Геополитика.-7

«человечество», - писал он, - исключает понятие «враг», ибо и враг не перестает быть человечеством, и тут нет никакого специфического различения. То, что войны ведутся во имя человечества … имеет лишь ярко выраженный политический смысл. Если государство во имя человечества борется со своим политическим врагом, то это не война человечества, но война, для которой определенное государство пытается в противоположность своему военному противнику оккупировать универсальное понятие, чтобы идентифицировать себя с ним (за счет противника), подобно тому, как можно злоупотребить понятиями «мир», «справедливость», «прогресс», «цивилизация», чтобы истребовать их для себя и отказать в них врагу. «Человечество» - особенно пригодный идеологический инструмент империалистических экспансий (и в своей этически–гуманитарной форме это специфическое средство экономического империализма)» (там же, с. 306).

К. Шмитт категорически возражал против мондиалистского подхода о возможности создания единого мирового порядка на Земле на основе ценностей западной цивилизации: «Политическое единство (т.е. государство – Л. К.), -

писал он, - предполагает реальную возможность врага, а тем самым и другое,

сосуществующее политическое единство. Поэтому на Земле, пока вообще существует государство, есть много государств и не может быть обнимающего всю Землю и все человечество мирового «государства». Политический мир – это не универсум, а плюриверсум» (там же, с. 305). Предсказывать, наступит ли на Земле такое объединение людей, когда борьба между ними станет немыслимой и невозможной, К. Шмитт считал бесчестной фикцией. Вместе с тем, глубокое знание и понимание анализируемого предмета позволили ему провидчески за несколько десятилетий до наших дней охарактеризовать модель поведения на международной арене «индивидулистического либерализма», т. е.

западных, либеральных стран. К. Шмитт полагал, что либеральные силы, «попытаются ввести на Земле такое состояние, в котором они смогут беспрепятственно применять свои хозяйственные средства власти: эмбарго на кредиты, эмбарго на сырье, разрушение чужой валюты и т. д.» …а также

151

технически совершенное современное оружие «для насильственного физического убиения», хотя из лексикона будет удалено понятие «война».

Вместо него станут употребляться «санкции, карательные экспедиции,

умиротворение, защита договоров, мероприятия по обеспечению мира.

Противник больше не зовется врагом, но вместо этого он оказывается нарушителем мира и как таковой объявляется вне закона и вне человечности;

война, ведущаяся для сохранения или расширения экономических властных позиций, должна быть усилиями пропаганды сделана «крестовым походом» и «последней войной человечества» (Там же, с. 309). Подобного рода анализ,

сделанный немецким политическим мыслителем почти восемь десятков лет назад, оказывается поразительно актуальным в свете развития международных отношений последних полутора десятков лет.

2. 2. 3. 2. Проблема структурирования пространства в работах К.

Шмитта (1940-1950-е гг.). Концепция «номоса» Земли

При чтении работ К. Шмитта, написанных по геополитической проблематике, обращает на себя внимание отсутствие политической ангажированности и объективизм в изложении. Скорее всего, это объясняется положением самого К. Шмитта в академических кругах, о чем речь шла выше.

Мотивы геополитиков, его предшественников и современников, определялись политическими потребностями государств, в которых они жили. К. Шмитт же мог позволить себе академизм даже при рассмотрении такой политически острой темы, как структурирование земного пространства. Этой проблеме посвящены работы «Земля и море. Созерцание всемирной истории»(1942 г.), «Новый «номос» Земли» (1950 г.), «Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Земли и Моря» (1959 г.).

К. Шмитт подчеркивал многомерность значения самого понятия пространства в разных науках в разные периоды исторического времени: «Математическое пространство представляет собой нечто совсем иное,

пространство электромагнитного поля, последнее в свою очередь совершенно

152

отличается от пространства в психологическом или биологическом смысле». Но все же при отсутствии цельности и «изолированном сосуществовании различных понятий» К. Шмитт впервые употребил в геополитическом смысле понятие «планетарная революция пространства». Что же он под ней понимал? К. Шмитт объяснил это следующим образом: «Каждый раз, когда … в поле зрения всего человечества попадают новые земли и океаны, изменяются также пространства исторической экзистенции. Тогда возникают новые масштабы измерения политико-исторического действия, новые науки, новые устроения, новая жизнь новых или возродившихся народов. Это распространение может быть настолько интенсивным и поразительным, что меняются не только меры, масштабы и пропорции, не только внешний окаем человека, но и сама структура понятий пространства. Тогда уже можно говорить о революции пространства» (К. Шмитт. Земля и море. Созерцание всемирной истории / В кн.: А. Дугин. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. Мыслить пространством, с. 860-861).

