учебный год 2023 / Регулирование соцконфликтов

МОСКОВСКИЙ ОБЩЕСТВЕННЫЙ НАУЧНЫЙ ФОНД
ЦЕНТР КОНВЕРТИРУЕМОГО ОБРАЗОВАНИЯ
ПРОГРАММА "КУЛЬТУРА ЧЕРЕЗ ПРАВО"









МЕЖДУНАРОДНЫЕ И ВНУТРЕННИЕ
АСПЕКТЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ
ПОЛИТИЧЕСКИХ И СОЦИАЛЬНЫХ
КОНФЛИКТОВ
В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ


Сборник научных работ грантополучателей МОНФ












Москва
1999



MOSCOW PUBLIC SCIENCE FOUNDATION
CENTRE OF CONVERTIBLE TRAINING
THE PROGRAM "CULTURE THROUGH THE RIGHT"









INTERNATIONAL AND INTERNAL
ASPECTS OF REGULATION
OF THE POLITICAL AND SOCIAL
CONFLICTS
IN RUSSIAN FEDERATION


The collection of scientific works of the grantees of MPSF












Moscow
1999


УДК
ББК
М 43

М43 Международные и внутренние аспекты регулирования политических и социальных конфликтов в Российской Федерации. Сборник научных работ грантополучателей МОНФ. Ответственный редактор Богатуров А.Д. М.: Московский общественный научный фонд, Издательский центр научных и учебных программ, 1999. 220 с. (Серия "Научные доклады", выпуск № 81.)

Сборник составлен из работ стипендиатов программы "Культура через право" и грантополучателей МОНФ 1997-1998 гг. Лейтмотив публикаций - противоречивый процесс изменений устойчивых моделей поведения государств, социальных и политических коллективных субъектов, а также индивидов под влиянием новых представлений о праве, правовом стандарте и законности в 90-х годах.

ББК

Ответственный редактор
доктор политических наук
А.Д.БОГАТУРОВ


Работа публикуется в рамках программы "Культура через право. Международное право и стандарты политической культуры в современной России".
Книга распространяется бесплатно.





ISBN 5-89554-078-5 (Московский общественный научный фонд)
ISBN 5-93101-000-0 (Издательский центр научных и учебных программ)


(c) Коллектив авторов, 1999.
(c) Московский общественный научный фонд, 1999.
(c) Издательский центр научных и учебных программ,оригинал-макет, 1999.


Коллектив авторов


Международные и внутренние аспекты регулирования
политических и социальных конфликтов
в Российской Федерации





Компьютерная верстка - О.В. Столярова


Издательский центр научных и учебных программ
Издательская лицензия - ЛР № 071689 от 24.06.98 г.
Юридический адрес - 111397, Москва, Федеративный просп.,4.
тел./факс (095) 303-85-76.




Подписано в печать 29.03.99 г.
Гарнитура Times New Roman.
Бумага "Офсет" № 1. Печать офсетная.
Усл.-печ. л. 13,75. Уч.-изд. л. 9,1.
Формат 60х84 1/16. Тираж 500 экз.



Отпечатано с готового оригинал-макета
в Производственно-издательском комбинате ВИНИТИ
140010, Московская обл., г. Люберцы, Октябрьский просп., 403.
Заказ №





ОГЛАВЛЕНИЕ


Троицкий М.А.
СОВРЕМЕННОЕ МИРОСИСТЕМНОЕ
РЕГУЛИРОВАНИЕ И ИНТЕРЕСЫ РОССИИ 7
Клименко З.В.
ЭЛЕМЕНТЫ ТРАНСФОРМАЦИИ
КОНФЛИКТНОГО ПОВЕДЕНИЯ В ПЕРИОД
КРИЗИСА ФЕДЕРАЦИИ В ЮГОСЛАВИИ 26
Шорников П.М.
ПОЛИТИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ МОТИВАЦИИ
ВНУТРИ НАЦИОНАЛЬНОЙ АРМИИ МОЛДОВЫ
В ПЕРИОД ВООРУЖЕННОГО КОНФЛИКТА
В ПРИДНЕСТРОВЬЕ 37
Мальгин А.В.
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ПОЛИТИКИ РОССИИ
В ОТНОШЕНИИ КАСПИЙСКИХ ЭНЕРГОРЕСУРСОВ 51
Барабанов О.Н.
ОБЕСПЕЧЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНОЙ
БЕЗОПАСНОСТИ В СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ 69
Климова Н.Ю.
О СООТНОШЕНИИ НОРМ ФЕДЕРАЛЬНОГО
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА И ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
СУБЪЕКТОВ ФЕДЕРАЦИИ В ПРАВОВОМ
РЕГУЛИРОВАНИИ МЕЖДУНАРОДНЫХ
И ВНЕШНЕЭКОНОМИЧЕСКИХ СВЯЗЕЙ
СУБЪЕКТОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ 83
Михайлов Р.В.
ПРОБЛЕМЫ АСИММЕТРИИ ФЕДЕРАЛИЗМА
В ФЕДЕРАТИВНОМ ДОГОВОРЕ И КОНСТИТУЦИИ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ 97
Глушенкова Е.И.
"ДЕМОКРАТИЯ УЧАСТИЯ". ПОЛИТИЧЕСКОЕ УЧАСТИЕ
В ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКЕ РОССИИ 122
Афанасьева Е.Г.
ПРОБЛЕМЫ ПРАВОТВОРЧЕСТВА
В СФЕРЕ МЕДИЦИНЫ 148
Верещагин А.Н.
ВОПРОС О СУДЕБНОМ ПРАВОТВОРЧЕСТВЕ
В РУССКОЙ ЮРИДИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
КОНЦА XIХ - НАЧАЛА XX BЕKOB 157
Флямер М.Г.
ПРАВОВАЯ РЕФОРМА, ПРАВОТВОРЧЕСТВО,
"СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА" - ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ
АНАЛИЗ ИЗМЕНЕНИЙ В УГОЛОВНОМ ПРАВОСУДИИ 167
Богатуров А.Д., Виноградов А.В.
МИРОЦЕЛОСТНОСТЬ И ВЕСТЕРНИЗАЦИЯ 193

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ 214








М.А. Троицкий


СОВРЕМЕННОЕ МИРОСИСТЕМНОЕ
РЕГУЛИРОВАНИЕ И ИНТЕРЕСЫ РОССИИ


Вопрос об обеспечении порядка на международной аре
не звучит сегодня как никогда остро. Мир движется
по узкой тропинке, справа и слева от которой - "болото" хаоса. Соскользнуть с нее - значит погрузиться в хаос. На возрастание опасности именно подобного развития событий указывают многие политологи и исследователи международных отношений1. Снижается устойчивость мировых политических и экономических процессов. Это выражено в том, что относительно небольшое возмущение (например, изменение в политике какой-либо влиятельной державы, локальная война или экологическая катастрофа, изменение цен на сырье) может привести к серьезной дестабилизации обстановки в громадных политических и экономических пространствах. Причинами, возможно, являются лавинообразное усложнение мировых процессов в результате технологического прогресса, возрастающих требований индустриальных и постиндустриальных обществ, а также объективное увеличение разрыва между уровнями развития различных субъектов международных отношений. Чем сложнее и организованнее система, тем больше ее отклонение от наиболее вероятного состояния - хаоса - и тем значительнее силы, толкающие ее в направлении увеличения вероятности, то есть к хаосу2. С другой стороны, чем шире разрыв в уровне развития и структурированности между подсистемами - элементами системы (к примеру, отдельными регионами или странами), тем вероятнее фрагментация последней, появление внесистемных объектов - "черных дыр" (терминология Збигнева Бжезинского3) - со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В такой ситуации особую значимость приобретает действенность механизмов миросистемного регулирования. Именно они позволяют сохранять мировое развитие в русле стабильности, ослаблять деструктивные воздействия до неугрожающего общей стабильности уровня, приближать систему к состоянию "самоподдерживающегося развития" (sustainable development). Важно отметить, что регулирование осуществляется непосредственно, или соответствующие механизмы создаются теми, у кого имеются на это средства, кому "есть, что терять" и кто глубже других осознал свою ответственность за судьбу мира. Под миросистемным регулированием понимаются действия субъектов мировой политики, направленные на контроль за развитием миросистемных процессов и предотвращение сценариев, угрожающих как миру в целом, так и интересам самих субъектов регулирования.
Кризису миросистемного регулирования в постбиполярном мире уже посвящено обширное количество работ4. В них обращается внимание на то, что после разрушения послевоенной жесткой структуры международных отношений до сих пор не выкристаллизовались новые механизмы регулирования взамен старых, отличавшихся высокой эффективностью. Вместе с тем ряд авторов отмечает, что жесткая организация системы (в смысле, например, ее четкой структурированности) не обязательна для поддержания стабильности5. Данный тезис поддерживается, в частности, тем фактом, что эффективное регулирование даже в слабо структурированном мире вполне способно обеспечивать его стабильность, а значит, выживание. Отдельные части (например, Африка) или комплексы отношений (например, валютно-финансовые) в рамках мировой системы могут быть плохо организованы, но, если регулирующие импульсы в состоянии не допустить "переливания нестабильности через край", угроза для системы в целом снимается.
Рассмотреть интересы России в контексте проблемы миросистемного регулирования важно потому, что даже несмотря на тяжелейший экономический и политический кризис, охвативший Россию, активная внешняя политика, как заявляет руководство страны, остается для Москвы одним из важнейших приоритетов. Совершенно верно отмечается, что сам статус России на международной арене, пристальное внимание к ее курсу со стороны других ведущих мировых держав подразумевают проведение такой политики. Постоянное напоминание о себе (в хорошем смысле) является не последним из инструментов в отстаивании российских национальных интересов. Активная же внешняя политика, в свою очередь, ставит Россию перед необходимостью определения своего отношения к миросистемному регулированию. От того, как будет сформулировано это отношение, зависит место, которое Россия займет в мировой системе.
Насколько важно для России содействие регулированию и непосредственное в нем участие? Попытаемся соединить общетеоретические рассуждения с прикладным анализом мирового развития и внешней политики государств, чтобы выйдти к выводам о теоретических и практических аспектах таких методов регулирования, как военно-силовой, дипломатический, экономический и идеологический.

