Этюды о жизни и криминологическом творчестве

91

–Как Вы понимаете, что такое счастье? – Ответ известный: такое состояние души, когда не задаешься этим вопросом.

–Хотели бы Вы жить за границей? – Никогда не хотел и не хочу.

–Продолжите фразу: «Саратовский Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции – это… – источник смелой криминологической мысли, которая, впадая в «Волгу криминологии», привносит

внее научную свежесть, смелый, но корректный радикализм инноваций, блистая именами тех, кому он обязан своим достоинством и, надеюсь, долголетием. Чего от души и желаю.

______________

3.КОЛЛЕГИ ИЗ СОЗВЕЗДИЯ РОСИИЙСКИХ УЧЕНЫХ

Вданном разделе я представлю читателю некоторых моих коллег, которым благодарен за их доброжелательное отношение ко мне, как в сфере научной деятельности, так и в нашей непростой жизни.

Но расскажу о них не столько я, сколько они сами скажут о себе. Как говорится в пословице, птицу узнают по полету, человека, по его делам. А дела моих коллег – это, главным образом, их творения, научные труды.

Явзял по одной книге каждого автора, моего героя и попробую характеризовать его по его книге. Итак.

О книге для «озабоченных делом»

Прежде чем я начну излагать свои размышления об этой книге (а она называется «Эффективность уголовного судопроизводства: управленческие, социальные и правовые аспекты»), представлю ее автора – ТОМИНА Вален-

92

тина Тимофеевича, заслуженного деятеля науки, доктора юридических наук, профессора, полковника милиции в отставке.

Валентин Тимофеевич мой бывший начальник кафедры уголовного процесса и криминологии нынешней Нижегородской академии МВД России, на которую я пришел работать в 1977 году, и научный руководитель, как первого диссертационного исследования (на соискание ученой степени кандидата юридических наук), так и второго аналогичного исследования, но только уже на соискание ученой степени доктора юридических наук.

Нам не хватало времени на общение из-за душевно-деловой «текучки» на службе. А поскольку мы жили в соседних домах, то часто ездили вместе на трамвае под тем самым номером, о котором поет Николай Расторгуев: «трамвай пятерочка». И наши научные споры мы продолжали, едучи в трамвае. В память о наших трамвайных поездках с работы и на работу и «попутных» дискуссиях по проблемам моей кандидатской диссертации я даже набросал вот такое четверостишье:

Поставленный на ноги Томиным В науке, познав ее тайны, Меняю набивший оскомину Малиновый звон на трамвайный.

А теперь – о его оригинальной (впрочем, как и все его многочисленные произведения) книге.

** *

Слова, взятые в кавычки, – из этой книги. И адресованы они тем, кто озабочен прежде всего раскрытием преступлений и расследованием уголовных дел. В них выражено отношение автора и близких ему по убеждению профессионалов-процессуалистов «к реалиям современного отечественного уголовного судопроизводства», к которым автор прикасается «обнаженным, лишенным кожного покрова, сердцем».

Валентин Тимофеевич Томин – из тех правоведов, «кто одновременно работал, исследовал и преподавал, кто не поднимал теорию над практикой и

93

практику не часто отрывал от теории» и сегодня с болью в «обнаженном сердце» буквально кричит об острых проблемах уголовно-процессуального законодательства и уголовного правоприменения.

Примечательно, когда я прочитал рукопись этой книги, мне показался не очень понятным ее жанр. На мой вопрос об этом Валентин Тимофеевич ответил коротко и, как всегда и во всем, неординарно: «Вопль». И к этому не добавил ни слова.

Хотя будь перед ним другой собеседник, которого профессор не знал бы так, как давно знает своего ученика, он, наверное, попросил бы: «Поймите меня правильно».

А по-другому я и не мог понять: этот авторский «вопль» – громкий крик досады, но вовсе не крик отчаяния. Хотя профессор представляется мне человеком (да и профессионалом) отчаянным. В том метафоричном смысле этого определения, что «смелый до безрассудства» (однако при этом никогда не теряющий интеллигентности).

В.Т. Томин находится «в процессе» вот уже несколько десятилетий и в различных ипостасях, о которых он сам упоминает в книге: как следователь, руководитель следственного управления, как руководитель различных уровней вузовской системы МВД, научный вдохновитель множества (вряд ли он сам может их сосчитать) учеников, к которым я отношу и себя. Профессор никогда не скупился на идеи, с большим удовольствием «раздавал» всем, «разбрасывал» вокруг их семена и радовался, когда они «прорастали» в научных работах адъюнктов, аспирантов, соискателей и всех, кто тянулся к нему как Личности.