С проблемой структурирования пространства также тесно связано еще одно понятие, которое ввел в геополитику К. Шмитт – это «номос». Немецкий теоретик впервые употребил его 1942 г. в работе «Земля и море». Хотя в греческом языке слово «nomos» означает «закон», в этой работе сам К. Шмитт вывел понятие «номос» от греческого глагола «Nemein» в трех его значениях: « …в первую очередь, «номос» означает «взятие», во вторую – «деление и распределение того, что взято», и, наконец, в третью – «эксплуатацию и использование того, что взято и распределено» (К. Шмитт. Новый «номос» Земли // Элементы, 1993, № 3, с. 27). «Захват – Распределение – Использование является в этой последовательности тремя основными понятиями каждого конкретного упорядочения … - продолжал К. Шмитт уже в другой работе. – Всякое упорядочение представляет собой упорядочение пространства … Действительное, истинное первичное упорядочение основано в своей важнейшей сущности на определенных пространственных границах и ограничениях, на определенных мерах и определенном разделе земли. В начале

153

каждой великой эпохи происходит поэтому великий захват земель. В

особенности любое значительное изменение и смещение в облике Земли связано с переменами в мировой политике и с новым переделом мира, новым захватом земель» (К. Шмитт. Земля и море / В кн.: Дугин А. Основы геополитики, с. 867-868).

К. Шмитт, вслед за философом географии, последователем Гегеля Эрнстом Кашем («Сравнительная география», 1845 г.) выделил

трехступенчатую схему упорядочения пространства:

1)«Потаническое время» (Э.Каш), когда человечество концентрировалось в поймах крупнейших рек – на Ближнем и Среднем Востоке

–в междуречье Тигра и Евфрата, в долине р. Нил, в ассирийском, вавилонском и египетском царствах Востока;

2)Талассический период характеризовался сосредоточением главных культурных центров вокруг внутриматериковых морей, прежде всего Средиземного моря в эпоху греческой и римской античности, а также Арабского халифата и Венецианской республики;

3)Эпоха океанской культуры, начавшаяся с кругосветных плаваний и открытия Америки (Там же, с. 847).

Все эти периоды К. Шмитт объединил в один общий этап первого

«номоса» Земли. Масштабы освоения пространства, начиная с эпохи античности, постоянно увеличивались. Прорыв был достигнут во время завоевательных походов Александра Македонского, которые представили современникам «новый огромный пространственный горизонт». В реальные масштабы пространства Земли в то время проникали только умы отдельных ученых. Так, например, заведующий Александрийской библиотекой Эратосфен

(III – II вв. до н. э.) доказал, что планета Земля имеет форму шара и правильно рассчитал местоположение экватора. В результате завоевательных походов Цезаря в I в. до н. э. была покорена Галлия, и римские легионы достигли Британских островов. В связи с этим К. Шмитт писал, что «взору предстал

154

Северо-Запад и открылся выход к Атлантическому океану. Это было первым шагом к сегодняшнему понятию европейского пространства».

Еще более мощные перемены произошли в I в. н. э. «Видимый горизонт,

- продолжал К. Шмитт, - раздвинулся к Востоку и к Западу, к Северу и Югу.

Завоевательные и гражданские войны заняли собой пространство от Испании до Персии, от Англии до Египта. … Письменными свидетельствами этого расширения пространства является карта мира Агриппы, география Страбона»,

идея философа Сенеки о достижении находящейся на Востоке Индии через постоянное движение в западном направлении (Там же, с. 862). Однако,

несмотря на эти достижения, считал К. Шмитт, «у людей не было глобального представления о планете, на которой они жили, … Земля еще не была для них шаром, и они еще не исследовали великие океаны. Каждый многочисленный народ считал себя центром мира, а сферу своего владения – домом спокойствия, за пределами которого царили войны, варварство, хаос» (К.

Шмитт. Новый «номос» Земли // Там же, с. 27).

К. Шмитт считал, что после падения Римской империи,

распространения ислама, вторжения арабов и турок наступили

«пространственные сумерки и обмеление Европы … Европа стала феодально-

аграрным континентальным массивом», вся духовная культура сосредоточилась в руках церкви духовенства, «знаменитые властители и герои этой эпохи не умели ни читать, ни писать» (К. Шмитт. Земля и море / Там же, с. 863). Однако крестовые походы познакомили рыцарей европейских государств со странами Ближнего Востока, с XIII в. началась глубокая культурная трансформация – на севере Италии складывалась новая городская культура, в

Европе появились первые университеты, где кроме теологии стали изучать юриспруденцию (римское право) и медицину. Но, как считал К. Шмитт, самые грандиозные по своим последствиям изменения планетарной картины мира произошли в XVI – XVII вв. с началом кругосветных путешествий и открытия Америки Христофором Колумбом в 1492 г. «Теперь, - писал К. Шмитт, -

возникает в прямом смысле слова Новый мир, Новый Свет, и в корне меняется

155

всеобщее мировосприятие … Это первая настоящая пространственная революция во всеобъемлющем смысле слова, охватившая всю землю, весь мир и все человечество». С этого момента, утверждал К. Шмитт, родился второй

«номос» Земли.