Военно-силовое регулирование

Через призму этого вида регулирования часто наиболее целесообразно рассматривать происходящие на международной арене события. Показательным примером, на наш взгляд, являются ракетные удары, нанесенные США по объектам в Судане и Афганистане в августе 1998 г. Не вступая в полемику с теми, кто утверждает, что не было достаточной ясности в вопросе о назначении объектов, подвергшихся ракетному нападению, и что поводом для ударов стало тяжелейшее внутриполитическое положение американского президента, можно охарактеризовать силовую акцию США именно как меру регулирования. Здесь мы имеем дело с одной из сложнейших практических и академических проблем современной мировой политики, которую ставит широкомасштабная демократизация и суверенизация мирового сообщества: как лидерам последнего поступать в случае внутреннего краха субъектов сообщества, чаще всего находящихся на его периферии? (В англоязычной литературе принято называть такие государства, обладающие лишь внешним суверенитетом, т.е. правительства которых не в состоянии обеспечить внутренний порядок, failed states, "неудавшимися государствами".)
Афганистан представляет собой великолепную иллюстрацию как failed state, так и дилеммы лидеров. В связи с фактическим отсутствием эффективной государственной власти на его территории он стал отличным местом для развертывания подготовки террористической деятельности по всему миру, представляющей реальную угрозу безопасности не только развитых (западных) стран, против которых действуют террористы, но и тех государств (даже исламских), чья территория используется для проведения терактов. В этом смысле показателен пример взрывов в столицах Кении и Танзании, где пострадали, в основном, местные жители.
Кроме того, пользуясь привилегиями формально независимого члена мирового сообщества, Афганистан практически не препятствует выращиванию на своей территории сырья для наркотических средств, его переработке и вывозу готовой продукции. Как известно, производство наркотиков стало основным занятием значительной части населения страны. Это положение вещей легко выявляется хотя бы с помощью спутниковой разведки, фиксирующей на снимках из космоса поля, засеянные маком. Как должны действовать в такой ситуации те страны, против которых направлена террористическая деятельность или которые уже несколько десятилетий ведут борьбу с употреблением и транзитом наркотиков? Следует подчеркнуть, что эта проблема гораздо фундаментальнее тех, пусть даже беспрецедентных разоблачений, связанных с личной жизнью президента США, для отвлечения внимания от которых он мог принять решение о проведении громкой внешнеполитической акции.
Аналогичные дилеммы ставят государства с достаточно эффективной государственной властью, в отношении которых имеются веские подозрения в их причастности к подрывным действиям в других странах (Судан, Ливия и др.).
Если спорен даже тезис о том, что в современном мире война становится нерентабельной (для кого?), то вряд ли можно утверждать, что силовые действия отходят на второй план как средство регулирования мировых процессов. После окончания "холодной войны" это видно на примерах Ирака и Боснии. Безусловно, следует признать, что оказалась безуспешной попытка военного вмешательства США в Сомали; неясно, когда (если вообще когда-либо) будет решена проблема Афганистана; до сих пор сохраняется опасность возобновления страшного масштаба этнических чисток в Экваториальной Африке. Тем не менее на современном этапе любое развитие событий в Африке южнее Сахары не затрагивает в значительной степени интересы мирового сообщества в целом или его лидеров (что никак не снимает с них обязанность предотвращать истребление сотен тысяч ни в чем не повинных людей). Только лишь стабильность в Афганистане представляет собой интерес в связи с возможной прокладкой через него нефте- и газопроводов из Центральной Азии к Индийскому океану в обход Ирана и с контролем за производством наркотиков, однако непрозрачность этой страны для внешних воздействий настолько велика, что вряд ли мировому сообществу или отдельным его представителям в ближайшее время удастся достичь там своих целей.
Прежде чем перейти к анализу позиции, которую России целесообразно занять в отношении военно-силового регулирования миросистемных процессов, отметим, что моральная оправданность внешней политики государств после эпохи жесткого идеологического и военного противостояния становится важной опорой правительств в их диалоге с другими субъектами международных отношений. А в смысле морали силовые акции по регулированию оправданы даже для демократических стран (которые, как утверждает ряд исследователей, не развязывают войну друг против друга6) диалектикой субъекта и объекта регулирования. Страна, против которой предпринимаются действия, рассматривается как пассивный объект влияния в целях поддержания порядка в понимании и по правилам игры активного субъекта регулирования и его союзников.
Сразу после нанесения США ракетных ударов по Судану и Афганистану президент России выступил с резким осуждением этой военно-силовой меры регулирования. Его претензии к американскому руководству, в основном, сводились к тому, что Соединенные Штаты не проконсультировались с Россией и даже не поставили ее в известность, произвольно применив силу против суверенных государств. Кроме того разъяснялось, что в будущем такие действия могут войти в норму, резко дестабилизируя обстановку на международной арене.
Представляется, что нельзя считать реакцию Москвы полностью адекватной.
Это связано, во-первых, с обсуждавшимися выше проблемой "фиктивного" суверенитета и степенью достоверности информации об угрозе национальным интересам США. Во-вторых, правомерно задаться вопросом о том, кто еще в мире, кроме Соединенных Штатов Америки и их союзников, сегодня в состоянии прибегать к подобным акциям далеко за пределами своей территории. Именно способность реально проецировать свою мощь на отдаленные от национальной территории регионы мира есть один из ключевых признаков сверхдержавы, единственным примером которой в постбиполярном мире являются США. Таким образом, в соответствии с логикой российского руководства, крупномасштабной дестабилизации можно ожидать только с их стороны (безусловно признавая, что ряд региональных лидеров может решиться на похожие шаги, но - только в пределах своего региона). России же, чей внешнеполитический статус серьезно подорван усугубившимся внутренним кризисом, не имеет смысла опасаться, что военно-силовой произвол со стороны Запада способен нанести ущерб ее национальной безопасности. Вызов Запада для России скорее лежит в морально-психологической и экономической областях7.
Одновременно Россия сталкивается с военно-силовым противостоянием на юге и, отчасти, юго-востоке. Одна из самых наболевших проблем регулирования процессов, протекающих на региональном уровне (но от этого не менее значимых для Москвы) существует на Кавказе и в Закавказье. Война в Чечне при всей ее трагичности и авантюризме - сюжет именно военно-силового регулирования. Неспособность поддерживать порядок в одном из своих субъектов силовыми средствами вовсе не означает, что применение силы как способ обеспечения национальной безопасности потеряла свою актуальность для Российской Федерации. Напротив, представляется, что в Чечне и Дагестане, и, возможно, в некоторых других республиках южной российской периферии силовое воздействие было и остается практически безальтернативной основой поддержания целостности и безопасности страны.
В Центральной Азии, где российские пограничники с трудом и не всегда успешно сдерживают натиск нестабильности и хаоса, силовое регулирование не имеет реальных альтернатив в деле защиты русского населения и хотя бы частичного ослабления трансграничного потока оружия и наркотиков в северном направлении.
Аналогично на Дальнем Востоке без тщательно продуманной и взвешенной демонстрации собственной уверенности, основанной на достаточной военной защищенности российской территории, Москве не обеспечить того, чтобы ее интересы принимались во внимание Китаем, демографический и экономический "перепад потенциалов" с которым у России в данном регионе крайне велик. Нет смысла говорить о значении силового фактора в выгодной для России стабилизации обстановки в Закавказье - за российской границей, но в жизненно важном для Москвы регионе.
Наконец, рискнем предположить, что и внутри Россйской Федерации - огромного по размерам государства, увязшего в кризисе, - за пределами Северного Кавказа может стать реальностью ситуация (возникновению которой следует всячески препятствовать), когда силовое воздействие на отдельных региональных лидеров будет единственной возможностью обеспечения национальной безопасности страны.
Вывод, напрашивающийся из вышеизложенного, заключается в том, что России нецелесообразно выступать с осуждением военно-силового регулирования мирополитических процессов со стороны Запада, в то время как для нее самой сила остается одним из основных средств поддержания порядка даже в непосредственной близости от собственной территории. Такие выступления крайне отрицательно сказываются на важных отношениях с Западом, без всякой необходимости дают оппонентам Москвы в руки дополнительные козыри. В конкретном случае с Афганистаном интересам России явно соответствует установление в этой стране статус-кво и устранение из нее баз террористов, обращающих свои взоры и в северном направлении.
Вместе с тем Москва должна различать силовые регулирующие действия, направленные на борьбу с очевидными угрозами, и произвольное применение силы там, где угрозы не существует. Если силовое давление на Ирак, якобы разрабатывающий оружие массового уничтожения, но от этого не менее привлекательный для иностранных инвесторов, затруднительно отнести к одной или другой категории ввиду недостатка информации, то действия НАТО в отношении Югославии никак нельзя назвать стабилизирующими. За угрозами применения силы против официальных властей суверенной страны, видимо, стоит намерение продемонстрировать боеспособность частей Североатлантического альянса и оправдать сохранение и расширение мощной военной инфраструктуры блока в Европе в кардинально изменившихся после окончания "холодной войны" обстановке на континенте. В этой ситуации Россия совершенно обоснованно настаивает на использовании рассматриваемых ниже дипломатических методов разрешения конфликта, никак не требующего вмешательства самого сильного и эффективного на планете военного альянса.

Дипломатическое регулирование

Активная внешняя политика на всех направлениях подразумевает участие России в миросистемном регулировании дипломатическими средствами. В условиях, когда российский ядерный потенциал в качестве критерия отнесения России к группе мировых лидеров быстро теряет свое значение, а по экономическим показателям Россия с трудом может рассчитывать на место в первой двадцатке, особую важность приобретает еще не растраченный политический капитал, который в состоянии придать позиции Москвы по ряду актуальнейших проблем регулирования особое звучание и вес. Участие в дипломатическом регулировании остается, пожалуй, единственным случаем, когда Россия в состоянии отстаивать свои национальные интересы в диалоге с Западом при условии поддержания высокого качества российской дипломатии.
Активность в нахождении политических решений по урегулированию ближневосточного и югославского конфликтов позволит России заработать дополнительные очки и получить конкретные экономические выгоды - от контрактов на разработку нефтяных месторождений в Ираке до торговли с Ираном и Югославией. Мировой значимости проблема нахождения статус-кво в мире, где де-факто не пять, а семь держав, обладающих соответствующим оружием, дает России шанс продемонстрировать необходимость своих услуг в ее разрешении. Предпосылка для этого - позитивный капитал российско-индийских отношений.
Следует осознавать, что самоустранение от участия в урегулировании какой-либо важной международной проблемы всегда приводит к быстрому заполнению образовавшегося политического вакуума. Желающих сделать это вполне достаточно. К их числу можно отнести такие без преувеличения мировые державы, как Япония и Германия, последняя из которых, окончательно эмансипировавшись экономически, ищет пути к восстановлению адекватного политического влияния на международной арене.
Являясь членом Совета Безопасности Организации Объединенных Наций, Россия стремится к укреплению роли ООН в миросистемном регулировании. Международное право - один из наиболее желательных для России инструментов регулирования, способных компенсировать слабость Москвы в других областях. Как отмечает бывший председатель Госсовета Татарстана, а ныне постоянный представитель РФ при европейских сообществах В. Лихачев, повышение престижа международного права как инструмента регулирования вместе с идущим параллельно утверждением "международно-правового компонента государственного статуса страны" создает предпосылки для увеличения убедительности и моральности внешней политики России в глазах мирового сообщества8.
Надо констатировать, что в международно-правовой сфере далеко не все возможности были Россией исчерпаны. Представляется, что во время чеченской войны федеральные власти недостаточно красноречиво доказывали мировому сообществу необоснованность притязаний Чечни на суверенитет. Задействовав международно-правовые рычаги, Россия была близка к успеху в отстаивании выгодного для себя режима разработки природных ресурсов Каспийского бассейна. Лишь рассогласованные действия государственных органов и непоследовательность привели к тому, что шанс был упущен.
Тем не менее возможно говорить о предварительных успехах Москвы на прибалтийском направлении в плане уступок со стороны правительств стран Прибалтики в вопросе о статусе русскоязычного населения и неграждан. Этого удалось достичь посредством умелого применения норм международного права с целью привлечь к указанной проблеме внимание мирового сообщества. По нашему мнению, одна из наиболее плодотворных стратегий России в СНГ, направленных на предотвращение размывания структурообразующих связей этого интеграционного объединения, заключается в акцентировании роли международного права в диалоге Москвы с партнерами по Содружеству. Это позволит давать отпор тем силам в государствах-членах, которые, желая ослабления СНГ, указывают на "имперские амбиции" и стремление установить контроль над Содружеством со стороны России.
Если позиция и приоритеты Москвы в области применения дипломатического регулирования достаточно ясны, то гораздо труднее однозначно сформулировать отношение России к экономическим средствам регулирования.

