Глава 4. Инерция мифотворчества в освещении...

235

циациями. Именно в этой связи представляется важным все же определиться с понятийным обозначением октябрьских событий 1917 года, которые, безусловно, являли собой феномен макроисто-рического порядка. В частности, рассмотрим ниже, правомерно ли по отношению к ним оперировать определением «переворот» (или, что почти равно — «заговор»).

Как известно, государственный переворот предполагает кол­лективные действия, имеющие своим следствием внезапную и неза­конную смену власти, правительства или персонала политических институтов без радикального изменения политического режима, экономической организаций и культурной системы в целом [5]. Революция же, напротив, выступает концентрированным прояв­лением масштабных социальных изменений. Последние начина­ют охватывать все уровни и структуры жизнедеятельности об­щества: экономику, политику, культурную и идеологическую ор­ганизацию, повседневную жизнь людей. Причем привносимые в эти сферы трансформации обретают фундаментальный характер, ибо пронизывают сами основы устройства общества, коренным об­разом меняя всю его функциональную природу. Кроме того, если переворот не втягивает в свою орбиту сколько-нибудь значитель­ные группы людей, то революция — это всегда небывалая мобили­зация массовой активности и энтузиазма, всепроникающее осоз­нание сопричастности к ней абсолютно всеми слоями населения, независимо от того, имеет ли это чувство позитивный или негатив­ный характер.

Вся история Октября 1917 г. и последовавших за ним событий говорит о том, что это была именно революция, но никак не пере­ворот. Более того, учитывая, что революция эта своей данностью оказывала во многом определяющее влияние на динамику всемир­но-исторической эволюции на протяжении почти всего XX в., с полным основанием к ней можно отнести эпитет «великая». Но вместе с тем нельзя не признать, что в той же мере относимы к ней и мысли по поводу мифа о Великой французской революции, названной известным автором «такой славной, но такой варвар­ской» [6]. Добавим: варварской не только по методам и сред­ствам осуществления, но и по своим трагическим последствиям.

Теперь обратимся, к такому излюбленному объекту мифопри-ложений, как вопрос о причинах и предпосылках Октябрьской

революции 1917 г. Марксистско-ленинская теория революции объ­ясняет их ставшей уже крылатой максимой: «Верхи не могли, ни­зы не хотели». Однако во множестве существующих в современ­ном научном знании теорий революции (социологических, фило­софских, исторических, политологических и даже психологических) предлагается целый ряд куда как более неоднозначных оценок по поводу генезиса революционных взрывов. Они так разнообраз­ны и противоречивы, что теоретическая мысль пока не способна-синтезировать их множество в какую-то единую объяснительную систему, свести к какому-то общему знаменателю. Один из иссле­дователей приводит в этой связи следующую, близкую, на наш взгляд, аналогию: «Изучение революций во многом подобно изу­чению землетрясений. Когда они происходят, ученые стараются извлечь смысл из множества собранных данных и построить тео­рии для того, чтобы предсказать следующее. Постепенно мы на­чинаем лучше понимать их, но каждое новое землетрясение вновь удивляет нас. Также и наше знание революций, как и знание землетрясений, все еще ограниченно. Мы можем детально проана­лизировать их, перечислить некоторые благоприятные для них ус­ловия, но понять, что в точности они собой представляют, нам еще только предстоит» [7].

Тем не менее ясно одно: революция всегда есть результат некоего моментного стечения исторических обстоятельств, возник­новения уникального соотношения разнохарактерных причинно-следственных связей, факторов и сил. Одни из них проецируются в сферу человеческого поведения, мотиваций, эмоций, идей и на­мерений, другие — в область социального и культурного бытия, третьи — экономических интересов и политических возможностей. Еще более сложная и противоречивая мозаика мотивов, факторов и тенденций складывалась накануне Октябрьской революции в полуфеодальной и многонациональной России. И все же попыта­емся выделить главные из них.

Нельзя не согласиться с советской историографией, что наи­более сильный импульс революционному катаклизму сообщил общероссийский кризис. Первая мировая война, военное проти­востояние Тройственного союза и Антанты, активным участником которой была Россия, уже через три года (к лету 1917 г.) по­родили небывалую хозяйственную разруху.

236

Научное знание и мифотеорчест0О...