Результатом пространственной революции К. Шмитт считал не просто количественный рост территорий новых частей света и новых океанов.

Достижения в таких науках, как математика, физика и астрономия, связанные с именами Н. Коперника, Дж. Бруно, И. Кеплера, Г. Галилея, И. Ньютона изменили представления людей о космическом пространстве, месте Солнца,

Земли и других планет. «Для того чтобы революция пространства состоялась, -

писал К. Шмитт, - требуется нечто большее, чем простая высадка в неизвестной дотоле местности. Для ее совершения необходимо изменение представлений о пространстве, которое бы охватывало все уровни и области человеческого бытия, искусство, науку, технику. Огромные перемены в географическом облике Земли составляют всего лишь внешний аспект глубокого

преобразования… Отныне	неотвратимо	наступает то, что называли
рациональным превосходством европейца,		духом европеизма …	Он

проявляется у народов Западной и Центральной Европы, разрушает средневековые формы человеческого общежития, образует новые государства,

флоты и армии, изобретает новые машины и механизмы, порабощает неевропейские народы» (К. Шмитт. Земля и море / Там же, 866-867). Вторая характерная черта второго «номоса» Земли, по мнению К. Шмитта,

заключалась в освоении морского пространства. К. Шмитт особо выделил Великобританию, которая преуспела больше других европейских стран и в захвате колониальных территорий, и в установлении гегемонии своего военного и торгового флота на океанских просторах. Таким образом,

характерной чертой второго «номоса» Земли стала его европоцентристская структура.

В концепции «номоса» важное значение имеет ответ на вопрос, кто

захватывает, делит и использует пространство. Как это вытекает из

156

вышесказанного К. Шмиттом, после первой планетарной пространственной революции и складывания второго «номоса» Земли самыми активными из народов, населявших континенты, стали европейцы. При этом К. Шмитт обращал внимание на двойственное положение европейских государств и народов. Осуществляя беспрецедентные по масштабам захваты, европейские завоеватели оправдывались миссией распространения христианства среди нехристианских народов. В XVIII – XIX вв. задача христианской миссии превратилась в задачу распространения европейской цивилизации среди нецивилизованных в европейском понимании этого слова народов. Но К.

Шмитт отмечал и другую сторону. Противопоставляя себя нехристианским народам других континентов, христианско-европейское сообщество, как отмечал К. Шмитт, было «не стадом мирных овечек. Между собой они вели кровавые войны … Вспышки ненависти необычайны, друг друга называли убийцами, ворами, насильниками и пиратами. Отсутствует только одно единственное обвинение, … европейцы-христиане не обвиняли друг друга в людоедстве. В остальном же для обозначения злейшей, смертельной вражды привлекается все богатство языка» (К. Шмитт. Земля и море / Там же, 868).

Несмотря на это, подчеркивал К. Шмитт, между собой европейские народы были едины в том, что они рассматривали неевропейскую территорию, как объект своего захвата и использования. Просуществовав более четырех веков,

второй «номос» Земли был разрушен первой мировой войной (1914-1918 гг.).

Складывание нового, третьего «номоса» Земли Шмитт связывал с

развитием современной техники и выделением воздушного пространства

как третьего «силового поля человеческого господства и деятельности» (после суши и моря – Л. К.) (К. Шмитт. Новый «номос» Земли // там же, с. 29). После окончания второй мировой войны новый «номос» Земли дополнился еще одной характерной чертой – противостоянием Востока и Запада, которые находились в состоянии «холодной войны». Более чем полвека назад К. Шмитт предложил возможные варианты формирования третьего «номоса». Самый простой вариант, по его мнению, заключался в том, что «один из двух партнеров

157

современного планетарного противостояния завоевывает другого. Тогда победитель станет единственным хозяином мира. В соответствии со своими планами и идеями он будет брать, делить и управлять: сушей, морем и воздухом. В результате возможностей современной техники замкнутое единство мира, кажется, придет само собой» (Там же).

Два других, предложенных К. Шмиттом варианта, основывались на идее равновесия. Их нельзя было назвать оригинальными, и, по сути, они представляли варианты «баланса сил». Второй вариант предполагал объединение усилий Великобритании и США как попытка «поддержать структуру равновесия старого «номоса» и продолжить его современным способом, приспособленным к существующим техническим средствам».

Предложенный К. Шмиттом третий вариант был самым абстрактным, но, как показывает современная международная ситуация, реально достижимым: «Возможно, - писал немецкий теоретик, - что сложатся несколько блоков или больших независимых пространств, которые создадут между собой равновесие,

а с ним и порядок на Земле». (К. Шмитт Новый «номос» Земли // Там же, с. 29).