Экономическое регулирование

В этой первостепенной важности в современном мире сфере регулирования на роль субъектов могут претендовать лишь наиболее мощные экономические системы планеты. К их числу, несомненно, относятся страны "большой семерки", ряд транснациональных объединений (международных неправительственных организаций и транснациональных корпораций) и даже образований теневого сектора мировой экономики9. Специфика экономического регулирования связана с высокой степенью однородности экономического пространства в мировом масштабе как результатом усиления глобальной взаимозависимости в последние несколько десятилетий. Уровень, к примеру, глобальной политической или культурно-идеологической гомогенности значительно уступает уровню экономической. Таким образом, возможно говорить о наличии некоторого (еще не вполне жесткого и структурированного) каркаса мировой экономической системы.
Приняв такую схему, заметим, что наиболее эффективно регулирование могут проводить активные структурообразующие (несущие) элементы каркаса. Периферия системы мирохозяйственных связей практически полностью открыта для регулирующих импульсов центра. Попытки создать защитные приспособления лишь оттеняют тот факт, что отгораживание от наиболее мощной и эффективной подсистемы, функционирующей по законам рынка, в средне- и долгосрочной перспективе ни к чему хорошему не приводят. Экономическое регулирование (включающее в арсенал своих средств манипулирование курсами основных резервных валют, процентными ставками в ведущих экономиках, ценами на сырье; установление режима международной торговли; предоставление внешних кредитов; осуществление инвестиций, совместных проектов на четко оговоренных условиях; биржевые спекуляции и т.д.), дополненное военно-силовыми, дипломатическими, идеологическими средствами выходит на рубеже XXI века на первый план по эффективности. Глобальные экономические механизмы обладают еще и тем преимуществом, что их задействование зачастую остается незамеченным для многих "непосвященных".
Вместе с тем на развитие событий в экономическом пространстве воздействуют многочисленные как политические, так и культурные факторы, что сильно усложняет для субъектов регулирования расчет последствий тех или иных действий. Например, недооценка Западом культурного фактора стоила краха экономических мер по встраиванию новой России в мирополитическую систему. Экономические и финансовые механизмы здесь дали сбой, что, кажется, начинает приводить Запад к пониманию необходимости модифицировать свои правила игры10. Только лишь общая мощь китайской экономики заставляет Запад осторожно подходить к регулированию процессов, связанных с Китаем, экономическими рычагами.
Появление фундаментального раскола, угрожающего механизмам экономического регулирования, среди "несущих" элементов каркаса мирохозяйственной системы (схематично: США, Западная Европа, Япония) представляется маловероятным. Конкуренция между ними, возможно, будет усиливаться, однако своим процветанием они обязаны прежде всего теснейшей взаимосвязи друг с другом и общей стратегии ведения диалога с периферией.
В мировом экономическом регулировании Россия практически полностью выступает в роли объекта, поскольку даже собственный сырьевой капитал обратила скорее в свою слабость, чем в сильную сторону, попав почти в стопроцентную зависимость от экспорта сырья. Следовательно, в этой области вопрос для России заключается не в том, как оказывать влияние на соответствующие механизмы, а в том, как избежать наиболее губительных для себя последствий мирового экономического регулирования. Ныне сложилась странная ситуация, когда российская экономика не сумела, к примеру, привлечь сколько-нибудь значительный объем иностранных инвестиций в реальный сектор, но одновременно оказалась совершенно прозрачной и открытой для негативных воздействий со стороны мировой экономической системы (кризиса в Юго-Восточной Азии, колебаний цен на нефть и т.д.). При этом в качестве объекта экономического регулирования Россия не является первым приоритетом ввиду ее непропорционально низкой роли в мировом производстве и финансах.
России предстоит выработать и приступить к практическому применению стратегии реальной интеграции в систему мирохозяйственных связей и постепенного обретения там статуса полноправного игрока при минимальных внутренних издержках.
В этой связи представляют интерес работы российского исследователя Э.Г. Кочетова, предложившего довольно стройную и аналитически красивую концепцию развития мировой экономики в постиндустриальную эпоху. Автор, не пользуясь в анализе понятием "экономическое регулирование", указывает на появление в современном мире "интернационализированных воспроизводственных ядер" - транснациональных частей глобального экономического пространства, границы которых определяются мощнейшими конгломератами тесно связанных между собой компаний11.
В этих условиях решение задачи встраивания национальной экономики в глобальную возможно двумя способами. Первый заключается во внедрении в уже функционирующее ядро, но лишь на подчиненных ролях. Альтернатива - создавать собственное "ядро", что, по мнению исследователя, весьма реально для России на просторах СНГ и даже Центральной и Восточной Европы, учитывая наличие в этом регионе сохранившихся со времен СССР хозяйственных связей12. В рамках такого "ядра" Россия будет обладать гораздо более широкими возможностями определения стратегии развития всего комплекса связей, закрепляя за собой, таким образом, роль экономического "регулятора".

Идеологическое регулирование

Под идеологическим регулированием понимаются деятельность по занесению в сознание социальных групп и отдельных индивидов идей, представлений, ценностей, относящихся к сфере религии, экономики, политики, морали и т.д., воздействие которых на регулируемые группы приводит к желательному для субъекта регулирования результату. Процесс идеологического регулирования какой-либо социальной группы можно условно разделить на два этапа: "прививание" идей и последующее их использование в целях регулирования.
Идеологическое регулирование носит во многом превентивный характер. Оно малоэффективно в борьбе с острыми политическими или экономическими кризисами, в особенности, когда первый этап не доведен до конца и не позволяет перейти ко второму. В данном случае "нажатие" на рычаги воздействия не дает немедленного эффекта, а скорее способно обеспечить достижение долгосрочных целей "регулятора".
Идеологическое регулирование может заключаться, например, в распространении ценностей демократии, принципов государственного управления экономической системой или норм внешнеполитического поведения. К нему также относится содействие продвижению мировых религий, крупных политических идеологий. Среда распространения в результате становится более контролируемой и конформистской.
Оговоримся, что нормальный культурный обмен между народами никак не подпадает под категорию "идеологического регулирования". Речь идет только о направленном "пересаживании" культурно-психологических особенностей в среду, которая изначально предполагается более рыхлой и доступной целенаправленному воздействию извне. С другой стороны, не следует отождествлять идеологическое регулирование и психологическую войну. Ведение последней требует общего конфронтационного контекста, ее приемы носят характер агрессивной пропаганды. Регулирование же, как было отмечено, происходит по линии "субъект-объект", противостояние между которыми по определению не может быть сколько-нибудь серьезным.
К примеру, с помощью распространения ценностей демократии и рынка в слаборазвитых странах независимо от экономических и политических последствий их применения, как правило, достигается общность "языка" между объектом регулирования и Западным миром. Затем последний, используя обусловленную своим технологическим превосходством однонаправленность распространения информации, укрепляет свой позитивный образ и авторитет и использует доскональное знание демократических и рыночных механизмов для нужного ему воздействия на объект. Аналогичная схема имеет место и с религией в качестве инструмента регулирования.
Бесспорно, Россия представляет собой нечто большее, чем просто государственное образование или даже национальное государство. Этот сюжет нашел отражение в многотомных исследованиях, авторы которых детально рассмотрели проблему с точки зрения различных областей знания. Здесь важно лишь заострить внимание на некоторой особой культурно-цивилизационной идентичности России, с чем мир не может не считаться. В связи с этим невозможно признать Россию просто субъектом идеологического регулирования, однако нельзя отрицать и наличие соответствующего давления ("вызовов") с разных сторон. Опять же нет смысла подробно здесь на них останавливаться - характеристика этих "вызовов" не входит в задачу настоящей работы. Целесообразнее поставить вопрос: каков может быть ответ России?
Альтернативы "открытому обществу" в стране сегодня явно не просматривается. В таком обществе индивиды вольны самостоятельно выбирать религиозные, моральные, трудовые и иные принципы и ценности и их придерживаться. Любое отклонение от этого принципа чревато "замыканием России в себе" на базе своей "исключительности", усматриваемой совсем не в том, в чем она действительно заключается. Вместе с тем, для того чтобы не допустить деградации России до уровня объекта идеологического регулирования, требуется противодействие грубым и деструктивным формам последнего. Задача - сделать российскую культуру, исторический опыт, образ жизни привлекательными не только для тех, кто непосредственно населяет территорию РФ, но и для максимально широких социальных групп за ее пределами и особенно в "ближнем зарубежье", где такая гуманитарная политика может оказаться гораздо действеннее попыток различных сил "растащить" бывшие союзные республики.
Необходимо делать шаги к устранению необъективного имиджа России в глазах мирового сообщества как страны кризисов, скандалов, коррупции, чрезвычайных происшествий. Вместе с тем, к сожалению, приходится констатировать, что престиж "российской идентичности" напрямую зависит от успехов России на пути экономического и политического развития.


* * *

На методологическом уровне концепция регулирования может служить "мостиком", связывающим неореалистические и либеральные теории.
С одной стороны, теоретики либерального направления исследуют соотношение суверенитета государств и оправданности интервенций в ряде случаев. Подразделяя "неблагополучные" государства на "несостоявшиеся" (failed), "неспокойные" (troubled) и "злонамеренные" (murderous), эти исследователи приходят к выводу об оправданности вмешательства во внутренние дела подобных стран13. В качестве обоснования указывается на необходимость защиты прав и свобод человека и национальных меньшинств и т.д.14
Для неореалистических концепций, с точки зрения которых в данной работе и была рассмотрена концепция регулирования. гораздо важнее системный уровень анализа международных отношений. С позиций этого уровня все упомянутые "неблагополучные" государства опасны прежде всего для международной системы в целом. Тем не менее вывод делается тот же, что и в первом (либеральном) случае: вмешательство требуется, но уже для того чтобы нейтрализовать угрозу, проецируемую нестабильностью в "неблагополучных" государствах во вне. Такую угрозу, однако, способны создать далеко не все из "неблагополучных" стран.
В обоих случаях ясно, что речь идет о проблеме регулирования. Два упомянутых подхода к исследованию международных отношений (неореалистический и либеральный) оперируют одной и той же категорией, на которую смотрят под несколько разными углами зрения. Неореализм заостряет внимание на национальных интересах центров силы как мощнейшей детерминанте мировой политики. Регулирование служит здесь инструментом достижения этих интересов. Например, по мнению А.Д. Богатурова, США как мировому лидеру выгодно наличие на международной арене и особенно в зонах жизненно важных интересов Соединенных Штатов мелких, не могущих бросить вызов гегемону, но внутренне стабильных государств. Такая среда создает все предпосылки для укрепления американского присутствия и лидерства, о чем слабые партнеры сами будут вынуждены попросить США15. Механизмы регулирования при умелом использовании вполне могут содействовать воплощению в жизнь планов США.
Для либеральных же концепций, как уже отмечалось, неоспоримую ценность представляют права человека и национальных меньшинств, поэтому регулирование оправдывается не внешними, а внутренними для объекта соображениями.
В практическом плане эффективность и сдержанность миросистемного регулирования определят, сможет ли человечество найти адекватный ответ на угрозы, возникающие по ходу эволюции мирового сообщества в сторону (хотелось бы думать) модели устойчивого развития. От своевременности и гибкости регулирующих мер зависит также то, какими путями - мирными или военными - будут разрешаться споры на периферии мирового сообщества.
Само участие России в миросистемном регулировании не даст ей скатиться к состоянию объекта мировой политики. Нужно признать, что сегодня Россия не обладает достаточными ресурсами, чтобы отстаивать свою позицию по отношению к стратегии ведения экономического, идеологического даже, как это ни парадоксально, военно-силового видов регулирования. В условиях тяжелого внутреннего кризиса лишь активная и действенная дипломатия, основанная на престиже Российского государства в ряде регионов мира, позволяет Москве иногда добиваться учета своих интересов при рассмотрении путей решения проблем мировой политики.
Общий прикладной вывод работы можно сформулировать так: интересам России наиболее соответствует стратегия на участие в "клубе" субъектов, осуществляющих миросистемное регулирование, даже если сразу получить равные права там не удастся. Именно эти субъекты, в число которых входят наиболее развитые страны Запада, будут определять контуры международного порядка еще в течение продолжительного периода. Если их попытки сохранить неоспоримое лидерство в миросистемном регулировании потерпят неудачу, то возможно появление у них конкурентов, например, в лице государств Юго-Восточной и Южной Азии. Важно, однако, учитывать, что у потенциальных новых лидеров отсутствует опыт регулирования и контроля глобальных процессов, поэтому эффективность их действий в этой области вызывает сомнения.
Именно через участие в вышеуказанном "клубе" в случае успеха внутренних преобразований в России она сможет добиться желаемого увеличения своего веса в мировых делах.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 См., например: Панарин А.С. Политология. М.: Проспект, 1997.
2 Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986. С. 34-37, 47-50.
3 См.: Бжезинский Зб. Великая шахматная доска. М.: Международные отношения, 1998.
4 См., напр.: Богатуров А.Д. Кризис миросистемного регулирования // Международная жизнь. 1993. № 7. С. 30-40; Пушков А.К. Сколько миру нужно полюсов? // Независимая газета. 1998. 30 мая.
5 См., например: Богатуров А.Д. Великие державы на Тихом океане. М.: ИСКРАН, 1997. С. 25-70.
6 Mansfield E., Snyder J. Democratization and the Danger of War // International Security. Vol. 20. № 1. Summer 1995. P. 5-38.
7 См., например: Уткин А.И. Вызов Запада и ответ России. М.: Магистр, 1996.
8 Лихачев В. Россия и современный мир // Независимая газета. 1998. 10 сентября.
9 А. Неклесса указывает на существование в мире шести "экономических макрорегионов", четыре из которых имеют конкретное географическое выражение, а два представлены транснациональными субъектами и теневой экономикой (торговлей наркотиками, оружием, другими видами высокодоходного нелегального бизнеса). Исследователь подчеркивает гигантские масштабы последней и утверждает, что "воротилы" теневого бизнеса вполне способны оказывать скрытое влияние на миросистемные процессы. См.: Неклесса А.И. "Российский проект" // Мировая экономика и международные отношения. 1998. № 6. С. 29-36.
10 В этом смысле показательна статья бывшего советника российского правительства известного экономиста Дж. Сакса, напечатанная в "Независимой газете" в сентябре 1998 года. Известный своими твердыми монетаристскими убеждениями ученый и практик пишет о том, что чрезмерное "зажимание" денежной массы в борьбе с инфляцией (равно как и использовавшийся ранее золотой стандарт) не дают развернуться производственным процессам как в масштабе всего мира, так и в переходных экономиках.
11 Подробно см.: Кочетов Э.Г. Геоэкономика и стратегия России. Истоки и принципы построения внешнеэкономической доктрины. М.: МОНФ, 1997. Раздел III.
12 Там же. Раздел IV.
13 См.: Hoffmann S. The Politics and Ethics of Military Intervention // Survival. 1995/96. № 4. P. 29-51.
14 Бордачев Т.В. Гуманитарная и миротворческая интервенция: американский и европейский подходы // США - экономика, политика, идеология. 1998. № 8. С. 48-49.
15 Богатуров А.Д. Россиия-Америка. От неизбирательного партнерства к избирательному сопротивлению. // Международная жизнь. 1998. № 6. С. 8-14.
