И книгу эту он написал не для себя. Зачем посвящать себе то, что и так взращено в себе, выстрадано, вошло в мировоззрение, в образ жизнедеятельности? А вот тем, кто болеет за дело, которому Валентин Тимофеевич посвятил себя, «озабочен делом, а не словом», он и решил, что называется, выложить душу, дабы пошло это, в конечном счете, на пользу юридической науке и практике. По горькому убеждению профессора, мало осталось правоведов,

94

которым уголовный процесс виден в реальности, а не в книжках. И его надежда на то, что опыт, наработанный Омской-Нижегородской школой процессуалистов, перейдет в хорошие руки преемников.

Судя по критическим оценкам автора, современное уголовное судопроизводство все больше походит на средство политической манипуляции, гиперболизация «процессуального» внимания к человеку, совершившему зло (подозреваемому, обвиняемому) делает уголовное судопроизводство несправедливым. Это действительно так. Достаточно сравнить нормы, закрепленные в статьях 42, 46, 198 УПК РФ, определяющие права потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, обязанности потерпевшего (обвиняемый от них освобожден), чтобы не издать собственный вопль, но уже – отчаяния (закон-то принят!). Да и права у потерпевшего определены таким образом, что даже обвиняемый ему не позавидует. Например, в соответствии с п.2 ч.2 ст. 42 УПК РФ потерпевший вправе давать показания. А в части 7 данной статьи за отказ от этого права потерпевшему (за определенным исключением) предопределена уголовная ответственность, закрепленная в ст. 308 УК РФ.

Одной из причин такого несправедливого законодательства можно назвать одностороннее, по выражению автора, а я бы добавил, скороспешное, заимствование зарубежного законодательства и опыта его применения. Односторонность проявляется, в частности, в том, что красивые слова из международного права о защите прав и свобод человека красиво ложатся в текст в том числе и процедурного права, однако право, как видим, некрасиво защищает в основном злочинство, а не его жертву.

С горечью пишет автор об ущемлении интересов лиц, вовлеченных в уголовный процесс, о конкретных противоречиях уголовного судопроизводства, неоднозначности суда присяжных, о нравственности и нравственности юридической, адвокатской (без)нравственности в уголовном процессе, о «методах некомпетентного руководства» в судопроизводстве, презумпции виновности следователя, о кафедральной разобщенности («разбиении») наук

95

криминального цикла, что ведет их к «огораживанию», «к окукливанию». И примером тому автор приводит оперативно-розыскную деятельность.

Между тем угроза такого «окукливания», как это видно из книги, может быть реальной и для уголовного судопроизводства, если не учитывать того важного положения, на которое указывает автор: «Нельзя достичь цели уголовного судопроизводства, оставаясь в его узких рамках». Предмет уголовного судопроизводства чрезвычайно сложный, и в его изучении невозможно обойтись традиционными методами, т. е. без обращения к методам социальных, экономических, иных систем. В свою очередь обращение к комплексному подходу в постижении истины ставит правоведа-процессуалиста перед другой, еще более сложной задачей: обеспечение профессионализма в уголовном судопроизводстве.

Я акцентировал внимание на этом слове потому, что тем самым хочу обратить внимание читателя на очень важное авторское положение: необходимость иметь «сильных составляющих» уголовного судопроизводства. Не «достаточное количество», а «сильное» качество». Между тем, в юридической практике очень силен соблазн решить проблему эффективности уголовного судопроизводства (да и вообще правоохранительной системы) экстенсивным путем. Это касается и кадровой проблемы, в решении которой игнорируется естественный закон штатной численности, открытый и сформулированный В.Т. Томиным еще в 1980 году.

Суть его заключается в том, что при определении штатной численности любой системы, в том числе и в органах внутренних дел, следует исходить не только из потребностей в людях, но и из возможностей общества в выделении требуемого количества таких людей, т. е., обладающих необходимыми, в данном случае для уголовного судопроизводства, личностными качествами. К тому же следует учитывать возможности удержания этих людей на занимаемых должностях (например, следователя, дознавателя). Пренебрежение этим законом в ходе резкого увеличения численности различных служб

96

органов внутренних дел в 90-е годы, отмечает автор, привело к резкому ухудшению качества сотрудников.

