Глава 3. События и люди Казахской степи...

141

В течение двух последних десятилетий под сомнение были поставлены все прежние концептуальные схемы развития казахс­кого общества, в основном касающиеся истории Казахстана эпохи позднего средневековья и нового времени. Вопреки официальной историографии дореволюционного прошлого казахов в массовом сознании стали культивироваться разные мифологемы о некоем «золотом веке» степной государственности и культуры, особом уникальном вкладе кочевников-казахов в развитие других циви­лизаций евразийского мира и гармоническом характере социаль­ных отношений у казахского населения Степи до насильственного включения его в состав Российской империи.

Отсюда берет начало также историографическая мифологема о том, что главнейшим, если не единственным, источником досто­верных исторических знаний по истории казахского народа явля­ется его собственная историческая память, воплощенная в устном народном фольклоре, и для того чтобы написать истинную ис­торию Казахстана и казахов, достаточно знать одни только или почти одни фольклорные исторические материалы.

В числе других факторов становления мифологического дис­курса в массовом сознании казахстанской общественности можно указать на относительно непродолжительный период институци­онального развития национальной историографии в Казахстане в ее научной форме (Академия наук Казахской ССР была созда­на в 1946 г., а Институт истории, археологии и этнографии им. Ч. Ч. Валиханова — годом раньше, в 1945 г.) и почти полувековую идеологическую и административную зависимость научно-иссле­довательских учреждений бывшей Казахской союзной республики от центральных научно-организационных структур СССР. За это время в Казахстане был заложен прочный материальный и интел­лектуально-инструментальный фундамент научного исторического знания и подготовлена целая плеяда талантливых профессиональ­ных историков; но еще не сложились собственные оригинальные научные школы, не была обеспечена должная преемственность в обеспечении научных традиций в разработке ряда наиболее слож­ных направлений исторической науки (казахстанская медиевисти­ка, история нового времени, этнография и этнология и др.) и почти не получили развития на казахстанской источниковой основе науч­ные исследования в сфере специальных исторических (генеалогия,

сфрагистика, геральдика, хронология, метрология, историческая география и проч.) и смежных дисциплин (геоархеология, этно-археология, историческая фольклористика, этническая экология, историческая география, историческая топонимика, клиометрика и т. д.). Кроме того, из-за жесткой иерархической централизации всей системы научных учреждений в Советском Союзе казахстан­ская академическая историография долгое время сильно зависела от субъективных мнений и предпочтений союзных органов в вы­боре собственных приоритетов развития как по отношению к ис-торико-этнографической проблематике фундаментальных научных тем, так и методологическим подходам к изучению истории своего региона. А это, в свою очередь, негативно отразилось на недоста­точной высокой степени изученности казахстанскими историками многих важных проблем дореволюционной истории Казахстана.

В частности, в советский период были слабо разработаны ряд аспектов истории и исторической географии казахско-джунгарских отношений, почти не исследовалась история традиционных пра­вящих элит Казахской степи, в том числе полководческая и об­щественно-политическая деятельность абсолютного большинства казахских ханов, султанов, биев и батыров; процесс становления казахской интеллектуальной элиты в новое время и судьбы наибо­лее видных ее представителей в XIX—XX вв., духовная жизнь казахского дореволюционного аула, развитие антиколониального движения казахов и персональные биографии самых видных ка­захских общественных и политических деятелей разных эпох. Эти и многие другие вопросы истории казахского народа изучались в советское время крайне поверхностно, тенденциозно и дискретно, в результате чего образовавшийся вакуум социально востребован­ных знаний на рубеже XX—XXI вв. стал быстро заполняться квазинаучной исторической продукцией.

Нетрудно заметить, что мифологические реконструкции про­шлого обычно возникают в результате значительной общественной потребности историографического воссоздания тех или иных эпох расцвета государственности и культуры своих стран как исходной предпосылки их великого будущего и поэтому проецируются в основном на те ключевые моменты истории народа, с которыми он склонен большей частью отождествлять наивысший подъем национального духа и судьбоносные достижения своей страны во

142

Научное знание и мифотворчество...

Г/тва 3. События и люди Казахской степи...