З.В. Клименко


ЭЛЕМЕНТЫ ТРАНСФОРМАЦИИ
КОНФЛИКТНОГО ПОВЕДЕНИЯ В ПЕРИОД
КРИЗИСА ФЕДЕРАЦИИ В ЮГОСЛАВИИ


В свете российского опыта последних полутора деся
тилетий представляет большой интерес во многом
аналогичное развитие событий и процессов, имевших место примерно на том же временном отрезке в другом полиэтничном и многоступенчатом федеративном государстве Европы - Югославии. Особенно важно внимательно отнестись к тому, что происходило там в годы, непосредственно предшествовавшие тяжелейшему кризису, который привел к распаду югославской федерации и череде кровопролитных войн на ее территории. Какие изменения претерпела политическая культура югославских народов? Как вписывались в ее рамки те или иные национальные идеологемы? Как виделась дальнейшая совместная жизнь политическим и интеллектуальным элитам основных наций Югославии? Вот тот круг вопросов, которые следует рассмотреть не только для уяснения социокультурных факторов собственно югославского кризиса, но и для лучшего осмысления с помощью привлекаемых параллелей настоящего и недавнего прошлого нашей страны.
Практически с момента создания единого государства югославянских народов после первой мировой войны и особенно после его воссоздания и реорганизации на федеративных началах в результате второй мировой войны, в годы правления коммунистов во главе с И. Броз Тито, ключевое, основополагающее значение для политической культуры населения Югославии приобрела идея югославизма (в своей первоначальной форме разработанная рядом идеологов-теоретиков еще в XIX в., но в послевоенные десятилетия получившая всецело социалистическую окраску). Интернационалистическая по своему внутреннему смыслу, эта идея была под девизом "Братство и единство" взята на вооружение коммунистическим руководством страны и получила в конечном счете значительные черты сходства с концепцией "советского народа", бытовавшей в то же время в СССР. Кризисные явления, приведшие впоследствии к распаду СФРЮ, едва ли не в первую очередь дали о себе знать именно в сфере отношения национальных элит югославских народов к этой идее. Рука об руку развивались серьезная трансформация во взглядах на перспективы югославизма и тенденция к пересмотру политических и правовых основ федеративного югославского объединения.
Обе эти тенденции возникли еще в 1960-е гг., причем проявлялись они по-разному: от создания научных центров по изучению той или иной народности (зачастую с весьма прозрачными политическими целями) до открытых сепаратистских выступлений, какими были события 1968 г. в Косово и 1971 г. в Хорватии.
Следует отметить, что работы, посвященные исследованию места югославизма в политической культуре общества в последние десятилетия перед кризисом, одновременно могут служить и источником при их изучении. При анализе такой актуальной проблемы, как идеологические предпосылки современной ситуации, сами авторы не могли не занимать ту или иную позицию в зависимости от своих политических взглядов, определявшихся, помимо прочего, этнической самоидентификацией. Поэтому иногда изыскания в этой области просто подкрепляли научными аргументами определенные политические программы и даже оправдывали внутреннюю и внешнюю политику отдельных государств, образовавшихся в границах бывшей Югославии.
Проблемы югославизма рассматривались в литературе как в целом (значение объединения югославских народов), так и в более конкретных аспектах. Прежде всего положительно или отрицательно оценивался сам факт объединения и, как следствие, первая, довоенная, Югославия. Часть исследователей считала ее искусственным порождение Версальской системы и всего лишь этап на пути образования национальных государств1. Отсюда следовал вывод о неизбежности распада единого югославского государства, поскольку, по мнению этих авторов, с самого начала народы его были поставлены в неравноправное положение, а в условиях экономического и политического кризиса 1980-х гг. первоначально слабые мотивы единства уже не действовали2.
Вторая точка зрения была диаметрально противоположна первой. Согласно ей Югославия - не искусственное, а органичное государственное образование. Поэтому она в принципе не должна распасться по объективным причинам3. Но если это и произойдет, то лишь как результат сепаратистских настроений властной элиты некоторых республик4, смены ею своей политической ориентации5, в частности, возрождения усташской доктрины в Хорватии6 при одновременной демифологизации и дезинтеграции югославской идеологии7, то есть в силу субъективных факторов.
Целесообразно рассмотреть эти идеологические трансформации сквозь призму сдвигов в политической культуре населения отдельных республик и краев. Особенно ярко, можно сказать, ожесточенно дискуссия о перспективах югославизма развернулась между сербскими авторами, с одной стороны, и хорватскими и словенскими - с другой.
К концу 1980-х гг. в Хорватии и Словении четко определились тенденции к отказу от югославянской идеи как основы совместной жизни, да и от самой этой жизни. Направление, в котором развивалась общественная мысль в Хорватии и Словении, можно кратко охарактеризовать как "возврат в Европу". Проводился тезис о том, что хорваты и словенцы никогда не являлись балканскими народами, а исторически, культурно, религиозно и даже этнически всегда входили в сферу западной цивилизации.
Следует отметить, что политическая культура югославянских народов в значительной мере мифологизирована. Это оказывало огромное влияние на процессы, протекавшие в стране в целом, а также в отдельных республиках8. Так, один из мифов, наиболее популярных в словенской среде, заключался в том, что в Югославии якобы работают одни словенцы, тем самым обеспечивая всех остальных. Имелись в виду те доли процента национального дохода, отчислявшиеся в общефедеральный Фонд по кредитованию ускоренного развития недостаточно развитых республик и краев. При этом не учитывался тот факт, что этот фонд формируется не только из отчислений одной Словении, но и всех остальных субъектов федерации. Конечно, уровень жизни в этой республике был значительно выше, чем во многих регионах Югославии9. Такая ситуация не в последнюю очередь возникла из-за структуры размещения производства, когда предприятия наиболее быстро окупаемых и доходных отраслей размещались именно в Словении и Хорватии. В итоге этот миф оказался если не единственным, то вполне достаточным условием для того, чтобы ориентированное подобным образом общественное мнение стало оказывать давление на власти республики для начала кампании за выход Словении из федерации. По результатам плебисцита, позднее состоявшегося в Словении, за выход из федерации проголосовало 88,5% избирателей.
Стержнем, вокруг которого формировалась хорватская политическая мысль, стало представление о первой и второй Югославии как о "темнице" для хорватов. Проявлялось это в будто бы имевшем место засилье сербов в руководстве федерацией и даже Хорватией. Подобная ситуация, по мнению хорватских идеологов, спровоцировала демографическую и экономическую катастрофы, вело к планомерному ограблению республики10.
Особенно серьезная трансформация политической культуры наблюдалась в Хорватии в 1980-е гг., что определило поворот в общественной мысли. Выдвигались тезисы, свидетельствующие о полном отказе от совместного славянского прошлого. Начиналась апология Габсбургской монархии, причем сознательно опускались те моменты в истории, когда само существование хорватского этноса в Австро-Венгрии было под вопросом. Югославизм представлялся как особая форма национализма, препятствовавшая самоопределению хорватов в течение более чем 70 лет. Высказывалось мнение, согласно которому несмотря на свою эволюцию, югославизм всегда выступал как идеология угнетения хорватов. В межвоенной Югославии, как считали приверженцы данной схемы, он обладал чертами унитаризма и трансформировался в теорию "трехименного народа", а после Второй мировой войны федеральный и интернационалистический югославизм не позволял хорватам реализовать свои многовековые мечты о собственном национальном государстве11. В итоге выдвигался тезис о фактическом существовании двух Югославий - восточной и западной, между которым было мало общего и объединение коих в одно государство было либо ошибкой, либо катастрофой.
Изменения в политической культуре и общественном сознании хорватских элит отражались в политических решениях. Так, в 1988 г. хорватский Сaбор (парламент) принял закон о языке, по которому официальный язык СР Хорватии вместо хорватскосербского стал называться хорватским. Впоследствии была отменена кириллица в школах, где учились сербы, запрещены газеты, радио- и телепередачи на сербском языке, упразднены сербские культурные, научные и просветительские организации12.
С сербской стороны также был внесен свой вклад в дискуссию о проблемах югославизма. Эта идеология рассматривалась с разных точек зрения: исторической, геополитической, социальной и даже психологической. Так, часть авторов доказывала, что Югославия не только является органичной частью Европы, но и стала первым этапом на пути к ее единству, а югославизм - это великий цивилизационный объединительный проект13. Поэтому его нельзя отождествлять с национализмом, как это делали некоторые оппоненты, в том числе бывший президент Югославии, известный писатель Д. Чосич14. Попытки же "войти в Европу" поодиночке, как указывали рассматриваемые авторы, не только не будут выходом из кризиса, но лишь усугубят его, спровоцировав национальные столкновения15.
Отмечалось, что символом, на котором зиждется сербское единство, является Косово - место исторической битвы и колыбель сербского государства. Желание сербов жить в одном государстве, как писали представители данного направления, выстрадано веками и оплачено жизнями представителей многих поколений. Отсюда делался вывод о невозможности отказа от Югославии как единственно реального на сегодняшний день государства, где весь сербский народ собран воедино; именно по этой причине сербы "просто обречены жить в Югославии", а югославизм сейчас - единственная подходящая для них доктрина национального бытия16.
Оппоненты югославянской идеи зачастую видели в стремлении сербов жить в одном государстве, а фактически в желании сохранить единую еще в начале кризиса Югославию не что иное, как способ доминировать в стране. Таким образом, югославская ориентация сербов у противников сохранения федерации ассоциировалась с "гегемонизмом и великосербским шовинизмом". В этих условиях антиюгославизм хорватов и словенцев приобрел, как это уже не раз бывало в истории, исключительную антисербскую окраску. В сознании определенной части идеологов сербская национальная идея совместилась с югославизмом, что дало повод расценивать последний как один из видов национализма и видеть именно в нем главную причину кризиса.
Учитывая все это, некоторые ученые попытались перевести дискуссию о югославизме в русло наднациональных проблем. Так, С. Лихт полагала, что основой шовинизма является фрустрация. Отсюда перекладывание ответственности за тоталитарное прошлое на другие народы. Н.К. Арбатова присоединилась к ней, считая, что истоки как гипертрофированного западничества, так и антизападничества кроются в одном и том же комплексе неполноценности17.
Иногда причины национальных проблем сводились к общественным противоречиям. Например, З. Видоевич рассматривал кризис югославизма как проявление обострившегося антагонизма между социальными слоями, который приобрел национально-шовинистическую окраску. Поэтому на определенном этапе первостепенной задачей для сохранения целостности страны представлялась борьба с политократией, которая манипулирует массами, чтобы остаться у власти18.
Свой вклад в поиск новой объединяющей идеологии внес и Д. Чосич, заявляя, что сербский вопрос в Югославии - исключительно демократический. Поэтому и проблема несоответствия межреспубликанских границ этническим автоматически переводилась им в область защиты прав человека и построения демократических институтов. По мнению Чосича, Сербия, бывшая некогда "Пьемонтом" для всех сербов (так в XIX в. по аналогии с итальянским княжеством называли сербское государство из-за его притягательной миссии для всех югославянских народов, находившихся в то время в инонациональных империях), ныне уже не является таковым: "Пьемонт" сейчас - это свобода, прогресс, просвещение и мораль.
Выход из кризиса виделся Д. Чосичу в рациональной критике национального самосознания и традиционной политической культуры, в радикальной демократической реформе для окончательного освобождения от тоталитаризма. Для достижения этой цели он рекомендовал изменить сам дух сербского народа, индивидуальное и коллективное самосознание. Традиционный же югославизм для Д. Чосича - это борьба сербов за единую державу всеми силами, несмотря на то, что положение самих сербов в ней может даже ухудшиться19.
Здесь следует разобраться, в чем же заключается действительная подоплека антиюгославской идеологии, является ли она социальной или национальной. Тот же Чосич признает, что в основе всех антиюгославянских идеологий лежит антисербство20. В момент своего зарождения югославизм был чисто хорватской идеей, призванной объединить южных славян Австрийской империи (прежде всего хорватов и словенцев) в одну федеральную единицу21. И хотя с 1840-х гг. он претерпел серьезные изменения, сама идея пережила своих создателей и в новых политических условиях привела к образованию Югославии.
Создается впечатление, что для хорватов и словенцев югославизм был идеологией, ставшей инструментом в их взаимоотношениях с австро-венгерским правительством, а затем с правительствами первой и второй (социалистической) Югославии. В период же кризиса конечная цель хорватской политики - после многовекового ожидания наконец-то обрести свое национальное государство, причем в как можно более широких границах - не только перестала скрываться, но и была в итоге полностью реализована. После всех произошедших событий становится ясно, что и в социалистической федерации хорваты, в сущности, боролись за то же самое, за что они боролись в Австро-Венгрии. Впоследствии эта идеология была отброшена за ненадобностью, а ее последние адепты, то есть сербы, были названы "последними большевиками"22. Иными словами, столкнулись, с одной стороны, антисербская доктрина, воплощаемая в законах и прикрытая демократической фразеологией, а с другой - стремление к реальной демократизации, объявленное "великосербским шовинизмом".
Чрезвычайно интересной представляется проблема взаимозависимости и взаимосвязи кризисов социалистической идеологии и югославизма в сфере политической культуры. В рамки интернационализма, кратким выражением которого в Югославии стал, как отмечалось выше, лозунг "Братство и единство", югославянская идеология вполне укладывалась. За годы социализма сложился симбиоз этих двух идеологий. Поэтому регионализация Союза коммунистов Югославии, образование на базе его местных организаций, то есть республиканских и краевых Союзов коммунистов, новых партий по национальному принципу вызвала пересмотр этнической составляющей югославизма, а последовавший затем самороспуск единственной правящей и одновременно скрепляющей страну партии привел в конце концов к отказу от самой идеи югославянского родства. Здесь трудно сказать, что было первичным, а что - вторичным: кризис коммунизма или югославизма. Скорее всего, эти процессы шли параллельно, часто подменяя друг друга, когда на первый план выходила то одна, то другая идеологическая составляющая23.
Единственным способом добиться трансформации Югославии легальными методами было изменение ее идеологической и политической основы. Учитывая особенности политической культуры определенных групп югославского общества, выход из общественно-политического кризиса виделся в проведении возможно более быстрых и радикальных демократических реформ, первой из которых должно было стать введение многопартийности. Следует также учитывать и роль внешнего фона в кризисе идеологической основы югославского общества и государства. Перестройка в СССР, начавшаяся в 1985 г., показала всему миру, в том числе и Югославии, что коммунистическая идеология не является чем-то вечным и незыблемым, а вполне поддается реформированию и даже отмене. Следует также учитывать и более либеральный по сравнению с бывшим Советским Союзом общественно-политический климат социалистической Югославии, и многолетние традиции диссидентства, вспомнив хотя бы того же М. Джиласа.
Однако введение многопартийности на деле стало лишь первым шагом на пути к реальному распаду страны. Аргументом, свидетельствующим о вполне прогнозируемом заранее подобном развитии событий, служит высказывание одного из лидеров Хорватского национального веча (крупнейшей хорватской националистической организации за рубежом), произнесенное еще в 1979 г. на съезде этого движения в Брюсселе: "Введите в Югославии многопартийную систему - и следующий свой съезд мы проведем уже в Загребе"24. События доказали стопроцентную справедливость этих слов.
В итоге, как ни парадоксально, процессы демократизации в югославской федерации привели к нарушению одного из основных принципов демократии - равенства всех людей вне зависимости от национальности, языка, вероисповедания. Наиболее тяжелым последствием этого стали многолетние войны, захлестнувшие просторы бывшей Югославии.
Распад Советского Союза пока не привел к столь тяжелым и крупномасштабным последствиям, однако сохраняющиеся и даже развивающиеся на постсоветском пространстве (в том числе и в Российской Федерации) дезинтеграционные процессы отнюдь не снимают актуальность аналогичных перспектив. Государствами бывшего СССР, в отличие от югославских республик, еще не совершено каких-либо непоправимых шагов, которые сделали бы невозможным в дальнейшем объединение на новой основе. В значительной части общества растет понимание отрицательных последствий столь стремительного прекращения существования единого государства; события самого последнего времени показывают рост, вопреки всем имеющимся сложностям и проблемам, интеграционных тенденций в тех или иных формах и на самых разных уровнях. В данном контексте югославский опыт (лишь малая часть которого была проанализирована в нашей краткой статье), в том числе и отрицательный, не может - в силу во многом аналогичного характера базовых реалий в сфере политической культуры - не оказаться для нас полезным и поучительным.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 Фрейдзон В.И. Сербы и хорваты (исторические корни конфликта) // Этнографическое обозрение. 1993. № 1. С. 20; Хершак Э., Кумпес Й. Два типа этничности. (Хорватский и сербский варианты) // Ibid. 1993. № 2. С. 34; Hrvatska: Zadanosti i usmjerenja. Zagreb. 1992. Passim; Sijakovic I. Jugoslavija nije izraz "vekovnih teznji" // Sociologija. 1990. Vol. XXXII. № 4. S. 589-591.
2 Lendwai P. Yugoslavia without Yugoslavs: The roots of the crisis // Intern affairs. L., 1991. № 2. Р. 255; Letica S. Cetvrta Jugoslavija. Zagreb, 1989. S. 326.
3 Jaksic B. Put Jugoslavije: Od titoistickog ka sovinistickom totalitarizmu // Sociolologija... S. 403-408; Lazovic G. Dilas o sebi, drugi o Dilasu: Mozda roman. Beograd, 1989. S. 38.
4 Аврамов С. Геноцид у Jугославиjи у светлости међународног права. Београд, 1992. С. 510.
5 Popovic M. Jugoslavija u svetsko-sistemskoj perspektivi // Sociologija... S. 421-427.
6 Џаџић П. Нова усташка држава? Од Анте Старчевића до Павелића и Туђмана. 3 изд. Београд, 1991. С. 68-97.
7 Волков В.К. Трагедия Югославии // Новая и новейшая история. 1994. № 4-5. С. 9-10.
8 Там же. С. 9.
9 Как указывает С.Аврамов, за годы социализма Словения и Хорватия из беднейших провинций Австро-Венгрии превратились в наиболее развитые республики Югославии. См.: Аврамов С. Указ. соч. С. 426.
10 Hrvatska... S. 73; Supek I. Hrvatska - kakva je i kakvu je zelimo // Hrva-tska: Strategija razvoja. Zagreb, 1994. S. 5-7.
11 См. более подробный анализ хорватской историографии 1980-х гг. в: Романенко С.А. Хорватская историография 1980 гг. Между историей и политикой // Национализм и формирование наций. М., 1994. С. 132-159.
12 Hrvatska: Strategija razvoja... S. 87-89.
13 Konstantinovic Z. La Serbie et l'Europe Centrale // Le peuple serbe en Yougoslavie, dans les Balkans et en Europe. Belgrade, 1992. P. 121; Младеновић М. Буђење српског народа. Београд, 1989. С. 22.
14 Ћосић Д. Српско питање - демократско питање. Београд, 1992. С. 199.
15 Popovic M. Op. cit. S. 423.
16 Младеновић М. Ук. соч. С. 26.
17 Licht S. Strah od Evrope // Sociologija... S. 560; Арбатова Н.К. Уроки Югославии для России и Запада // МЭиМО. 1995. № 2. С. 45, 47.
18 Видоевич З. Общественные столкновения в Югославии сегодня // Восточноевропейские страны: 1990-е годы. Вып. 3. М., 1993. С. 80, 83.
19 Ћосић Д. Указ. соч. Passim.
20 Там же. С. 40.
21 Gross M. O integraciji hrvatske nacije // Drustveni razvoj u Hrvatskoj (od XVI stoljeca do pocetka XX stoljeca). Zagreb, 1981. S. 181.
22 Hrvatska: Zadanosti i usmjerenja... S. 9-11.
23 Джилас М. Лицо тоталитаризма. М., 1992. С. 505.
24 Цит. по: Doder M. Jugoslovenska neprijateljska emigracija. Zagreb, 1988. S. 26; Югославия в огне. Документы, факты, комментарии. (1990-1992). М., 1992. С. 293.















