системы и образования независимых государств миф призван формировать у людей ува­жение к своему народу и своей собственной стране, сплотить их и наделить необходимой энергией преодоления неизбежных трудно­стей, а потому он играет в данной ситуации мобилизующую и кон­солидирующую роль и носит почти исключительно этноцентрист­ский характер. Потребность в таком мифе испытывали в разное время все государства, в том числе и будущие колониальные им­перии, стоявшие перед необходимостью этнической мобилизации в борьбе за передел мира. Не случайно этноцентристский миф, как верно заметил известный российский историк В. Шнирельман, «сплошь и рядом составлял основу националистической истории, которая определяла облик европейской и американской историчес­кой науки вплоть до середины XX в. и была широко представлена в школьных учебниках» [3] и т. д.

Мифологическое переосмысление истории своей страны не­редко создает наукообразную по форме, но крайне упрощенную в методологическом смысле схему исторической действительности, где явно доминирует иррациональная трактовка различных со­бытий и процессов общественного развития с четко выраженной тенденцией гиперболизации реальных конкретно-исторических об­разов прошлого. Поскольку миф построен на этноцентристском восприятии мира, трактующем все события в самом выгодном для его народа свете, то он целенаправленно либо бессознательно про­тивопоставляет последний по тем или иным оценочным критериям другим народам мира и тем самым имплицитно несет в себе оп­ределенный конфликтогенный потенциал. Важным составляющим

134

Научное знание и мифотворчество...