Я хорошо помню это время, когда в середине 90-х, был организован в г. Сыктывкаре филиал Московской средней специальной школы милиции МВД РФ, которой мне довелось руководить. Спустя два года из стен школы было выпущено более ста молодых специалистов. А уже через определенное время их почти не осталось в органах внутренних дел. Насколько я могу судить со слов самих, бывших и оставшихся молодых офицеров милиции (особенно сыщиков, следователей), «сработали», главным образом, названные выше причины.

Как мне представляется, молодежь просто не умели да и не очень хотели удерживать вниманием, пониманием, заботой. А зачем, если на место уволенных всегда можно назначить очередных выпускников школы милиции? Вроде бы и некомплекта нет, но и на профессионализм рассчитывать не приходится. Он «вымывается» такого рода отношением к молодым сыщикам, следователям.

В качестве примера могу привести такой факт. Несколько бывших моих курсантов, впоследствии работавших, кто сыщиком, кто дознавателем, следователем, в органах внутренних дел Республики Коми, долгое время «выбивали» разрешение своего руководства на то, чтобы продолжить учебу в высшем образовательном учреждении, благо никуда не нужно было ехать: юридический факультет имеется в местном госуниверситете. Но так и не добились разрешения: надо было «годика три-четыре поработать», «подрасти», «заслужить» такое разрешение, а уж там начальству было бы виднее, как поступить. Авось бы и снизошли до исключения, разрешив молодому человеку сдавать вступительные экзамены в вуз.

Но эти молодые офицеры, ощущая (в отличие от их начальства) потребность в юридических знаниях, вынуждены были тайно от руководства поступить на юридический факультет, где я в то время преподавал, и окончили его. Можно только догадываться, каким образом им удавалось сдавать

97

сессионные экзамены. К тому же у них уже были семьи, дети… И конечно, они уже не горели желанием дальше работать под такой опекой, при низкой заработной плате, которую им еще и не спешили выплачивать.

И такое отношение к кадрам наблюдается повсеместно. Если взять, близкий мне по прошлой моей работе, уголовный розыск страны, то в этой службе у основной массы сотрудников стаж работы составляет от одного года до трех лет. С большим, например, двадцатилетним, стажем можно насчитать всего лишь 0,8 процента личного состава.

Поэтому, читая авторские строки о некомпетентном руководстве как препятствии на пути совершенствования уголовного судопроизводства, я очень хорошо понимаю автора и глубоко сопереживаю с ним.

Но книга написана не для того, чтобы перечислять причины несправедливости современного, и не только отечественного, уголовного судопроизводства и в связи с этим критиковать всех и всея. «Критиковать вообще легко, – пишет автор. – Особенно легко критиковать закон. Он, в отличие от начальника, сослуживца, тем более жены или любовницы, сдачи не даст».

Основное предназначение книги мне представляется в том, что автор, размышляя о проблеме эффективности уголовного судопроизводства, последовательно рассматривает возможности для разрешения этой проблемы. Эти возможности в значительной мере анализируются в разделе «Полигомены теории и практики эффективного уголовного процесса».

Оригинальное определение дает автор «эффективности уголовного процесса». Казалось бы, вполне очевидно, что эффективность любой деятельности следует определять как достижение предполагаемой цели при наименьших затратах. Но автор корректирует это определение применительно к эффективности уголовного судопроизводства и формулирует его как

«достижение цели уголовного процесса по каждому конкретному уголовному делу при минимуме ущемления законных интересов лиц, вовлеченных в УСП». Вот они, наименьшие затраты в уголовном процессе: минимум ущемления законных интересов его участников.

98

Что следует предпринять для этого, автор предлагает. Но так же, как и во всем, с чем обращается к читателю, делает это ненавязчиво, избегая поучений. А по-другому он и не мог написать. И не только потому, что обращается к читателю как равному собеседнику, озабоченному теми же проблемами, но и, насколько я знаю, менторский тон противен научному, публицистическому, литературному стилю В.Т. Томина (всеми ими он отлично владеет).

Кстати, в этой книге читатель встретит немало ярких метафоричных определений, очень уместных и способствующих проникновению в сущность излагаемых авторских суждений. Вот одно из них: «Дерево целей не столько устанавливается /храбрыми авторами или решительными законодателями/, сколько выращивается в многовековом ходе развития каждой отрасли человеческой деятельности».