А.В. Мальгин


ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
ПОЛИТИКИ РОССИИ В ОТНОШЕНИИ
КАСПИЙСКИХ ЭНЕРГОРЕСУРСОВ


Геополитические изменения начала 1990-х годов выве
ли на стратегическую арену ряд регионов, которые до
того находились в зоне прямого советского контроля. Одним из них является зона Каспия. Земли вокруг этого моря-озера были ареной политических и военных битв. Интересы персидской, российской, оттоманской и британской империй сталкивались на этой территории в течение веков. Новым фактором соперничества в двадцатом веке стала нефть. Основатели нефтяного бизнеса Нобель, Ротшильд, Рокфеллер положили начало нефтяному буму на Каспии столетие назад. Далее Каспий фактически выпал из геополитического расклада. Большую часть нашего века лишь два государства располагались на его берегах - СССР и Иран. При этом руководители двух государств, в принципе, всегда умели находить общий язык, и серьезных трений в их отношениях не возникало. Что касается энергоресурсов, то и у Ирана, и у Советского Союза были значительные запасы в других местах, и ни одна из этих стран не уделяла повышенного внимания запасам Каспия.
С распадом СССР на берегах Каспия появляются новые независимые государства - Азербайджан, Казахстан и Туркменистан. Для них обладание энергоресурсами стало одним из основных политических ресурсов, определяющим их положение в международных отношениях. Значительную роль каспийские энергоресурсы имеют и для других новых государств Закавказья и Средней Азии, которые получают шанс стать транзитными странами и тем самым получить выход к совершенно новым стратегическим рубежам: Черноморскому бассейну и Западной Европе - для государств Закавказья и частично для Казахстана, или странам Южной и Юго-Восточной Азии - для среднеазиатских государств. Обладание энергоресурсами означает, что прикаспийские государства включены в глобальную нефтяную игру, основное действие которой разворачивается на Ближнем и Среднем Востоке. Они вовлечены как через наличие энергоресурсов, т.е. пассивно, так и активно через взаимодействие с Ираном и Турцией. Новые независимые государства прикаспийских регионов ищут (и находят) противововесы российскому влиянию. Такими противовесами являются США, Турция, страны Западной Европы и в некоторой степени, преимущественно для государств Средней Азии - Иран. Однако структура интересов этих государств позволяет России сохранить за собой роль достаточно активного игрока регионального расклада.
Интересы России на Каспии состоят в том, чтобы сохранить доступ к энергоресурсам Каспия и ограничить проникновение иностранного влияния в регион, рассматриваемый как сфера непосредственных интересов и безопасности России. При этом российские действия на Каспии можно рассматривать как акции оборонительного характера, которые в случае неуспеха приведут к весьма ощутимому убытку, измеряемому как конкретными суммами, так и долгосрочными потерями.
Основной помехой в реализации интересов России на Каспии являются США, которые также преследуют свои внешнеполитические цели в регионе.
Каспий для США, в принципе, не является сферой жизненно важных интересов и источником угрожаемых ситуаций. Политико-экономическое освоение данного региона это своеобразное инвестирование, политико-стратегическое, прежде всего, в будущее. При нынешних стратегических преимуществах Соединенные Штаты имеют возможность успешно вести подобное инвестирование, тем более что этот процесс ослабляет традиционного конкурента - Россию. Противодействие активности США на каспийском направлении возможно, прежде всего, через позитивную политическую и экономическую линию России в освоении данного региона, через взаимоувязку каспийских вопросов со всем комплексом российско-американских отношений и отношений Россия - Запад в целом.
Российским соперником "второго эшелона" на Каспии является Турция. Более низкий статус Турции как соперника объясняется ее относительной, по сравнению с США, слабостью и ориентацией в своих действиях на Вашингтон. Основной трудностью во взаимодействии с Турцией является недостаточно конвенциональный характер поведения этого государства на внешней арене, отсутствие комплексных, формализованных отношений Москвы и Анкары и, зачастую, просто отсутствие традиций взаимоучета и согласования интересов. Позиция автономного и своеобразного участника "западного лагеря" позволяет Турции проводить эффективную, в краткосрочном плане, экспансионистскую политику без оглядки на Европейский Союз, но при сохранении "стратегической лояльности" в отношении США, которая, однако, не мешает Турции действовать самостоятельно в сферах для США индифферентных.
Можно сказать, что интересы Турции заключаются в распространении максимального влияния на Азербайджан и Грузию, в получении доступа к Каспийским энергоресурсам путем "оттягивания" маршрутов трубопроводов на свою территорию. Для этого используются методы давления на этнически близкую элиту Азербайджана, канализируется турецкими инициативами общезападное взаимодействие с Грузией, применяются антиправовые акции по одностороннему изменению режима Черноморских проливов. Методами противостояния Турции могут служить как позитивные меры, направленные на переориентацию энергопотоков в направлении России, так и разумное антитурецкое блокирование со странами Западной Европы (потенциальные потребители каспийских энергоресурсов). Подобное блокирование вполне возможно, так как энергопотоки, контролируемые Россией, - конвенциональная реальность для Западной Европы, отказываться от нее вряд ли есть смысл. В то же время энергопотоки контролируемые Турцией и США приведут к нарастанию "политико-энергетической" напряженности. Девяностые годы продемонстрировали, что политическое и военное присутствие (или доминирование) США в другом жизненно важном для Западной Европы регионе - Персидском заливе - усилилось. Именно поэтому Западная Европа, исходя из соображений диверсификации энергопотоков, не склонна допускать американский контроль над новой ресурсной базой. Взаимодействие с Россией в данном вопросе выглядит беспроигрышным, потому что даже самый антизападный режим в России ради своего выживания вынужден будет поставлять энергоресурсы прежде всего в Европу.
Исходя из объективной взаимной заинтересованности российское взаимодействие со странами Западной Европы на Каспийском направлении наиболее перспективно. Оно осуществимо через согласование интересов российских и европейских нефтегазовых компаний.
При анализе ситуации в рассматриваемых регионах необходимо подчеркнуть место и роль Ирана, который благодаря своему геополитическому положению и историко-культурной принадлежности является связующим звеном между Средней Азией, Закавказьем и Средним Востоком. Иран является потенциальным фактором, который может изменить соотношение сил в Каспийском регионе.
После победы на президентских выборах в 1997 году Мохаммеда Хатами, умеренного (по местным стандартам) деятеля, Иран стал проявлять стремление к выходу из международной изоляции, за счет некоторого смягчения внутреннего режима и активной внешней политики. Помимо традиционных отношений с Российской Федерацией, Иран улучшил отношения с Европейским Союзом, прежде всего с его южным флангом - Францией и Италией. Происходит оживление иранской внешней политики в районе Персидского залива, в частности прилагаются значительные усилия для укрепления отношений с Саудовской Аравией (наиболее прозападной и проамериканской страной региона). С тем чтобы не раздражать США, Иран прекратил незаконную торговлю иракской нефтью. В подходах США к Ирану на официальном пропагандистском уровне отношение остается по-прежнему - негативным, однако в Вашингтоне внимательно следят за ситуацией. В обход Госдепартамента американские разведслужбы начали контакты с Ираном, что может в ближайшее время переломить и официальную позицию. Так, в конце апреля 1998 года, после очередного безоговорочного осуждения Ирана Госдепартаментом представители разведслужб встретились с журналистами и изложили более нюансированную и менее резкую оценку Ирана. В своем выступлении в комитете Конгресса директор ЦРУ Дж. Тенет заявил, что "избрание Хатами способно, в конечном счете, привести к коренному изменению внутренней и внешней политики Ирана"1.
Огромное значение имеет возвращение Ирана к активной региональной политике, здесь его несомненным преимуществом является возможность оперировать сразу в двух ресурсобогатых регионах - на Каспии и в Персидском заливе.
С точки зрения России можно найти как положительные, так и отрицательные моменты в нынешней ситуации. С одной стороны, Иран может уравновесить Турцию и, частично, США в "энергетической" игре как государство ресурсобладатель и транзитное государство. Почти всем странам каспийского региона, прежде всего Азербайджану было бы выгоднее экспортировать нефть танкерами через Персидский залив, так как значительные перспективы потребления нефти вырисовываются на рынках Южной Азии. При этом маршрут также был бы короче турецкого, который опекает США. Немаловажно то, что недалеко от границы с Азербайджаном находятся четыре иранских нефтеперегонных завода2.
Следует учитывать, что кроме каспийской нефти в стратегической игре задействован и другой энергоресурс - газ. Эта проблема гораздо менее "раскручена" и обладает рядом самостоятельных характеристик, на которых автор в данной работе не считает возможным останавливаться, однако логика рассуждения требует отметить, что Иран, обладая крупнейшими в мире (после России) запасами природного газа, допустил к разработке этих ресурсов российский "Газпром" в союзе с французской компанией "Тоталь". Кроме того, можно напомнить, что российский и иранский подходы совпадают в вопросе об урегулировании статуса Каспия.
Выше мы отметили позитивные для России аспекты иранского фактора, но в тоже время активизация иранской внешней политики вполне может быть канализирована реакционными кругами с целью поддержать радикальных сторонников ислама в России и СНГ. Подобные опасения исходят из факта сохранения в Иране сильной фундаменталистской оппозиции и определенной неуверенности в необратимости реформ, осторожно начатых нынешним руководством. Но даже если подобные опасения не оправдаются, Иран с его историческим самосознанием и привычкой быть в центре международного внимания (сформировавшийся за последние десятилетия) вряд ли будет оставаться скромным региональным игроком. Стремление Тегерана получить ядерную технологию и современное вооружение говорит об обратном. Стоит отметить еще один момент - отношения в треугольнике Россия - Иран - США. Представляется, что постоянные атаки США на линию Россия - Иран объясняются не столько реально угрожаемой ситуацией, которую создает для Вашингтона взаимодействие Москвы и Тегерана, сколько желанием "зарезервировать" Иран исключительно для своих целей путем оттеснения от Ирана потенциальных западноевропейских партнеров и России. Создавшийся вакуум естественно подтолкнет Иран к поиску новых партнеров - и такие найдутся, это будут Соединенные Штаты Америки или те государства, которым разрешат "дружить" с Ираном, правда, по схемам, предложенным из Вашингтона. Именно поэтому, исходя из перспективной значимости, Ирана России следовало бы поддерживать взаимодействие с этим государством, учитывая, в том числе его роль на Каспии.
Хотя для США каспийская нефть является явно вспомогательным резервом, американская сторона склонна преувеличивать ее значение. "Речь идет об энергетической безопасности Америки, которая зависит от диверсификации наших источников нефти и газа по всему миру", - заявил министр энергетики США Билл Ричардсон, считающий каспийские проблемы приоритетными3. По сути дела, США как один из крупнейших импортеров энергоресурсов стремятся к обеспечению конкуренции в нефтегазовом секторе, которая приведет к снижению цен на энергоносители. Уже сейчас страны ОПЕК - основной экспортер ресурсов в 70-е - начале 80-х гг. контролируют лишь 1/3 часть мирового рынка, что мешает им диктовать цены.
