Глава 1. Мифовоспринимающее сознание и его суггесторы 41

представления о себе в «новом». «Провалившись» в такую ситу­ацию, личность становится одержимой стремлением восстановить самоуважение, в том числе посредством неадекватного завышения уровня восприятия группы, к которой она принадлежит.

Однако такое желание, этот всепоглощающий позыв блоки­руется радикально изменившимися обстоятельствами. И тогда невозможность «статусного удовлетворения» в режиме реального времени компенсируется выходом в область идеального — путем «наслаждения» наиболее привлекательными эпизодами и частны­ми сюжетами истории. Причем последние мифологизируются та­ким образом, что возводятся в абсолют, некий знаковый символ развития и опыта данной группы, будь то какая-то социально-по­литическая общность, конфессия или этнос.

Погружаясь в мифы, индивид обращает свои мечтания не на перспективу, а мысленно конструирует их в былом. А это уже оз­начает, что история в своей мифологической интерпретации пере­стает выполнять позитивную функцию по трансляции такого мыс­лительного материала, без которого трудно понимание настоящего и невозможно прогнозирование будущего. В этом случае прошлое одерживает сокрушительную победу над будущим в том смысле, что оно с помощью мифов начинает восприниматься как нечто более привлекательное и искомое. Мифическая идеализация со­циальных моделей былых времен рисует образ некоего «Золотого века», который не только манит, но и отворачивает от горизон­тов грядущего, выдавая их за конец света, неизбежно грядущий Армагедон. Так, незаметно мифотворчество трансформируется в фундаментализм, если под последним понимать, а именно так оно и есть, оппозицию любой модернизации, реакцию на неспособ­ность или нежелание интегрироваться в ее реалии.

Любые реформы, как бы хорошо задуманы и адекватно испол­нены они ни были, не в состоянии быстро и безболезненно изме­нить общество, тяготеющее к сохранению социокультурной арха­ики, привычных стереотипов жизни и соответствующих им пред­ставлений и ценностей. Поэтому массовое общество противится реформе, противопоставляя ей в том числе и коллективную память о «светлом прошлом». И функция мифов здесь огромна.

Давно признано, что миф устойчив и является вечным сат-телитом исторической науки, успешно мимикрируя под научное

42

Научное знание и мифотворчество...

знание, ибо его структура сходна с научной теорией (многие изящ­ные «социобиологизаторские»сентенции Л. Гумилева яркое томуподтверждение). Поэтому естественно, что исторические мифы исподволь разворачивались и в советское время. С известной ус­ловностью, можно даже сказать, что советская историография, ка­савшаяся, по крайней мере, послеоктябрьского периода, имела во многом мифологизированную природу. Но это было мифотворчес­тво, официально санкционированное идеологией режима, т. е. ко­торое исходило сверху. Застойное общество, впавшее в социально-политическую апатию, принимало эти мифы подобно сомнамбуле, без внутреннего энтузиазма, а порой и с неявной оппозицией к ним (масса анекдотов про Чапаева, Ленина, Хрущева, Брежнева и т. д. выступала реакцией обыденного сознания на официальные историко-мифологические максимы).

Иное дело, восприятие исторических мифов в современных реалиях. Массовое общество по названным и другим причинам буквально жаждет их. Миф становится выражением почти что коллективных желаний, а потому обретает особую силу влияния на умы.

В советское время профессионально подготовленные историки не могли противостоять давлению идеологической машины. Но историографическое инакомыслие, гонимое государством, имело морально значимую поддержку на неформальном уровне («кухон­ные» дискуссии, «самиздат» и т. д.).

Сегодня государственный контроль над историографией ут­ратил характер жесткой цензуры. Но возымел невероятную роль контроль группы. Она подвергает сильнейшему моральному ос­тракизму и агрессивной ксенофобии своих «внутренних врагов». Этим клише наделяются все те, профессионально осваивающие ни­ву научно-рационального знания, историки, которые своими воз­зрениями не интегрируются в установку на конструирование моза­ики «героико-эпической» панорамы истории группы, эскизами для которой служат мифические артефакты.

Суггесторами (внушителями) подобного восприятия предста­вителей научно-критического (т. е. непредвзятого, объективного) осмысления исторического процесса и их исследований выступают отдельные «популяризаторы» истории. В своем агрессивном оп­понировании академической науке мысленно они, вероятно, видят