143

взаимоотношениях с другими странами и народами. В переломные эпохи истории прошлое и будущее почти всегда представляется маргинализированному индивиду в самых ярких и радужных то­нах, тогда как современная ему действительность предстает в его глазах преимущественно в сером, тусклом, а то и темно-мрачном виде, лишенном глубокого внутреннего смысла и крупномасштаб­ных героических сцен. Немаловажную роль в такой актуализации различных эпохальных для народа событий прошлого играет фор­мирование в ходе строительства суверенного государства и про­цесса национально-культурного возрождения системы националь­ных символов, к которой принадлежат наряду с внешними атрибу­тами государственной символики (герб, флаг, печать, гимн и т. д.) и знаковые имена исторических героев нации. В них отражается обобщенное историческое представление народа, точнее, его по­литических и интеллектуальных элит о своем собственном месте в окружающем мире, о своих культурных традициях и корнях, а также о тех соционормативных ценностях, которыми он руководс­твовался в прошлом и которым по-прежнему намерен следовать в своей жизни и общественно-политической деятельности. Именно поэтому историко-патриотические темы самоотверженной народ­но-освободительной борьбы казахов всех трех жузов с иноземны­ми завоевателями и царскими колонизаторами, а также различ­ные подвиги казахских ханов, султанов и батыров нового времени являются наиболее притягательной сферой для самых активных и инициативных носителей массового сознания, которые настойчиво стремятся обеспечить своим историческим героям достойное место в официальной памяти нации и вычеркнуть из нее имена тех исто­рических лиц, которых они считают «предателями» национальных интересов своего народа либо его историческими врагами.

В этой связи одно из главных мест в современной научной ис­ториографии и мифологических реконструкциях прошлого евроази­атских стран с давних пор повсеместно занимает история взаимо­действия и конфликтов разных цивилизаций. Интерес к ней вполне устойчив и закономерен, так как начальный этап становления почти всех современных независимых государств и национального само­сознания народов многих стран Запада и Востока тесно связан с их продолжительной борьбой против внешней экспансии более сильных соседних государств, веками чужеземного господства в завоеванных

регионах и решительным изгнанием неприятеля со своей этничес­кой территории. Такое мировоззренческое содержание и значение имела в свое время для национальной историографии Испании ис­тория установления арабского господства на Пиренейском полуост­рове и порожденная им реконкиста (начало VIII — конец XV в.), для Франции — столетняя война с Туманным Альбионом (1337— 1453 гг.), Для России — эпоха включения древнерусских земель в состав татаро-монгольского улуса Джучи и длительной борьбы московских Великих Князей против политического наследия Орды (вторая четверть XIII — начало XVI в.), для Грузии, Армении и Азербайджана — сложный процесс вооруженного сопротивления за­воевательной политике Османской Турции и Сефевидского Ирана (XVI—XVIII вв.), для будущей объединенной Италии — упорная двухвековая борьба против присутствия Габсбургского блока и дви­жение Рисорджименто (конец XVIII — 70-е гг. XIX в.), для пос­левоенной Германии — бисмарковская политика объединения «же­лезом и кровью» разрозненных немецких земель (1860—1870 гг.) и т. д. Все эти крупномасштабные военно-политические процессы и события, как правило, оставляют глубокий след в народной культу­ре и исторической памяти, играющих важную системообразующую роль в формировании единой национальной идентичности, а потому «героические темы» далекого и относительно недавнего националь­ного прошлого, по существу, «обречены» на непреходящую актуаль­ность в исторической науке и обществе.

К. числу подобных знаковых тем социально-политической ис­тории Казахстана доколониального периода можно бесспорно от­нести историю казахско-джунгарских отношений, издавна привле­кающую к себе большое внимание профессиональных историков, писателей и публицистов. Ее особая популярность как среди спе­циалистов-ученых, так и современных псевдолюбителей седой ста­рины обусловлена главным образом тем, что процесс становления первого самостоятельного казахского государства и этнического самосознания казахов-кочевников развивался в течение почти двух веков в тесной взаимосвязи с социально-экономическими и этно-политическими процессами в сопредельных юго-восточных реги­онах Центральной Азии и под сильным воздействием соседних западномонгольских (ойратских) племен, создавших в 1635 г. соб­ственное государственное образование — Джунгарское ханство.

144

Научное знание и мифотворчество...