Разработка каспийских ресурсов - это еще один шаг по подрыву рыночных позиций стран ОПЕК, средство снижения цен и диверсификации источников, что позволит США успешнее осуществлять давление на своих нефтедобывающих "партнеров". Помимо этого, участие американских ТНК в разработке ресурсов укрепляет позиции американских компаний на рынке энергоносителей4.
Интерес России как производителя и экспортера нефти и газа состоит в ограничении числа "продавцов" на рынке энергоносителей, что позволяет согласовывать и поддерживать необходимый уровень цен. Появление новых независимых или подконтрольных США участников рынка не выгодно России. Задачей является сохранение российского влияния на Каспии, расширение деятельности российских нефтегазовых компаний и ограничение влияния США и Турции.
Руководители государств, стремящихся осваивать ресурсы Каспия (Азербайджан, Туркменистан, Казахстан), называют огромные цифры запасов - до 60 млрд. тонн. Однако, по мнению российских специалистов, реально извлекаемые запасы нефти и газа на шельфе Каспия в 4-6 раз ниже и составляют не более 10 млрд. тонн. Эти расчеты сделаны на основе комплексного изучения Каспия, проведенного специалистами в советское время. Поскольку дополнительного изучения не проводилось, указанные цифры в 30-60 млрд. тонн можно считать завышенными5. "Оценки разнятся от 20 до 200 млрд. баррелей, - отмечает Пол Миллар, официальный представитель британского правительства, следящий за развитием событий в Каспийском регионе. - Подлинная цифра вероятно где-то посередине, но только смельчак может обратиться к акционерам с предложением о финансировании на основе рыночных оценок, разница в которых составляет плюс-минус 90 процентов"6. Таким образом, можно сказать, что запасы Каспия уступают запасам стран Персидского залива, но в долгосрочной перспективе этот регион может стать одним из серьезных экспортеров нефти, заступив, скорее всего, на место Северного моря.
Однако не следует ожидать, что каспийская нефть сможет оказывать существенное влияние на мировой рынок в ближайшее время. Нынешняя ценовая ситуация не стимулирует крупномасштабное финансирование. Но даже если Каспий обладает лишь половиной предполагаемых запасов, как считают пессимисты, его стратегическая значимость все же велика. Уже упоминавшийся министр энергетики США Ричардсон, отмечает, что вопрос каспийских ресурсов "это также и вопрос о предотвращении стратегических посягательств со стороны тех, кто не разделяет наши (американские - А.М.) ценности". И далее он продолжает: "Мы пытаемся ориентировать эти обретшие независимость государства в сторону Запада. Мы хотели бы, чтобы они полагались на западные коммерческие и политические интересы, а не выбирали другой путь. Мы сделали значительные политические инвестиции на Каспии, и для нас крайне важно, чтобы трубопровод и политика пошли верным путем". Развивая идею Ричардсона, Джулия Нанэй, американский эксперт по вопросам каспийской нефти, поясняет: "На самом деле, речь идет не о нефти. Речь идет об оборонной политике и мировой стратегии. Говорите ли вы о сдерживании российского влияния, или о помощи Турции, или о сдерживании Ирана, или об укреплении новых государств в регионе, нефть - это только политическое прикрытие"7. И действительно, новые запасы найдены в Мексике, Венесуэле, Западной Африке и в других местах, но это не привлекает такого же внимания, потому что там нет столь выраженного стратегического соперничества.
Учитывая стратегические интересы США, можно считать, что в ближайшие 5 лет Вашингтон продолжит незначительное финансовое, но очень активное политико-дипломатическое вмешательство в дела региона. Реальное же поступление энергоресурсов из региона, по прогнозам, следует ожидать к 2012-2015 гг.
Однако окончательно будущее каспийской нефти на мировом рынке определится лишь после того, как станут ясны маршруты ее транспортировки. Существует значительное число вариантов. Наиболее "популярными" на данный момент являются следующие.
Маршрут Баку-Джейхан (Джейхан - турецкий порт на Средиземном море). Предусматривает транспортировку "большой каспийской нефти" и создается под нее, а также под нефть работающих ныне Бакинских нефтепромыслов. Данный маршрут пользуется наибольшей поддержкой Турции и США. Отношение к нему предполагаемых нефтепотребителей - стран Евросоюза остается достаточно прохладным из-за частых обострений отношений с Турцией. Явным недостатком трубопровода Баку-Джейхан является его чрезвычайная дороговизна - около 4 млрд. долл. В случае если надежды на "большую нефть" не оправдаются, то перекачка нефти только нынешних Бакинских месторождений не оправдает затрат на строительство, и это резко повысит ее цену и сделает слабо-конкурентной по сравнению с нефтью Персидского залива.
Строительство трубопровода Баку-Джейхан лишает Россию доступа к "большой каспийской нефти", а также возможности получать плату за нефтетранзит, что реально в случае прокладки маршрута по российской территории. К тому же реализация варианта Баку-Джейхан резко усилит влияние Турции в делах Азербайджана. Маршрут Баку-Джейхан удовлетворяет всем американским условиям. Он проходит только через дружественные США страны и минует Россию и Иран.
Лоббирование данного маршрута активно ведется всеми правительственными органами США, а также по линии НАТО, при этом вопросы военно-технического и военно-политического сотрудничества увязываются с проблемой энергоресурсов. Объектом лоббирования выступают, прежде всего, Азербайджан и Грузия, через территорию которой может пройти этот маршрут.
Давление правительства США в последнее время усилилось и на американские компании, "присматривающиеся" к каспийской нефти. Весьма прямолинейные методы подобного давления - беседы и "инструктажи" в Белом доме и Госдепартаменте вызвали возмущение делового сообщества, так как бизнесмены не имеют уверенности в экономической эффективности данного маршрута. К тому же администрация Клинтона заявила нефтяным компаниям, что по внутриполитическим мотивам не может предоставить им значительных субсидий для постройки трубопровода. Тем не менее власти США продолжают выделять средства на финансирование технических разработок проекта Баку-Джейхан.
Одновременно США продолжают оказывать давление на турецкое правительство, с тем, чтобы оно взяло на себя часть субсидий компаниям. Вряд ли стоит ожидать турецких правительственных субсидий, по крайней мере, до апреля 1999 года, когда в Турции должны состояться парламентские выборы и будет сформировано новое правительство. Ситуация осложняется и снижением темпов экономического развития в 1998 году. Единственное, что может предложить Анкара - это дешевая рабочая сила, которая стала бы фактором снижения издержек по строительству нефтепровода.
Другим маршрутом транспортировки является трубопровод Баку-Супса (грузинский порт на Черном море) и далее на танкерах в страны Западной Европы. Данный маршрут вполне мог бы удовлетворить Россию, так как в регион Каспия и Закавказья ограничивался бы доступ Турции, уменьшались бы возможности ее влияния на Грузию. При этом танкерные перевозки в значительный степени осуществлялись бы российским нефтеналивным флотом.
Наиболее уязвимым местом данного проекта являются трудности, возникающие в последнее время с проходом танкеров через Черноморские проливы. Турция ведет намеренную политику на ограничение прохода нефтеналивных судов, грубо нарушая Конвенцию Монтрё 1936 года, регламентирующую судоходство в зоне Проливов. Анкара намерена и дальше продолжать эту практику, и грозит применением таких мер, как пятикратное повышение пошлин за проход Проливов, введение так называемой "неограниченной страховки", а также разрешения на проход только танкерам с двойной обшивкой. Подобные меры приведут к резкому увеличению стоимости нефти, а требование иметь двойную обшивку исключит из нефтетранзита большинство российских судов, таковой не имеющих. Турция не реагирует на протесты внешнеполитических ведомств ни России, ни стран Евросоюза и вызывающе переименовала проливы Босфор и Дарданеллы в "турецкие проливы". Снятие проблем, связанных с маршрутом Баку-Супса, возможно через изменение схемы танкерной транспортировки.
Помимо Бакинской нефти в последние десятилетия все большее внимание привлекали Тенгизские месторождения в Казахстане. Их промышленной разработке помешал распад Советского Союза. Однако, о них не забыли.
24 ноября 1998 года правительства России, Казахстана и Омана (на уровне премьер-министров) подписали в Москве соглашение о прокладке трубопровода от казахского нефтяного месторождения Тенгиз до Новороссийска (новый трубопровод в обход Чечни). Правительствам трех стран принадлежат 50% акций Каспийского трубопроводного консорциума (КТК), учрежденного в 1992 году для реализации данного проекта - строительства трубопровода длиной в 1580 км, стоимостью около 2,2 млрд. долларов, который должен принять первую нефть в июле 2001 года.
Помимо указанных правительств участниками консорциума является ряд российских и зарубежных компаний, среди них: "Шеврон" (США), "Лукарко" (совместное предприятие российского "Лукойла" и американской компании "Арко"), "Роснефть-Шелл" (российско-британская), "Мобил" (США), "Agip", "Oryx" (Италия) и др. Изначально в КТК было три участника - Россия (25%), Казахстан (25%) и Оман (50%)8.
Правительства трех стран планировали своими силами построить трубопровод, однако в конце 1995 года недостаток средств поставил проект на грань краха и пришлось пойти на привлечение сторонних инвестиций. Сторонние инвесторы получили 50% акций трубопровода и взяли на себя все затраты по строительству. При этом прибыль от трубопровода будет распределяться пропорционально доле участников. Российская и казахская сторона внесли свою долю участком трубопровода от Тенгиза до Калмыкии, построенным еще в советское время. Именно поэтому акции, уступленные сторонним инвесторам, были вычтены из доли правительства Омана.
Тенгизский проект имеет одно преимущество по сравнению с другими каспийскими проектами. Это преимущество заключается в том, что нефть Тенгизского месторождения выше по качеству нефти предлагаемой на мировом рынке. Таким образом, даже в условиях мирового падения цен на нефть Тенгизское месторождение будет относительно более прибыльным. Политическим преимуществом трубопровода Тенгиз-Новороссийск является то, что он проходит по территории всего двух государств России и Казахстана. При этом он пересекает стабильные российские регионы - Астраханскую область, Калмыкию, Ставропольский и Краснодарский края, минуя неспокойные республики Северного Кавказа. Дополнительная взаимозависимость двух государств СНГ - России и Казахстана, возникающая с реализацией совместного проекта, станет еще одним фактором обеспечения стабильности в российско-казахстанских отношениях.
Следующим вариант это маршрут Баку-Новороссийск. Он является наиболее реалистичным в данный момент альтернативой проекту Баку-Джейхан. Существующая ветка трубопровода, проходящая через Грозный, работает, и ее мощность может быть увеличена. В сочетании с веткой Тенгиз-Новороссийск российский маршрут способен транспортировать объем всей потенциальной нефтедобычи Каспийского региона. На указанных маршрутах возможно максимальное российское присутствие.
Однако, как и в случае с трубопроводом Баку-Супса, возникают сложности танкерной транспортировки из Новороссийска. Кроме того, факторами, негативно сказывающимися на судьбе данного маршрута стал экономический кризис в России, который ухудшает привлекательность российской экономики и варианта Баку-Новороссийск. "Черный шар" при выборе российского маршрута бросает и нестабильность на Северном Кавказе, в том числе ослабление режима А. Масхадова, усилившееся в последние месяцы. Очевидно, что в случае успеха проекта Тенгиз-Новороссийск шансы России возрастут.
Кроме того, возможен еще один "российский" вариант энергопотока. Сырая нефть на баржах может транспортироваться из Каспия до Волгограда, а далее по каналу Волга-Дон (в случае, конечно, значительной реконструкции канала) в Черное море. Такой вариант помимо прочего поддерживает компания "Лукойл", которая имеет свои интересы в реализации данного маршрута, подкрепленные наличием в Волгограде собственного нефтеперерабатывающего завода (крупнейшего в России) и наличием 10% капитала в Азербайджанской Международной Операционной Компании (АМОК). Именно АМОК и должна будет принять решение о прохождении трубопровода.