2. 2. 3. 3. К. Шмитт о противостоянии Суши и Моря

Проблема противостояния двух стихий–суши и моря–являлась традиционной для многих геополитиков XIX – XX вв. Ф. Ратцель, А. Мэхэн,

Дж. Х. Маккиндер и др. построили свои геополитические концепции,

отталкиваясь от этой идеи противопоставления двух стихий. К. Шмитт,

подобно другим геополитикам, утверждал, что история человечества есть

«история борьбы континентальных держав против морских держав и морских держав против континентальных держав» (К. Шмитт. Земля и море / Там же, с. 844). Но он увязал эту проблему противостояния суши и моря со своей концепцией «номоса» Земли и идеей планетарной пространственной революции. Однако при этом К. Шмитт возражал против точки зрения некоторых геополитиков, например, Дж. Х. Маккиндера, которые абсолютизировали угрозу со стороны континентальных государств установить

158

мировое господство. В связи с этим К. Шмитт писал: «Нельзя сказать, чтобы все это было так уж неверно, однако все это относится к известной эпохе и к определенному международному положению и становится несправедливым тогда, когда из этого пытаются сделать абсолютные и вечные истины.

Представление о том, что континентальная держава сможет осуществлять мировое господство на все земном шаре, было для их мировосприятия неслыханным и невыносимым» (Там же, с. 874, 875).

К. Шмитт считал, что библейский миф в книге Иова о борьбе между могущественным морским животным китом Левиафаном и таким же могущественным сухопутным животным Бегемотом, наглядно показал и само противостояние двух стихий, и методы борьбы. Например, Бегемот стремится разорвать Левиафана своими зубами и рогами, а Левиафан стремится зажать своими плавниками нос и пасть Бегемота, что, по мнению К. Шмитта,

изображало блокаду, которую проводит морская держава, закрывая морские подходы к континентальной державе с целью вызвать голод.

Вреально существовавшем историческом времени К. Шмитт находил массу хорошо известных примеров, начиная с эпохи античности, когда контроль попеременно был то в руках морской державы, то сухопутной. Как и другие геополитики, К. Шмитт отмечал, что в дохристианскую эпоху противоборство Афин с персидской державой (Моря с Сушей), закончилось победой греков, а затем сменилось поражением Афин от континентальной Спарты, Рим (континентальное государство) боролся с Карфагеном (морское государство).

Вхристианскую эпоху более пяти веков (с XI до XVI вв.) символом морского господства и богатства, выросшего на морской торговле, была республика Венеция. По мнению К. Шмитта, она достигла впечатляющих результатов на поприще большой политики. « Все, что побуждало фанатичных англоманов восхищаться Англией в XVIII – XIX вв., - писал он, - прежде уже было причиной восхищения Венецией: огромные богатства, преимущество в дипломатическом искусстве, с помощью которого морская держава умеет

159

вызывать осложнения во взаимоотношениях континентальных держав и вести свои войны чужими руками; толерантность в отношении религиозных и философских взглядов, прибежище свободолюбивых идей и политической эмиграции. Сюда относится великолепие роскошных празднеств и красота изящных искусств» (К. Шмитт. Земля и море / Там же, с. 845-846). Столь высокая оценка достижений морского государства Венеции не мешала К.

Шмитту видеть стесненность и ограниченность позиций Венеции Адриатикой и Средиземным морем. Для немецкого теоретика настоящим примером

«господства посредством моря» стали достижения Голландии, а затем Великобритании в период открытия новых земель, кругосветных путешествий и освоения просторов мировых океанов.

Подлинным поворотным моментом в истории взаимоотношений Земли и Моря К. Шмитт считал технические достижения, которых достигли голландцы в кораблестроении, навигации и судоходстве в XVI – XVII вв. К.

Шмитт писал о «стихийном повороте к морю», который осуществлялся европейскими народами в этот и в последующие периоды и о беспрецедентном успехе в освоении морей и океанов англичан: «Англия стала наследницей … исследователей и первооткрывателей всех остальных народов Европы.

Британское владычество над землей посредством моря вобрало в себя все отважные подвиги и достижения в мореплавании, содеянные немецкими,

голландскими, норвежскими и датскими моряками. Правда, великие колониальные империи других европейских народов продолжали существовать и в дальнейшем. Португалия и Испания сохранили огромные владения за океаном, но утратили морское господство и контроль за морскими коммуникациями» (К. Шмитт. Земля и море / Там же, с. 859).

К. Шмитт полагал, что никаких аналогий с британским морским владычеством отыскать было невозможно. Оно представляло собой уникальное явление, а именно – «уникальную планетарную революцию пространства» (Там же, с. 860). Эта уникальность определялась следующими факторами. Во – первых, колониальные захваты и раздел заморских территорий европейцами во

160