Размышляя о стагнации страны (безусловно, как негативном судьбоносном для уголовного судопроизводства обстоятельстве), начало которой было положено рассогласованием государственного и правового механизма, автор обратился к известной истине о том, что каждое явление в истории повторяется в виде фарса, и привел такое сравнение. «Способ, которым Петр Великий двинул страну вперед по пути прогресса («в Европу прорубив окно»

– авт.), в 60-е годы прошлого века оказался способом ее развала. Лучшим способом самоубийства для СССР в этот период было выброситься из окна в Европу».

Валентин Тимофеевич как автор очень тонко чувствует слово, употребляет его настолько точно и отводит ему такое место в контексте, что попытка заменить его оказывается по истине безуспешной. Так, высказывая серьезную озабоченность о развитии современного отечественного уголовнопроцессуального права, автор пишет, что право становится все более декларативным и многословным, политизированным и односторонним, наконец, неэффективным, «безруким». Нормотворчество в сфере уголовного судопроизводства все больше вершится без участия в нем соответствующих правоведов – практиков. И новый Уголовно-процессуальный кодекс РФ оказался в

99

значительной мере поражен теми же болезнями. «Этого следовало ожидать, – пишет автор. – Трудно писать закон толпой, и к тому же, на базаре». Именно на базаре, а не на рынке, ибо рынок, как известно, представляет собой конкуренцию производителей, а базар – конкуренцию торговцев.

Немало интересного найдет для себя читатель в острых суждениях автора о правовом государстве и организованной преступности. По наблюдениям автора, динамика развития этих двух явлений прямо противоположна: правовое государство в реалиях и даже в системах профессиональных взглядов «движется по нисходящей, порой просто предается забвению, как постаревшая, но так и не ставшая законной женой, любовница.

Организованная преступность, напротив, играет на разных (не только государственных) сценах, в том числе, и в частной антрепризе, все большую роль».

И, кажется на первый взгляд, парадоксальным, но, тем не менее, убедительным, фактом то обстоятельство, что сторонниками правового государства окажутся наиболее успешные представители организованной преступности (чтобы сохранить добытое, крепко надеясь на охрану государством частной собственности), но никак не чиновники, которые не имеют собственных, независимых от службы капиталов, и которым невыгодно быть сторонниками правового государства. Во всяком случае, такой вывод можно смело отнести к той части 2,8 миллиона армии российских чиновников, которая коррумпирована (70%).

Представляя читателю книгу В.Т. Томина, я нахожу тщетной попытку сказать о ней многое, ибо нельзя объять необъятное. В книге содержится столько интересного и актуального, познавательного для ученого и поучительного для практика, что остается только пожелать читателю плодотворной работы над информацией, почерпнутой из книги. Работы мысли. И хочется надеяться, мысли прогрессивной. Именно в такой мысли всегда нуждалась, а сегодня особенно нуждается юриспруденция.

100

Но при этом, конечно же, все, кто прежде всего «озабочен делом, а не словом», прекрасно понимают, что именно такая мысль, или идея, слово, их выражающее, призваны производить энергию эффективного действия. В этом качестве соотношение слова и дела, пожалуй, можно также назвать употребленным автором оборотом - «золотое сечение». В нем и высвечивается ключ к радикальному преобразованию отечественного (и не только) уголовного судопроизводства, которое автору видится как правовое средство защиты прежде всего законопослушных граждан.

_________

О правозащитном принципе ученого

Принцип, как известно, есть основополагающая, даже руководящая идея. Именно правозащитная идея и находит выражение в книге Дмитрия Анатольевича ШЕСТАКОВА «Введение в криминологию закона».

Но вначале сделаю небольшое предуведомление об авторе.

Дмитрий Анатольевич Шестаков – российский ученый, хорошо известный за рубежом, доктор юридических наук, профессор правовед и писатель, заслуженный деятель науки Российской Федерации, президент СанктПетербургского международного криминологического клуба, главный редактор журнала «Криминология: вчера, сегодня, завтра», почетный профессор Казахстанской криминологической ассоциации.

Дмитрий Анатольевич свободно владеет немецким языком, часто читает лекции в Германии, работает в качестве приглашенного профессора в университетах Нью-Йорка и штата Пенсильвании. Многие его работы переведены на английский, немецкий, польский и некоторые другие языки.

В свое время на защите моей диссертации на соискание доктора юридических наук был у меня официальным оппонентом.