Рассматриваемый маршрут имеет свое историческое прошлое. Именно так транспортировалась Бакинская нефть в годы нефтяного бума начала столетия, именно в Царицыне располагались предприятия нефтесиндиката Нобеля. В пользу этого проекта - наличие значительного нефтеналивного флота на Волге, который сейчас простаивает.
Строго говоря, Азербайджану должно быть все равно, какой маршрут будет выбран. Однако Азербайджан хотел бы, чтобы этот выбор состоялся как можно скорее, с тем чтобы появилось реальное финансирование. При реализации любого варианта правительство Азербайджана и Азербайджанская Международная Операционная Компания договорятся заранее о сумме отчислений республике из доходов, приносимых проектом. Это отрадный для России факт, так как при разумной политики Азербайджан может склониться к преимущественно российскому варианту транспортировки.
Относительно неожиданно возник еще один - румынский маршрут транспортировки нефти. Под этот маршрут транспортировки уже проведены соответствующие преобразования в структуре управления румынской нефтяной промышленностью. Создан нефтяной холдинг "Конкордия Петрольерэ Ромынэ", объединивший нефтеторговые предприятия, сеть нефтепроводов, нефтеприемник на черноморском побережье, а также нефтезаводы. Румынский вариант транспортировки предусматривает танкерные перевозки нефти из Супсы, Поти или Новороссийска в Констанцу. До начала российского кризиса Румыния больше склонялась к варианту транспортировки из Новороссийска. Из Констанцы нефть по трубопроводу должна поступать в итальянский Триест. Конкретный маршрут прокладки трубопровода (от Триеста) вызывает целый ряд вопросов. В принципе, возможны варианты его прохождения через Венгрию, Словению, Хорватию и Югославию. По подсчетам специалистов, транзитные государства также способны потреблять из будущего триестского нефтепровода до 17 млн. тонн нефти в год, что позволит скорее оправдать затраты на строительство нефтепровода.
Румынский маршрут вызвал повышенный интерес у США и Евросоюза. Взаимодействие с Румынией выглядит гораздо легче осуществимым, чем со своевольной и находящейся в ссоре с Евросоюзом Турцией. Одобрение румынского варианта получило также и финансовую поддержку со стороны США в размере 650 тыс. долларов безвозмездного правительственного кредита и 325 тыс. долларов от заинтересованных фирм. Эти деньги отпущены на предварительное обоснование проекта. Основное преимущество проекта в сравнении со всеми другими вариантами состоит в том, что цена транспортировки по румынскому маршруту составит 12 долл. за тонну, тогда как тариф других маршрутов составит 35-40долларов.
С конца августа 1998 года и Украина приступила к реализации своих амбиций по участию в проектах транспортировки. Вместе с этим появился еще один возможный маршрут. Украинское правительство подписало с Агентством по торговле и развитию США соглашение, в соответствии с которым американская сторона представляет кредит в размере 750 тыс. долларов на разработку технико-экономического обоснования нефтепровода Южный-Броды. Суть проекта состоит в том, чтобы соединить терминал Южный под Одессой с нефтепроводом "Дружба" в местечке Броды. Экспортная схема предусматривает танкерную транспортировку нефти из Супсы (Грузия) в Южный и далее через трубопровод в Венгрию, Словакию, Чехию и Австрию. Продление трубопровода от Брод до Адамовой Заставы позволит прокачивать нефть до Польши и Германии. Транспортные расходы украинского варианта выше, чем у румынского, и составляют около 30 долларов за тонну. Стоит обратить внимание на это маршрут. Он может стать компромиссом между Западной Европой и США. Причем компромиссом весьма нежелательным для России, так как в результате его осуществления подверженная западному влиянию украинская элита получает в свои руки два нефтепотока: российский и каспийский. Вместе с этим у Запада и собственно у Украины появляется возможность перекрывать один (вероятнее всего российский) трубопровод. Кроме того, наличие новой коммуникационной артерии, проходящей через Азербайджан, Грузию и Украину, укрепит этот блок стран (вместе с Молдовой известный как ГУАМ), не отличающихся приверженностью интеграционным процессам в СНГ, тем более к процессам, ведомым Россией.
Возможно, свое воздействие на ситуацию окажет появление проекта танкерно-трубопроводного маршрута, исключающего из схемы транспортировки "турецкие проливы". Этот маршрут должен пройти через Грецию. Его сильной стороной, несмотря на пока еще не достаточную техническую проработку, является явно благожелательное отношение со стороны стран Евросоюза - главных потребителей планируемой нефти и основных потенциальных инвесторов. Строительство параллельной Проливам ветке нефтепровода не составляет в техническом плане какой-либо проблемы. С другой стороны, наблюдается технологическая алогичность проекта: наличие двух нефтеперевалочных терминала на столь коротком транспортном участке. При этом необходим третий (или третьи) разгрузочный терминал в европейской стране-потребителе. Все это, несомненно, вызовет весьма негативную реакцию европейских "зеленых". Турция эту реакцию явно поддержит, так как нефтеперевалочные пункты будут расположены в непосредственной близости от зоны Проливов и любая утечка нефти даст себя знать на турецком побережье9.
Следовало бы обозначить факторы, которые проявились в последнее время и которые необходимо принимать в расчет при анализе ситуации вокруг каспийских ресурсов.
Первым фактором, который уже упоминался, является падение мировых цен на нефть (за 1998 год - 40%), что сказалось на доходах нефтяных компаний и, соответственно, способствовало уменьшению интереса к долгосрочным крупнозатратным проектам. До осени 1997 года цены на нефть держались на предельно высоком уровне (17-20 долларов за баррель в зависимости от сорта), поскольку все последнее десятилетие темпы роста добычи были ниже запланированных. Именно это подталкивало к поиску и освоению новых месторождений, в том числе и Каспия. Однако гораздо более успешно реализовали свои отложенные ранее проекты страны ОПЕК, что в сочетании с усилением эксплуатации старых месторождений позволило избыточно удовлетворить спрос и привело к падению цен на нефть.
Пока не видно каких-либо политических и экономических факторов, которые могли бы остановить падение цен. Падению цен не помешали ни бомбардировки Ирака, ни вялые действия ОПЕК. Между тем на рынке в ближайшие годы не исключено появление новых объемов энергоресурсов. Что может быть связано с улучшением отношений Запада с Ираном или заменой С. Хуссейна на более приемлемого для США деятеля. Не исключено, что трубопровод Тенгиз-Новороссийск будет достроен, и совместно с действующей веткой Баку-Новороссийск на рынок выплеснется возросшая порция каспийской нефти. В такой ситуации сроки и необходимость получения "большой каспийской нефти" (нефть Азербайджана) окажутся под серьезным вопросом. К тому же следовало бы учитывать, что индустриально развитые страны в своем энергопотреблении снижают роль нефтепродуктов за счет увеличения доли природного газа и атомной энергии. Такие тенденции, если не проявятся факторы способные их переломить, несомненно, ведут к радикальному, качественному изменению ценовой ситуации на рынке нефти. Ценовая переоценка ресурса, естественно, приведет к корректировке стратегических экономических и политических приоритетов.
Рассмотрим второй фактор. Его суть состоит в том, что мировой кризис нефтяного рынка совпал с внутренним российским кризисом, и российские нефтяные компании получили от этого определенные преимущества. После 17 августа 1998 г. российские компании получили так называемую "премию нефтяников" - то есть ту прибыль, которая образовалась у добывающих компаний в результате падения рубля. Акциз - фиксированная плата казне за тонну добытой нефти - после 17 августа фактически уменьшился в три раза, так как этот налог взимается в рублях. До девальвации он составлял в среднем 7,5 рублей с барреля, то есть примерно 1,2 доллара, а при сегодняшнем курсе - около 0,3 доллара. К тому же с лета 1998 года правительство дало возможность сэкономить и на плате за прокачку нефти, отменив валютные платежи. Рублевая же часть не возросла так как "Транснефть" (государственная компания монополист по транспортировке углеводородного сырья) пока не повысила свои тарифы. И компании, качающие западносибирскую нефть в Новороссийск, тратят вместо прежних 2,7 доллара за баррель не более 1 доллара.
Таким образом, чистая прибыль в результате девальвации у нефтяников составила более 5 долларов на баррель10. Парадоксальность ситуации заключается в том, что российские нефтяные компании находятся в преимущественной по сравнению с их зарубежными коллегами ситуации. Вполне возможно, что у разумных руководителей возникнет желание использовать это преимущество для работы по долгосрочным проектам. Определенная угроза этому отраслевому "пиру во время чумы" проистекает от российского правительства, которое руководствуюсь благами намерениями рассматривает планы введения экспортных пошлин на нефть. Цифры этой пошлины варьируются, но известно, что нефтяники со своей стороны согласны пойти на размер пошлины не более 5% от стоимости нефти. В принципе премия российских нефтяников и при этой пошлине будет достаточно высокой.
Третий фактор гораздо менее масштабный, чем предыдущие два, но, тем не менее, весьма позитивный с точки зрения участия России в разработке каспийских ресурсов. Принятие Государственной Думой закона о разделе продукции, несомненно, улучшит инвестиционный климат в России. Этот закон иностранные нефтегазовые компании ожидали с 1995 года, и он в значительной мере был предварительным условием для приходы на российский рынок иностранных инвестиций. Закон позволяет поднять доступ иностранцев к российским природным ресурсам с 10-20% до 30% и дает возможность осуществления среднемасштабных проектов, связанных с энергоресурсами, без утверждения Парламентом.
Принятие этого закона повышает внимание зарубежных нефтяных компаний к России. В частности уже известно, что оживились работы по Сахалинскому нефтегазовому проекту, ведомые Royal Dutch/Shell Group и Exxon Corp. Работы по нескольким затратным проектам в период ценового кризиса проблематичны даже для гигантов нефтегазового рынка. Предложив к разработке свои ресурсы, Россия оттягивает начало освоения каспийских ресурсов до тех пор, когда у нее будут силы конкурировать там на равных.
Нынешняя ситуация, когда в связи с общемировым падением цен на нефть произошло временное снижение активности на Каспийском направлении, дает возможность России сформулировать и начать проводить позитивную политику в отношении этого региона. Несомненно что наличие коммуникационых артерий - Баку-Новороссийск и Тенгиз-Новороссийск представляется значительным вкладом в стратегическое инвестирование в регион Каспия. Вместе с тем, отсутствие четкого плана действий на данном направлении приводит к растрате сил и политических ресурсов. В идеале подобный план должен быть сформулирован с учетом всех факторов, формирующих ситуацию в Закавказье, Средней Азии, на российском Северном Кавказе, а также на Ближнем и Среднем Востоке. Комплексный учет факторов диктуется геополитическим единством данных территорий.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 Цит. по: ИТАР-ТАСС / Компас.1998. № 18.
2 Le Monde. 12 novembre 1997.
3 New-York Times. December 11,1998.
4 Подробно на эту тему см.: Бобылев Ю., Чернявский А. ОПЕК не поможет России // Эксперт. 1998. № 33.
5 См.: Эксперт. 1998. № 18; The Wall Street Journal Europe. October 13, 1998.
6 Цит. по: ИТАР-ТАСС / Мир и мы. 1998.13 декабря.
7 New-York Times. December 11, 1998.
8 The Wall Street Journal Europe. November 13, 1998; Коммерсантъ. 1998. 26 ноября.
9 Сведения относительно маршрутов приводятся по материалам российской и зарубежной печати, по материалам информационных агентств. См.: The Wall Street Journal Europe. November 9, 1998. P. 4; ИТАР-ТАСС / Мир и мы. 1998. 16, 29 сентября.
10 Подробно см.: Коммерсантъ. 1998.19 ноября.

Н.Ю. Климова


О СООТНОШЕНИИ НОРМ ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА И ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА СУБЪЕКТОВ ФЕДЕРАЦИИ В ПРАВОВОМ
РЕГУЛИРОВАНИИ МЕЖДУНАРОДНЫХ
И ВНЕШНЕЭКОНОМИЧЕСКИХ СВЯЗЕЙ
СУБЪЕКТОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ


В настоящее время основной тенденцией развития за
конодательства в области внешнеэкономических и ме
ждународных связей является осуществление субъектами Российской Федерации собственного правового регулирования данной сферы в отсутствие единого федерального закона, определяющего принципы, формы и порядок установления субъектами Федерации внешнеэкономических и международных связей. Этот процесс сопровождается появлением норм, противоречащих Конституции Российской Федерации и положениям федерального законодательства, создает коллизии между законами субъектов Федерации, а в конечном итоге затрудняет проведение единой внешнеполитической линии Российской Федерации.
Конституция Российской Федерации закрепляет лишь общие положения по рассматриваемой проблеме. В соответствии со статьей 71 (пункты "к", "л") "внешняя политика и международные отношения Российской Федерации, международные договоры Российской Федерации; вопросы войны и мира", "внешнеэкономические отношения Российской Федерации" находятся в ведении Российской Федерации.
К совместному ведению Федерации и субъектов относятся: "координация международных и внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации, выполнение международных договоров Российской Федерации" (пункт "о" части 1 статьи 72).
Анализируя содержание указанных положений Конституции, нужно отметить следующее.
Во-первых, российский законодатель проводит различие между внешнеэкономическими и международными отношениями Федерации и внешнеэкономическими и международными связями ее субъектов.
Указанное различие вытекает из правила, сложившегося в практике федеративных государств, согласно которому только федерация в целом является субъектом международного права. Что касается международной деятельности субъектов федерации, то она осуществляется в строго очерченных собственной федерацией рамках. Это выражается в том, что в федеральном законодательстве ряда зарубежных государств (например, Германии, Швейцарии) определены вопросы, по которым субъекты федерации правомочны осуществлять международные связи. При этом, также устанавливается, что на осуществление таких связей субъектам федерации требуется разрешение федеральных органов государственной власти.
Во-вторых, Конституция Российской Федерации четко определяет предметы ведения Федерации в области международных и внешнеэкономических связей.
Что же касается международных и внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации, то эта деятельность четко не урегулирована федеральной Конституцией. Из рассматриваемых выше положений федеральной Конституции можно сделать вывод лишь о том, что субъекты Российской Федерации не могут решать вопросы войны и мира, проводить собственную внешнюю политику, устанавливать с зарубежными государствами дипломатические и консульские отношения, заключать международные договоры, поскольку эти вопросы являются предметами ведения Российской Федерации.
В то же время отсутствует официальное толкование имеющихся положений Конституции Российской Федерации о международных и внешнеэкономических связях субъектов Федерации.
В качестве доктринального толкования необходимо отметить следующее.
Из пункта "о" части 1 статьи 72 Конституции Российской Федерации, который относит координацию международных и внешнеэкономических связей субъектов Федерации к совместному ведению Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, следует, что установление внешнеэкономических и международных связей с зарубежными партнерами является полномочием органов субъектов Федерации в рамках предмета совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов. В соответствии с частью 2 статьи 76 Конституции Российской Федерации по предметам совместного ведения Федерации и ее субъектов издаются федеральные законы и принимаемые в соответствии с ними законы и иные нормативные правовые акты субъектов Федерации. Таким образом, при установлении и регулировании внешнеэкономических и международных связей субъекты Российской Федерации должны прежде всего четко выполнять требования федерального законодательства, а также нормы международных договоров Российской Федерации.
Если же квалифицировать осуществление субъектами Федерации международных и внешнеэкономических связей по статье 73 Конституции Российской Федерации, иными словами, относить данную деятельность к предметам ведения субъектов Федерации, то в таком случае будут применяться части 4 и 6 статьи 76 Конституции Российской Фед